Я взломаю твою защиту. Вечно она не продержится, ты знаешь. А на моей стороне вечность. Так что когда я вскрою ее, я приду к тебе, в нейронные слои. Я проползу в твой мозг, как червь, Рубра, и, как червь, изглодаю тебя изнутри.
— Я всегда был прав насчет тебя. Ты лучший. Кто еще мог бы пылать ненавистью тридцать лет? Черт, ну что вас свело? Вместе мы могли бы преобразить компанию, выйти на галактический рынок.
— Какая лесть. Спасибо.
— Не за что. Помоги мне.
— Что? Да ты, блин, шутишь.
— Нет. Вместе мы можем справиться с Кирой, очистить обиталище от ее приспешников. Ты еще сможешь править Валиском.
— Эденисты были правы — ты псих.
— Эденистов пугает мое упорство. Тебе ли не знать — ты его, кажется, унаследовал.
— Ага. Так что ты знаешь — тебе не сбить меня с пути. И не пытайся.
— Дариат, мальчик, ты не один из них, ты не одержимый. Не до конца. Ну что они могут тебе дать в конечном итоге? Об этом ты не думал? Какую культуру они построят? Это лишь оскорбление естества, нонсенс, и притом недолговечный. Жизнь должна иметь цель, а они не живые. Этот их энергистический дар, способность творить все из ничего… как совместить ее с человеческим поведением? Это невозможно, они несовместимы и никогда не будут совмещены. Посмотри на себя. Хочешь вернуть Анастасию — верни. Найти ее в бездне и приведи сюда. Теперь ты всемогущ, верно? Так ведь сказала Кира. А ты — ты этого хочешь, Дариат? Решай, мальчик. Потому что иначе решение примут за тебя.
— Я не могу вернуть ее, — прошептал он.
— Как так?
— Не могу. Ты ничего не понимаешь.
— Объясни.
— Ты — в роли исповедника? Да никогда!
— Я всегда был исповедником. Я принимаю исповеди от всех, кто живет во мне. Я хранилище тайн. Включая тайны Анастасии.
— Я знаю об Анастасии все. У нас не было тайн. Мы любили друг друга.
— Да ну? У нее, знаешь, и до тебя была жизнь. Целых семнадцать лет. И потом — тоже.
Дариат оглянулся в холодной ярости, возвращаясь к облику аскета в белом
— У нее не было «потом», потому что она умерла из-за тебя!
— Если б ты знал ее прошлое, ты понял бы меня.
— Какие тайны? — грозно спросил Дариат.
— Помоги мне, и я отвечу.
— Ты засранец! Я выжгу тебя, я станцую на твоих обломках…
Основная личность Рубры наблюдала, как бесится Дариат. В какой-то момент ему показалось, что Дариат вновь начнет поливать стены белым огнем, но тот удержался на краю, не сорвавшись в безумие — едва-едва.
Рубра молчал. Он знал, что рано разыгрывать козырь — последнюю тайну, хранимую им на протяжении тридцати лет. Сомнение, посеянное им в мозгу Дариата, следует вскормить, вырастить из него зрелую паранойю, прежде чем настанет час решающего откровения.
Горизонт событий вокруг «Леди Мак» разомкнулся, позволяя грибообразным сканерам выползти из защитных ниш и прощупать звездное небо. Пятнадцать секунд спустя бортовой компьютер подтвердил, что звездолет вышел из прыжка в пятидесяти тысячах километров над неподвижным космопортом Транквиллити. К этому времени сенсоры электронного оружия засекли нацеленные на «Леди Мак» платформы стратегической обороны обиталища — восемь платформ, несмотря на то, что корабль появился точно в центре зоны выхода.
— Гос-споди, — прошептал Джошуа мрачно. — Добро пожаловать, ребята, рады вас снова видеть.
Он обернулся к лежавшему на противоперегрузочном ложе Варлоу Гауре.
— Перегрузи Транквиллити файл по нашему текущему положению, срочно. Что-то он сегодня нервный.
