С потолка свисал серпантин В воздухе парили воздушные шарики.
Комната являлась зеркальным отображением ее гостиной. Мебель здесь была изрядно обшарпанной Вдоль стены у входа располагались книжные стеллажи. Кое-где там действительно стояли книги, но в основном их заполняли миниатюрные растения в горшочках. И это была лишь небольшая часть коллекции Чейзена. Квартира напоминала ботанический сад, полному сходству мешала только мебель. В каждом углу возвышались пальмы, их листья распластались по стенам. Среди стульев и столов торчали какие-то кусты. Всюду — цветочные горшки, ящики с землей и цветы, цветы, цветы. И надо всем этим царил стоявший на мраморном пьедестале у окна привезенный из высокогорья Анд папоротник. Нью-йоркский климат был для него губителен, но благодаря стараниям Чейзена, он выжил. Гравированная табличка содержала подробную историю и характеристику растения. Другая табличка, пониже, гласила:
«Руками не трогать»!
— Сюрприз! — завопил Чейзен, швыряя в воздух серпантин.
Общество обернулось ко вновь прибывшей гостье. На большом, покрытом белоснежной скатертью столе в центре комнаты стояло несколько бутылок вина, содовой и большое блюдо с картофельными чипсами. Между тарелками были разбросаны хлопушки и карнавальные шапочки. Посредине стола красовался огромный черно-белый именинный пирог с семью свечами, украшенный сахарными розочками. Джезебель в шапочке с кисточкой и с красной шелковой ленточкой на шее восседала во главе стола на высоком стуле, лицом к гостям: трем пожилым женщинам, одной помоложе, лет примерно тридцати, и мужчине тридцати пяти — сорока лет.
— Сегодня мы отмечаем день рожденья Джезебель! Чейзен вел Элисон сквозь джунгли к столу.
— Вот ваша шапочка, две хлопушки, серпантин. А вот это — ваш стул.
— Спасибо, — улыбнулась Элисон. Такого она, конечно, не ожидала. Празднование дня рожденья кошки! Возможно, Чейзен был прав, и ей станет лучше от его сюрприза.
— Мортимер! — вскричал он.
Птичка чирикнула с верхней ветки папоротника.
— Иди к папочке, — строго приказал Чейзен. Птичка замахала крылышками, спорхнула с куста и приземлилась на плече хозяина.
— Поздоровайся с Элисон.
Мортимер поправил несколько перышек на правом крыле и чирикнул, с достоинством кивнув гостье головой в знак приветствия.
— Привет, Мортимер, — отчего-то смутившись, поздоровалась она.
— Молодец, — горделиво сказал Чейзен. — Я долго готовился к сегодняшнему вечеру. Отловил Джезебель, когда она копалась в мусорном ведре. Но не думаю, что праздник удался бы без вашего присутствия.
— Вы так любезны, мистер Чейзен. Джезебель замурлыкала.
— Она тоже здоровается, но, в силу каких-то причин скрывает свое владение английским языком. Думаю, она простудилась. Надеюсь, вы простите нас.
— Конечно.
— Я хочу, чтобы вы познакомились с моими гостями. — Он положил руку ей на плечо. — Это Элисон Паркер. Она недавно вселилась в квартиру 3-А.
Элисон окинула взглядом сидевшую за столом публику.
— Это миссис Кларк из квартиры 4-Б, — произнес Чейзен, кивая в сторону семидесятилетней старухи, седой, горбатой, сморщенной и неулыбчивой.
Элисон внимательно посмотрела на нее и не разглядела ни грамма косметики.
— Очень приятно познакомиться, — сказала миссис Кларк.
Чейзен продолжал:
— Мисс Эмма Клоткин и ее сестра-близнец Лилиан. Они живут в квартире 2-Б.
— Рада познакомиться, — поприветствовала их Элисон. Она пожала руку Эммы, подивившись про себя габаритам женщины: необъятных размеров грудь терялась среди складок жира, из-за пухлых щек выглядывали маленькие глазки.
