— Зажмите руками нос, Шекет! Зажмите нос!
Я зажал руками нос и потерял сознание.
Пришел я в себя в кабине звездолета. Красный карлик светил за кормой, и диск звезды по-прежнему пересекали темные ленты Бурбона.
— Все в порядке? — беспокойно спросил Бурбакис, сидевший в кресле пилота.
Нигде не болело, если он это имел в виду.
— В порядке, — буркнул я. — Что, собственно, случилось?
— Я же сказал, что ни к чему вызывать галактическую службу спасения! Дело в том, что человек может питаться веществом Бурбона, но вещество Бурбона не способно питаться людьми. Мы для моей планеты несъедобны. Бурбон нас распробовал и выплюнул. Я этого ждал и потому, в отличие от вас, Шекет, был спокоен.
Я вспомнил выпученные глаза господина изобретателя, но не стал упрекать его в лицемерии.
Мы вернулись на Цереру, прошли в мой кабинет, и я, почувствовав себя в привычной обстановке, заявил:
— Патента выдать не могу, результат экспертизы отрицательный.
— Вы неправы! — вскричал Бурбакис. — Моя планета может сама расти, сама кормить, сама строить…
— Допустим, — хладнокровно парировал я. — Но человек — существо консервативное, ваше изобретение для людей психологически неприемлемо. Мы привыкли жить на планетах, которые представляют собой твердые круглые тела… и дальше по справочнику. Предложите ваше изобретение рептилиям с Афры Кульпары — они оценят.
— Предлагал, — удрученно сказал Бурбакис. — Отказали. Щупальца, видите ли, есть у них самих, зачем им еще и щупальце-планета?
— И ведь они правы! — воскликнул я. — Нет, я не могу выдать вам патент, господин изобретатель планет!
— Хорошо, — торопливо сказал Бурбакис. — У меня есть изобретение, о котором вы никогда не скажете, что оно неприемлемо психологически.
ПЛАНЕТА-МАГНИТ
— Я уверен, что мой Амиркан вам непременно понравится! — без тени сомнения заявил господин изобретатель планет Игнас Бурбакис. — Во всяком случае, ваш психологический комфорт не будет нарушен. Амиркан — мир, о котором вы мечтали с детства!
— Будь моя воля, господин Бурбакис, — заявил я, — я не стал бы рассматривать ни одного вашего предложения, сославшись на прецедентное право, но, к сожалению, правила нашей компании требуют, чтобы эксперт давал независимое заключение отдельно по каждому предлагаемому случаю.
— К счастью! — воскликнул господин Бурбакис. — Оказывается, даже в вашей компании есть умные люди. К сожалению, они не входят в число экспертов.
Я пропустил оскорбление мимо ушей, но клиент не оценил глубины моего благородства.
— В путь! — сказал он, и я со вздохом принялся напяливать надоевный мне по прошлому путешествию скафандр.
Амиркан оказался довольно большой землеподобной планетой в системе Дзеты Большого Пирата. Мы приземлились, и я увидел за бортом небольшой лес. Кроны будто кто-то сделал из стальных прутьев, на которые насадил сверкавшие на солнце иголки размером со шпагу мушкетера времен короля Людовика XIV. Небо было, как и положено, синим, и я принялся стягивать скафандр, полагая, что изобретатель не забыл насытить воздух достаточным количеством кислорода.
— Эй, вы что? — воскликнул господин Бурбакис, вернув меня к действительности. — За бортом нет воздуха!
— Да? — удивился я. — Почему же синее небо? И чем дышат деревья?
— Деревья металлические, — объяснил изобретатель, — а небо синее потому, что на высоте ста километров у меня висит облако медного купороса — это от космических тараканов, уж очень сильно они мне надоели за последнее время.
— Не понял, — нахмурился я. — Какие еще космические тараканы?
— Э… — смутился Бурбакис. — Вы же знаете, даже у гениального изобретения есть не одни только плюсы.
— Покажите хоть один плюс, — заявил я, — и я соглашусь с тем, что ваше изобретение действительно гениально.
— Ловлю на слове! — воскликнул изобретатель и потащил меня к люку.
Сказать, что, оказавшись на поверхности планеты, я ощутил некоторое неудобство, значит — не сказать ничего. Странная сила неожиданно потащила меня к лесу, и я, к собственному стыду, покатился по полю подобно мячу, запущенному крученым ударом в сторону ворот противника. Все мои попытки ухватиться за торчавшие из земли травинки успехом не увенчались, что было очень странно, поскольку каждая травинка была размером с небольшой куст. Но едва я протягивал руку, что-то меня отталкивало, будто местная флора не желала иметь со мной ничего общего.
