А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Новый рассказ Вадима воспринимался так же, как и прежние - будто
сквозь дымку, повисшую в небе. Это, впрочем, Ирину не беспокоило. Она
возвращалась в город и опять приезжала в обсерваторию, контуры будущего
романа об астрофизиках обрисовывались все четче, с Вадимом Ирина виделась
часто и подолгу разговаривала, старалась понять его или хотя бы поверить.
Не получалось. В глубине души Ирина не верила ни единой написанной им
строчке.

4
Арсенин смотрел на это зрелище с ощущением растерянности и полного
хаоса в мыслях. Он вовсе не желал того, что произошло. Так уж
получилось... Но так получилось из-за его, Арсенина, самонадеянности и еще
из-за этого студента-физика Гребницкого, жившего почти двести лет назад.
Арсенин смотрел на то, что осталось от Аномалии: бурые клочья
остывающего газа, в которых было не больше жизни, чем в обыкновенном
стуле.
Как же это случилось?
Студент-физик Гребницкий, единственный за сотни лет специалист по
контактам с внеземными цивилизациями, найденный в дебрях времени им,
Арсениным, этот Гребницкий, притаившийся в мыслях Арсенина, как джинн в
бутылке, подсказал нелепое решение - взорвать Аномалию. И его желание
стало желанием Арсенина.
Арсенин возвратился изогнутыми коридорами в свою комнату, на ходу
рассказывая, что истина контакта найдена и заключается она в уничтожении
объекта контакта. Это, может быть, против разума, но ему, Арсенину, все
равно, он лишь посредник и не сомневается в том, что все понял правильно.
Решение кажется странным. Точнее, идиотским. Придется с этим примириться.
Таковы издержки интуитивизма.
Арсенин понимал, что говорить так некорректно. Но У него
раскалывалась голова - такого еще никогда не случалось после хроносеанса.
Он вернулся к себе, лежал, думал. Мысли были обрывочными. Как тяжелые
бревна из воды, всплывали воспоминания детства. Хроносеанс еще не
закончился, Арсенин чувствовал краем сознания разброд мыслей этого
Гребницкого. Арсенин не знал, какая часть его ощущений становится
достоянием студента-физика, и во время хроносеанса старался думать четче.
А сейчас мысли разбегались. Арсенин вспомнил Цесевича, вечного путаника
Цесевича, как его называли. Он тридцать лет проработал в австралийских
рудниках, добывая с пятисоткилометровой глубины платину, был прекрасным
горным инженером. И все эти годы занимался на досуге проблемой поиска
гениев - делом, весьма далеким от его профессии. Он не был дилетантом,
удивительно быстро усвоил классические теории, но только для того, чтобы
объявить их неверными.
В то время вернулась на Землю Третья звездная и стартовала Четвертая,
мальчишки бредили звездолетами и генераторами Кедрина, Арсенин не
составлял исключения. Он знал всех в Международном Спейс-центре и
старательно пытался постигнуть сложные правила звездной экономики.
Андрей спорил с ребятами на детской площадке у сборной модели
звездолета, и дело едва не дошло до рукоприкладства. Цесевич подошел
незаметно - коренастый, с палкой-приемником и огромным портфелем - и в
двух словах растолковал ситуацию. Жил он в лесном массиве неподалеку от
Арсениных, и Андрей увязался за ним в его маленький, на редкость
захламленный коттеджик. У Цесевича была огромная борода, из которой он
выдирал по волоску, когда какой-нибудь научный противник - а сторонников у
него не было - выдвигал очередное возражение против его методов
специализации. Сдавать позиции он собирался, лишь полностью лишившись
бороды.
- Чего ты хочешь больше всего? - спросил Цесевич Андрея.
- Штурманом на "Зарю", - Андрей не был оригинален, того же хотели еще
сотни миллионов мальчишек.
- Ерунда, - объявил Цесевич.
- Почему? - насупился Андрей, абсолютно уверенный в том, что полетит
к звездам.
- Да потому, что нет одинаковых людей и одинаковых призваний.
Бессмысленно мечтать о том же, что и все.