Боевые сенсоры засекли шесть черноястребов, идущих курсом на перехват с ускорением в шесть g.
Гаура небрежно взмахнул пальцами, давая понять, что приказ принят. Глаза эденист не открыл — он находился в связи с личностью обиталища почти с той секунды, как звездолет завершил прыжок. Даже сродственная связь не позволяла кратко описать ситуацию на борту — объяснения, подкрепленные отпечатками памяти, заняли несколько минут. И по мере того как история гибнущего Лалонда разворачивалась перед мысленным взором обиталища, эденист не раз ощущал рябь удивления, пробегающую по его мыслям.
Когда он закончил, Иона Саддана послала ему отпечаток своей личности в эденистском приветствии.
— Неплохая байка, - передала она. — Два дня назад я не поверила бы ни единому слову, но вчера и сегодня предупреждающие клипы с Авона прибывают ежечасно, так что вам я могу только дать разрешение на стыковку.
— Спасибо, Иона.
— Однако всех на борту проверят на одержание, прежде чем я допущу вас в обиталище. Я не могу подвергать все население риску заражения, доверившись слову одного человека, хотя и не сомневаюсь в вашей честности.
— Конечно.
— Как Джошуа?
— В порядке. Замечательный юноша.
— О да.
Дисплей бортового компьютера показал, что платформы СО отвернули от цели. Джошуа получил датавизом от диспетчерской порта стандартное подтверждение запроса и вектор сближения.
— Мне нужен стыковочный узел, где могут принять раненых, — датавизировал он в ответ. — И команду педиатров, а заодно пару биофизиков. Этим малышам тяжело пришлось на Лалонде, и все закончилось ядерным взрывом.
— Я уже подбираю подходящих врачей, — ответил Транквиллити. — К моменту стыковки они будут в шлюзе. Я также оповестило ремонтников космопорта. Судя по состоянию вашего корпуса и протечкам водяного пара, которые я наблюдаю, это будет разумно.
— Спасибо, Транквиллити. Ты, как всегда, заботлив, — он ждал, что Иона перебросится с ним парой слов в он-лайне, но канал вновь переключился на диспетчерскую, передававшую сведения об обновлении курса.
«Ну если она так… и пусть». Джошуа сердито нахмурился.
Запустив два еще работающих термоядерных движка, он вывел «Леди Мак» на заданный вектор сближения, и они двинулись к Транквиллити с ускорением в полтора g.
— Они поверили в наш рассказ об одержимых? — с тревогой и недоверием спросила Гауру Сара.
— Да, — он запросил обиталище о клипах с Авона. — Меры предосторожности, установленные первым адмиралом, одобрила Ассамблея. К этому моменту о положении дел знают девяносто процентов Конфедерации.
— Погодите! — воскликнул Дахиби. — Мы только что вернулись с Лалонда и нигде вроде бы не задерживались. Каким образом могла флотская эскадра предупредить Авон два или три дня назад?
— Это не они, — ответил Гаура. — Похоже, что одержимые покинули Лалонд уже давно. По-видимому, Латону пришлось уничтожить остров на Атлантисе, чтобы не дать им распространиться.
— Черт! — буркнул Дахиби. — То есть они уже вырвались на волю?
— Боюсь, что так. Похоже, что Шон Уоллес сказал Келли правду. Я-то надеялся, что с его стороны это был хитрый пропагандистский трюк, — печально добавил эденист.
Новость погрузила в депрессию весь корабль. Убежище, куда все они так стремились, оказалось небезопасным; они бежали с поля боя, чтобы угодить на войну. Даже эденистская психика с трудом переносила подобные потрясения. Детишки с Лалонда (те, кого не запихнули в ноль-тау-камеры) живо ощущали настроение взрослых, переживая еще один бросок эмоциональных качелей, пусть и не такой катастрофический, как прежние. Счастливый край, обещанный им отцом Хорстом в конце пути, ускользал из рук, и даже тот факт, что путь все же окончен, не слишком помогал.
