— Что ж, в этих словах есть зерно… — пробормотал Ганноуэй себе под нос. Когда он вновь поднял глаза, в них светилась какая-то жуть: — Конечно, мистер Коскинен, вы — герой, вы действительно спокойно относитесь к смерти… Рад за вас. Но вот позволите ли вы так же спокойно умереть своим друзьям? Из-за своего геройства, а?
Трембецкий раздраженно плюнул на пол:
— Ну, Пит, разве он не негодяй?
— Он прав, — вздохнул Ганноуэй. — Я негодяй, но я поступлю именно так, как сказал. Есть вещи поважнее чьей-то жизни или смерти. В нашей игре слишком высока ставка.
Коскинен почувствовал, как по телу волнами побежали озноб и жар.
— Если вы их убьете, вы никогда, слышите, никогда не получите кокон! — в бешенстве крикнул он.
— О, нет, — с улыбкой протянул Ганноуэй, — я вовсе не имел в виду мгновенную смерть. Вы продержитесь в коконе дня три-четыре, максимум пять. Для миссис Кордейро эти дни тоже будут немного неприятны. Она проведет их у вас на глазах. Но пока вы живы, у нее тоже будет надежда
Лицо Вивьен побледнело, как мел. Она пыталась что-то сказать, но произнесла лишь с третьей попытки:
— Не обращай внимания, Пит. Что бы ни случилось.
— Вы помните где оборудование? То самое. Отлично. Принесите его сюда, — приказал Ганноуэй помощникам.
Хилл и Риколетти вышли, и Ганноуэй, закурив, уселся в кресло с довольным видом.
— Почему вы замолчали? Можете поговорить друг с другом, — предложил он.
— Ви, — хрипло позвал Коскинен.
Она несколько раз глубоко вздохнула.
— Не переживай за меня, Пит. Я не хочу жить, если мною станут управлять такие ублюдки…
— Э нет, постойте, — запротестовал Томпсон. — Вы что же думаете, нам доставляет удовольствие мучить людей?
— А почему бы и нет? — ответил Трембецкий.
— Послушайте, — напористо сказал Ганноуэй. — Я уважаю ваши убеждения. Вы не представляете, с какой радостью я видел бы вас среди своих друзей. Вы могли бы принести огромную пользу нашему делу, всей планете, ведь, если я и согласился с тем, что негодяй, это вовсе не значит, что я враг рода человеческого. И если вам суждено погибнуть от моей руки… Я даже не знаю, удастся ли мне когда-нибудь отмыть руки от вашей крови… Но если я позволю вам уйти, сколько крови прольется тогда?
— Да замолчите вы! — рявкнул Трембецкий. И тут же обратился к Коскинену: — Питер, я вырублюсь быстро. Меня пытать не имеет смысла. Проще пристрелить. Но… — Голос его предательски дрогнул. — Но если я сломаюсь и попрошу вас выключить поле, обещайте мне, что вы этого не сделаете. Вы поняли?
Коскинен почти не слышал его слов, раздавленный ужасом предстоящего зрелища. От волнения глаза застилала пелена.
— Твое решение? — спросил он Вивьен. — Как ты скажешь, так и будет.
— Я уже все решила, — ответила девушка. — Ты должен остаться внутри.
— Нет, подожди, ты не поняла… Ведь все это политиканство лично для тебя ничего не значит. Ты ненавидишь Маркуса, но Ганноуэй с шайкой может гарантировать тебе, что с Маркусом они разделаются обязательно. Это не твоя игра, Ви. Поэтому я хочу, чтобы ты знала, на что идешь…
Она ответила ему с улыбкой, которая далась ей с неимоверным трудом:
— А ты, оказывается, трус, Пит. Хочешь переложить на меня ответственность.
— Пойми, я не вправе решать один. Ведь дело касается не меня… — с мольбой в голосе произнес Коскинен.
— Ладно. Тогда я тебе скажу, Питер. — Ты остаешься внутри. Я не очень ценю жизнь. Последние годы она меня не баловала, так что если и оборвется — невелика потеря!
— Не говори так!!
— Ты только не переживай, — тихо проговорила она. Ганноуэй нанизывал друг на друга колечки дыма. Советники нервничали. Риколетти и Хилл задерживались, а время играло на руку Коскинену.
— А как быть с тем о-чем-мы-все-знаем? — спросил Трембецкий.
«Детонатор» — вспомнил Коскинен, похолодев от внезапно вспыхнувшей надежды и страха. Но сразу же подумал, что лучше смерть именно так, мгновенно, чем мучиться несколько дней от жажды и голода. Тем более, став свидетелем страданий Вивьен.
— Нет, — без колебаний ответила она — Я не могу. Это невозможно.
— О чем вы болтаете? — рявкнул Бросен, но в этот момент дверь номера открылась, и в нее протиснулись Риколетти и Холл, неся за ручки большой ящик и толстый моток пластикового шнура.
