У пространственного пузыря нет поверхности, но есть недра. Иными словами, достигнув планеты, вы погружаетесь в нее, как в сметану. Путешествие заканчивается, когда вы опускаетесь в центр планеты — здесь пузырь выворачивается наизнанку, вы опять оказываетесь в космосе, и начинается новый цикл падения. А потом еще и еще. Аборигены так и живут — опускаясь и на лету схватывая знания, обретая и теряя знакомых, любимых, друзей и врагов. Возможно, в этом есть своя прелесть, но мне было не до нее — я прибыл, чтобы выполнить задание.
Я опускался мимо строений, висевших в густом пространстве, будто игрушки на елке, мимо жителей Изуддита-83/бис, занятых своими делами, и неожиданно ко мне пристроился абориген среднего возраста, сразу взявший, как говорится, быка за рога.
— Что-то я вас не знаю, — с подозрением сказал он. — Откуда прибыли?
— С Харабана-34, — откровенно признался я. — По профессии агент-межпланетник. Сейчас в отпуске, путешествую для собственного удовольствия после того, как выполнил серьезное задание на планете Земля.
— А! — воскликнул абориген. — Очень приятно! С Землей у нас связаны кое-какие воспоминания.
И падая рядом со мной, он принялся рассказывать все ту же набившую оскомину историю о вручении Моше Торы на горе Синай. Я слушал не перебивая, и когда история закончилась, оказалось, что до центра планеты уже рукой подать, и скоро придется начинать падение с самого начала. Нужно было наращивать темп расследования, и я заявил:
— Странно слышать все это. Я как-то работал на Абдугасе-6, и там мне рассказывали такую же историю. Но не может же быть, чтобы и вы, и они в одно и то же время…
— Не может! — сказал абориген, но тон его показался мне не очень уверенным.
— Тем не менее это так, — продолжал я. — Скажу больше. По словам жителей Абдугаса, они вообще не видели никаких других разумных существ, кроме собравшихся у подножия горы евреев.
— Послушайте, Шекет, — с ужасом проговорил абориген, — вы что же, подвергаете сомнению мои слова?
Ужас говорившего был понятен — нет на Изуддите-83/бис преступления более тяжелого, чем ложь; обманщиков обычно лишают возможности падать к центру планеты, подвешивая их в пространственном киселе на мешках, надутых аммиаком. Жизненный цикл прерывается, и преступник быстро погибает, кляня свою судьбу. Ясное дело, желающих соврать на Изуддите-83/бис практически нет, а реальных лжецов, насколько мне известно, не было вот уже несколько столетий.
— Я не подвергаю сомнению ваши слова, — заявил я, — но мне представляется, что в вашей истории было белое пятно, которое впоследствии неправильно интерпретировали.
— Белое пятно? — растерялся абориген. — Что вы хотите этим сказать?
— Вы утверждаете, что дали Моше Тору?
— Конечно!
— И явились ему в виде огненного куста?
— Именно!
— И что на планете Ичущас-4 именно вы создали первое разумное общество?
— Совершенно верно!
— И в те же годы на Скабиркате-94 учили местных жителей добывать огонь с помощью плевков против ветра?
— Это записано в учебниках истории!
— Да, — согласился я. — Но в тех же учебниках, которые мне удалось прочитать перед путешествием, написано, что в давние времена у Изуддита-83/бис была твердая поверхность, на которой и жила здешняя цивилизация, а энергию для своего развития вы получали из космоса.
— Вы правы, — печально согласился абориген. — То был золотой век нашей истории, но он закончился, когда планета превратилась в пространственный пузырь. Слишком много космической энергии…
— Что она собой представляла? — задал я давно подготовленный вопрос.
— Это никому не известно, — признался печальный абориген. — Этого и раньше никто не знал. Энергия проникала в организм и позволяла ему жить многие годы. А сейчас, когда наша жизнь — вечное падение к центру планеты, именно из этого движения нам приходится черпать жизненную энергию, потому мы и живем не так уж долго.
