И он снова выдал себя. Был только один путь узнать о раненой душе Габриэль. Как уже давно подозревала Арианн, он обладал способностью читать по глазам.
Сегодня Ренар был более неосторожен, чем когда-либо раньше. Если бы ей удалось сделать так, чтобы он полностью расслабился, возможно, в конце концов она узнала бы правду об этом загадочном человеке.
Вместо того чтобы сесть на стул, она поспешила до краев наполнить бокал вина. Ренар не протестовал, но в глазах блеснули веселые искорки.
– Не получится, милочка, – тихо заметил он.
– Ч-что не получится?
– Напоить меня. У меня крепкая голова. Даже пьяному вы ни за что не развяжете мне язык и не выведаете моих секретов. Скорее всего, я угощу вас похабными песнями.
– Я не… то есть я не собиралась. – Ставя на стол бутылку, Арианн в смятении чуть не опрокинула ее. – Ладно, возможно, я действительно надеюсь, что вы, может быть, несколько расслабитесь и о чем-нибудь проговоритесь, но после того, что было сегодня, вы вряд ли можете меня упрекнуть. Когда я воспользовалась этим кольцом, и вы явились, словно гром с ясного неба, словно вы на самом деле колдун…
– Я не колдун.
– Но вы действительно читаете по глазам. Вы посмотрели на мою сестру, Габриэль, и увидели боль, которую она от всех скрывает. Вы прочли горе в ее глазах.
– Нет.
Арианн была недовольна тем, что он упрямо продолжает отрицать эту свою способность. Он невозмутимо произнес:
– Я мог прочесть о ее горе в ваших глазах.
Наконец-то она заставила его признать, что он обладает умениями и знанием, которые не даны простому человеку. Она тяжело опустилась на стул и в отчаянии подняла на него глаза.
– Ренар, пожалуйста, скажите мне правду. Кто вы?
Пока Габриэль расчесывала ей волосы, Мири в ночной сорочке сидела на скамеечке и играла с котенком ленточкой. Злясь на Арианн, Габриэль безжалостно продирала гребешком спутанные золотистые волосы, Злилась и на себя за то, что проговорилась Арианн о своей душевной ране. Габриэль так хотелось думать, что она давно заросла.
– Ой! – укоризненно глянула на нее Мири. – Дергаешь.
– Извини.
Габриэль принялась заплетать блестящие пряди в косу. Попыталась сосредоточиться на этом занятии, отгоняя теснящиеся в голове нежелательные эмоции и воспоминания. Непонятно, почему этот вечер дал толчок болезненным воспоминаниям о той краткой связи с Этьеном Дантоном.
Возможно, виной этому был теплевший в присутствии Ренара взгляд Арианн, непорочный румянец на ее щеках – непорочность, которой Габриэль больше не обладала.
Чтобы соблазнить женщину, мужчине не нужно волшебное кольцо, и Ренар, видно, знал, как обойти осторожную сестрицу Габриэль. Принес Мири проклятого котенка, не спеша расточал умные комплименты.
Сладкоречивый злодей, щедрый на такую лесть, которой Арианн больше всего хотелось бы верить! А может быть, она сама просто ревнует, печально подумала Габриэль.
Габриэль выхватила ленту, прервав игру Мири с котенком. Сделала последний виток и закрепила теперь чуть обтрепанной лентой.
Мири, пощупав косу, насупилась:
– Очень туго. Эри заплетает лучше.
– Заплела, как могла; к сожалению, наша старшая сестра сегодня слишком занята.
Мири подхватила котенка и обеспокоенно посмотрела на Габриэль.
– Что, теперь Арианн должна выйти замуж за графа, потому что воспользовалась волшебным кольцом?
– Нет, она должна использовать его три раза. Таково это нелепое соглашение.
– И… и ты думаешь, что Арианн снова когда-нибудь воспользуется кольцом? – обеспокоенно спросила Мири.
– Надеюсь, нет. Если воспользуется, то я сама найду способ избавиться от этой ужасной штуки.
– Хорошо. Я не хочу, чтобы Арианн вышла замуж за графа, уехала и оставила нас. Пускай даже мы будем ужасно бедные.
– Этого не будет, – пообещала Габриэль, проворно разбирая постель. – Я найду возможность позаботиться обо всех нас.
– Но я не хочу, чтобы и ты уезжала. Хочу, чтобы мы все трое всегда оставались вместе здесь, на острове Фэр, такими, как сейчас, и никогда не менялись.
– Боюсь, что это невозможно, – вздохнула Габриэль.
Хочет она того или нет, перемены приходят к женщине. Важно, чтобы она не была бессильна, когда они приходят.
