Парасимпатические лучи имели еще одно важное свойство. Они стимулировали нервы пищеварительного тракта, разжигая тем самым чувство голода небывалых размеров у и без того сытой толпы. Сотни тысяч ртов истекали слюной. Сотни тысяч кадыков ходили вверх-вниз.
Наконец, в самый разгар дня, колокольный звон усилился, достигнув максимальной силы, и вслед за этим на площади воцарилась тишина. Собравшиеся стояли, затаив дыхание. Затем из Святилища донеслись проникновенные звуки органа. То был торжественный марш, полный таинственности, благородства и энергии. Должно быть, такая музыка звучала в тот день, когда Великий Бог впервые явил свою волю, создав из черного хаоса Землю.
Медленно, в такт этой величавой музыке, воздвигнутый за ночь помост начал заполняться священнослужителями, алые рясы которых отливали золотом. Те, кто стоял ближе ко входу в Собор, могли разглядеть эмблему на рясах этих священников. На эмблеме был изображен треугольник, на вершине которого помещался огромный сверкающий алмаз. В толпе пронесся шепот, что руководить празднеством Великого Возрождения на этот раз будет Высший Совет. Мало кто из присутствующих на площади мог похвастаться тем, что когда-либо видел первосвященника. Внезапно, в едином порыве, весь Совет обратил свои взоры к небесам. Во всяком случае, так могло показаться простолюдинам.
На лицах публики отразилось изумление. Темп музыки убыстрился, высокие двери Собора распахнулись, и оттуда двинулась процессия жрецов, идущих четырьмя рядами — само воплощение власти Иерархии. Это были священники всех кругов, великолепные и прекрасные, как боги. Они образовали кольцо, выстроившись около помоста. Пока священники совершали свое шествие, музыка становилась все громче, все торжественней, словно солнце, восходящее к зениту. Священники, казалось, втаптывали своими ногами в землю все мировое зло, противостоящее Иерархии.
Гонифаций, стоящий на помосте, обратился к священнику низшего круга, стоявшему рядом с ним.
— Откуда эта вонь? — поинтересовался он.
Невозможно было больше не обращать на это внимание. Смешанный с приторной сладостью фимиамов Иерархии, на площади все сильнее чувствовался незнакомый тошнотворный запах.
Адъютант Гонифация пообещал выяснить, в чем дело. Подавшись вперед, Верховный Иерарх внимательно всматривался в двух священников, несших сосуды. Он узнал их обоих. Один был Реалист, а другой — фанатик с непреклонным выражением лица.
Гонифаций нажал на кнопку портативного телевизора и увидел перед собой на экране лицо Главного техника Контрольного Центра Собора.
— Ваше высокопреосвященство, у Нового колдовства нет средств против нашей аппаратуры, — разъяснил он Гонифацию. — У нас такая предупреждающая система охраны, которая мгновенно даст знать, если силовые лучи начнут действовать на территории Площади. Мы приготовили ряд контрмер. Как вам известно, телесолидографический щит также в полном порядке. Короче говоря, Великая площадь, Собор и прилегающая к ним территория полностью изолированы. Вы можете быть совершенно спокойны. Запах? Мы уже знаем об этом. К сожалению, произошла досадная поломка в механизме одного из проекторов, распространяющих аромат. Его уже исправили.
По требованию Гонифация он внимательно изучил лица священников, находящихся в контрольном центре. Все лояльные Реалисты, за исключением двух фанатичных физиков из Пятого круга.
— Да, ваше преосвященство, — заверил Гонифация Главный техник, — в случае опасности мы сможем мгновенно возвести силовой защитный купол над помостом. К тому же, по вашему распоряжению мы держим наготове эскадрилью ангелов, готовую подняться в воздух в любую минуту.
В основном удовлетворенный докладом, Гонифаций отключил телевизор. И действительно, Главный техник сказал ему правду. Тошнотворный запах, прежде распространявшийся по площади, пропал, хотя можно было заметить, что некоторые из присутствующих поморщились. Сейчас Гонифацию хотелось бы видеть рядом с собой кузена Деза, но маленький дьякон не мог оставить охоту за ведьмами. Однако Джарльз был неплохой заменой ему.
Шествие закончилось под великолепные и триумфальные звуки музыки, символизирующей акт творения Великого Бога, приведший к созданию Иерархии после катастрофического эксперимента Золотого Века.