— Очень приятно, — хихикнула Эмма Лилиан была ее «маленькой сестричкой». Впрочем, по сравнению с Эммой она действительно казалась крошкой. Если в Эмме было 5 футов 8 дюймов росту, то в Лилиан — 5 футов 2 дюйма Первая весила триста пятьдесят фунтов, вторая — «всего» двести десять.
Элисон не могла сдержать улыбки, здороваясь с «крошечной» Лилиан.
— Очень-очень рада, — пискнула Лилиан. — Чарльз говорил мне о вас. — Нью-йоркское произношение, ярко выраженное у Лилиан, странным образом отсутствовало у ее сестры. Может быть, они воспитывались раздельно. Или Эмма брала специальные уроки — Малькольм Стиннет, — представился мужчина на Другом конце стола. — Их кузен А это — моя жена Ребекка.
Элисон кивнула Странная пара. Ребекка была выше мужа дюйма на три Малькольм носил отлично сшитый черный смокинг, на шее — очень широкий галстук-бабочку, приходившийся строго параллельно пышным коричневым усам. В нем было нечто очень английское. Элисон так и видела его за рулем какого-нибудь «роллс-ройса» — шоферская кепочка, взгляд прикован к дороге. Доволен своей судьбой и положением.
— Как давно вы здесь живете? — спросила Ребекка.
— Чуть больше недели, — сказала Элисон, отвечая на улыбку женщины. У той были плохие, кривые и сероватые зубы, но, несмотря на это, выглядела она необычайно женственной и привлекательной. — В какой квартире живете вы?
— Мы живем не здесь, — ответил Малькольм — В Ист-Сайде, в Мюррей-Хилл, Ребекке там больше нравится. Чище и спокойнее.
— Здесь вроде бы тоже спокойно.
— Здесь да, — вмешалась Ребекка. — Но не ближе к Бродвею, особенно ночью. Впрочем, мы так часто навещаем наших кузин, что кажется порой, будто мы здесь и живем.
Элисон улыбнулась.
— Мюррей-Хилл — неплохое место. Я жила там некоторое время, когда только приехала в Нью-Йорк.
— Где именно?
— Лексингтон-авеню, между 37-й и 38-й улицами. У меня там была большая квартира.
— Так это рядом с нами! — с восторгом воскликнула Ребекка.
Лилиан взмахнула хлопушкой у себя над головой. Кошка чихнула. Птица чирикнула.
Элисон водрузила на голову золотисто-красную карнавальную шапочку. Резиновая тесемка впилась ей в подбородок. Лет пятнадцать она не надевала подобных штуковин. А то и больше. Она посмотрелась в висевшее на стене большое зеркало Смех, да и только. Элисон взяла со стола «уйди-уйди» и дунула в нее, развернув с режущим ухо звуком длинную бумажную змею.
Все засмеялись и захлопали в ладоши.
— Немного музыки для поднятия настроения! — прокричал Чейзен. Он подскочил к стоящему рядом патефону, 1920-го года выпуска, и поставил пластинку. Заскрежетав, старый, ржавый механизм начал вращать ее, постепенно набирая обороты, пока не достиг нужной скорости. Чейзен сдвинул старинный металлический звукосниматель, подул на изношенную иглу и установил ее на вращающийся диск. Из усилителя раздалось шипение — Полька, — нараспев объявил Чейзен. — Каждую пятницу, в течение десяти лет я плясал под нее в казино «Фоксленд» в Бронксе.
— Помню-помню, — прокричала Эмма, заглушая громкую танцевальную музыку. — Мы с Лилиан тоже частенько наведывались туда. Но это, наверное, было немного позднее.
— Да, эта полька будит воспоминания, — включилась в разговор Лилиан, покачиваясь в такт музыке. — В свое время это казино было очень популярным. Помните? Девушки сидели по одну сторону зала, парни — по другую.
— А затем один из трех тамошних оркестров начинал играть, — подхватил Чейзен.
— Точно! Дамы выбирали кавалеров и выводили их в круг. Ах, эти мелодии! Ах, эти оркестры! Я так скучаю по ним.
— Да, было время, — с грустью произнес Чейзен. — Но почему ничто нельзя вернуть!