Полученные «Леди Мак» в бою над Лалондом повреждения не мешали ей маневрировать, во всяком случае, пока у пульта был Джошуа. Корабль вышел к назначенному стыковочному узлу СА5-099, в самом центре диска — в точности по установленной диспетчерской траектории. Нельзя было и предположить, что пятнадцать маневровых двигателей выведены из строя, что аварийные клапаны и пробитые криогенные трубопроводы выплескивают в пространство газ.
К этому времени изображение с сенсоров космопорта запросила уже четверть населения обиталища. Медиа-компании прерывали передачи, чтобы объявить: с Лалонда вырвался единственный корабль. И репортеры быстро обнаружили, что в стыковочном узле собираются педиатрические команды «скорой помощи». (Босс Келли засыпал приближающийся звездолет отчаянными датавизами, но безуспешно.)
Работники космической промышленности, персонал орбитальных заводов, экипажи судов, оттягивавшиеся из-за карантина в барах, наблюдали за подлетом «Леди Мак» с благоговейным ужасом. Да, Джошуа вернулся снова, но в каком состоянии он привел свой корабль…
Обугленная, сыплющаяся ноль-терм-пена обнажала подернутые рябью температурного растяжения участки корпуса — верный знак ударов энергетического оружия, расплавленные сенсорные гроздья и лишь два работающих двигателя. Должно быть, бой был жаркий. И все они знали, что не вернется больше никто. Трудно было принять, что каждый, кто последовал за Террансом Смитом на мощных, быстрых, хорошо вооруженных судах, каждый друг, коллега, давний знакомец или превратился в радиоактивную пыль, или стал жертвой одержания.
Выгрузка, как и следовало ожидать, проходила сумбурно. Люди все выходили и выходили из шлюзовой трубы, точно «Леди Мак» была центром некоего пространственного сдвига и ее внутреннее пространство было куда больше, чем ограниченное корпусом. К изумлению вольных репортеров, большую часть беженцев составляли эденисты, помогавшие орде изумительно сенсогеничных, перепуганных и оборванных детишек. Медсестры выплывали вслед за ними в приемное отделение, покуда репортеры, как летающие акулы, выспрашивали у детей, что те чувствовали, что видели. Потекли слезы.
— Как они сюда пробрались? — поинтересовалась Иона у обиталища, и наперерез репортерам двинулись приставы.
Джей Хилтон плыла по предшлюзовому залу, прижав колени к груди. Ее бил озноб. Ничего похожего она не ожидала — ни безумного перелета, ни такого прибытия. Она попыталась высмотреть отца Хорста в шумном водовороте переполняющих предшлюзник, понимая, что у него и без нее достаточно подопечных и времени на нее не будет. Да и вообще теперь, когда вокруг хватает взрослых, ее помощь вроде бы и не нужна никому. Может, если она свернется в маленький комочек, про нее все забудут? И тогда она сможет посмотреть на парк обиталища. Джей слышала много рассказов про обиталища эденистов, о том, как там красиво. Дома, в аркологе, она часто мечтала когда-нибудь побывать на Юпитере, как бы отец Вархоос ни клеймил грехи биотеха.
Но возможность сбежать ей так и не представилась. Мимо пролетел репортер, обратил внимание, что из всех детей в предшлюзнике она была старшей, и, ухватившись за крепежную петлю, притормозил. Губы его сложились в супердружелюбную улыбку, которую нейросеть предложила для доверительной беседы с маленькими детьми.
— Привет. Ну не ужас ли? Ничего организовать не могут.
— Точно, — поколебавшись, согласилась Джей.
— Меня зовут Маттиас Реме. — Улыбка стала еще шире.
— Джей Хилтон.
— Ну привет, Джей. Я рад, что вы добрались до Транквиллити, здесь вы в безопасности. Насколько мы тут все знаем, на Лалонде вам тяжело пришлось.
— Ага!
— Правда? А что случилось?
— Ну, маму одержали в первую же ночь, а потом…
Плечо ее стиснула чья-то рука. Обернувшись, Джей увидела Келли Тиррел, прожигающую Маттиаса Рейса взглядом.
