Называйте меня Глэкен. Проходите.
Он кивком поблагодарил Джулио и провел Калабати в свою комнату. Переступая порог, она споткнулась и чуть не упала, но Глэкен подхватил ее под руку.
- С вами все в порядке?
Она покачала головой:
- Нет. Не совсем.
Он подвел ее к дивану. Калабати бессильно опустилась на него. Потом потерла рукой глаза и вздохнула. Она выглядела совершенно измученной.
- Джек рассказал мне, что происходит с нашим миром, - сказала она. - Я думала, он лжет, хочет перехитрить меня. Не верила, что все так плохо. Она помолчала и посмотрела на Глэкена затравленными глазами. - Но на самом деле все еще хуже, намного хуже.
Глэкен кивнул, внимательно рассматривая ее. Судя по всему, она пережила тяжелое потрясение.
- Но самое худшее еще впереди.
Она изумленно посмотрела на него:
- Самое худшее? Там, снаружи... через квартал отсюда... что-то огромное, черное, склизкое, настолько большое, что едва протискивается между домами. Оно все покрыто щупальцами. Оно дотягивается до окон и вытаскивает оттуда все, что может найти на ощупь. Я слышала крики, плач детей. А тех, кто переживет все это, ожидает долгая, беспросветная ночь.
Калабати перевела взгляд на огонь в камине и взялась рукой за ожерелье.
- Джек привез ожерелье?
- Да.
- Его вам достаточно?
- Нет.
- Значит, вам все-таки нужно мое?
- Да.
- И это что-нибудь изменит?
- Может быть. А может быть, уже слишком поздно. И все-таки это единственный шанс, единственная надежда. И мы должны испробовать этот шанс.
Она продолжала смотреть на огонь. Голос ее был едва слышен.
- Хорошо. Тогда возьмите его.
Волна облегчения пробежала по телу Глэкена. Это было настолько ощутимо, что ему пришлось присесть на диван. Но прежде, чем он успел что-либо сказать, в комнату ворвался Джек.
- Ах, это ты! - воскликнул он, глядя на Калабати сверкающими глазами. - И ты еще осмелилась появиться здесь?
- Джек... - Ее губы чуть дрогнули, но прежде, чем из них появилась улыбка, Джек подбежал к ней.
- Ты мне лгала. Обещала полететь сюда и поговорить с Глэкеном, а потом взяла и исчезла.
Глэкен хотел было остановить Джека, прежде чем тот наговорит грубостей, но потом заметил, что Калабати ничуть не напугана этой вспышкой гнева, и успокоился.
- Да, это правда, - сказала она. - И я действительно здесь. И поговорила с Глэкеном.
Джек все еще стоял перед ней, но она чувствовала, как его гнев проходит.
- Да. Но ты сказала...
- Я вовсе не обещала вернуться вместе с тобой. Я только сказала, что полечу. И сделала это, но на своих собственных условиях, а не на твоих. Я никогда не была чьей-либо пленницей. Никогда.
- Но как тебе удалось вернуться?
- Неужели ты всерьез считаешь, что только тебе под силу найти пилота, который согласился бы полететь сюда с Мауи?
Джек засунул руки в карманы.
- Видимо, нет.
Глэкен наблюдал, как пристально смотрят друг на друга Джек и Калабати. И, видимо, неспроста, что-то было большее между ними, чем обмен взглядами. И Глэкен решил воспользоваться паузой.
- Джек, - сказал он, - миссис Бхакти согласилась отдать нам свое ожерелье.
- Но оно уже у нас. Вы ведь говорили, что его недостаточно.
- Нет, - возразил Глэкен мягко, - она согласилась отдать то, что носит сама.
Глаза Джека подозрительно сощурились.
- И что же она требует взамен?
- Ничего, - сказала Калабати глухим, полным страдания голосом. - Ты не преувеличивал. Я убедилась в этом, когда добиралась сюда с Мауи. Все идет прахом. Это уже не тот мир, в котором мне хотелось бы жить. Если я оставлю ожерелье себе, то буду жить дальше, - хотя и не уверена в этом. Но даже трудно себе представить, какая это будет ужасная жизнь. Поэтому я решила отдать ожерелье тому, кто сможет извлечь из него больше пользы, чем я, и закончить свою жизнь, как всегда, на собственных условиях.
- Благотворительность - не в твоем духе, Бати, - сказал Джек. - Ты чего-то недоговариваешь?
- Прошу тебя, Джек, - вмешался Глэкен, задетый неутихающей враждебностью молодого человека. - Она согласилась отдать ожерелье, остальное вообще не имеет никакого значения...
- Я всегда говорил тебе все напрямик, Бати, - сказал Джек и повернулся к Глэкену: - И она это знает. Она знает и ничего другого и не ждет от меня. - Он снова повернулся к Калабати: - Что кроется за всем этим?