Успокаивало лишь то, что бедняга-изобретатель чувствовал себя не лучше — его несло следом за мной, и он что-то бормотал себе под нос. Наконец мы докатились до леса, и меня ударило о дерево с такой силой, что, не будь на мне скафандр, я непременно сломал бы себе одно-два ребра.
— Что это значит? — воскликнул я, пытаясь встать на ноги. Ничего из этого не вышло: та же сила, что тащила нас через поле, не позволяла мне теперь отлепить ноги от ствола дерева, похожего на металлическую скульптуру, стоявшую на площади перед одним из зданий Кнессета.
— Н-не знаю… — пробормотал изобретатель, барахтаясь рядом со мной. — Сейчас разберусь. Кажется, я начинаю понимать…
— Тогда извольте объяснить! — потребовал я, но изобретатель не успел сказать ни слова: одна из ветвей, похожая больше на вилку, чем на добропорядочную ветку нормального дерева, странным образом изогнулась и наподдала Бурбакису с такой силой, что он, кувыркаясь, полетел в небо, вереща как поросенок, которому только что сообщили, что завтра из него приготовят холодец.
Я остался один — под синим небом, зеленым солнцем и блестевшим как зеркало металлическим деревом, в чьем гнусном характере я уже успел убедиться на примере бедняги— изобретателя. И что самое плохое: радио не работало, в наушниках я не слышал ничего, кроме поросячьего визга. Вряд ли Бурбакис обладал способностью визжать так долго на одной ноте — ясно было, что приемник попросту вышел из строя.
Надеюсь, читатель не усомнился в моей храбрости и не подумал, что я, оказавшись в затруднительном положении, немедленно вызвал Галактическую службу спасения. К этим господам я не стал бы обращаться и в куда более катастрофической ситуации. Разве что увидел бы приближавшуюся на полной скорости ракету с надписью: «Водородная бомба».
И тут пошел дождь. Небо оставалось ясным и синим, как глаза младенца, но что-то шлепнулось мне на голову и растеклось по пластику скафандра — это оказалась огромная капля, жидкости в ней было не меньше литра. Еще одна капля шлепнулась мне на руку, и я заметил, что капли, каждая из которых способна была напоить верблюда, летели в мою сторону не с неба, а со стороны другой группы деревьев, находившейся на расстоянии около километра.
Очередная капля ударила меня в затылок с такой силой, что я наконец отлепился от приютившего меня дерева и, оттолкнувшись от земли, подобно упругому мячику, взлетел вверх. Я летел, кувыркаясь, все выше и выше, с некоторым страхом представляя себе, удар какой силы ожидает меня, когда траектория изменится, и я упаду на острые иглы, заменявшие металлическим деревьям листья.
Поросячий визг продолжал буравить мне уши, и я отключил радио. Сразу стало тихо, и возможно, было бы даже уютно, если бы не металлический блеск, от которого у меня слезились глаза. Я поднимался и поднимался — похоже, что неизвестная сила несла меня в открытый космос. У меня закружилась голова, земля и небо менялись местами с такой скоростью, что слились в сплошной серый поток, на секунду сменившийся ярко-голубой вспышкой. Я понял, что пронесся сквозь то самое облако медного купороса, о котором говорил чертов изобретатель.
Любой другой на моем месте давно потерял бы самообладание, но я только крепче стиснул зубы, которые почему-то заныли так, будто я всю жизнь не ходил к дантисту, и принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. В голову уже пришли кое— какие идеи, но для проверки у меня недоставало подручных средств. Я принялся обшаривать скафандр в поисках нужной детали, и моя ладонь в перчатке наткнулась на штырек антенны. Это мне и было нужно, тем более, что радио все равно не работало.
Без тени сомнения я вырвал антенну из гнезда и почувствовал, как неведомая сила пытается выдернуть металлический стерженек из моей руки. Поскольку именно этого я ожидал, то сумел справиться с невидимым противником.
Теперь я знал, что делать. Конечно, я мог спастись — для этого мне достаточно было включить расположенные в скафандре магнитные ловушки. Но меня интересовало другое: до какой низости способно дойти человеческое существо ради того, чтобы доказать другому свою гениальность?
