Април Белл была стройной, высокой, красивой, и не требовалось богатого воображения, чтобы дорисовать то немногое, что прикрывал ее халатик цвета морской волны. Длинные волосы распущены по плечам, почти как в его сне. Нежный, белый овал ее лица — она еще не подкрасила губы. Ее зеленые глаза радостно заблестели.
— Вилли… Проходи!
Мысленно благодаря судьбу, что дежурный не догнал его, Бэрби прошел в номер и сел в предложенное ему кресло возле торшера. Престона Троя нигде не было видно, но это кресло, решил Бэрби, похоже, принадлежало ему. Вряд ли Април Белл интересовал лежащий рядом, на маленьком журнальном столике, последний номер «Фортуны». Вряд ли она курила сигары, аккуратно уложенные в тяжелый золотой портсигар, который, между прочим, Бэрби вроде бы уже где-то видел.
Бэрби поспешно, почти виновато, отвернулся от этих предметов — они будили в нем жгучую, ничем не оправданную обиду. Не время для обид, да и не место. Бэрби ведь пришел сюда вовсе не для того, чтобы ссориться с Април. С кошачьей грацией, которую он так хорошо помнил по своему сну, девушка села на диван. Бэрби без труда мог представить ее не спине саблезубого тигра — обнаженную, белокожую, с развевающимися по ветру волосами… На миг ему показалось, что Април едва заметно прихрамывает. Да нет, наверняка показалось…
— Почему ты так долго не звонил, Бэрби? — голос девушки райской музыкой звучал в его ушах.
Он сжал руки в кулаки, чтобы не было видно, как они дрожат. Ему хотелось выпить… впрочем, он и так выпил достаточно, и легче от этого не стало. Резко поднявшись из кресла Престона Троя, Бэрби зашагал по комнате.
— Април, — хрипло начал он, — тогда, в «Кноб Хилл», ты сказала мне, что ты ведьма…
Белозубая улыбка Април Белл словно насмехалась над его волнением.
— Сегодня ночью мне приснился странный сон. — Говорить было неимоверно трудно. Бэрби чувствовал себя как-то неуютно в этой роскошно обставленной комнате. На стене висел портрет хрупкой, седой, и очень решительной женщина — видимо, мать Април.
— … Мне приснилось… — он заставил себя смотреть прямо на длинноногую девушку, улыбка которой почему-то напомнила ему радостный оскал белой волчицы из вчерашнего сна. — Мне приснилось, будто я превратился в тигра. Слова давались ему с трудом. — Мне снилось, что ты… в общем, ты была со мной. Мы убили Рекса Читтума на холме Сардис.
Тонкие черные брови Април удивленно приподнялись.
— А кто такой Рекс Читтум? — невинно спросила она. — Ах, да… ты же о нем рассказывал… один из твоих друзей, вернувшихся из экспедиции в Монголию. Тот, который мог бы сниматься в Голливуде.
Бэрби нахмурился. Април отнеслась к его заявлению слишком спокойно.
— Мне приснилось, что мы убили его, — почти выкрикнул Бэрби, — и сегодня утром Рекс был мертв.
— Это действительно странно, — понимающе кивнула Април. — Но в общем-то, не так уж и удивительно. Мне самой, например, приснился мой дедушка — и именно в ту ночь, когда он умер.
Такой понимающий голос. Сплошной шелк и бархат, и звон золотых колокольчиков. Но Бэрби показалось, что в нем слышится хорошо скрытая насмешка. Он посмотрел девушке в глаза, зеленые и прозрачные, как горные озера.
— Давно надо было отремонтировать дорогу на холме Сардис, — добавила Април Белл и сочла на том разговор о сне законченным.
— Мне передали, что ты звонил вчера утром. — Она лениво-грациозным движением откинула за спину свои блестящие волосы. — Жаль, что я еще спала.
Бэрби судорожно сглотнул. Ему хотелось схватить девушку за прикрытые тонким шелком плечи и вытрясти из нее всю правду, без остатка… или ему только чудилась насмешка в ее голосе? Бэрби знобило. Он боялся Април Белл… или же это был страх перед страшным чудищем, скрывавшимся в нем самом?
— Април, я кое-что тебе принес…
Она, похоже, и не замечала, как дрожит его рука, нащупывающая заколку в кармане пиджака. Пристально глядя на Април Белл, Бэрби уронил ей в ладонь белого агатового волка.
— Ах, Бэрби! — и глаза ее радостно заблестели. — Это же моя заколка… та, которую подарила мне тетя Агата. Наша семейная реликвия. Как хорошо, что она нашлась!
Она покрутила маленького бегущего волка на ладони, и Бэрби снова показалось, будто крохотный малахитовый глаз ему подмигнул. Насмешливо и немного зловеще…
— Где же ты ее нашел? — воскликнула Април.