Она поднялась с дивана, подошла к окну. Какое-то время смотрела в темноту, в которой скрывались чудовища.
- Карма, - произнесла наконец Калабати. - То, что там происходит, опасно для Колеса Кармы.
Она обернулась к Джеку, словно Глэкена здесь вообще не было. И Глэкен это почувствовал.
- Ты знаешь о пятнах на моей карме, Джек. Кусум тоже зависел от этих пятен. Бремя кармы давило на него и привело к смерти от твоих рук. Я долгое время избегала смерти, потому что боялась, что возмездие кармы настигнет меня в следующей жизни. Но теперь... теперь... я боюсь остаться в живых еще больше, чем умереть. - Она снова дотронулась до ожерелья. - И возможно... отдав его, я помогу Великому Колесу продолжить свое вращение... возможно, эта смерть предотвратит многие другие смерти. И мой поступок очистит мою карму от пятен.
Джек с пониманием кивнул. Глэкену показалось, что он тоже все понимает: Калабати сейчас совершает сделку со своими богами - в обмен на ожерелье ее освобождают от бремени кармы. "А существует ли вообще Колесо Кармы?" - подумал Глэкен. За долгие годы ему ни разу не пришлось убедиться в этом. Но он не собирался ничего говорить, опасаясь, как бы Калабати не передумала отдать ожерелье.
Но в этот момент она расстегнула ожерелье, сняла и протянула Джеку.
- Вот оно, - сказала она охрипшим голосом, со сверкающими глазами. Вот то, что ты хотел от меня получить.
С этими словами она повернулась и пошла к двери. Джек какое-то мгновение смотрел на ожерелье, потом ринулся за ней:
- Бати, подожди! Куда ты?
- На улицу. Там все быстро закончится.
Глэкен тоже бросился к ней. Опередив Джека, он настиг Калабати у двери и схватил за руку.
- Нет, - сказал он. - Я не могу допустить, чтобы вы погибли вот так. Это не должно случиться на улице. В одиночестве.
В глазах ее стоял страх, страх перед тем, что ожидает внизу.
- Все люди умирают в одиночку, - сказала она. - А я привыкла быть одна.
- Я тоже. Но я научился набираться сил, общаясь с друзьями. Позвольте годам сделать свое дело. Это лучше, гораздо лучше, чем то, что произойдет с вами снаружи.
- Я останусь с тобой, Бати. До самого конца.
- Нет! - Она повысила голос. - Не хочу, чтобы ты видел меня. Ни ты, ни кто-либо вообще.
"Гордая женщина, - подумал Глэкен. - И с самомнением. Но она может себе это позволить".
Он выпустил ее запястье и взял ее за кисть. Кисть была холодная, влажная, дрожащая.
- Я знаю подходящее место, где вы сможете остаться одна. Никто вас там не найдет. Пойдемте.
Он уже собирался вывести Калабати из комнаты, но Джек остановил их:
- Подождите!
Впервые за все время их знакомства Глэкен заметил, что Джеку не по себе. Куда подевалась кошачья грация? Казалось, он не может подобрать нужных слов.
- Джек, прошу тебя, - сказала Калабати, отвернувшись. - У меня совсем мало времени.
- Я знаю. Знаю. Я только хотел сказать, как плохо думал о тебе последние два года. Но то, на что ты решилась сейчас, требует мужества. Даже я спасовал бы на твоем месте. Думаю, ты самая храбрая женщина из всех, кого я знал. - Он взял ее руку и приложил к губам. - Я... мы все в долгу перед тобой. И никогда тебя не забудем.
Калабати кивнула. "Я знаю, ты больше не любишь меня, но спасибо на добром слове".
Она подошла к нему, поцеловала в щеку:
- Прощай, Джек.
- Да, - сказал Джек упавшим голосом. - Прощай.
Глэкен провел Калабати вниз, в бывшую комнату Кэрол. Теперь Кэрол не в силах была в нее войти. Глэкен подвел ее к кровати и не стал включать свет.
- Здесь спокойно. Тихо и темно. Никто не потревожит вас.
Он услышал скрип пружин, когда Калабати присела на кровать.
- Вы побудете со мной? - спросила она.
- А я думал...
- Это я из-за Джека. С ним я не чувствовала бы себя свободно. Но вы другое дело. Ваш возраст намного больше моего. Думаю, вы меня понимаете.
Глэкен подвинул к кровати кресло.
- Понимаю.
Он сейчас думал то же самое, что и Джек: какая это храбрая женщина. Он снова взял ее за руку - как там, наверху.
- Поговорите со мной, - предложил он ей. - Расскажите об Индии вашего детства, - о храмах, о ракшасах. Расскажите про годы, которые прожили, не нося ожерелья.
- Мне кажется, я вообще не была молодой - так мало я помню о своей молодости.
Глэкен вздохнул:
- Я знаю. Но расскажите то, что сохранилось, а потом я расскажу то немногое, что запомнил.