Я сложил руки на груди и принялся рассматривать окружающий пейзаж в ожидании развития событий. Отсюда, с высоты примерно сотни километров, я видел, как река, которая текла спокойно между крутыми берегами, неожиданно выгнулась подобно тигру, готовящемуся к прыжку, и превратилась в водяной мост, протянувшийся от горизонта до горизонта. Река висела над собственным руслом и, по-моему, даже капли влаги не проливалось на поверхность планеты!
А сверху на меня падали то ли животные, то ли растения — на фоне солнца я плохо видел, что происходит, но зато прекрасно понимал, что мне ни к чему сталкиваться с этими созданиями, возможно, теми самыми космическими тараканами, о которых упоминал Бурбакис.
Пришлось все-таки включить магнитные ловушки, и я сразу ощутил, как мои руки обрели силу и подвижность, а скафандр стал слушаться меня, как в прежние добрые времена. Я включил ранцевые двигатели и понесся к земле, надеясь, что Бурбакис сумеет сам позаботиться о себе. В конце концов, это его планета, пусть и выпутывается, как знает. Если он настолько беспечен, что даже не удосужился поставить здесь станцию по исследованию магнитной активности звезды…
Я опустился неподалеку от звездолета и забрался в кабину, очень надеясь на то, что хотя бы в корабле Бурбакис все-таки поставил надежную магнитную защиту. В конце концов, всякой беспечности есть предел! После этого я запустил к звезде, сиявшей в зените, бомбы с глушителями магнитных бурь и немедленно стартовал.
Спустя пару часов я сидел на своем рабочем месте и дожидался явления гениального изобретателя. Бурбакис оправдал мои надежды и возник в дверях именно тогда, когда я закончил выписывать отрицательное заключене по делу о планете Амиркан.
— Вы бросили меня на произвол судьбы, Шекет! — сурово заявил Бурбакис, плюхнувшись на стул. Было похоже, что он еще не оправился от пережитого потрясения.
— Следовало бы это сделать, — кивнул я. — В другой раз, конструируя планеты, будете просчитывать последствия.
— Так это вы запустили в звезду Амиркана бомбы с магнитными глушителями? — подозрительно спросил изобретатель.
— Конечно, — пожал я плечами. — Иначе ваша планета до сих пор показывала бы свой характер!
— Значит, вы поняли, в чем там загадка? — Бурбакис был явно обескуражен моей догадливостью.
— Ха! — сказал я. — Загадка для первоклассника. Вы создали планету с колоссальным магнитным полем. И намагнитили все горные породы, жидкости, в общем, все материалы, в том числе и те, из которых состоит живая материя. В результате ваших преступных действий на Амиркане двигаться можно только вдоль силовых линий магнитного поля планеты! У вас там даже река выгибается в воздухе дугой — точно по магнитным линиям!
— Вам не нравится такое решение? — хмуро спросил Бурбакис. — Это ведь рай для техники!
— Но не для человека, — отрезал я. — К тому же, магнитная буря на вашем солнце мгновенно сделала жизнь на Амиркане попросту невыносимой, в чем вы могли убедиться на собственной шкуре. И если бы я не догадался, в чем дело, и не запустил к звезде ракеты с гасителем магнитного поля…
— Я еще должен быть вам благодарен за спасение? — возмутился изобретатель. — Да я… Вам известно, что на моем Амиркане даже автомобили не нужны и самолеты тоже — вы можете летать вдоль силовых линий подобно птице!
— Спасибо, налетался, — сухо сказал я и протянул Бурбакису дискет с экспертным решением. — В регистрации патента отказано. А планету придется уничтожить — этим займется Галактическая служба спасения.
Вы думаете, что Бурбакис начал возмущаться? Вы плохо знаете изобретателей!
— Могу предложить другую планету, — деловито сказал он. — Это гениальное изобретение, отличающееся тем, что…
— В следующий раз, — поспешно сказал я. — Посмотрите, какая очередь в коридоре!
Бурбакис выглянул за дверь, а я поспешил включить табло: «Закрыто на обед».
МОЛЧАЛИВАЯ ПЛАНЕТА
— О Господи, опять вы! — вскричал я, увидев в дверях моего кабинета знакомую сутулую фигуру горе-изобретателя господина Бурбакиса. — Что еще вы изобрели на мою голову?
— Вы нарушаете служебную этику, Шекет, — сухо сказал Бурбакис, усаживаясь в кресло с таким видом, будто собирался просидеть в нем всю оставшуюся жизнь. — Служащий должен встречать посетителей улыбкой и предлагать кофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16