— Вот именно, — пробормотал я. — Так я вам скажу, какую энергию вы потребляли. Это была энергия памяти. Каждая планета — и это вам должно быть известно — обладает биоинформационным полем, где фиксируются самые важные события. Например, вручение Торы Моше на горе Синай. Поле это, так же, как, скажем, электрическое поле, способно излучать волны — волны памяти о прошедших событиях. Волны эти распространяются со скоростью света, их-то ваши предки и воспринимали. Вот почему вашим предкам казалось, будто они сами участвовали в событиях, происходивших в сотнях световых лет от Изуддита-83/бис. У вас же тогда даже звездолетов не было!
— Не было, — подтвердил абориген. — Это тоже историческая загадка, но наши философы разрешили ее с помощью…
— Знаю, — отмахнулся я. — Ваши философы решили, что умение строить межзвездные корабли исчезло, когда планета стала пространственным пузырем. На самом деле не корабли ваши исчезли, а способность воспринимать космическую энергию памяти!
— Занятная гипотеза, — сказал абориген. — Пожалуй, ее нужно обсудить на Большом падающем совете.
— Обсуждайте, — великодушно разрешил я. — Скажу одно: факт, что ваши предки восприняли волну земного биоинформационного поля и видели вручение Торы, свидетельствует о том, что такое событие действительно имело место.
— Вы сомневались? — возмутился абориген. — Мы никогда не лжем!
— Да-да, — поспешно согласился я. — Иногда вы ошибаетесь, вот и все.
И тут мы достигли центра Изуддита-83/бис, я ощутил сильный удар по голове, перевернувший все мои представления о пространстве, и в следующую секунду оказался там, откуда начал свободное падение — в космосе, на орбите, где меня ждал мой «Бутон». Начинать новый жизненный цикл на Изуддите-83/бис у меня не было никакого желания. Задание я выполнил — ведь по сути абориген, с которым мы так приятно падали, подтвердил мою замечательную гипотезу, а поскольку жители Изуддита-83/бис никогда не лгут, то можно было считать эту гипотезу подтвержденной.
Не дожидаясь, когда падающее пространство вновь потащит меня к центру планеты, я перебрался на «Бутон» и дал деру, пока меня не засекла местная служба контрразведки. Майор Лившиц, которому я доложил о выполнении задания, благосклонно кивнул, принимая информацию, и сказал:
— Пойдете на Фардырош-4/ек, Шекет, задание смертельно опасное.
ЛЮБОВЬ АГЕНТА
Сейчас я могу признаться в том, что не всегда был искренним, рассказывая о своих межзвездных странствиях. У читателя могло сложиться представление, будто Иона Шекет — этакий беззаботный миллиардер, путешествующий от звезды к звезде ради собственного удовольствия и жажды приключений.
Конечно, это не так. Не буду о деньгах — это отдельная тема, могу лишь сказать, что я в те годы неплохо зарабывал, но не настолько, чтобы покупать за свой счет билет от Агарани-4 до Биухуды-3. Да и «Бутон», моя любимая колымага, принадлежал мне только на треть — от носового обтекателя до койки в капитанской каюте. Все остальное числилось на балансе Агентурного отдела Службы внешней разведки министерства безопасности Соединенных Штатов Израиля — и сам я со всеми потрохами тоже числился на балансе этого отдела, а каждое мое перемещение от звезды к звезде и от планеты к планете неизменно контролировалось бдительным майором Лившицем, моим непосредственным начальником. Я уж не знаю, каким образом ему становилось известно о том, что агент Шекет, будучи на Риэдосе-5, посетил местный Дом призрения раньше, чем побывал на кладбище рухусов. Факт остается фактом — он это знал, как и многое другое.
Это означает, что следил не только я, но следили и за мной, а того, кто меня опекал, «вели» другие агенты, которые, в свою очередь, тоже становились объектами слежки, и эту цепочку можно было бы продолжать очень долго, если бы не ограниченность народонаселения Галактики, где все-таки не каждый (надеюсь на это! ) был агентом той или иной разведывательной службы.
Когда я задумывался над этой проблемой, то начинал подозревать, что левое полушарие моего мозга следит за правым — и наоборот, естественно, — а когда я возвращаюсь на Землю, то дважды, сам того не подозревая, являюсь к майору Лившицу на доклад: сначала докладывает мое левое полушарие, выставляя правое в самом невыгодном свете, а потом приходит очередь правого, и тогда левое полушарие выглядит просто нелепо со своей жаждой всеобщей космической справедливости.