Элисон с сочувствием смотрела на старичка; она была растроганна.
— Наверное, это было очень хорошее время, — сказала она.
Чейзен улыбнулся и возвратился к столу. Джезебель покачивала головой, словно стараясь попасть в такт музыке. Чейзен сел рядом с ней, набрал в легкие побольше воздуха и попытался, безбожно перевирая мотив, пропеть первый куплет. Он наклонил голову и, размахивая перед собой руками, дирижировал воображаемым оркестром. Рот его от уха до уха расплылся в улыбке. Он был чрезвычайно доволен собой.
— Поют все! — вставил он между аккордами. Эмма присоединилась, полное ее тело источало громкие, сочные ноты. Она тоже перевирала мотив, но все же не так, как Чейзен. Но вместе их диссонирующие голоса рождали некую странную мелодию — далекую, конечно, от гармонии, но все же не лишенную интереса. Что-то вроде концерта Стравинского.
Кузен Малькольм постукивал ножом по краю винного бокала и пританцовывал, сидя на стуле, в то время как его жена Ребекка кружилась позади него; ее веселья хватило бы на дюжину хмельных баварцев. — Что это за полька? — поинтересовался Малькольм.
— «Пивная бочка», — ответствовал Чейзен. Воодушевление охватило всех. Чейзен встал и поклонился, Элисон крепко ухватилась за его протянутые руки, и они закружились по паркету. Быстрее! Еще быстрее! Элисон боялась, как бы старик не переоценил свои силы Но он оказался на удивление хорошим и, по всей видимости, неутомимым танцором.
Наконец, она остановилась перевести дух. Озираясь по сторонам, она заметила у входа на Кухню миссис Кларк, не разделявшую всеобщего веселья и, судя по всему, отчаянно скучавшую. Лицо ее приобрело восковую бледность, уголки губ опустились, в глазах горел какой-то мрачный огонь.
Она, не мигая, смотрела на Элисон, и это насторожило ее. Было в этой старухе что-то знакомое. Где-то Элисон уже видела ее. Но не могла вспомнить, где. «Странная она какая-то», — подумала Элисон про себя и отвернулась.
Пластинка закончилась, гости захлопали в ладоши. Чейзен снял ее с патефона, отложил в сторону и достал стопку других. Он проворно перебирал их, понравившиеся клал на столик рядом с патефоном, а отвергнутые возвращал обратно на полку.
— Хочу танго! — громогласно возвестила Эмма.
— Танго! — воскликнул Чейзен. — То, что надо! Танец кабальеро. Я еще помню, как танцевал Валентине в «Крови и песке». — Он поставил новую пластинку и привел в действие механизм. Тот зафыркал, откашлялся и завибрировал; пластинка начала вращаться, комната вновь наполнилась музыкой.
Чейзен уселся рядом с кошкой, обернулся и жестом пригласил миссис Кларк занять свое место. Поколебавшись, та подошла к столу, окинула его взглядом и села.
— Шампанского? — предложил Чейзен, доставая из ведерка со льдом початую бутылку. Все с радостью согласились. Он наполнил бокал Элисон, затем поднялся и обошел вокруг стола с видом заправского официанта.
— Я хочу предложить тост, — сказал Малькольм, вставая со стула и поднимая свой бокал. — За Джезебель. Долгих ей лет жизни и процветания!
— За Джезебель! — подхватили все, подняв бокалы, Кошка замурлыкала, словно зная, что тост обращен к ней.
— Эмма, правда очень мило со стороны Элисон, что она составила нам компанию на день рождения Джезебель, — заговорила Лилиан, сделав глоток шампанского Ее сестра кивнула. — Элисон, вы должны как-нибудь заглянуть и к нам. Я очень хочу, чтобы вы попробовали мое фирменное печенье. Мы с Эммой обожаем готовить, впрочем, это видно по нашим фигурам. — Эмма бурно расхохоталась.
— С удовольствием, — сказала Элисон, вспомнив подслушанный ею недавно спор о десерте. — Обожаю домашнее печенье, моя мама тоже часто пекла его.