— Он хотел знать, что случилось, — живо проговорила Джей.
Келли ей нравилась. Репортершей она восхищалась с того момента, когда та спасла их в саванне, и на Транквиллити втайне решила для себя, что когда подрастет, непременно станет такой же крутой вольной репортершей, как Келли.
— То, что случилось, — это твоя история, Джей, — медленно проговорила Келли. — Она принадлежит тебе. Больше у тебя ничего не осталось. И если он хочет ее выслушать, он должен предложить тебе кучу денег.
— Келли!
Маттиас подарил ей слегка раздраженную улыбку из серии «ты-же-знаешь-правила». На Келли это не произвело никакого впечатления.
— Выбирай себе добычу по росту, Маттиас. Обманывать запуганных детишек — это даже для тебя подловато. Джей прикрою я.
— Это правда, Джей? — поинтересовался репортер. — Ты заключила контракт с «Коллинз»?
— Что? — Джей изумленно переводила взгляд с одного на другого.
— Пристав! — заорала Келли.
Джей испуганно пискнула, когда плечо Маттиаса Ремса стиснула глянцево черная длань, принадлежавшая твердокожему чудовищу — страшней, чем любой одержимый.
— Все в порядке, Джей. — Келли впервые за много дней улыбнулась. — Он на нашей стороне. Это на Транквиллити такие полицейские.
— Ой! — Джей громко сглотнула.
— Я хочу подать жалобу на попытку нарушения законов о конфиденциальности и авторских правах, — сказала Келли приставу. — Кроме того, Маттиас нарушает этический кодекс работника сенсовидения в разделе, касающемся обмана и завлечения несовершеннолетних в отсутствие родителей или опекунов.
— Спасибо, Келли, — ответил пристав. — И добро пожаловать домой. Поздравляю. В тяжелые времена ты продемонстрировала завидную стойкость.
Журналистка молча ухмыльнулась биотеху-служителю.
— Пройдемте, сэр, — бросил пристав Маттиасу Ремсу, отталкиваясь толстыми ножищами от стенки предшлюзника в направлении люка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Я всегда был прав насчет тебя. Ты лучший. Кто еще мог бы пылать ненавистью тридцать лет? Черт, ну что вас свело? Вместе мы могли бы преобразить компанию, выйти на галактический рынок.
— Какая лесть. Спасибо.
— Не за что. Помоги мне.
— Что? Да ты, блин, шутишь.
— Нет. Вместе мы можем справиться с Кирой, очистить обиталище от ее приспешников. Ты еще сможешь править Валиском.
— Эденисты были правы — ты псих.
— Эденистов пугает мое упорство. Тебе ли не знать — ты его, кажется, унаследовал.
— Ага. Так что ты знаешь — тебе не сбить меня с пути. И не пытайся.
— Дариат, мальчик, ты не один из них, ты не одержимый. Не до конца. Ну что они могут тебе дать в конечном итоге? Об этом ты не думал? Какую культуру они построят? Это лишь оскорбление естества, нонсенс, и притом недолговечный. Жизнь должна иметь цель, а они не живые. Этот их энергистический дар, способность творить все из ничего… как совместить ее с человеческим поведением? Это невозможно, они несовместимы и никогда не будут совмещены. Посмотри на себя. Хочешь вернуть Анастасию — верни. Найти ее в бездне и приведи сюда. Теперь ты всемогущ, верно? Так ведь сказала Кира. А ты — ты этого хочешь, Дариат? Решай, мальчик. Потому что иначе решение примут за тебя.
— Я не могу вернуть ее, — прошептал он.
— Как так?
— Не могу. Ты ничего не понимаешь.
— Объясни.
— Ты — в роли исповедника? Да никогда!
— Я всегда был исповедником. Я принимаю исповеди от всех, кто живет во мне. Я хранилище тайн. Включая тайны Анастасии.
— Я знаю об Анастасии все. У нас не было тайн. Мы любили друг друга.