Как-то я уже рассказывал о своем романе с прекрасной Бриганцей с Альдерамина-6. Конечно, в том рассказе я представил дело так, будто любовь вспыхнула в моей душе, едва я увидел это удивительно нежное создание о семнадцати щупальцах и шести нижних конечностях, способных удавить амазонскую анаконду. Надеюсь, что вдумчивый читатель мне не поверил и решил, что Иона Шекет находился в то время под действием излучения радиоактивного амория, самого гнусного из наркотиков с Хирикерика-883, способного внушить нежные чувства даже к статуе полководца Маазака Геринайского, бывшего при жизни таким гадом, что, когда он наконец скончался в болотах Сырта, его собственные солдаты съели военачальника с потрохами, чтобы не пачкать чистую болотную жижу смрадными останками.
Сейчас я могу признаться в том, что вовсе не любил бедную Бриганцу, а выполнял агентурное задание.
В одном романе прошлого века я прочитал слезливую историю о разведчике, оставившем дома жену с ребенком и уехавшем в дальнюю страну, чтобы добывать информацию о дьявольских планах заокеанского агрессора. Командировка затянулась на двадцать лет, и разведчик, чтобы не выдать себя, женился на иностранке, родил с ней восемь детей, но все время думал о той, кому вынужден был изменять ради главной любви — любви к Родине. М-да. Этот разведчик по сравнению со мной был просто невинным младенцем. Хотел бы я посмотреть, как он из-за любви к Родине станет входить в телесно-ментальный контакт с дамой, масса которой соответствует массе приличного боевого катера класса «Мегидо».
Так вот, госпожа Бриганца, по имевшимся у майора Лившица сведениям, располагала информацией о намерениях лисканцев совершить диверсию в космопорту Бен-Гуриона во время прибытия на Землю правительственной делегации Центрально-галактической Федерации. Возможно, такой же информацией располагал и кто-то другой — наверняка, например, в курсе дела были сами лисканцы, в частности, сотрудники их Разведывательного корпуса, с которыми у нас были замечательные отношения. Но среди разведчиков всегда считалось непрофессиональным прямо спрашивать друг у друга о намерениях, планах и способах исполнения. Я уверен: если бы майор Лившиц позвонил на Лискан-11 и задал своему коллеге вопрос по существу проблемы, то ответ оказался бы исчерпывающим и позволил бы предотвратить не только данный теракт, но и многие другие, о которых знал лисканский резидент. Так нет же! Поступить так не позволяла профессиональная гордость. Информацию нужно было заполучить по независимым каналам — например, поручив агенту Ионе Шекету познакомиться с госпожой Бриганцей.
Знакомство удалось без проблем — с альдераминскими женщинами проблемы начинаются гораздо позже. Мы побеседовали о сущности конпрессионизма и галактического сомнамбулизма, сходили в ресторан, где моя дама умяла живого марсианского форшанга (мне пришлось отвернуться, чтобы не видеть его предсмертного восторга), а потом — сам уж не помню как — оказались в номере межпланетного отеля. Предстояло главное: чтобы овладеть нужной информацией, я должен был сначала овладеть госпожой Бриганцей.
Теоретически процедура была мне известна, но разве не сказал классик о том, что теория суха, в отличие от зеленеющего древа жизни?
— Иона! — воскликнула милая Бриганца, прижимая меня к стене грудными пластинами. — Иона, я никогда не встречала в своей жизни такого великолепного мужчину!
Я понимал, что ровно то же самое дама говорила всем своим любовникам, количество которых наверняка превышало десяток тысяч, учитывая длительный жизненный цикл альдераминцев, достигающий трех с половиной тысяч земных лет. Но все равно приятно слышать, когда тебя называют великолепным мужчиной. Приходится соответствовать.
— Бриганца! — завопил я, чтобы быть услышанным, ведь у альдераминцев очень слабо развит слух. — Милая! Страсть моя не знает границ! Но есть одно препятствие для нашей любви, и оно представляется мне непреодолимым!
— Непреодолимым? — удивилась Бриганца и ухватила меня за шею восьмым нижним щупальцем, что означало высшую степень сладострастия. — Для любви нет преград!