— Вот и договорились. Приходите завтра. Чейзен встал, перевернул пластинку и вернулся к столу под аккомпанемент следующего танго. Он обернулся к Элисон и поднес бокал шампанского ко рту. — Вам нравится мой маленький праздник?
— Очень! — Элисон покосилась на нахмурившуюся миссис Кларк.
— Вы лучше себя чувствуете?
— Да. Немного.
— Верьте Чейзену!
Она улыбнулась и чмокнула его в щеку.
Он вскочил.
— Настало время для пирога.
— Отлично! — прокричал Малькольм с другого конца стола, поедая глазами трехъярусный именинный торт.
Чейзен быстро снял с патефона пластинку и отложил ее в сторону.
— С днем рождения тебя! — нараспев произнес он, вернувшись к столу, и поцеловал Джезебель в макушку. Подвинул пирог к себе, вытащил из-под салфетки нож и вонзил его в глазурь.
— Ни разу не видела черно-белого именинного пирога, — улыбаясь, заметила Элисон.
Миссис Кларк стукнула тарелкой по столу. Оживленная застольная болтовня резко оборвалась. Седая старуха медленно разжала губы, повернула голову и уставилась прямо на Элисон.
— Черно-белая кошка — черно-белый пирог, — проскрипела она с нескрываемой враждебностью.
Что же это такое? Элисон пожала плечами. Странная-то она странная… Где же все-таки она могла ее видеть?
Позже Элисон лежала в темноте своей спальни, находясь где-то между явью и сном. Два часа она крутилась и вертелась в постели, пытаясь отыскать удобное положение. Она слишком много выпила шампанского и съела слишком много пирога. Голова кружилась, болел живот. И когда она наконец уснула, ее начали преследовать кошмары. Чейзен! Эмма! Лилиан! Малькольм! Ребекка! Все они танцевали и пели «С днем рожденья» кошке. Стоял ужасный шум.
Ей приснилась миссис Кларк. Элисон металась по кровати в холодном поту, вновь ощутив ужас, который ей внушала эта женщина. Надо стараться избегать ее, как и тех лесбиянок. Но выбросить их из своего подсознания Элисон была не в силах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Комната являлась зеркальным отображением ее гостиной. Мебель здесь была изрядно обшарпанной Вдоль стены у входа располагались книжные стеллажи. Кое-где там действительно стояли книги, но в основном их заполняли миниатюрные растения в горшочках. И это была лишь небольшая часть коллекции Чейзена. Квартира напоминала ботанический сад, полному сходству мешала только мебель. В каждом углу возвышались пальмы, их листья распластались по стенам. Среди стульев и столов торчали какие-то кусты. Всюду — цветочные горшки, ящики с землей и цветы, цветы, цветы. И надо всем этим царил стоявший на мраморном пьедестале у окна привезенный из высокогорья Анд папоротник. Нью-йоркский климат был для него губителен, но благодаря стараниям Чейзена, он выжил. Гравированная табличка содержала подробную историю и характеристику растения. Другая табличка, пониже, гласила:
«Руками не трогать»!
— Сюрприз! — завопил Чейзен, швыряя в воздух серпантин.
Общество обернулось ко вновь прибывшей гостье. На большом, покрытом белоснежной скатертью столе в центре комнаты стояло несколько бутылок вина, содовой и большое блюдо с картофельными чипсами. Между тарелками были разбросаны хлопушки и карнавальные шапочки. Посредине стола красовался огромный черно-белый именинный пирог с семью свечами, украшенный сахарными розочками. Джезебель в шапочке с кисточкой и с красной шелковой ленточкой на шее восседала во главе стола на высоком стуле, лицом к гостям: трем пожилым женщинам, одной помоложе, лет примерно тридцати, и мужчине тридцати пяти — сорока лет.
— Сегодня мы отмечаем день рожденья Джезебель! Чейзен вел Элисон сквозь джунгли к столу.
— Вот ваша шапочка, две хлопушки, серпантин. А вот это — ваш стул.
— Спасибо, — улыбнулась Элисон. Такого она, конечно, не ожидала. Празднование дня рожденья кошки! Возможно, Чейзен был прав, и ей станет лучше от его сюрприза.