— Где поставим? — спросил Холл.
Ганноуэй вздохнул, но ответил быстро. Видимо, решение он принял заранее.
— Ставьте прямо здесь, возле двери в спальню. Из-за этого поля тут стало слишком тесно.
Риколетти расстелил перед дверью большую пластиковую простыню.
— Чтобы потом не пришлось мыть полы, — проговорил он с усмешкой.
Моток шнура Хилл бросил к ногам Уошберна.
— Свяжи этого парня как следует.
Трембецкий вздохнул и прошептал, как молитву, что-то по-польски. Он не сопротивлялся — ни когда его вели к креслу, ни когда привязывали. Он лишь тихо звал: «Пит…» На третий раз Коскинен услышал его.
— Да, Ян?
— Пит, посмотри на меня внимательно, — Трембецкий перешел на «ты», но ни Коскинен, ни он сам этого не заметили. — Послушай, я мертвец. Что бы ни случилось, не забывай, что ты — гражданин Соединенных Штатов. Жаль, я не увижу, как в эту комнату ворвутся морские пехотинцы…
— Господа, — проговорил Ганноуэй. — Отдайте мне кокон, и вы проживете еще не один десяток лет.
Трембецкий не обратил на него никакого внимания.
— Теперь слушай очень внимательно, Пит. Мне уже все равно. Я прожил долгую жизнь, и в один прекрасный день понял, что больше не боюсь смерти. А я повидал много ее в самых различных обличьях. Меня ничто больше не держит, жена умерла, дети давно взрослые. И я всегда считал, что лучше умереть сражаясь, чем стать рабом. Ты понимаешь?
Коскинен растерянно кивнул. Сквозь неистовое сердцебиение и головокружение, он смутно почувствовал, что Трембецкий хочет сообщить ему что-то важное. Но он никак не мог заставить себя сосредоточиться.
— Запомни, Пит, если у тебя появится шанс, забудь обо мне, — продолжал Трембецкий. — Я успел испытать все, что дает человеку жизнь. Но вы с Вивьен молоды, и в твоем распоряжении есть бесценная для мира вещь — кокон. Однажды и у меня в жизни был похожий случай, еще там, в Европе, когда я отдал приказ бомбить городок, в котором нескольких моих друзей держали как заложников. Они все погибли… Но мы были обязаны взять этот город. И я никогда после не испытывал угрызений совести. Так и ты сейчас должен забыть о том, что я рядом.
Ганноуэй, подозрительно глядя на Трембецкого, поднялся на ноги:
— Я приказываю вам замолчать.
— О'кей, — согласился Трембецкий. — Прощай, Пит.
— А вот прощаться еще рановато, — Ганноуэй покачал головой и подошел к Коскинену: — Питер, вы понимаете, что здесь сейчас произойдет? Миссис Кордейро недолго будет оставаться… миссис Кордейро. Она потеряет разум и фактически перестанет быть человеком…
— Значит, тебе это не впервой, — заметила Вивьен.
Ганноуэй прикусил язык, поняв, что проговорился.
— Начнем с нейровибратора, — сообщил он каменным тоном. — Серьезных нарушений он не вызывает, если действует недолго. Поэтому, если мистер Коскинен надумает что-нибудь нам сообщить, все кончится хорошо. Но если он будет упорствовать…
Хилл поставил на пластиковую простыню кресло, прямо в проеме двери в спальню, и Риколетти подтащил к креслу нейровибратор. Бросен и Ланфье подвели к креслу Вивьен и быстро привязали. В их действиях чувствовалась сноровка.
— Отлично, — мрачно произнес Ганноуэй. Возле привязанной Вивьен остался только Риколетти. Все остальные дружно прошли в глубину гостиной, заслонив связанного Трембецкого, который сидел возле стены.
— Итак, мистер Коскинен! — набычился Ганноуэй.
— Нет! — выкрикнула Вивьен. — Пошли их к черту! В аду мы их встретим первыми!
Риколетти начал прикреплять контакты к лодыжкам и запястьям девушки.
— Пит! — заорал Трембецкий, — расширяй поле!
Коскинен среагировал мгновенно, словно только этого повелительного оклика ему и не хватало, чтобы найти выход. Рука буквально взлетела на рычаг регулировки, рванула его на максимум, и кокон взорвался. Лишь когда пыль рассеялась, Коскинен смог оценить, что он сотворил.
Он увидел… Ганноуэя, которого просто размазало по стене, как насекомое под каблуком. Один из советников был вжат в угол; поле прошло дальше, превратив человека в красное месиво. Нарушилась даже геометрия стен, отчего местами провис потолок — с него сыпались штукатурка и мельчайшие осколки люстры. Стол выдавил оконную раму и вместе с ней вывалился на улицу.