— Есть! — твердо сказал я, пытаясь — разумеется, безуспешно, — вырваться из убийственных объятий. Наступил самый ответственный момент операции. Либо я узнаю все, что мне нужно, и вернусь домой со щитом, либо Бриганца догадается о моих гнусных намерениях, и тогда мне не суждено вернуться даже на щите, поскольку жертву альдераминской любви обычно собирают по каплям, и даже лучший регенерационный аппарат не желает принимать на восстановление столь сурово переработанный материал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Я опускался мимо строений, висевших в густом пространстве, будто игрушки на елке, мимо жителей Изуддита-83/бис, занятых своими делами, и неожиданно ко мне пристроился абориген среднего возраста, сразу взявший, как говорится, быка за рога.
— Что-то я вас не знаю, — с подозрением сказал он. — Откуда прибыли?
— С Харабана-34, — откровенно признался я. — По профессии агент-межпланетник. Сейчас в отпуске, путешествую для собственного удовольствия после того, как выполнил серьезное задание на планете Земля.
— А! — воскликнул абориген. — Очень приятно! С Землей у нас связаны кое-какие воспоминания.
И падая рядом со мной, он принялся рассказывать все ту же набившую оскомину историю о вручении Моше Торы на горе Синай. Я слушал не перебивая, и когда история закончилась, оказалось, что до центра планеты уже рукой подать, и скоро придется начинать падение с самого начала. Нужно было наращивать темп расследования, и я заявил:
— Странно слышать все это. Я как-то работал на Абдугасе-6, и там мне рассказывали такую же историю. Но не может же быть, чтобы и вы, и они в одно и то же время…
— Не может! — сказал абориген, но тон его показался мне не очень уверенным.
— Тем не менее это так, — продолжал я. — Скажу больше. По словам жителей Абдугаса, они вообще не видели никаких других разумных существ, кроме собравшихся у подножия горы евреев.
— Послушайте, Шекет, — с ужасом проговорил абориген, — вы что же, подвергаете сомнению мои слова?
Ужас говорившего был понятен — нет на Изуддите-83/бис преступления более тяжелого, чем ложь; обманщиков обычно лишают возможности падать к центру планеты, подвешивая их в пространственном киселе на мешках, надутых аммиаком. Жизненный цикл прерывается, и преступник быстро погибает, кляня свою судьбу. Ясное дело, желающих соврать на Изуддите-83/бис практически нет, а реальных лжецов, насколько мне известно, не было вот уже несколько столетий.
— Я не подвергаю сомнению ваши слова, — заявил я, — но мне представляется, что в вашей истории было белое пятно, которое впоследствии неправильно интерпретировали.
— Белое пятно? — растерялся абориген. — Что вы хотите этим сказать?
— Вы утверждаете, что дали Моше Тору?
— Конечно!
— И явились ему в виде огненного куста?
— Именно!
— И что на планете Ичущас-4 именно вы создали первое разумное общество?
— Совершенно верно!
— И в те же годы на Скабиркате-94 учили местных жителей добывать огонь с помощью плевков против ветра?
— Это записано в учебниках истории!
— Да, — согласился я. — Но в тех же учебниках, которые мне удалось прочитать перед путешествием, написано, что в давние времена у Изуддита-83/бис была твердая поверхность, на которой и жила здешняя цивилизация, а энергию для своего развития вы получали из космоса.
— Вы правы, — печально согласился абориген. — То был золотой век нашей истории, но он закончился, когда планета превратилась в пространственный пузырь. Слишком много космической энергии…
— Что она собой представляла? — задал я давно подготовленный вопрос.
— Это никому не известно, — признался печальный абориген. — Этого и раньше никто не знал. Энергия проникала в организм и позволяла ему жить многие годы. А сейчас, когда наша жизнь — вечное падение к центру планеты, именно из этого движения нам приходится черпать жизненную энергию, потому мы и живем не так уж долго.
— Вот именно, — пробормотал я. — Так я вам скажу, какую энергию вы потребляли. Это была энергия памяти. Каждая планета — и это вам должно быть известно — обладает биоинформационным полем, где фиксируются самые важные события. Например, вручение Торы Моше на горе Синай. Поле это, так же, как, скажем, электрическое поле, способно излучать волны — волны памяти о прошедших событиях. Волны эти распространяются со скоростью света, их-то ваши предки и воспринимали. Вот почему вашим предкам казалось, будто они сами участвовали в событиях, происходивших в сотнях световых лет от Изуддита-83/бис. У вас же тогда даже звездолетов не было!