— Мортимер! — вскричал он.
Птичка чирикнула с верхней ветки папоротника.
— Иди к папочке, — строго приказал Чейзен. Птичка замахала крылышками, спорхнула с куста и приземлилась на плече хозяина.
— Поздоровайся с Элисон.
Мортимер поправил несколько перышек на правом крыле и чирикнул, с достоинством кивнув гостье головой в знак приветствия.
— Привет, Мортимер, — отчего-то смутившись, поздоровалась она.
— Молодец, — горделиво сказал Чейзен. — Я долго готовился к сегодняшнему вечеру. Отловил Джезебель, когда она копалась в мусорном ведре. Но не думаю, что праздник удался бы без вашего присутствия.
— Вы так любезны, мистер Чейзен. Джезебель замурлыкала.
— Она тоже здоровается, но, в силу каких-то причин скрывает свое владение английским языком. Думаю, она простудилась. Надеюсь, вы простите нас.
— Конечно.
— Я хочу, чтобы вы познакомились с моими гостями. — Он положил руку ей на плечо. — Это Элисон Паркер. Она недавно вселилась в квартиру 3-А.
Элисон окинула взглядом сидевшую за столом публику.
— Это миссис Кларк из квартиры 4-Б, — произнес Чейзен, кивая в сторону семидесятилетней старухи, седой, горбатой, сморщенной и неулыбчивой.
Элисон внимательно посмотрела на нее и не разглядела ни грамма косметики.
— Очень приятно познакомиться, — сказала миссис Кларк.
Чейзен продолжал:
— Мисс Эмма Клоткин и ее сестра-близнец Лилиан. Они живут в квартире 2-Б.
— Рада познакомиться, — поприветствовала их Элисон. Она пожала руку Эммы, подивившись про себя габаритам женщины: необъятных размеров грудь терялась среди складок жира, из-за пухлых щек выглядывали маленькие глазки.
— Очень приятно, — хихикнула Эмма Лилиан была ее «маленькой сестричкой». Впрочем, по сравнению с Эммой она действительно казалась крошкой. Если в Эмме было 5 футов 8 дюймов росту, то в Лилиан — 5 футов 2 дюйма Первая весила триста пятьдесят фунтов, вторая — «всего» двести десять.
Элисон не могла сдержать улыбки, здороваясь с «крошечной» Лилиан.
— Очень-очень рада, — пискнула Лилиан. — Чарльз говорил мне о вас. — Нью-йоркское произношение, ярко выраженное у Лилиан, странным образом отсутствовало у ее сестры. Может быть, они воспитывались раздельно. Или Эмма брала специальные уроки — Малькольм Стиннет, — представился мужчина на Другом конце стола. — Их кузен А это — моя жена Ребекка.
Элисон кивнула Странная пара. Ребекка была выше мужа дюйма на три Малькольм носил отлично сшитый черный смокинг, на шее — очень широкий галстук-бабочку, приходившийся строго параллельно пышным коричневым усам. В нем было нечто очень английское. Элисон так и видела его за рулем какого-нибудь «роллс-ройса» — шоферская кепочка, взгляд прикован к дороге. Доволен своей судьбой и положением.
— Как давно вы здесь живете? — спросила Ребекка.
— Чуть больше недели, — сказала Элисон, отвечая на улыбку женщины. У той были плохие, кривые и сероватые зубы, но, несмотря на это, выглядела она необычайно женственной и привлекательной. — В какой квартире живете вы?
— Мы живем не здесь, — ответил Малькольм — В Ист-Сайде, в Мюррей-Хилл, Ребекке там больше нравится. Чище и спокойнее.
— Здесь вроде бы тоже спокойно.
— Здесь да, — вмешалась Ребекка. — Но не ближе к Бродвею, особенно ночью. Впрочем, мы так часто навещаем наших кузин, что кажется порой, будто мы здесь и живем.
Элисон улыбнулась.
— Мюррей-Хилл — неплохое место. Я жила там некоторое время, когда только приехала в Нью-Йорк.
— Где именно?
— Лексингтон-авеню, между 37-й и 38-й улицами. У меня там была большая квартира.