— В твоей потерянной сумочке, — сухо ответил Бэрби, не сводя с девушки мрачного, настороженного взгляда. — Воткнутой в сердце мертвого котенка.
Она содрогнулась, словно изображая охвативший ее ужас.
— Какой кошмар! — Ее голос звучал мягко и мелодично. — Бэрби, ты сегодня такой мрачный. Знаешь, ты и выглядишь как-то неважно. Наверно, это не мое дело, но, по-моему, ты слишком много пьешь.
Бэрби с горечью кивнул. Он был готов признать свое поражение в этой игре… Если, конечно, Април Белл действительно играла с ним… Он пытался увидеть на ее лице хоть малейший проблеск торжества…
— А где сегодня твоя тетя Агата? — спросил он, заранее предчувствуя бесполезность этого вопроса.
— Уехала. — Април небрежно повела плечами. — Тетя говорит, что от холодов у нее ломит суставы. Поэтому она собрала вещи и вернулась в Калифорнию. Вчера вечером я посадила ее на самолет.
Бэрби слегка поклонился, признавая себя побежденным. Он так и не был уверен, существует на самом деле эта пресловутая тетя Агата или нет. Кружилась голова. Бэрби пошатнулся.
— Тебе не кажется, Вилли, — участливо сказала она, — что тебе следует показаться врачу? Я знакома с доктором Гленом, и он с большим успехом лечил алк… людей, которые слишком много пьют…
— Да ладно, — с горечью прервал ее Бэрби. — Можешь называть меня алкоголиком — так оно и есть. — Он повернулся к двери. — Может, ты и права… Это такое простое решение… Может, мне и в самом деле стоит обратиться к Глену.
— По-моему, стоит, — кивнула девушка. — Но сейчас ты не уходи…
Легко и грациозно она проскользнула между ним и дверью, загородив выход. И снова Бэрби показалось, что Април Белл едва заметно хромает. Причем на ту самую ногу, которую она повредила в его сне.
— Ты на меня не обиделся? — мягко спросила она. — Это я тебе посоветовала как друг.
Бэрби почувствовал слабый аромат ее духов — холодный и чистый, как запах горных сосен в его сне. Его охватило жгучее желание снова превратиться в могучего саблезубого тигра. Внезапно все в нем вскипело от бессильной ярости к этому полному сложностей, серому, полумертвому миру бодрствования. Ему так и не удалось разрешить загадку Април Белл. Даже в ее участливых, озабоченных словах ему слышалась скрытая издевка. Ему хотелось бежать отсюда, и поскорее.
— Пойдем в кухню, — позвала Април. — Давай я сварю тебе чашечку кофе… поджарю яичницу… если, конечно, ты можешь есть. Ну, пожалуйста, Бэрби… После кофе тебе наверняка станет легче.
Он резко замотал головой. Если Април Белл и впрямь победила в этой игре, если ей-таки удалось ничем не выказать свое знакомство с белой волчицей, напавшей на слепую Ровену Мондрик, если она смогла скрыть от него свое участие в убийстве Рекса Читтума… Если все это так, то Бэрби не хотелось, чтобы сейчас она упивалась его сомнениями и растерянностью.
— Нет, — сказал он. — Мне пора.
Она, видимо, все-таки заметила взгляд, которым Бэрби наградил лежавшие на столике возле кресла журнал и золотой портсигар.
— Ну хотя бы возьми на дорогу сигару, — ласково предложила она. — Я держу их для своих друзей.
Она двинулась к столику, и Бэрби теперь уже совершенно отчетливо увидел, что Април прихрамывает.
— Где ты повредила ногу? — выпалил он.
— Поскользнулась на лестнице, — пожала плечами девушка. — Вчера вечером, возвращаясь из аэропорта… — Она протянула ему сигары. — Ничего страшного…
Но Бэрби было страшно. Его рука так дрожала, что Април самой пришлось вытащить ему сигару. Невнятно поблагодарив, Бэрби, словно слепой, побрел к двери.
И тем не менее, он исхитрился прочитать монограмму на внутренней стороне крышки портсигара. Красивые витые буквы — ПТ. И черная сигара, толстая и обвитая бумажной ленточкой, тоже была именно того сорта, который предпочитал Престон Трой. Точь-в-точь такая, какую Трой предложил ему в офисе из ящичка на столе. Неуклюже открыв дверь, он попытался придать своему лицу приветливое выражение. Потом повернулся к девушке.
Она стояла на пороге. Возможно, в ее темных глазах светилась только жалость, но Бэрби почему-то виделось в них нечто совсем другое. Ему упорно казалось, что девушка смеется над ним. Смеется и радуется его растерянности. Зеленый халатик слегка распахнулся, и приоткрывшаяся красота, словно острый нож, ранила Бэрби в самое сердце. Ее ненакрашенные губы как-то тревожно улыбнулись.