— Не было, — подтвердил абориген. — Это тоже историческая загадка, но наши философы разрешили ее с помощью…
— Знаю, — отмахнулся я. — Ваши философы решили, что умение строить межзвездные корабли исчезло, когда планета стала пространственным пузырем. На самом деле не корабли ваши исчезли, а способность воспринимать космическую энергию памяти!
— Занятная гипотеза, — сказал абориген. — Пожалуй, ее нужно обсудить на Большом падающем совете.
— Обсуждайте, — великодушно разрешил я. — Скажу одно: факт, что ваши предки восприняли волну земного биоинформационного поля и видели вручение Торы, свидетельствует о том, что такое событие действительно имело место.
— Вы сомневались? — возмутился абориген. — Мы никогда не лжем!
— Да-да, — поспешно согласился я. — Иногда вы ошибаетесь, вот и все.
И тут мы достигли центра Изуддита-83/бис, я ощутил сильный удар по голове, перевернувший все мои представления о пространстве, и в следующую секунду оказался там, откуда начал свободное падение — в космосе, на орбите, где меня ждал мой «Бутон». Начинать новый жизненный цикл на Изуддите-83/бис у меня не было никакого желания. Задание я выполнил — ведь по сути абориген, с которым мы так приятно падали, подтвердил мою замечательную гипотезу, а поскольку жители Изуддита-83/бис никогда не лгут, то можно было считать эту гипотезу подтвержденной.
Не дожидаясь, когда падающее пространство вновь потащит меня к центру планеты, я перебрался на «Бутон» и дал деру, пока меня не засекла местная служба контрразведки. Майор Лившиц, которому я доложил о выполнении задания, благосклонно кивнул, принимая информацию, и сказал:
— Пойдете на Фардырош-4/ек, Шекет, задание смертельно опасное.
ЛЮБОВЬ АГЕНТА
Сейчас я могу признаться в том, что не всегда был искренним, рассказывая о своих межзвездных странствиях. У читателя могло сложиться представление, будто Иона Шекет — этакий беззаботный миллиардер, путешествующий от звезды к звезде ради собственного удовольствия и жажды приключений.
Конечно, это не так. Не буду о деньгах — это отдельная тема, могу лишь сказать, что я в те годы неплохо зарабывал, но не настолько, чтобы покупать за свой счет билет от Агарани-4 до Биухуды-3. Да и «Бутон», моя любимая колымага, принадлежал мне только на треть — от носового обтекателя до койки в капитанской каюте. Все остальное числилось на балансе Агентурного отдела Службы внешней разведки министерства безопасности Соединенных Штатов Израиля — и сам я со всеми потрохами тоже числился на балансе этого отдела, а каждое мое перемещение от звезды к звезде и от планеты к планете неизменно контролировалось бдительным майором Лившицем, моим непосредственным начальником. Я уж не знаю, каким образом ему становилось известно о том, что агент Шекет, будучи на Риэдосе-5, посетил местный Дом призрения раньше, чем побывал на кладбище рухусов. Факт остается фактом — он это знал, как и многое другое.
Это означает, что следил не только я, но следили и за мной, а того, кто меня опекал, «вели» другие агенты, которые, в свою очередь, тоже становились объектами слежки, и эту цепочку можно было бы продолжать очень долго, если бы не ограниченность народонаселения Галактики, где все-таки не каждый (надеюсь на это! ) был агентом той или иной разведывательной службы.
Когда я задумывался над этой проблемой, то начинал подозревать, что левое полушарие моего мозга следит за правым — и наоборот, естественно, — а когда я возвращаюсь на Землю, то дважды, сам того не подозревая, являюсь к майору Лившицу на доклад: сначала докладывает мое левое полушарие, выставляя правое в самом невыгодном свете, а потом приходит очередь правого, и тогда левое полушарие выглядит просто нелепо со своей жаждой всеобщей космической справедливости.
