Гигант рассмеялся:
– Ты даже не из клана Ширакава. Кого интересует мнение самозванца?
Хирогава держал меч обеими руками, готовый к бою. Кондо сделал резкий шаг вперед, отразил удар Хирогавы и выбил у него меч с неожиданной силой, орудуя собственным, словно топором. Следующим движением он всадил лезвие в незащищенный живот противника. Меч беспрепятственно вошел в плоть. Хирогава пошатнулся. Кондо отступил вправо и обогнул его сзади. Повернувшись кругом, он ударил сверху вниз, распоров гиганту спину от плеч до бедер.
Кондо отвернулся от умиравшего противника и обратил взор на остальных.
– Я служу госпоже Отори Каэдэ, наследнице земель Ширакава и Маруяма, – сказал он. – Найдутся ли еще такие, кто не намерен повиноваться ей столь же преданно, как я?
Никто не шевельнулся. Девушке показалось, что на лице Шойи отразился гнев, но он лишь стиснул зубы и промолчал.
Признавая прежние заслуги погибших, она разрешила семьям забрать тела и похоронить, однако в наказание за непослушание Каэдэ приказала Кондо выгнать родственников непокорных вассалов из домов и захватить их земли.
– Это верный шаг, – сказала Шизука. – Если бы ты сохранила мятежникам жизнь, они бы учинили волнения или перешли на сторону твоих врагов.
– Кто мои враги? – спросила Каэдэ. Наступил вечер. Они сидели в любимой комнате девушки. Ставни были закрыты, жаровни согревали холодный воздух. Каэдэ укуталась в теплые зимние одежды. Из гостиной доносилось пение монахов, которые не отходили от мертвеца, несмотря на поздний час.
Приемная дочь госпожи Маруямы замужем за Нариаки, кузеном господина Йоды. Они основные претенденты на владения.
– Но почти все Сейшу ненавидят клан Тогана, – возразила Каэдэ. – Они примут меня с радостью. В конце концов я законная наследница, самая близкая кровная родственница госпожи Маруямы.
– Никто не оспаривает твое законное право, – ответила Шизука. – Однако чтобы получить наследные земли, придется сражаться. Может быть, тебе хватит собственного имения Ширакава?
– У меня не хватает бойцов, и они плохо вооружены, – задумчиво сказала Каэдэ. – Только для того, чтобы удержать Ширакаву, нужна небольшая армия. На наши средства содержать войско невозможно. Мне просто необходимо заполучить богатство семьи Маруяма. Когда закончится траур, пошли гонца к главному вассалу госпожи Наоми, Сугите Харуки. Ты знаешь, кто это. Мы встретили его на пути в Цувано. Будем надеяться, что он до сих пор управляет доменом.
– Кого именно послать?
– Снаряди Кондо или езжай сама. Можешь отправить одного из ваших шпионов.
– Ты хочешь нанять человека из Племени? – удивленно спросила Шизука.
– Вы уже у меня на службе, – ответила Каэдэ. – Теперь я собираюсь воспользоваться вашими талантами.
Она хотела задать Шизуке много вопросов, но слишком устала, к тому же в животе чувствовалась неприятная тяжесть. Завтра поговорю с ней, пообещала себе Каэдэ. Сейчас нужно лечь.
Болела спина. Забравшись в постель, Каэдэ не могла найти себе места, сон не приходил. Она пережила ужасный день и осталась жива, но когда затих дом, смолкли плач и песнопения, ее вдруг охватил непреодолимый страх. В ушах звенели слова отца. Перед глазами маячило его лицо среди мертвецов. Она боялась, что духи заберут у нее ребенка Такео. Наконец Каэдэ заснула, укрыв живот руками.
Девушке снилось, как на нее нападает отец. Он достает из-за пояса кинжал, но убивает не себя, а подходит к ней, кладет руку на плечо и вонзает лезвие глубоко в ее тело. Каэдэ ощутила мучительную боль и с криком проснулась. Боль пронзила ее снова и снова. По ногам текла кровь.
Отца похоронили без Каэдэ. Ребенок выскользнул из утробы словно угорь, забрав все ее жизненные силы. Затем началась лихорадка, перед глазами стояла красная пелена, язык распух, стали терзать уродливые видения.
Шизука и Аямэ заваривали все известные им травы, в отчаянии жгли ладан и били в гонг, чтобы изгнать злых духов, приглашали монахов и знахарок.
Через три дня, казалось, они уже потеряли надежду. Аи не отходила от постели. Даже Хана не могла сдержать слез. Около часа пополудни Шизука вышла принести свежей воды, и ее позвал стражник из караульной.