– По крайней мере ничто не изменится прямо теперь, – успокаивала себя Мири, прижимая котенка. – Месье Ренар снова уедет… Хотя он кажется не таким плохим, как я сначала думала.
Габриэль закатила глаза:
– Не воображай, что мужчина герой уже потому, что дал тебе котенка.
– Он не может дать мне то, что ему не принадлежит. – Мири потерлась носиком о черную шерстку котенка. – Но граф спас меня и Колдуна, за что мы ему благодарны.
– Колдуна? – Габриэль изумленно поглядела на сестренку. – Мири, учитывая, что тебя уже подозревали и колдовстве, неужели ты думаешь, что очень умно называть так котенка?
– Это он сам так хочет, чтобы его называли.
– Прекрасно, – процедила Габриэль. – Где уж мне спорить с котенком. А теперь покажи месье Колдуну на дверь и прикажи убираться на скотный двор.
Мири покрепче прижала котенка к себе:
– Но он хочет остаться со мной.
– Нет. Я не собираюсь терпеть в нашей спальне всяких твоих тварей. Всегда давала это ясно понять.
Мири молчала, только продолжала умоляюще смотреть на Габриэль широко открытыми глазами. Босая, и ночной рубашке, она вдруг показалась очень маленькой и хрупкой. При мысли, как близка она была сегодня к тому, чтобы потерять сестренку, у Габриэль сжалось сердце, затуманились глаза. Глотая слезы, она, к удивлению Мири и собственному, обняла и Мири и котенка, да так крепко, что Колдун протестующе замяукал.
– Хорошо. Пускай остается, – согласилась она. – Но спать будет не в постели.
– Нет, конечно. Колдун хочет караулить нас на подоконнике, на случай если попытаются вернуться охотники на ведьм.
– А-а, хорошо, – протянула Габриэль. – Так мне надежнее.
– И мне тоже, – серьезно ответила Мири.
Она усадила котенка на подоконник, долго с ним там возилась, пока Габриэль не приказала ложиться в постель.
Клевавшая носом за ужином, теперь она крутилась по комнате, собирая разбросанную одежду, поправляя незаконченный рисунок единорога.
– Дурацкая штука, – проворчала Габриэль. – Надо сжечь.
– Нет! – крикнула Мири. – Ты отдала картину мне, и я ее очень люблю.
– Этого безногого единорога?
– А ты не думаешь когда-нибудь его закончить?
Габриэль остановила взгляд на полотне. Представила мечтательную девочку, способную уйти в мир красок, холста и живых образов. Ее уже нет.
– Больше я этой магией не занимаюсь, – заявила она, резко отворачиваясь от картины.
Мири повертелась вокруг, потом, встав на цыпочки, робко поцеловала Габриэль в щеку.
– Ладно. Он мне и так нравится.
– А я бы хотела, чтобы ты перестала тянуть время и мы легли спать. У меня уже нет сил.
Но Габриэль все же умерила свое раздражение и шутливо подергала сестру за косичку.
Мири нехотя легла в постель. Габриэль погасила свечу и устроилась рядом в темноте. Повернулась, подмяв подушку.
– Габриэль, – прошептала Мири.
– М-м-м… – подавляя зевок, промычала Габриэль.
– Как по-твоему, сможешь ли ты когда-нибудь увидеть настоящего единорога?
– Нет, потому что…
Потому что согласно преданию, чтобы поймать единорога девственнице, полагается быть невинной, непорочной, нетронутой. Габриэль подавила эту мрачную мысль.
– Потому что я в них не верю.
– А я верю, – сказала Мири. – И еще верю, что папа когда-нибудь вернется. Это помогало мне, когда я оказалась перед лицом охотников на ведьм. Старалась вспомнить, каким храбрым всегда был папа.
У Габриэль были другие взгляды относительно мужества человека, оставившего умиравшую жену и трех дочерей, но она промолчала. Мири, видимо, правильно приняла это молчание за осуждение, потому что спросила:
– Габби, ты не веришь, что все мужчины хорошие? Даже папа?
Габриэль слишком устала, чтобы вступать в спор со своей наивной сестренкой об их отбившемся от семьи отце.
– Разумеется, я еще верю, что некоторые мужчины хорошие.
По непонятной причине в памяти возник образ капитана Реми. Она добавила:
– Правда, хорошие обычно невыносимо благородны и серьезны.
– А как насчет охотников на ведьм?
– Что?
Габриэль почувствовала, что Мири облокотилась на руку и смотрит на нее.
– А как, по-твоему, может быть хорошим какой-нибудь охотник на ведьм?
– Как ты можешь задавать такие вопросы? У всех охотников на ведьм испорченные черные души. А теперь хватит говорить мне глупости, давай спать.