— Да ну? У нее, знаешь, и до тебя была жизнь. Целых семнадцать лет. И потом — тоже.
Дариат оглянулся в холодной ярости, возвращаясь к облику аскета в белом
— У нее не было «потом», потому что она умерла из-за тебя!
— Если б ты знал ее прошлое, ты понял бы меня.
— Какие тайны? — грозно спросил Дариат.
— Помоги мне, и я отвечу.
— Ты засранец! Я выжгу тебя, я станцую на твоих обломках…
Основная личность Рубры наблюдала, как бесится Дариат. В какой-то момент ему показалось, что Дариат вновь начнет поливать стены белым огнем, но тот удержался на краю, не сорвавшись в безумие — едва-едва.
Рубра молчал. Он знал, что рано разыгрывать козырь — последнюю тайну, хранимую им на протяжении тридцати лет. Сомнение, посеянное им в мозгу Дариата, следует вскормить, вырастить из него зрелую паранойю, прежде чем настанет час решающего откровения.
Горизонт событий вокруг «Леди Мак» разомкнулся, позволяя грибообразным сканерам выползти из защитных ниш и прощупать звездное небо. Пятнадцать секунд спустя бортовой компьютер подтвердил, что звездолет вышел из прыжка в пятидесяти тысячах километров над неподвижным космопортом Транквиллити. К этому времени сенсоры электронного оружия засекли нацеленные на «Леди Мак» платформы стратегической обороны обиталища — восемь платформ, несмотря на то, что корабль появился точно в центре зоны выхода.
— Гос-споди, — прошептал Джошуа мрачно. — Добро пожаловать, ребята, рады вас снова видеть.
Он обернулся к лежавшему на противоперегрузочном ложе Варлоу Гауре.
— Перегрузи Транквиллити файл по нашему текущему положению, срочно. Что-то он сегодня нервный.
Боевые сенсоры засекли шесть черноястребов, идущих курсом на перехват с ускорением в шесть g.
Гаура небрежно взмахнул пальцами, давая понять, что приказ принят. Глаза эденист не открыл — он находился в связи с личностью обиталища почти с той секунды, как звездолет завершил прыжок. Даже сродственная связь не позволяла кратко описать ситуацию на борту — объяснения, подкрепленные отпечатками памяти, заняли несколько минут. И по мере того как история гибнущего Лалонда разворачивалась перед мысленным взором обиталища, эденист не раз ощущал рябь удивления, пробегающую по его мыслям.
Когда он закончил, Иона Саддана послала ему отпечаток своей личности в эденистском приветствии.
— Неплохая байка, - передала она. — Два дня назад я не поверила бы ни единому слову, но вчера и сегодня предупреждающие клипы с Авона прибывают ежечасно, так что вам я могу только дать разрешение на стыковку.
— Спасибо, Иона.
— Однако всех на борту проверят на одержание, прежде чем я допущу вас в обиталище. Я не могу подвергать все население риску заражения, доверившись слову одного человека, хотя и не сомневаюсь в вашей честности.
— Конечно.
— Как Джошуа?
— В порядке. Замечательный юноша.
— О да.
Дисплей бортового компьютера показал, что платформы СО отвернули от цели. Джошуа получил датавизом от диспетчерской порта стандартное подтверждение запроса и вектор сближения.
— Мне нужен стыковочный узел, где могут принять раненых, — датавизировал он в ответ. — И команду педиатров, а заодно пару биофизиков. Этим малышам тяжело пришлось на Лалонде, и все закончилось ядерным взрывом.
— Я уже подбираю подходящих врачей, — ответил Транквиллити. — К моменту стыковки они будут в шлюзе. Я также оповестило ремонтников космопорта. Судя по состоянию вашего корпуса и протечкам водяного пара, которые я наблюдаю, это будет разумно.
— Спасибо, Транквиллити. Ты, как всегда, заботлив, — он ждал, что Иона перебросится с ним парой слов в он-лайне, но канал вновь переключился на диспетчерскую, передававшую сведения об обновлении курса.