И семидесятилетний Цесевич изложил семилетнему Арсенину свою
жизненную программу. "Допустим, - говорил Цесевич, - что твое призвание в
исследовании топологии банаховых пространств. Ты об этом не знаешь, но
математика тебя влечет, и ты становишься инженером-дизайнером, потому что
сейчас у общества высокая потребность в таких специалистах. В результате
мир лишается ученого высочайшего класса. Одно дело - смутно подозревать в
себе способности к чему-то, и иное - твердо знать свою дорогу. Гении
появлялись в истории человечества не потому, что какие-то комбинации генов
вдруг повышали уровень интеллекта значительно выше нормы. Нет, гений
появлялся, когда срабатывала теория вероятностей, когда один из многих
миллионов людей совершенно точно находил свое призвание. Дело именно в
этом. Неправы те, кто объясняет гениальность воспитанием, генной
предрасположенностью и даже болезнью.
Иногда удивительные прозрения случаются в середине жизни, когда
человек успел уже стать посредственным специалистом. Тогда возникают дикие
увлечения, которые кажутся всем бессмысленной тратой времени.
Действительно странно, когда зрелый человек, глава семейства, начинает
просиживать ночи над трактатами по космологии, не способный бросить свою
опостылевшую специальность экономиста, пришитый к ней сложившимся
жизненным укладом, многочисленными обязанностями, которые связывают
человека с обществом.
Мысль о том, что все люди потенциальные гении, не нова, - говорил
Цесевич. - Лет двести назад ее высказал астрофизик Фред Хойл, но
современникам она показалась очень уж спорной и была прочно забыта. И
возродилась теперь, потому что сейчас мы можем вмешаться в игру случая".
Пропагандировать свои идеи Цесевич начал задолго до рождения Андрея.
Ему, конечно, возражали. На Земле и колонизованных планетах живет около
двенадцати миллиардов человек. В среднем каждые сто тысяч человек, обладая
разными призваниями, вынуждены заниматься одним и тем же делом. Ведь набор
профессий, необходимых обществу в данный момент истории, ограничен. И
зачем рядовому потребителю знать, что недоволен он собой не оттого, что
несчастливо женился, не оттого, что не смог попасть на концерт братьев
Навахо, а потому, что с самого дня рождения он пошел не по своей дороге...
- Попробуйте распознать, - говорили Цесевичу, - в чем скрытая
гениальность любого человека. Вон того. Или этого. Наугад. Вот вам все
методы современной медицины, все современные психологические методики -
пробуйте.
Андрей не был у Цесевича первым или даже десятым. Класс Цесевича
никогда не пустовал, старик был отличным педагогом вне всяких
экспериментов - это и спасало его во время многочисленных инспекций. Люди
приходили и уходили, ребята подрастали и покидали класс. Гениев не было...
От воспоминаний Арсенина отвлекло появление на пороге Альбера Жиакомо
- руководителя экспедиции. "Сам пришел", - не без удовлетворения отметил
Арсении.
- Мы взорвали ее, - сказал Жиакомо.
Они убрали непрозрачность стен. Аномалия исчезла - так показалось
Арсенину в первый момент. Потом он разглядел с десяток бурых пятнышек,
которые растворялись в темноте неба, будто разум Аномалии погиб,
рассеялся. Как это могло произойти?
Арсенин смотрел долго, в голове звучала музыка, пятнышки
гипнотизировали его, он знал уже, что должен сказать, но еще не мог
выразить словами, потому что Гребницкий, подсказав решение, ускользал,
уходил в свое прошлое, сеанс кончался, и Арсенин с трудом улавливал
обрывки мыслей.
- Альбер, - сказал он наконец, - думаю, теперь ваши специалисты и
сами справятся. Без нас с Гребницким... Контакт уже есть. Поговорите с
ними... с этими пятнами... ну хотя бы по-русски. Или по-итальянски. Они
поймут. Теперь они все поймут.

5
После взрыва Аномалии его оставили в покое. На время, конечно. Не
очень это приятное состояние - все время ждать чего-то. Вадим заканчивал
пятый курс и неожиданно понял, что его вовсе не тянет в Институт
технической физики, куда распределяли обычно выпускников его факультета.
Но зато он знал в небе одну точку... В созвездии Скорпиона, в его хвосте,
неподалеку от оранжевой искры Антареса. Он "вычитал" эту точку в мыслях
Арсенина и знал, что именно в этом направлении, в трех световых годах от
Солнца находится Аномалия. Туманность, которая ждет, когда ее уничтожат.