Вивьен и Риколетти втолкнуло в спальню. Отключив поле, Коскинен бросился к ним. Но Риколетти, пошатываясь, уже появился в дверях — в глазах его светилось безумие, правая рука судорожно сжимала пистолет. Резко пригнувшись, Коскинен подхватил с запорошенного пылью пола вывалившийся откуда-то нож. Грянул выстрел, пуля взбила облачко пыли в дюйме от ног Питера. Но второй раз выстрелить Риколетти не успел. Мгновение спустя он рухнул на пол с ножом в горле. Коскинен, перепрыгнув через труп, вбежал в спальню.
— Ви! — закричал он. — Ты ранена?
— Нет! — выдохнула она. — Веревки, Пит. У меня связаны руки. Нужно быстрее выбраться отсюда. Этот грохот поднимет на ноги весь дом.
Коскинен освободил ее, и Вивьен поднялась на ноги; самообладание вернулось к ней на удивление быстро.
— Идем! — Она задержалась только на пару секунд, чтобы поднять с пола пистолет и положить его в сумочку. Дверь в коридор была выбита вместе с дверной коробкой, в проеме клубилась пыль.
Коскинен так и не нашел в себе мужества повернуть голову и посмотреть, что стало с Трембецким. Но он поднял руку, как бы прощаясь с поляком.
В коридоре они почти сразу наткнулись на визжащую от страха девушку. Вивьен потащила Коскинена в противоположную сторону. Из бокового коридора прямо на них выскочил молодой парень — дежурный по этажу.
— Что случилось?! — растерянно воскликнул он.
— Кажется, там взорвалась бомба! — крикнула Вивьен в ответ. — Мы бежим за помощью!
Руку она держала на сумочке, готовая в любую секунду выхватить револьвер и выстрелить. Но парень и не думал «дергаться», он как ненормальный помчался куда-то дальше. Ближайший холл с лифтами был заполнен возбужденно галдящей толпой. Но, свернув к пожарной лестнице, беглецы фактически остались незамеченными. Спустившись на два этажа, они снова вернулись в коридор и только там остановились перевести дух.
— Кажется, выкрутились, — сказал Коскинен. — Мы от них улизнули.
Вивьен облокотилась о стену и прижалась носом к изгибу локтя.
— А Ян остался… — проговорила она сквозь слезы.
Коскинен обнял ее за талию. Он не смог бы сказать, кто из них успокаивал другого больше, пока они стояли так, прижавшись друг к другу. Но через несколько минут Вивьен отстранилась. Тон ее был деловым.
— Мы должны выбраться отсюда, пока они не связали взрыв с тем, что видели именно нас, и не бросились по следу. Нужно уехать из города. Дай-ка подумать. Окна номера выходили на юг. Значит, нам лучше выйти из здания через северный подъезд, наверняка, там еще не собралась толпа. Сними генератор и неси его на руках. Так он не будет бросаться в глаза.
Вивьен достала расческу, пудреницу и немного привела себя в порядок.
— Ян был настоящим мужчиной, — сказала она грустно.
«А ты — настоящая женщина», — подумал Коскинен. Ему показалось странным, что он не испытывал никаких чувств по поводу того, что меньше часа назад убил нескольких человек. Ему было искренне жаль Трембецкого, но ведь поляк сам снял груз ответственности с Коскинена за свою смерть. Гибель врагов Питер воспринимал отстраненно — он просто должен был убить их, чтобы спасти жизнь Вивьен и свою.
17
Когда Вивьен и Коскинен вышли на улицу, уже фактически наступило утро. На западе еще виднелись звезды, но на востоке горизонт уже пробивали блестящие лучи поднимающегося солнца. На улице было по предрассветному тихо, лишь случайные машины проскальзывали меж высоченных стен. Воздух казался непривычно чистым и холодным.
— Держим курс на убежище Зиггера?
— А разве у нас есть выбор? — откликнулась Вивьен вопросом на вопрос.
— Ви, мы должны как-то связаться с Абрамсом. Хотя бы попытаться…
— Попытаться-то можно, — скептически усмехнулась Вивьен. — Правда, вот незадача, его телефон прослушивается. Знаешь, — добавила она, — в рассуждениях этих бандитов была одна мысль очень верная. Передав генератор Протекторату, ты едва ли скоро дождешься реального улучшения жизни. Это то же самое, как дать наркоману аспирин, и надеяться, что он спасет себя от пагубной привычки.
— Но тогда — есть ли смысл передавать генератор в чьи бы то ни было руки вообще? — рассеянно спросил он. — Кому можно его доверить?
— Не знаю… Я действительно не знаю. Ага, вот и такси.
Водитель нажал кнопку, двери открылись, и они влезли внутрь.
— Сиракюс, — сказала Вивьен.
Там будет лишь первая из множества остановок. Им предстоит неоднократно пересаживаться из машины в машину, чтобы сбить со следа возможную погоню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24