Мири, вздохнув, опустилась на подушку. Минуту спустя снова зазвенел ее тихий голосок.
– Я… я не могу спать, Габби. У меня снова бывают кошмары, и… и они становятся все хуже.
Габриэль повернулась. Даже в темноте были видны широко раскрытые испуганные глаза Мири.
– Иди сюда. Рядом со мной кошмаров не будет.
Мири благодарно притиснулась к сестре, положив голову ей на плечо. Удивленно спросила:
– Тогда ты стала как мама? Можешь прогонять дурные сны?
– Нет, она была знахарка. – Габриэль прижала к себе сестру и притворно зарычала. – А я… Я буду самой злой ведьмой на свете. Даже кошмары будут меня бояться.
Мири хихикнула:
– Моя храбрая, смелая сестра. Никогда не забуду, как ты бросилась со шпагой на этих охотников на ведьм.
Зевая, она забралась поглубже под одеяло и закрыла глаза. Еще долго после того, как Мири уснула, Габриэль прижимала ее к себе, слушая ровное дыхание сестренки.
Она была благодарна, что Мири уснула, благодарна темноте, что Мири не видит ее лица. Иначе девочка поняла бы, что ее храбрая, смелая сестра не меньше ее боится страшных снов. А главное, страшного видения залитого полуденным солнцем стога сена на скотном дворе.
Глава пятнадцатая
Гроза утихла, дождь монотонно стучал по окнам. Ренар не знал, заметила ли это Арианн. Ее серьезные серые глаза были устремлены на него, не давая на этот раз возможности избежать ответа на трудный вопрос.
– Кто вы?
Ренар прихлебывал вино, положив на стол руку с кольцом. На металлической поверхности перстня мерцал свет свечи. Арианн положила руку рядом, почти касаясь его пальцев. По сравнению с его огромной нескладной рукой ее кисть выглядела тонкой, изящной. Наморщив лоб, она озадаченно разглядывала пару колец.
– Каким образом могут вообще действовать эти кольца? – спросила она. – Из старинных книг я знаю, что хорошо развитый мозг обладает способностью передавать мысли. Не служат ли эти кольца своего рода проводниками благодаря металлу, из которого они изготовлены?
Ренар с любопытством посмотрел на нее:
– Вы забавная ведьма, милочка, всегда ищете здравый смысл, а не магию.
– Я не ведьма, – ответила она. – Да, я действительно предпочитаю рациональные объяснения, так что расскажите мне, где вы приобрели эти кольца, и на этот раз, пожалуйста, правду.
Тяжело вздохнув, Ренар признался:
– Кольца… достались в наследство. Я унаследовал их от матери.
– Значит, она не была, как вы утверждали, простой пастушкой.
– О, нет, она была пастушкой. Но она также была Дочерью Земли. Как вы.
Арианн начала кое о чем догадываться.
– Значит, это ваша мама… научила вас читать по глазам?
– Нет, я научился не у нее. Я ее не знал. – Ренар подбодрил себя глотком вина. – Меня воспитала бабушка, знахарка с гор. Это она научила меня искусству читать по глазам и другим старинным знаниям. Она же выковала кольца для матери и отца. Могущественное волшебство должно было связать их навсегда. К сожалению, «навсегда» оказалось недолгим: мать скончалась при родах, а вскоре от внезапного воспаления легких умер и отец. Хотя, думаю, есть романтики, которые сказали бы, что он умер от разбитого сердца.
– Мне очень жаль, – тихо произнесла Арианн.
Ренар пожал плечами:
– Трудно печалиться о людях, которых не знал. Мои родители представлялись мне персонажами печальной и доброй волшебной сказки, которую бабушка рассказывала холодными вечерами у очага. Наша хижина на горе, мой родственник Туссен да старая Люси – вот и все, что было для меня реальностью.
– Старая Люси?
– Так горцы называли мою бабушку, и я тоже. Она училась не по книгам, как ваша мама, не могла даже написать своего имени, но была весьма ведающей…
Когда служанка Бетт принесла еще вина и блюдо засахаренных фруктов, Ренар прервал речь. Арианн поторопилась отпустить девушку, сказав, чтобы не приходила, пока ее не вызовут. Габриэль вряд ли одобрила бы это, но Арианн опасалась, что Ренар снова замкнется.
Как только ушла Бетт, Арианн подалась вперед:
– А что ваш дед Довилль? Неужели родственники отца совсем вас забыли?
Ренар с мрачным видом поджал губы, как он это всегда делал при упоминании о старом графе.
– Да, к счастью, граф действительно забыл о моем существовании. После женитьбы отца на грязной крестьянке, дочери старой ведьмы, как он презрительно выражался, он полностью с ним порвал. Но отторжение моего отца не имело для меня никакого значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65