— Так это рядом с нами! — с восторгом воскликнула Ребекка.
Лилиан взмахнула хлопушкой у себя над головой. Кошка чихнула. Птица чирикнула.
Элисон водрузила на голову золотисто-красную карнавальную шапочку. Резиновая тесемка впилась ей в подбородок. Лет пятнадцать она не надевала подобных штуковин. А то и больше. Она посмотрелась в висевшее на стене большое зеркало Смех, да и только. Элисон взяла со стола «уйди-уйди» и дунула в нее, развернув с режущим ухо звуком длинную бумажную змею.
Все засмеялись и захлопали в ладоши.
— Немного музыки для поднятия настроения! — прокричал Чейзен. Он подскочил к стоящему рядом патефону, 1920-го года выпуска, и поставил пластинку. Заскрежетав, старый, ржавый механизм начал вращать ее, постепенно набирая обороты, пока не достиг нужной скорости. Чейзен сдвинул старинный металлический звукосниматель, подул на изношенную иглу и установил ее на вращающийся диск. Из усилителя раздалось шипение — Полька, — нараспев объявил Чейзен. — Каждую пятницу, в течение десяти лет я плясал под нее в казино «Фоксленд» в Бронксе.
— Помню-помню, — прокричала Эмма, заглушая громкую танцевальную музыку. — Мы с Лилиан тоже частенько наведывались туда. Но это, наверное, было немного позднее.
— Да, эта полька будит воспоминания, — включилась в разговор Лилиан, покачиваясь в такт музыке. — В свое время это казино было очень популярным. Помните? Девушки сидели по одну сторону зала, парни — по другую.
— А затем один из трех тамошних оркестров начинал играть, — подхватил Чейзен.
— Точно! Дамы выбирали кавалеров и выводили их в круг. Ах, эти мелодии! Ах, эти оркестры! Я так скучаю по ним.
— Да, было время, — с грустью произнес Чейзен. — Но почему ничто нельзя вернуть!
Элисон с сочувствием смотрела на старичка; она была растроганна.
— Наверное, это было очень хорошее время, — сказала она.
Чейзен улыбнулся и возвратился к столу. Джезебель покачивала головой, словно стараясь попасть в такт музыке. Чейзен сел рядом с ней, набрал в легкие побольше воздуха и попытался, безбожно перевирая мотив, пропеть первый куплет. Он наклонил голову и, размахивая перед собой руками, дирижировал воображаемым оркестром. Рот его от уха до уха расплылся в улыбке. Он был чрезвычайно доволен собой.
— Поют все! — вставил он между аккордами. Эмма присоединилась, полное ее тело источало громкие, сочные ноты. Она тоже перевирала мотив, но все же не так, как Чейзен. Но вместе их диссонирующие голоса рождали некую странную мелодию — далекую, конечно, от гармонии, но все же не лишенную интереса. Что-то вроде концерта Стравинского.
Кузен Малькольм постукивал ножом по краю винного бокала и пританцовывал, сидя на стуле, в то время как его жена Ребекка кружилась позади него; ее веселья хватило бы на дюжину хмельных баварцев. — Что это за полька? — поинтересовался Малькольм.
— «Пивная бочка», — ответствовал Чейзен. Воодушевление охватило всех. Чейзен встал и поклонился, Элисон крепко ухватилась за его протянутые руки, и они закружились по паркету. Быстрее! Еще быстрее! Элисон боялась, как бы старик не переоценил свои силы Но он оказался на удивление хорошим и, по всей видимости, неутомимым танцором.
Наконец, она остановилась перевести дух. Озираясь по сторонам, она заметила у входа на Кухню миссис Кларк, не разделявшую всеобщего веселья и, судя по всему, отчаянно скучавшую. Лицо ее приобрело восковую бледность, уголки губ опустились, в глазах горел какой-то мрачный огонь.
Она, не мигая, смотрела на Элисон, и это насторожило ее. Было в этой старухе что-то знакомое. Где-то Элисон уже видела ее. Но не могла вспомнить, где. «Странная она какая-то», — подумала Элисон про себя и отвернулась.