– К нам гости. Двое мужчин верхом и два паланкина. Полагаю, это господин Фудзивара.
– Ему сюда нельзя, – сказала она. – Все заражено кровью и смертью.
Носильщики опустили паланкины за воротами. Выглянул Фудзивара, и Шизука опустилась на колени.
– Простите меня, господин Фудзивара, но вам не стоит заезжать к нам.
– Мне сообщили, что госпожа Отори серьезно больна, – ответил он. – Я хочу поговорить с вами в саду.
Она оставалась на коленях, пока он не прошел мимо, затем поднялась и направилась в беседку у ручья. Фудзивара отпустил слуг и повернулся к Шизуке:
– Насколько тяжело ее состояние?
– Не думаю, что она переживет эту ночь, – тихо произнесла Шизука. – Мы испробовали все средства.
– Я привез врача, – сказал Фудзивара. – Отведи его к Каэдэ и возвращайся сюда.
Шизука поклонилась и вернулась к воротам. Из паланкина вылез невысокий мужчина средних лет с добрым умным лицом. Она отвела его в комнату, где лежала Каэдэ. Дух захватывало при виде ее бледной кожи и застывших глаз. Каэдэ прерывисто дышала, иногда постанывая то ли от боли, то ли от страха.
Господин Фудзивара стоял, устремив взор в глубину сада, где ручей разбивался о камни. Холодало, плеск водопада казался унылым и одиноким. Шизука в ожидании опустилась перед ним на колени.
– Ишида очень опытен, – сказал он. – Не теряйте надежды.
– Господин Фудзивара так добр к нам, – отозвалась она.
Все мысли Шизуки сосредоточились на больной Каэдэ. Ей хотелось вернуться к девушке, но она не могла уйти без позволения гостя.
– Доброта здесь ни при чем, – возразил он. – Я исхожу прежде всего из собственных интересов, если угодно, из эгоизма. По натуре я жесток. – Он взглянул на Шизуку и спросил: – Как давно ты служишь госпоже Ширакаве? Ты ведь не местная?
– Меня послали к ней весной, когда Каэдэ жила в замке Ногучи.
– Кто послал?
– Господин Араи.
– В самом деле? Ты все докладываешь ему?
– Что хочет господин Фудзивара этим сказать?
– Ты не похожа на служанку. Скорее, тебе подходит роль шпиона.
– Господин Фудзивара преувеличивает мои способности, – ответила Шизука.
– Надеюсь, тебе не придется испытать мою жестокость.
Шизука почувствовала в его голосе угрозу и промолчала.
Фудзивара продолжил говорить, словно сам с собой.
– Личность госпожи Отори, ее жизнь необычайно тронули меня. Я думал, что уже не способен испытывать новых чувств. Я не позволю никому и ничему – даже смерти – забрать ее у меня.
– Похоже, каждый, кто видит ее, становится жертвой колдовских чар, – прошептала Шизука, – однако судьба была к ней сурова.
– Хотелось бы мне узнать правду о настоящей жизни Каэдэ, – сказал он. – Я догадываюсь о ее секретах. Недавняя трагедия с отцом прибавила еще один. Надеюсь, если не она сама, то ты мне об этом когда-нибудь поведаешь. – Голос резко оборвался. – Мою душу раздирает мысль, что такая красота может исчезнуть.
Шизуке показалось, что Фудзивара говорит не очень искренне, но, подняв взгляд, она увидела в его глазах слезы.
– Если Каэдэ выживет, я женюсь на ней, – заявил он. – Только так я навсегда привяжу ее к себе. Можешь идти. Передашь ей мои слова?
– Господин Фудзивара.
Шизука коснулась лбом земли и попятилась на коленях.
Если она выживет…
6
Мацуэ – северный город, холодный и суровый. Мы прибыли туда в середине осени, когда ветер с континента завывал над морем, темным, как сталь. С началом снегопадов Хаги и Мацуэ становятся отрезанными от остальной страны на три месяца. Это идеальное место для уединенных занятий, а мне многому предстояло научиться.
В течение недели мы шли пешком дни напролет по прибрежной дороге. Дождя не было, однако небо часто затягивалось тучами, каждый последующий день становился холодней и короче, чем предыдущий. Мы останавливались в деревнях, показывали представления для детей, жонглировали, крутили волчки, Юки и Кейко устраивали игры с веревкой. Ночью нас охотно принимали на ночлег торговцы, принадлежавшие к сообществу Племени. Я лежал допоздна, прислушиваясь к приглушенным разговорам. Ноздри наполнялись запахами бродящих соевых бобов. Мне снилась Каэдэ, я скучал по ней, а иногда, оставаясь один, доставал письмо Шигеру и перечитывал его последние слова, просьбу отомстить за его смерть и позаботиться о госпоже Ширакаве. Я сознательно решил присоединиться к Племени, но уже тогда, перед сном, ко мне приходили незваные образы дядей Шигеру, которые безнаказанно правят в Хаги, я представлял себе меч Ято, хранящийся в Тераяме.