И Калабати рассказала ему о времени, когда она была маленькой девочкой, о своих родителях, о том страхе, который испытывала перед демонами-людоедами, бродившими в туннеле под Храмом на Холмах. Голос ее становился все более хриплым, а воздух в комнате - влажным и кисловатым, по мере того как жизненные соки покидали тело. Ей стоило огромных усилий продолжать рассказ.
- Я так устала, - произнесла она, задыхаясь.
- Ложитесь, - посоветовал Глэкен.
Он помог ей лечь и сквозь одежду почувствовал, что тело ее высохло и отчетливо проступил скелет.
- Я замерзла, - сказала она.
Он накрыл ее одеялом.
- Мне так страшно. Не оставляйте меня, пожалуйста.
Он снова взял ее за руку.
- Я не оставлю вас.
- До тех пор, пока все не кончится. Вы обещаете мне?
- Обещаю.
Она больше ничего не сказала. Спустя какое-то время ее дыхание стало частым, прерывистым. Костлявые пальцы в предсмертной судороге сжали руку Глэкена...
А потом разжались.
И стало совсем тихо.
Калабати умерла.
Глэкен высвободил свою руку и вышел в прихожую. Там, на полу, рядом с дверью, сидел, скрестив ноги, Джек. Он поднял глаза на Глэкена:
- Она?..
Глэкен кивнул, и Джек опустил голову.
- Сложите оба ожерелья, обломки меча и будьте готовы отправиться в путь на рассвете.
Джек кивнул, все еще глядя в пол.
- Куда?
- Позже я скажу. Я должен побыть с ней еще немного.
Джек снова вскинул голову и вопросительно посмотрел на Глэкена.
- Я обещал остаться с ней до конца.
Из спальни тянуло сладковатым запахом гнили.
Глэкен опустился в кресло и взял руку Калабати в свою. Она была холодная и сухая, как чешуя. Глэкен сжимал ее до тех пор, пока она не рассыпалась в пыль между пальцами. А когда небо стало светлеть, он опустил занавески, прикрыл дверь и запер квартиру.
Четверг
Дом в конце дороги
Монро, Лонг-Айленд
- Вы уверены, что он дал вам именно эти координаты?
Джек остановил старый "мерседес" Глэкена посреди дороги и вглядывался в полумрак вокруг них. Билл Райан сидел около него с двумя автоматами на коленях. Оба ожерелья и осколки меча лежали рядом в резной деревянной шкатулке. Билл сверялся с торопливо написанной запиской, зажатой в руке.
- Все точно, - сказал он.
Джек предпочел бы, чтобы в этой поездке его сопровождал Ба, но он не осмелился просить его оставить Сильвию и мальчика. Однако Билл сегодня выглядел не таким, как обычно. Вокруг него распространялась какая-то особая атмосфера умиротворенности, в которой и Джек чувствовал себя на удивление уютно.
- Вы ведь выросли в Монро, да?
- Да, но сюда мне ни разу не приходилось забираться. Я вообще не подозревал о существовании такого места. Мы едем в никуда.
"В никуда. Очень точно сказано", - подумал Джек.
Они находились на северо-восточной окраине Монро, на залитой грязью дороге, посреди обширных топей. Слева, под низко нависшим, свинцово-серым, облачным небом простиралась гавань Монро - спокойная, безмолвная, недвижимая. Где-то далеко впереди находился залив Лонг-Айленд. Здесь все словно застыло: не было ни насекомого, ни птицы, ни даже ветерка, способного всколыхнуть тростник и высокую траву вдоль дороги. Да и сами они походили на неподвижные фигуры на пейзаже, изображающем болото.
Единственное, что нарушало монотонность пейзажа, был частокол вдоль дороги с восточной стороны, а вдалеке, ближе к воде, нечто похожее на чрезмерно большой деревянный сортир.
- Должно быть, это там, - сказал Билл.
- Не может быть.
- А что, тебе попадалось здесь что-нибудь другое? Мы должны были доехать по этой дороге до самого конца, где стоит дом. Вот это место. Наверняка здесь.
У Джека оставались сомнения на этот счет, но он погнал "мерседес" вперед.
- А мне все-таки кажется, что мы где-то неправильно повернули.
Когда они приблизились к хибаре, Джек заметил на заднем дворе дома дым.
- Кто бы там ни был, но огонь горит.
- Надеюсь, печи он кладет лучше, чем строит дома, - сказал Билл.
- Да уж. У него, должно быть, мозги сильно набекрень, поэтому и дом набекрень.
Ни одна деталь дома не была расположена под прямым углом. Все одноэтажное сооружение было скособочено влево, опираясь на облупленную цистерну, труба накренилась вправо, а антенна наверху, в свою очередь, тоже была, скошена влево.
Но это, видимо, было как раз то, что они искали, - дом в конце дороги. Возле дома стояла старая "торино".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61