Пластинка закончилась, гости захлопали в ладоши. Чейзен снял ее с патефона, отложил в сторону и достал стопку других. Он проворно перебирал их, понравившиеся клал на столик рядом с патефоном, а отвергнутые возвращал обратно на полку.
— Хочу танго! — громогласно возвестила Эмма.
— Танго! — воскликнул Чейзен. — То, что надо! Танец кабальеро. Я еще помню, как танцевал Валентине в «Крови и песке». — Он поставил новую пластинку и привел в действие механизм. Тот зафыркал, откашлялся и завибрировал; пластинка начала вращаться, комната вновь наполнилась музыкой.
Чейзен уселся рядом с кошкой, обернулся и жестом пригласил миссис Кларк занять свое место. Поколебавшись, та подошла к столу, окинула его взглядом и села.
— Шампанского? — предложил Чейзен, доставая из ведерка со льдом початую бутылку. Все с радостью согласились. Он наполнил бокал Элисон, затем поднялся и обошел вокруг стола с видом заправского официанта.
— Я хочу предложить тост, — сказал Малькольм, вставая со стула и поднимая свой бокал. — За Джезебель. Долгих ей лет жизни и процветания!
— За Джезебель! — подхватили все, подняв бокалы, Кошка замурлыкала, словно зная, что тост обращен к ней.
— Эмма, правда очень мило со стороны Элисон, что она составила нам компанию на день рождения Джезебель, — заговорила Лилиан, сделав глоток шампанского Ее сестра кивнула. — Элисон, вы должны как-нибудь заглянуть и к нам. Я очень хочу, чтобы вы попробовали мое фирменное печенье. Мы с Эммой обожаем готовить, впрочем, это видно по нашим фигурам. — Эмма бурно расхохоталась.
— С удовольствием, — сказала Элисон, вспомнив подслушанный ею недавно спор о десерте. — Обожаю домашнее печенье, моя мама тоже часто пекла его.
— Вот и договорились. Приходите завтра. Чейзен встал, перевернул пластинку и вернулся к столу под аккомпанемент следующего танго. Он обернулся к Элисон и поднес бокал шампанского ко рту. — Вам нравится мой маленький праздник?
— Очень! — Элисон покосилась на нахмурившуюся миссис Кларк.
— Вы лучше себя чувствуете?
— Да. Немного.
— Верьте Чейзену!
Она улыбнулась и чмокнула его в щеку.
Он вскочил.
— Настало время для пирога.
— Отлично! — прокричал Малькольм с другого конца стола, поедая глазами трехъярусный именинный торт.
Чейзен быстро снял с патефона пластинку и отложил ее в сторону.
— С днем рождения тебя! — нараспев произнес он, вернувшись к столу, и поцеловал Джезебель в макушку. Подвинул пирог к себе, вытащил из-под салфетки нож и вонзил его в глазурь.
— Ни разу не видела черно-белого именинного пирога, — улыбаясь, заметила Элисон.
Миссис Кларк стукнула тарелкой по столу. Оживленная застольная болтовня резко оборвалась. Седая старуха медленно разжала губы, повернула голову и уставилась прямо на Элисон.
— Черно-белая кошка — черно-белый пирог, — проскрипела она с нескрываемой враждебностью.
Что же это такое? Элисон пожала плечами. Странная-то она странная… Где же все-таки она могла ее видеть?
Позже Элисон лежала в темноте своей спальни, находясь где-то между явью и сном. Два часа она крутилась и вертелась в постели, пытаясь отыскать удобное положение. Она слишком много выпила шампанского и съела слишком много пирога. Голова кружилась, болел живот. И когда она наконец уснула, ее начали преследовать кошмары. Чейзен! Эмма! Лилиан! Малькольм! Ребекка! Все они танцевали и пели «С днем рожденья» кошке. Стоял ужасный шум.
Ей приснилась миссис Кларк. Элисон металась по кровати в холодном поту, вновь ощутив ужас, который ей внушала эта женщина. Надо стараться избегать ее, как и тех лесбиянок. Но выбросить их из своего подсознания Элисон была не в силах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33