Толпа, ожидавшая вот уже несколько часов, умиротворенная парасимпатическим излучением, легко поддавалась молитвам проповедников-возрожденцев, чьи голоса раздавались из усилителей, установленных на площади. Зазвучала легкая и нежная музыка, неуловимо подчеркивавшая ритм монотонных песнопений. Для усиления эффекта проповеди была подобрана сложная гамма парасимпатического и симпатического излучений.
Людей охватило чувство эмоционального единения. Все присутствующие начали раскачиваться из стороны в сторону, включая и тех, кто находился на крышах. Они раскачивались так, словно были единым организмом. Из сотен тысяч глоток одновременно вырывались бессмысленные звуки, вторившие проповеди. Эти звуки напоминали рев какого-то древнего животного, что-то среднее между хрюканьем и всхлипыванием.
То тут, то там появлялись симптомы еще большего эмоционального высвобождения — экстатические вопли, крики, бешеные взмахи руками и конвульсии. Сейчас людей можно было легко ввергнуть в состояние полного сумасшествия, но это не входило в намерения устроителей празднества. Эти дикие всплески эмоций не смогли взять верх над общим настроением раскачивающейся и поющей толпы и вскоре растворились в ней.
— Великий Бог, изгони Сатану, изгони Демона зла! — хрюканье и раскачивание.
— Он ловил нас в свои ловушки, но не поймал!
Хрюканье и раскачивание.
— Он породил ужасы Тьмы, но мы взываем к тебе!
Хрюканье и раскачивание.
— Он вверг нас в Ужас, но мы верны своей вере!
Хрюканье и раскачивание.
— Загони его обратно в Ад ко всем чертям!
Хрюканье и раскачивание.
— Пусть он погрязнет в нечистотах. Пусть захлебнется в наших проклятьях!
Хрюканье и раскачивание.
Последняя, самая проникновенная проповедь остановила раскачивание и мычание толпы, но не успокоило ее, а ввергло в состояние напряженного и болезненного ожидания.
Все обратили свои взгляды на проповедника, стоящего на трибуне чуть поодаль от остальных. Тот рухнул на колени и дрожащим от сострадания голосом закричал.
— О, Великий Бог! Твои люди жаждут твоей любви и доброты! Они давно уже не вкушали от твоих безграничных милостей! Они испытывают жажду и голод!
Это не было преувеличением. Постоянно находящаяся в ожидании толпа, под воздействием парасимпатического излучения, была подобна голодному зверю.
Поднявшись с колен, проповедник простер руки к массивной статуе Великого Бога, возвышающейся над Собором.
— Великий Бог! — кричал он. — Твои люди выдержали испытание! Страхом и страданием они доказали свою преданность! Они вырвали Сатану из своих сердец! Будь к ним милосерден, Великий Бог! Наполни для них свой рог изобилия! Оживи своим великим присутствием холодный безжизненный камень, и пусть амброзия проистечет из рук твоих и нектар заструится из твоих пальцев! Они долго голодали, Beликий Бог! Дай им пищи и питья!
Толпа, нервы которой были напряжены до предела, догадалась, что должно произойти и приготовилась к этому. Все знали, какие замечательные яства вскоре посыпятся на них. Неожиданно появились деревянные кубки и бронзовые кувшины. Люди натягивали над головой куски материи, чтобы поймать чудесные пирожные. Стоящие на крышах достали бадьи и ведра. Кое-кто из тех, что пошустрее и не робкого десятка, уже вскарабкался на плечи своих товарищей, надеясь первым дотянуться до лакомства. Ну а многие просто стояли, задрав головы с разделенными в стороны руками.
Гигантская статуя слегка дрогнула и сразу наступила тишина. Огромное, внушающее трепет и благоговение лицо склонилось над толпой. Грозные черты его разгладились, и оно просияло снисходительной улыбкой, напомнившей любящего, но бесконечно занятого отца, который вспомнил наконец о своих послушных детях.
Великий Бог медленно развел руки над площадью в знак своего великодушия. Затем из правой его руки забили мелкие фонтанчики. Иx было, наверное, больше тысячи. А из левой руки в толпу хлынул ливень твердых хлопьев и крошечных кубиков.
Людское море захлебнулось восторженным ревом при виде свалившегося на него изобилия еды и питья.