«Ну если она так… и пусть». Джошуа сердито нахмурился.
Запустив два еще работающих термоядерных движка, он вывел «Леди Мак» на заданный вектор сближения, и они двинулись к Транквиллити с ускорением в полтора g.
— Они поверили в наш рассказ об одержимых? — с тревогой и недоверием спросила Гауру Сара.
— Да, — он запросил обиталище о клипах с Авона. — Меры предосторожности, установленные первым адмиралом, одобрила Ассамблея. К этому моменту о положении дел знают девяносто процентов Конфедерации.
— Погодите! — воскликнул Дахиби. — Мы только что вернулись с Лалонда и нигде вроде бы не задерживались. Каким образом могла флотская эскадра предупредить Авон два или три дня назад?
— Это не они, — ответил Гаура. — Похоже, что одержимые покинули Лалонд уже давно. По-видимому, Латону пришлось уничтожить остров на Атлантисе, чтобы не дать им распространиться.
— Черт! — буркнул Дахиби. — То есть они уже вырвались на волю?
— Боюсь, что так. Похоже, что Шон Уоллес сказал Келли правду. Я-то надеялся, что с его стороны это был хитрый пропагандистский трюк, — печально добавил эденист.
Новость погрузила в депрессию весь корабль. Убежище, куда все они так стремились, оказалось небезопасным; они бежали с поля боя, чтобы угодить на войну. Даже эденистская психика с трудом переносила подобные потрясения. Детишки с Лалонда (те, кого не запихнули в ноль-тау-камеры) живо ощущали настроение взрослых, переживая еще один бросок эмоциональных качелей, пусть и не такой катастрофический, как прежние. Счастливый край, обещанный им отцом Хорстом в конце пути, ускользал из рук, и даже тот факт, что путь все же окончен, не слишком помогал.
Полученные «Леди Мак» в бою над Лалондом повреждения не мешали ей маневрировать, во всяком случае, пока у пульта был Джошуа. Корабль вышел к назначенному стыковочному узлу СА5-099, в самом центре диска — в точности по установленной диспетчерской траектории. Нельзя было и предположить, что пятнадцать маневровых двигателей выведены из строя, что аварийные клапаны и пробитые криогенные трубопроводы выплескивают в пространство газ.
К этому времени изображение с сенсоров космопорта запросила уже четверть населения обиталища. Медиа-компании прерывали передачи, чтобы объявить: с Лалонда вырвался единственный корабль. И репортеры быстро обнаружили, что в стыковочном узле собираются педиатрические команды «скорой помощи». (Босс Келли засыпал приближающийся звездолет отчаянными датавизами, но безуспешно.)
Работники космической промышленности, персонал орбитальных заводов, экипажи судов, оттягивавшиеся из-за карантина в барах, наблюдали за подлетом «Леди Мак» с благоговейным ужасом. Да, Джошуа вернулся снова, но в каком состоянии он привел свой корабль…
Обугленная, сыплющаяся ноль-терм-пена обнажала подернутые рябью температурного растяжения участки корпуса — верный знак ударов энергетического оружия, расплавленные сенсорные гроздья и лишь два работающих двигателя. Должно быть, бой был жаркий. И все они знали, что не вернется больше никто. Трудно было принять, что каждый, кто последовал за Террансом Смитом на мощных, быстрых, хорошо вооруженных судах, каждый друг, коллега, давний знакомец или превратился в радиоактивную пыль, или стал жертвой одержания.
Выгрузка, как и следовало ожидать, проходила сумбурно. Люди все выходили и выходили из шлюзовой трубы, точно «Леди Мак» была центром некоего пространственного сдвига и ее внутреннее пространство было куда больше, чем ограниченное корпусом. К изумлению вольных репортеров, большую часть беженцев составляли эденисты, помогавшие орде изумительно сенсогеничных, перепуганных и оборванных детишек. Медсестры выплывали вслед за ними в приемное отделение, покуда репортеры, как летающие акулы, выспрашивали у детей, что те чувствовали, что видели. Потекли слезы.