Как-то я уже рассказывал о своем романе с прекрасной Бриганцей с Альдерамина-6. Конечно, в том рассказе я представил дело так, будто любовь вспыхнула в моей душе, едва я увидел это удивительно нежное создание о семнадцати щупальцах и шести нижних конечностях, способных удавить амазонскую анаконду. Надеюсь, что вдумчивый читатель мне не поверил и решил, что Иона Шекет находился в то время под действием излучения радиоактивного амория, самого гнусного из наркотиков с Хирикерика-883, способного внушить нежные чувства даже к статуе полководца Маазака Геринайского, бывшего при жизни таким гадом, что, когда он наконец скончался в болотах Сырта, его собственные солдаты съели военачальника с потрохами, чтобы не пачкать чистую болотную жижу смрадными останками.
Сейчас я могу признаться в том, что вовсе не любил бедную Бриганцу, а выполнял агентурное задание.
В одном романе прошлого века я прочитал слезливую историю о разведчике, оставившем дома жену с ребенком и уехавшем в дальнюю страну, чтобы добывать информацию о дьявольских планах заокеанского агрессора. Командировка затянулась на двадцать лет, и разведчик, чтобы не выдать себя, женился на иностранке, родил с ней восемь детей, но все время думал о той, кому вынужден был изменять ради главной любви — любви к Родине. М-да. Этот разведчик по сравнению со мной был просто невинным младенцем. Хотел бы я посмотреть, как он из-за любви к Родине станет входить в телесно-ментальный контакт с дамой, масса которой соответствует массе приличного боевого катера класса «Мегидо».
Так вот, госпожа Бриганца, по имевшимся у майора Лившица сведениям, располагала информацией о намерениях лисканцев совершить диверсию в космопорту Бен-Гуриона во время прибытия на Землю правительственной делегации Центрально-галактической Федерации. Возможно, такой же информацией располагал и кто-то другой — наверняка, например, в курсе дела были сами лисканцы, в частности, сотрудники их Разведывательного корпуса, с которыми у нас были замечательные отношения. Но среди разведчиков всегда считалось непрофессиональным прямо спрашивать друг у друга о намерениях, планах и способах исполнения. Я уверен: если бы майор Лившиц позвонил на Лискан-11 и задал своему коллеге вопрос по существу проблемы, то ответ оказался бы исчерпывающим и позволил бы предотвратить не только данный теракт, но и многие другие, о которых знал лисканский резидент. Так нет же! Поступить так не позволяла профессиональная гордость. Информацию нужно было заполучить по независимым каналам — например, поручив агенту Ионе Шекету познакомиться с госпожой Бриганцей.
Знакомство удалось без проблем — с альдераминскими женщинами проблемы начинаются гораздо позже. Мы побеседовали о сущности конпрессионизма и галактического сомнамбулизма, сходили в ресторан, где моя дама умяла живого марсианского форшанга (мне пришлось отвернуться, чтобы не видеть его предсмертного восторга), а потом — сам уж не помню как — оказались в номере межпланетного отеля. Предстояло главное: чтобы овладеть нужной информацией, я должен был сначала овладеть госпожой Бриганцей.
Теоретически процедура была мне известна, но разве не сказал классик о том, что теория суха, в отличие от зеленеющего древа жизни?
— Иона! — воскликнула милая Бриганца, прижимая меня к стене грудными пластинами. — Иона, я никогда не встречала в своей жизни такого великолепного мужчину!
Я понимал, что ровно то же самое дама говорила всем своим любовникам, количество которых наверняка превышало десяток тысяч, учитывая длительный жизненный цикл альдераминцев, достигающий трех с половиной тысяч земных лет. Но все равно приятно слышать, когда тебя называют великолепным мужчиной. Приходится соответствовать.
— Бриганца! — завопил я, чтобы быть услышанным, ведь у альдераминцев очень слабо развит слух. — Милая! Страсть моя не знает границ! Но есть одно препятствие для нашей любви, и оно представляется мне непреодолимым!
— Непреодолимым? — удивилась Бриганца и ухватила меня за шею восьмым нижним щупальцем, что означало высшую степень сладострастия. — Для любви нет преград!
— Есть! — твердо сказал я, пытаясь — разумеется, безуспешно, — вырваться из убийственных объятий. Наступил самый ответственный момент операции. Либо я узнаю все, что мне нужно, и вернусь домой со щитом, либо Бриганца догадается о моих гнусных намерениях, и тогда мне не суждено вернуться даже на щите, поскольку жертву альдераминской любви обычно собирают по каплям, и даже лучший регенерационный аппарат не желает принимать на восстановление столь сурово переработанный материал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16