— Подожди, Бэрби! Пожалуйста…
Но Бэрби не стал ждать. Он не мог вынести ни жалость, которую видел, ни издевки, которая ему чудилась. Этот пустой, серый мир сомнений и поражения стал вдруг для Бэрби совершенно невыносимым. Ему хотелось опять ощутить в себе не знающую пощады и не ведающую преград силу тигра.
Он захлопнул за собой дверь. Бросил на пол сигару. Растер ее каблуком в порошок. Он чувствовал себя совершенно больным, но, высоко подняв голову, он твердым шагом направился к лестнице. Для обиды нет никаких оснований, — убеждал он сам себя. Что с того, что Престон Трой годится ему в отцы? Двадцать миллионов с лихвой компенсируют лишние двадцать лет. Кроме того, Трой наверняка познакомился с ней раньше.
Продираясь сквозь серый туман душевной боли, Бэрби медленно спустился по лестнице. Уже не заботясь о том, увидит его дежурный или нет, он, шатаясь, прошествовал к выходу. Возможно, Април действительно права, — бормотал он себе под нос. Возможно, и в самом деле стоит обратиться к доктору Глену.
Бэрби ведь не знал, как вернуться в радостный и свободный мир сна. Мир серого волка и саблезубого тигра. Этот путь можно было испробовать только ночью… солнечный свет губителен для свободного сознания. Не так ли? Но эта жизнь стала совершенно невыносимой. Все эти ее бесконечные переплетения ужаса и печали, и боли, и усталости, и сомнения вкупе со жгучей тоской и невыносимой неуверенностью и ошеломляющей паникой.
Да, решил он, надо ехать к Глену.
Бэрби всегда не любил психиатрические лечебницы. Но Гленхавен был лучшей клиникой в стране, а молодой доктор Арчер Глен, как и его отец, считался признанным авторитетом этой новой и быстро развивающейся науки — психиатрии. «Тайм», — припомнил Бэрби, — посвятила Арчеру Глену целых три колонки. Это когда тот служил на флоте во время войны… Что-то об исследовании корреляций умственных и физических отклонений и о блестящих дополнениях к революционной, по тем временам, психиатрической методике наркосинтеза.
Как и его отец, Арчер Глен был убежденным материалистом. Любимым хобби старшего Глена было разоблачение мнимых медиумов и астрологов, и предсказателей. Сын пошел по его стопам: Бэрби как-то написал репортаж о его лекциях, где Арчер яростно обрушивался на религиозные культы, пытающиеся с помощью псевдонауки найти рациональное объяснение сверхъестественному. «Сознание, — утверждал доктор Глен, — это всего лишь одна из функций человеческого тела».
Лучшего союзника, — решил Бэрби, — трудно даже и пожелать…
13. АД В ДУШЕ
Бэрби вернулся на стоянку, где он оставил свою машину. Свежий воздух развеял окутывавший его алкогольный туман. Да и вообще, ему стало немного получше. Он поехал на север, по новой дороге через узкий мост над Оленьим Ручьем. Вчера, возвращаясь из Гленхавена, он чуть не врезался здесь в грузовик.
Стоящие чуть в стороне от дороги, скрытые густой красно-желтой осенней листвой, здания лечебницы выглядели сурово и неприветливо. Бэрби содрогнулся и попытался забыть о своем невесть откуда взявшемся недоверии к подобного рода заведениям. Эта мрачная крепость, — убеждал он сам себя, — ни что иное, как цитадель рассудка в борьбе против неведомых страхов человеческого сознания.
Припарковав машину на площадке позади главного корпуса, он двинулся в обход, к центральному входу. Случайно заглянув в просвет между живыми изгородями, обрамлявшими дорожку, он увидел пациентку, которую вели под руки две одетых в белое медсестры. Бэрби вздрогнул.
Этой пациенткой была миссис Мондрик.
Длинное черное пальто — несмотря на солнце, было довольно свежо — черные перчатки, черная косынка, прикрывающая седые волосы. Черные непрозрачные линзы очков глядели, казалось, прямо на Бэрби. Ему даже почудилось, что Ровена как-то ощутила его присутствие: она вздрогнула и на секунду остановилась.
Но мгновение спустя она уже пошла дальше, гордая и непреклонная, и до боли одинокая. Сердце Бэрби сжалось от жгучей жалости к этой женщине. Он понял, что должен с ней поговорить. Она, несмотря на болезнь, может знать ответы на те страшные вопросы, которые никак не давали ему покоя.
Повинуясь внезапному порыву, он двинулся вслед за Ровеной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41