Однако не прошло и минуты, как восторженные возгласы сменились спазмами рвоты, вызванной распространившимся повсюду зловонием — отвратительной смесью запахов тухлого мяса, прогорклого масла, заплесневелого хлеба и прокисшего молока. Зловонные «нектар» и «амброзия» продолжали падать на людей, обволакивая их с ног до головы. Одни пытались уклониться от этой мерзости, натягивая капюшоны, а другие, предусмотрительно расстелившие материю, чтобы поймать побольше даров Бога, сейчас закутались в эту ткань. Некоторые люди надели на головы припасенные загодя кувшины. Однако отвратительный дождь не унимался. Он хлестал с такой силой, что даже отдаленные уголки Площади были покрыты пеленой темных струй.
Послышались злые возгласы недовольства. Ярость толпы нарастала. Простолюдины начали напирать на дьяконов, выстроившихся двойной шеренгой.
Проповедник на трибуне немедленно приступил к исполнению запасного плана. Стараясь перекричать ревущую толпу, он возопил:
— Великий Бог пока только испытывает вас! Должно быть, некоторые из вас утратили веру! Понятно, почему для них нектар и амброзия не имеют вкуса.
— Но Великий Бог сейчас доволен вашей верой! — продолжал он, не заботясь о том, насколько абсурдно звучат его слова. — Сейчас Великий Бог совершит настоящее чудо! Смотрите, как он наградит вас!
Зловонный дождь прекратился.
Гонифаций разгневанно заорал в телевизор:
— Остановитесь! Не надо больше никаких чудес!
Главный техник тупо уставился на него с экрана. Похоже, он не услышал приказа первосвященника и казался смущенным и растерянным.
— Мы отрезаны. Мы отрезаны, — глухо повторял он. — Предупреждающая система вышла из строя.
— Кто-то подключил симпатические источники! — нервно говорил Гонифаций. — Выясните в чем дело. И не надо больше чудес!
Главный техник пришел в себя и резко вскочил с места. Но на его вопросительный взгляд ассистент ответил лишь бессильным жестом отчаяния.
Однако, судя по всему, опасения Гонифация оказались беспочвенными. Из широко расставленных рук Великого Бога посыпался дождь золотых монет.
Почти мгновенно поведение толпы полностью изменилось. Люди снова обратили взгляды вверх. Повинуясь исконному укладу жизни, своей второй натуре, воспитанной Иерархией, они в очередной раз поверили словам проповедника, что низвергающийся на них сверкающий дождь будет по-настоящему золотым.
Внезапно цвет золотых струй изменился. Теперь они стали ярко-красными. И вновь послышались крики, сопровождавшиеся стонами внезапной боли. Толпа взревела, когда крошечные раскаленные докрасна монеты обжигали обнаженную кожу. Некоторые хватали монеты еще в воздухе, но сразу же отбрасывали их в сторону. Кому-то раскаленные монеты попадали прямо под одежду, а кто-то вскрикивал, наступая на них в суматохе босыми ногами.
Люди корчились, кричали и стонали.
С ревом, который заглушил крики боли, толпа, спасаясь от раскаленных брызг, подалась вперед, к двойной линии дьяконов, куда не долетали эти обжигающие золотые диски. Теперь уже их ничто не смогло бы остановить. Толпа продолжала напирать, а рев ее становился все громче и ужаснее. Те, кто оказался впереди, яростно размахивали кулаками. Дьяконы начали отступать. Под напором простолюдинов их шеренги распались.
Чтобы избежать нелепой трагедии, подобной случившейся вчера в Неоделосе, Гонифаций запретил выдавать дьяконам Жезлы гнева. Теперь по его приказу на подмогу дьяконам пришли Священники Первого и Второго кругов. Они торопливо выстроились шеренгами перед помостом и привели в действие защитные поля своих алых ряс. Рясы раздулись — шеренги раздались. Через головы распавшихся рядов дьяконов, в священников полетели горшки и кувшины с помоями. Они рикошетом отскакивали от защитного поля.
Однако с нимбами над головами священников начало происходить что-то странное. Они то вспыхивали фиолетовым сиянием, то гасли.
Внезапно выдвинувшиеся вперед шеренги священников охватило смятение. Где-то в центре строя произошла заминка. Задние ряды жрецов наскочили на ряды передних и тут же были отброшены. Несколько священников упали на землю. Строй превратился в беспомощно сгрудившуюся кучку алых ряс.
Гонифацию сразу же стало ясно, что какие-то постороннее вмешательство изменило радиус и мощность их защитных полей.
Но сами первосвященники могли только беспомощно взирать на все возрастающий хаос вокруг трибуны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29