— Как они сюда пробрались? — поинтересовалась Иона у обиталища, и наперерез репортерам двинулись приставы.
Джей Хилтон плыла по предшлюзовому залу, прижав колени к груди. Ее бил озноб. Ничего похожего она не ожидала — ни безумного перелета, ни такого прибытия. Она попыталась высмотреть отца Хорста в шумном водовороте переполняющих предшлюзник, понимая, что у него и без нее достаточно подопечных и времени на нее не будет. Да и вообще теперь, когда вокруг хватает взрослых, ее помощь вроде бы и не нужна никому. Может, если она свернется в маленький комочек, про нее все забудут? И тогда она сможет посмотреть на парк обиталища. Джей слышала много рассказов про обиталища эденистов, о том, как там красиво. Дома, в аркологе, она часто мечтала когда-нибудь побывать на Юпитере, как бы отец Вархоос ни клеймил грехи биотеха.
Но возможность сбежать ей так и не представилась. Мимо пролетел репортер, обратил внимание, что из всех детей в предшлюзнике она была старшей, и, ухватившись за крепежную петлю, притормозил. Губы его сложились в супердружелюбную улыбку, которую нейросеть предложила для доверительной беседы с маленькими детьми.
— Привет. Ну не ужас ли? Ничего организовать не могут.
— Точно, — поколебавшись, согласилась Джей.
— Меня зовут Маттиас Реме. — Улыбка стала еще шире.
— Джей Хилтон.
— Ну привет, Джей. Я рад, что вы добрались до Транквиллити, здесь вы в безопасности. Насколько мы тут все знаем, на Лалонде вам тяжело пришлось.
— Ага!
— Правда? А что случилось?
— Ну, маму одержали в первую же ночь, а потом…
Плечо ее стиснула чья-то рука. Обернувшись, Джей увидела Келли Тиррел, прожигающую Маттиаса Рейса взглядом.
— Он хотел знать, что случилось, — живо проговорила Джей.
Келли ей нравилась. Репортершей она восхищалась с того момента, когда та спасла их в саванне, и на Транквиллити втайне решила для себя, что когда подрастет, непременно станет такой же крутой вольной репортершей, как Келли.
— То, что случилось, — это твоя история, Джей, — медленно проговорила Келли. — Она принадлежит тебе. Больше у тебя ничего не осталось. И если он хочет ее выслушать, он должен предложить тебе кучу денег.
— Келли!
Маттиас подарил ей слегка раздраженную улыбку из серии «ты-же-знаешь-правила». На Келли это не произвело никакого впечатления.
— Выбирай себе добычу по росту, Маттиас. Обманывать запуганных детишек — это даже для тебя подловато. Джей прикрою я.
— Это правда, Джей? — поинтересовался репортер. — Ты заключила контракт с «Коллинз»?
— Что? — Джей изумленно переводила взгляд с одного на другого.
— Пристав! — заорала Келли.
Джей испуганно пискнула, когда плечо Маттиаса Ремса стиснула глянцево черная длань, принадлежавшая твердокожему чудовищу — страшней, чем любой одержимый.
— Все в порядке, Джей. — Келли впервые за много дней улыбнулась. — Он на нашей стороне. Это на Транквиллити такие полицейские.
— Ой! — Джей громко сглотнула.
— Я хочу подать жалобу на попытку нарушения законов о конфиденциальности и авторских правах, — сказала Келли приставу. — Кроме того, Маттиас нарушает этический кодекс работника сенсовидения в разделе, касающемся обмана и завлечения несовершеннолетних в отсутствие родителей или опекунов.
— Спасибо, Келли, — ответил пристав. — И добро пожаловать домой. Поздравляю. В тяжелые времена ты продемонстрировала завидную стойкость.
Журналистка молча ухмыльнулась биотеху-служителю.
— Пройдемте, сэр, — бросил пристав Маттиасу Ремсу, отталкиваясь толстыми ножищами от стенки предшлюзника в направлении люка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79