К приезду в Мацуэ мы с Юки стали любовниками. Это произошло не по моей воле, а с очевидной неизбежностью. Я постоянно чувствовал ее присутствие, слышал голос, ощущал запах. Однако неуверенность в будущем, шаткость моего положения в Племени, осторожность и усталость не позволяли мне решиться на первый шаг. Акио, естественно, тоже находил ее привлекательной. Он вел себя с Юки так непринужденно, как ни с кем другим, навязывал свое общество, шагал вместе по дороге, садился рядом во время еды. Я не хотел еще больше обострять наши отношения.
Роль Юки оставалась неясной. Она считалась с мнением Акио и всегда проявляла к нему уважение, и при этом казалась равной ему, а я догадывался, что Юки одарена большими талантами, чем он. Кейко стояла заметно ниже, вероятно, происходила из менее влиятельной семьи или являлась родственницей по боковой линии. Она продолжала меня игнорировать, но слепо верила Акио. Что касается Казуо, то все видели в нем нечто среднее между слугой и дядюшкой. Он отличался рядом практических навыков, включая воровство.
Акио был Кикутой как по отцовской, так и по материнской линии, и моим троюродным братом со схожей формой рук. Его физические данные просто потрясали: я никогда не встречал человека, с такой быстрой реакцией, он прыгал так высоко, будто летал, однако помимо способности распознавать невидимых и двойников и ловкости жонглера, судьба не дала ему ни одного из умений Кикута.
Когда мы с Юки шли впереди всех, она сказала мне:
– Мастера боятся, что таланты вырождаются. С каждым поколением одаренных детей становится все меньше. – Она искоса посмотрела на меня и добавила: – Именно поэтому так важно, чтобы ты был с нами.
Мать Юки говорила мне то же самое, и меня интересовали подробности, но тут Акио объявил, что пришла моя очередь толкать тележку. Я заметил ревность в его взгляде и понял, откуда вся враждебность. Он фанатично предан Племени, воспитан их учениями и образом жизни, а мое внезапное появление разрушило многие амбиции и надежды Акио. Я понимал природу антипатии, но от этого становилось ничуть не легче, да и расположенности не прибавляло.
Я молча взял рукоятки тележки. Акио побежал вперед, догнал Юки, оживленно шептал что-то ей на ухо, забывая, что я слышу каждое слово. Акио взял за привычку называть меня кличкой Пес, и в прозвище был свой смысл. Я чем-то напоминал собак, слышал то, что слышат они, знал, каково не иметь права голоса.
– Что ты говорила Псу? – спросил он Юки.
– Учила уму-разуму, – тотчас ответила она. – Ему очень многое предстоит постичь.
Однако лучше всего она преподавала искусство любви.
По необходимости они с Кейко запросто становились уличными проститутками. Так поступали многие из Племени, мужчины и женщины, никто их за это не осуждал. Это была просто роль, которую играли. Конечно, в кланах совсем иные представления о девственности невест и верности жен. Там мужчины могут делать, что им вздумается, а женщины должны быть целомудренны. Я рос на учениях, являвших собой некий срединный путь: Потаенные проповедуют чистоту в вопросах физической страсти, но на деле прощают друг другу любые слабости.
На четвертую ночь пути мы остановились в доме богатой семьи в крупной деревне. Несмотря на нищету всей окрестности из-за разрушительных гроз, торговцы накопили значительные припасы еды и оказались щедрыми хозяевами. Лавочник предложил нам девушек, служанок дома. Акио и Казуо согласились. Я нашел некую отговорку, вызвав бурю насмешек, но никто настаивать не стал. Когда пришли девушки и возлегли с ними, я взял тюфяк, постелил его на веранде и задрожал от холода под светом хрупких ледяных лучей звезд. По правде сказать, меня мучила похоть, тоска по Каэдэ, по женской ласке. Скрипнула створка ширмы, и, как мне показалось, на веранду вышла одна из девушек. Она закрыла за собой дверь, я уловил ее запах и узнал поступь.
Юки опустилась на колени. Я протянул руку и прижал ее к себе. Пояс был уже развязан, одежда висела свободно. Я помню, что был невероятно ей благодарен. Она помогла мне раздеться, чтобы все произошло просто – слишком просто – я очень спешил. Она ругала меня за нетерпение, обещала научить. Что и сделала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36