Вадим разгадал ее загадку не то чтобы легко, но естественно. А когда
Арсенин откопал решение в его мыслях и немедленно, даже не подумав, сказал
о нем, Вадим испугался. Отменить он ничего не мог, оставалось лишь
наблюдать глазами этого певца, а когда сеанс закончился, Вадим попытался
понять то, что родилось интуитивно, вроде бы само по себе.
Аномалия - мать цивилизаций. Тот случай в формальной логике, когда
часть больше целого. Точнее, когда часть разумнее целого.
Аномалия родилась много сотен миллионов лет назад, когда в газовом
облаке в одном из галактических рукавов начался процесс звездообразования.
Стянутый канатами магнитных силовых линий газ медленно оседал к плоскости
Галактики, распадаясь на сгустки, из которых формировались клокочущие шары
звезд.
Один из газовых сгустков оказался аномальным по своему химическому
составу. Где-то когда-то вспыхнула Сверхновая, и там, где сжимался в
протозвезду шар Аномалии, скопилось много тяжелых элементов. И в недрах
Аномалии начали синтезироваться длинные цепочки молекул. Образовались
сложные структуры сродни генным.
И тогда единственной функцией Аномалии на многие миллионы лет стало
накопление информации. Всякой. Любой. Свет звезд и далекие радиосигналы,
пылинки, магнитные поля и рентгеновское излучение, космические лучи и
струи межзвездного газа. Все захватывалось и записывалось в квазигенной
структуре, а избыток энергии разогревал поверхность, и для тех, кто мог ее
видеть, Аномалия выглядела просто слегка нагретым шаром с непрозрачной
поверхностью.
Со временем генные молекулы изменились. По сложности они уже не
уступали клеткам человеческого мозга, а то и превосходили их. Записанная в
них информация намного превышала все, что узнал о космосе человек.
Аномалия стала межзвездной свалкой информации, естественным безмозглым
компьютером.
Аномалия ждала. Ждала катаклизма - еще одного взрыва Сверхновой
где-нибудь поблизости. Выброшенная взрывом оболочка звезды должна была
разорвать, смять непрочный каркас Аномалии. Разделить ее на сгустки и
разбросать в пространстве. И сгустки плазмы, получив неожиданную
самостоятельность, могли стать разумными. В сущности, как решил Вадим,
Аномалия - животное, функция которого заключается в Том, чтобы рождать
космические цивилизации.
Однажды к Аномалии пришли люди. Новой информации стало сколько
угодно. Аномалия все запоминала, никак не проявляя заинтересованности.
Люди не понимали ее, потому что привыкли к мысли: часть меньше целого.
Одна голова хорошо, а две лучше. Чем больше мозг, тем выше интеллект.
Здесь же была противоположная ситуация: Аномалия была совокупностью
разумов, но сама как целое разумом не обладала.
Она родилась заново, когда на нее вдруг обрушился шквал энергии,
когда ударные волны заплясали в ее газообразных недрах, раздирая ее на
части. Аномалия распалась на тысячи сгустков, и в тот же миг каждый из них
ощутил себя. Понял, что живет. Увидел мир и звезды. Начал думать.
Вадим не знал, что произошло потом. Наверное, все было в порядке:
контакт с "дочерьми" Аномалии наладили без помощи гения-специалиста, и его
оставили в покое. И Арсенин вернулся в свой театр, потому что никто не мог
отнять у него то, что, как и способность к контакту во времени, было дано
ему природой - голос.
Вадим ощущал воспоминания Арсенина. Они вспыхивали неожиданно, как
прожектором освещая чужое детство - детство Арсенина. Все, что было
связано с Цесевичем, с уральской школой "Зеленая крона", Арсенин, видимо,
старательно берег в памяти, это были дорогие ему воспоминания. В мыслях
Вадима они возникали окрашенными в яркие радужные тона, будто мультфильм
для детей...

Школа раскинулась огромной дугой в центре лесопарка. Когда-то там
мощно и непоколебимо стояли дремучие леса. Когда-то. Для Андрея это было
все равно что в юрском периоде. На самом деле прошло не более ста лет с
тех пор, как лес вырубили на бумагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов