О, господи, моя голова... как же у меня болит голова..."
- Нет, - сказал Эван, избегая ее взгляда. - Я беспокоюсь по поводу
рассказа, над которым я сейчас работаю.
- Мне хотелось бы что-нибудь о нем услышать.
Он улыбнулся слабой открытой улыбкой.
- Ты же знаешь, я не могу говорить о своих рассказах до тех пор, пока
не закончу.
Она пристально на него посмотрела и подумала: почему он так
выглядит?.. Что же это? Утомление? Боязнь? Перегруженность работой? Она
дотронулась до его руки и сквозь кожу почувствовала биение его пульса.
- Знаешь, - сказал он, положив вилку и посмотрев сначала на нее,
затем на Лори, жующую свою фасоль и морковь. - Я кое о чем подумывал в
последние дни. На этой неделе здесь было так жарко и сухо, ко мне пришла
мысль забраться в машину и съездить всем вместе в следующий выходной в
Джерси на берег океана. Как вы думаете?
Глаза Лори заблестели.
- Океан! - воскликнула она.
- Правильно. Океан. Помнишь, летом мы ездили в Бич-Хэвен?
Лори кивнула.
- Это было забавно. Но я тогда обгорела на солнце.
- Помнишь тот потерпевший крушение корабль, который торчал из песка?
Мы могли бы еще раз сходить его посмотреть. Помнишь тот маяк, который
выглядел, словно сахарный тростник?
Кэй сжала ему руку.
- Это было бы чудесно, Эван. Но мне надо принимать экзамены на
следующей неделе. Я, вероятно, не смогу поехать.
- Но подожди! Ты же можешь поехать в выходной!
Она улыбнулась.
- Это слишком долгая поездка, чтобы обернуться за два дня. Почему бы
нам не подождать до конца семестра?
- Ааааа! - заныла Лори, больше совсем не заинтересованная ни своей
фасолью, ни морковкой.
- Ну, что ж, - настаивал Эван, - тогда поедем куда-нибудь поближе.
Наверх, в горы, там прохладнее. Только на выходные, чтобы утром в
понедельник быть дома.
- Да! - сказала Лори.
Кэй смотрела на него с удивлением. Что значат все эти разговоры об
отдыхе? - недоумевала она. Обычно они с Лори уговаривали его оторваться от
машинки на пару дней. Сейчас же было видно, что ему сильно хотелось уехать
прочь из деревни.
- Боюсь, что мне придется нарушить эти планы, - сказала она. - Эти
экзамены - для меня сейчас самое важное.
- Хорошо, когда ты сможешь поехать? - спросил он. - Наверное в
августе... после окончания семестра...
Он молчал, глядя мимо нее.
- Август не так уж и далеко, - напомнила ему Кэй. - Всего две недели.
- Я беспокоюсь о тебе, - сказал он. - Мне кажется, мы должны...
уехать из этого места на некоторое время.
- Беспокоишься обо мне?
- Да. Сны, которые ты видела...
- Пожалуйста, - попросила она и очень аккуратно положила на тарелку
свою ложку. - Давай не будем говорить об этом.
- Это важно! - сказал он и понял, что сделал это чересчур громко,
потому что глаза Лори расширились, словно в ожидании ссоры. Поэтому
следующую фразу он произнес тише:
- Любой повторяющийся сон что-нибудь означает. Поверь мне, я знаю...
- Это не повторяющийся сон! - сказала она. - Я имею в виду, что в них
я играю одну и ту же роль, в той же обстановке, но... происходящие события
никогда не повторяются.
- Хорошо. Но я все еще обеспокоен.
- Беспокойство, - сказала Кэй. - Ты мне сам сказал, как это
называется. - Она прищурилась, словно эта ужасная никудышная правда ранила
ее. - Итак, теперь ты считаешь, что деревня имеет какое-то отношение к
твоим снам?
- Я думаю, что отдых пошел бы нам всем на пользу.
- Давайте поедем в Бич-Хэвен! - сказала Лори. - Пожалуйста, давайте!
- Нет. Я не могу. - Кэй охватила внутренняя дрожь, потому что теперь
она знала причину его беспокойства. Ей было знакомо это выражение на лице
Эвана: растерянности, беспомощности, испуга. Его взгляд напоминал взгляд
утопающего, которому не за что ухватиться. - Эван, - спокойно сказала она,
- это самое прекрасное место, в котором мы когда-либо жили. У нас есть
шанс, реальный шанс чего-то добиться. Ты что, не понимаешь этого?
Посидев некоторое время неподвижно, он оттолкнул свою тарелку, словно
ребенок, получивший выговор. Ты был очень плохим мальчиком, как сказала
миссис Демарджон.
- Может быть, это наш последний шанс, - повторила Кэй.
Он кивнул и поднялся из-за стола.
- Куда ты уходишь?
- Хочу прогуляться, - сказал он. В его голосе больше не было гнева,
но чувствовались напряженность и неискренность.
- Прогуляться? Куда же?
- Хочу прокатиться. Где ключи от машины?
- Я тоже хочу прокатиться на машине! - заявила Лори.
- Они... в моем кошельке на кровати. - Она проводила его взглядом. -
Хочешь чтобы мы поехали с тобой?
- Нет, - сказал он и начал подниматься по лестнице в спальню.
- Доедай свой ужин, - сказала Кэй девочке. - Эта морковка для тебя
полезна. - Она прислушалась к его шагам на лестнице, услышала, как
открылась и закрылась входная дверь. Через несколько минут заработал
двигатель, и микроавтобус направился к дороге и проехал по
Мак-Клейн-террас.
- Что случилось с папочкой? - спросила Лори. - Он вел себя так
непонятно.
И только тогда Кэй почувствовала, что слезы жгут ей глаза.
- Твой папочка... нездоров, Лори. Он совсем нездоров. - Из ее глаз
хлынул сильный жгучий поток. Лори смотрела на нее с удивлением.
"Крик Петуха", подумал Эван, поворачивая свой микроавтобус в северном
направлении, на темную молчаливую улицу. Это хорошее место, где можно
выпить и, может быть, задать кое-какие вопросы. Он проехал мимо темного
бугра кладбища, фары осветили могильные камни. По дороге к
Кингз-Бридж-роуд, охваченной темнотой, в его сознании мелькали непонятные
детали, похожие на добела раскаленные метеоры. "Они придут за вами ночью,
- сказал этот человек. - Точно так же, как они пришли за мной. Забирайте
свою жену и маленькую дочку и уезжайте. Сейчас же". - И спокойный,
уравновешенный голос Кэй: "Август не так уж далеко. Это, может быть,
последний шанс, который у нас есть". Он жал все быстрее и быстрее, совсем
убрав ногу с тормозов. Фары высветили дорожный указатель: "ПРЕДЕЛ СКОРОСТИ
40". Его спидометр уже показывал пятьдесят пять. Бежишь? - спросил он
себя. Спасаешься бегством из Вифанииного Греха? Шины взвизгнули на
повороте. Он проехал Вестбери-Молл, где горели успокаивающие огни и были
припаркованы машины; все это казалось частью далекого мира, отстоящего на
целую вечность от Вифанииного Греха. В следующее мгновение темнота вновь
обступила дорогу.
Он свернул с 219 трассы на Кингз-Бридж-роуд и через несколько минут
увидел светящуюся красную вывеску. Местечко было меньше, чем он себе
представлял: просто-напросто старое шлакоблочное строение с красной
крышей, покрытой шифером, и окнами, оклеенными этикетками из-под пива
"Фальстаф" и "Будвайзер". Над дверью неоновый петушок выгибал свою шею в
молчаливом крике, затем снова опускал и снова выгибал. На стоянке,
посыпанной гравием, стояло всего несколько автомашин и грузовичок-пикап.
Эван свернул туда, припарковал микроавтобус рядом со строением и выключил
двигатель.
Когда он вошел в тускло освещенную комнату, на него мельком
взглянули, затем отвернулись. Несколько фермеров в грубой рабочей одежде
сидели за столами и потягивали пиво. Здоровенный мужчина с рыжей бородой
за стойкой протирал стаканы белым полотенцем. Женщина, платиновая
блондинка, нацеживала пиво из бочонка и подавала его худощавому фермеру с
густыми седыми бакенбардами. Она поймала взгляд Эвана, кивнула и
улыбнулась.
- Добрый вечер, - сказала она.
Он сел за стойку на табурет и заказал "Шлитц".
- Одну секунду, - сказала женщина и отвернулась.
Пока она наливала ему пиво в заиндевевшую кружку, он оглядывал это
место. Столики позади него были заняты. Там слышался смех. За одним из них
сидели мужчина с седыми волосами в пиджаке и галстуке и женщина, которая
по возрасту могла бы быть его дочерью. Она похлопала его по руке, а он
потрепал ее за ухо. За другим столиком сидела компания мужчин и тихо
беседовала. Сигаретный дым клубами поднимался к потолку. Эван уловил
обрывки разговора; о жаре, об этом проклятом политике Мейерманне и его
дорожной программе в округе. О рыночной цене соевых бобов, о стоимости
двигателя в "Форде".
Женщина протянула ему пиво.
- Пожалуйста.
Он поблагодарил ее и начал потягивать пиво, наслаждаясь его резкой
освежающей прохладой. Когда его глаза привыкли к полумраку, он повернулся
на табурете и снова посмотрел в глубину ресторанчика. Неясные очертания
превратились теперь в людей, в основном выглядевших закаленными и
загорелыми. Вероятно, это были местные фермеры. Эван подумал, как же
неблагоприятна жара для их земель. Она сжигает, высушивает, заставляет
трескаться почву, так что им, вероятно, предстоит еще один тяжелый год.
Его отец имел землю и обрабатывал ее, так что ему были знакомы эти
отрешенные изможденные лица. Жара одинаково иссушала и землю, и кожу этих
людей, которая увядала и трескалась. Они пили, словно бы пытаясь
восполнить соки, высосанные солнцем.
За одним из столов за пирамидой пивных бутылок Эван увидел знакомое
лицо. Он взял свою кружку и направился к его столику. Чей-то голос
предупредил его: "Осторожно. Здесь есть одна непрочная доска. Наступите на
нее, и все мое творение провалится в тартарары". Голос был тоже знакомый,
хотя и чуть-чуть пьяный.
Эван обошел вокруг стола. Человек взглянул на него, и в стеклах его
очков отразились пивные бутылки.
- Не встречал ли я вас где-нибудь? - спросил Эван.
Человек задумался, нахмурившись.
- Вы... живете на Мак-Клейн-террас, не так ли? Мистер Райс?
- Нет, Эван Рейд. А вы...
- Нили Эймс. - Человек протянул руку, и они обменялись рукопожатием.
- Рад вас снова встретить. Возьмите стул и садитесь рядом. Хотите пива?
- У меня уже есть, спасибо. - Эван взял стул у другого стола и сел
рядом. - Кажется, вы тут кое-что выпили.
- Да, кое-что, - согласился Нили. - Но надо выпить еще больше до
того, как закроется это заведение. Эй, от меня не воняет мусором, а? Или
дымом?
- Нет, не заметил.
- Хорошо, - сказал он. - Хорошо. Я думал, что эта проклятая свалка
въелась мне в кожу. Я единственный, кто еще может это чувствовать. - Он
поднял начатую бутылку пива и отхлебнул из нее. - Проклятый день, -
выдохнул он.
- Для нас обоих, - откликнулся Эван и отпил из своей кружки.
- Вы что-нибудь узнали о вашем друге? О том, который живет на другой
стороне улицы?
Эван вспомнил лицо Демарджона, напряженное до предела и полное
отчаяния, его слова о том, что они убили ночью Пола Китинга. Эван сказал:
- Нет, так и не узнал.
- Плохо. Думаю, он уехал. Не могу сказать, как я браню его.
- Почему?
Он покачал головой.
- Не обращайте на меня внимание. Иногда вот это пытается говорить за
меня. - Он показал на бутылки, которые, казалось, слегка дрожали под
взглядом Эвана. - Скажите мне, - продолжал Нили, - что вас удерживает в
этой деревне?
- Обстоятельства, - ответил Эван, и Нили посмотрел на него. - Это
красивое маленькое местечко; моя жена и я заключили очень хорошую сделку
при покупке нашего дома...
- Да, мне нравится ваш домик, - согласился Нили. - Он улыбнулся. - Я
уже давно не жил дома. Пансионы и гостиницы нельзя назвать своим домом.
Наверное, это хорошее чувство, когда имеешь такую семью, как ваша.
- Да, так и есть.
- Знаете, я взялся на работу в Вифаниином Грехе не от того, что мне
так сильно были нужны деньги. Я проезжал мимо, и деревенька показалась мне
такой чистенькой, тихой и красивой. Казалось, что если я поеду дальше, то
я никогда не увижу места, похожего на это. Я летун-бродяга, вот и все, но
если бы я когда-нибудь попытался найти для себя дом, то, возможно, это
была бы деревня Вифаниин Грех. - Он снова поднял бутылку. - Вы понимаете?
- Да, думаю, что понимаю.
- Я надеялся, что смогу здесь прижиться, - сказал Нили. - Сначала мне
казалось, что это получится. Но здесь люди смотрят на меня на улицах так,
будто собираются при удобном случае размолоть меня в порошок. И хуже всех
этот проклятый шериф. Этот ублюдок вообще хотел бы разрубить меня пополам.
- Думаю, что в твоем лице он заполучил занозу себе в плечо, - сказал
Эван.
- Возможно. - Он посмотрел Эвану в лицо, словно пытался разобраться
что он за человек. - Вы, должно быть, сами на него нарвались.
- Да.
Нили кивнул.
- Тогда, вероятно, вы понимаете, меня. - Он прикончил свое пиво и
несколько секунд молчал, уставясь в янтарные глубины бутылки. - Сейчас я
решил убраться из этого места, - очень тихо сказал он.
- Но почему? Вы же сказали, что вам здесь нравиться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
- Нет, - сказал Эван, избегая ее взгляда. - Я беспокоюсь по поводу
рассказа, над которым я сейчас работаю.
- Мне хотелось бы что-нибудь о нем услышать.
Он улыбнулся слабой открытой улыбкой.
- Ты же знаешь, я не могу говорить о своих рассказах до тех пор, пока
не закончу.
Она пристально на него посмотрела и подумала: почему он так
выглядит?.. Что же это? Утомление? Боязнь? Перегруженность работой? Она
дотронулась до его руки и сквозь кожу почувствовала биение его пульса.
- Знаешь, - сказал он, положив вилку и посмотрев сначала на нее,
затем на Лори, жующую свою фасоль и морковь. - Я кое о чем подумывал в
последние дни. На этой неделе здесь было так жарко и сухо, ко мне пришла
мысль забраться в машину и съездить всем вместе в следующий выходной в
Джерси на берег океана. Как вы думаете?
Глаза Лори заблестели.
- Океан! - воскликнула она.
- Правильно. Океан. Помнишь, летом мы ездили в Бич-Хэвен?
Лори кивнула.
- Это было забавно. Но я тогда обгорела на солнце.
- Помнишь тот потерпевший крушение корабль, который торчал из песка?
Мы могли бы еще раз сходить его посмотреть. Помнишь тот маяк, который
выглядел, словно сахарный тростник?
Кэй сжала ему руку.
- Это было бы чудесно, Эван. Но мне надо принимать экзамены на
следующей неделе. Я, вероятно, не смогу поехать.
- Но подожди! Ты же можешь поехать в выходной!
Она улыбнулась.
- Это слишком долгая поездка, чтобы обернуться за два дня. Почему бы
нам не подождать до конца семестра?
- Ааааа! - заныла Лори, больше совсем не заинтересованная ни своей
фасолью, ни морковкой.
- Ну, что ж, - настаивал Эван, - тогда поедем куда-нибудь поближе.
Наверх, в горы, там прохладнее. Только на выходные, чтобы утром в
понедельник быть дома.
- Да! - сказала Лори.
Кэй смотрела на него с удивлением. Что значат все эти разговоры об
отдыхе? - недоумевала она. Обычно они с Лори уговаривали его оторваться от
машинки на пару дней. Сейчас же было видно, что ему сильно хотелось уехать
прочь из деревни.
- Боюсь, что мне придется нарушить эти планы, - сказала она. - Эти
экзамены - для меня сейчас самое важное.
- Хорошо, когда ты сможешь поехать? - спросил он. - Наверное в
августе... после окончания семестра...
Он молчал, глядя мимо нее.
- Август не так уж и далеко, - напомнила ему Кэй. - Всего две недели.
- Я беспокоюсь о тебе, - сказал он. - Мне кажется, мы должны...
уехать из этого места на некоторое время.
- Беспокоишься обо мне?
- Да. Сны, которые ты видела...
- Пожалуйста, - попросила она и очень аккуратно положила на тарелку
свою ложку. - Давай не будем говорить об этом.
- Это важно! - сказал он и понял, что сделал это чересчур громко,
потому что глаза Лори расширились, словно в ожидании ссоры. Поэтому
следующую фразу он произнес тише:
- Любой повторяющийся сон что-нибудь означает. Поверь мне, я знаю...
- Это не повторяющийся сон! - сказала она. - Я имею в виду, что в них
я играю одну и ту же роль, в той же обстановке, но... происходящие события
никогда не повторяются.
- Хорошо. Но я все еще обеспокоен.
- Беспокойство, - сказала Кэй. - Ты мне сам сказал, как это
называется. - Она прищурилась, словно эта ужасная никудышная правда ранила
ее. - Итак, теперь ты считаешь, что деревня имеет какое-то отношение к
твоим снам?
- Я думаю, что отдых пошел бы нам всем на пользу.
- Давайте поедем в Бич-Хэвен! - сказала Лори. - Пожалуйста, давайте!
- Нет. Я не могу. - Кэй охватила внутренняя дрожь, потому что теперь
она знала причину его беспокойства. Ей было знакомо это выражение на лице
Эвана: растерянности, беспомощности, испуга. Его взгляд напоминал взгляд
утопающего, которому не за что ухватиться. - Эван, - спокойно сказала она,
- это самое прекрасное место, в котором мы когда-либо жили. У нас есть
шанс, реальный шанс чего-то добиться. Ты что, не понимаешь этого?
Посидев некоторое время неподвижно, он оттолкнул свою тарелку, словно
ребенок, получивший выговор. Ты был очень плохим мальчиком, как сказала
миссис Демарджон.
- Может быть, это наш последний шанс, - повторила Кэй.
Он кивнул и поднялся из-за стола.
- Куда ты уходишь?
- Хочу прогуляться, - сказал он. В его голосе больше не было гнева,
но чувствовались напряженность и неискренность.
- Прогуляться? Куда же?
- Хочу прокатиться. Где ключи от машины?
- Я тоже хочу прокатиться на машине! - заявила Лори.
- Они... в моем кошельке на кровати. - Она проводила его взглядом. -
Хочешь чтобы мы поехали с тобой?
- Нет, - сказал он и начал подниматься по лестнице в спальню.
- Доедай свой ужин, - сказала Кэй девочке. - Эта морковка для тебя
полезна. - Она прислушалась к его шагам на лестнице, услышала, как
открылась и закрылась входная дверь. Через несколько минут заработал
двигатель, и микроавтобус направился к дороге и проехал по
Мак-Клейн-террас.
- Что случилось с папочкой? - спросила Лори. - Он вел себя так
непонятно.
И только тогда Кэй почувствовала, что слезы жгут ей глаза.
- Твой папочка... нездоров, Лори. Он совсем нездоров. - Из ее глаз
хлынул сильный жгучий поток. Лори смотрела на нее с удивлением.
"Крик Петуха", подумал Эван, поворачивая свой микроавтобус в северном
направлении, на темную молчаливую улицу. Это хорошее место, где можно
выпить и, может быть, задать кое-какие вопросы. Он проехал мимо темного
бугра кладбища, фары осветили могильные камни. По дороге к
Кингз-Бридж-роуд, охваченной темнотой, в его сознании мелькали непонятные
детали, похожие на добела раскаленные метеоры. "Они придут за вами ночью,
- сказал этот человек. - Точно так же, как они пришли за мной. Забирайте
свою жену и маленькую дочку и уезжайте. Сейчас же". - И спокойный,
уравновешенный голос Кэй: "Август не так уж далеко. Это, может быть,
последний шанс, который у нас есть". Он жал все быстрее и быстрее, совсем
убрав ногу с тормозов. Фары высветили дорожный указатель: "ПРЕДЕЛ СКОРОСТИ
40". Его спидометр уже показывал пятьдесят пять. Бежишь? - спросил он
себя. Спасаешься бегством из Вифанииного Греха? Шины взвизгнули на
повороте. Он проехал Вестбери-Молл, где горели успокаивающие огни и были
припаркованы машины; все это казалось частью далекого мира, отстоящего на
целую вечность от Вифанииного Греха. В следующее мгновение темнота вновь
обступила дорогу.
Он свернул с 219 трассы на Кингз-Бридж-роуд и через несколько минут
увидел светящуюся красную вывеску. Местечко было меньше, чем он себе
представлял: просто-напросто старое шлакоблочное строение с красной
крышей, покрытой шифером, и окнами, оклеенными этикетками из-под пива
"Фальстаф" и "Будвайзер". Над дверью неоновый петушок выгибал свою шею в
молчаливом крике, затем снова опускал и снова выгибал. На стоянке,
посыпанной гравием, стояло всего несколько автомашин и грузовичок-пикап.
Эван свернул туда, припарковал микроавтобус рядом со строением и выключил
двигатель.
Когда он вошел в тускло освещенную комнату, на него мельком
взглянули, затем отвернулись. Несколько фермеров в грубой рабочей одежде
сидели за столами и потягивали пиво. Здоровенный мужчина с рыжей бородой
за стойкой протирал стаканы белым полотенцем. Женщина, платиновая
блондинка, нацеживала пиво из бочонка и подавала его худощавому фермеру с
густыми седыми бакенбардами. Она поймала взгляд Эвана, кивнула и
улыбнулась.
- Добрый вечер, - сказала она.
Он сел за стойку на табурет и заказал "Шлитц".
- Одну секунду, - сказала женщина и отвернулась.
Пока она наливала ему пиво в заиндевевшую кружку, он оглядывал это
место. Столики позади него были заняты. Там слышался смех. За одним из них
сидели мужчина с седыми волосами в пиджаке и галстуке и женщина, которая
по возрасту могла бы быть его дочерью. Она похлопала его по руке, а он
потрепал ее за ухо. За другим столиком сидела компания мужчин и тихо
беседовала. Сигаретный дым клубами поднимался к потолку. Эван уловил
обрывки разговора; о жаре, об этом проклятом политике Мейерманне и его
дорожной программе в округе. О рыночной цене соевых бобов, о стоимости
двигателя в "Форде".
Женщина протянула ему пиво.
- Пожалуйста.
Он поблагодарил ее и начал потягивать пиво, наслаждаясь его резкой
освежающей прохладой. Когда его глаза привыкли к полумраку, он повернулся
на табурете и снова посмотрел в глубину ресторанчика. Неясные очертания
превратились теперь в людей, в основном выглядевших закаленными и
загорелыми. Вероятно, это были местные фермеры. Эван подумал, как же
неблагоприятна жара для их земель. Она сжигает, высушивает, заставляет
трескаться почву, так что им, вероятно, предстоит еще один тяжелый год.
Его отец имел землю и обрабатывал ее, так что ему были знакомы эти
отрешенные изможденные лица. Жара одинаково иссушала и землю, и кожу этих
людей, которая увядала и трескалась. Они пили, словно бы пытаясь
восполнить соки, высосанные солнцем.
За одним из столов за пирамидой пивных бутылок Эван увидел знакомое
лицо. Он взял свою кружку и направился к его столику. Чей-то голос
предупредил его: "Осторожно. Здесь есть одна непрочная доска. Наступите на
нее, и все мое творение провалится в тартарары". Голос был тоже знакомый,
хотя и чуть-чуть пьяный.
Эван обошел вокруг стола. Человек взглянул на него, и в стеклах его
очков отразились пивные бутылки.
- Не встречал ли я вас где-нибудь? - спросил Эван.
Человек задумался, нахмурившись.
- Вы... живете на Мак-Клейн-террас, не так ли? Мистер Райс?
- Нет, Эван Рейд. А вы...
- Нили Эймс. - Человек протянул руку, и они обменялись рукопожатием.
- Рад вас снова встретить. Возьмите стул и садитесь рядом. Хотите пива?
- У меня уже есть, спасибо. - Эван взял стул у другого стола и сел
рядом. - Кажется, вы тут кое-что выпили.
- Да, кое-что, - согласился Нили. - Но надо выпить еще больше до
того, как закроется это заведение. Эй, от меня не воняет мусором, а? Или
дымом?
- Нет, не заметил.
- Хорошо, - сказал он. - Хорошо. Я думал, что эта проклятая свалка
въелась мне в кожу. Я единственный, кто еще может это чувствовать. - Он
поднял начатую бутылку пива и отхлебнул из нее. - Проклятый день, -
выдохнул он.
- Для нас обоих, - откликнулся Эван и отпил из своей кружки.
- Вы что-нибудь узнали о вашем друге? О том, который живет на другой
стороне улицы?
Эван вспомнил лицо Демарджона, напряженное до предела и полное
отчаяния, его слова о том, что они убили ночью Пола Китинга. Эван сказал:
- Нет, так и не узнал.
- Плохо. Думаю, он уехал. Не могу сказать, как я браню его.
- Почему?
Он покачал головой.
- Не обращайте на меня внимание. Иногда вот это пытается говорить за
меня. - Он показал на бутылки, которые, казалось, слегка дрожали под
взглядом Эвана. - Скажите мне, - продолжал Нили, - что вас удерживает в
этой деревне?
- Обстоятельства, - ответил Эван, и Нили посмотрел на него. - Это
красивое маленькое местечко; моя жена и я заключили очень хорошую сделку
при покупке нашего дома...
- Да, мне нравится ваш домик, - согласился Нили. - Он улыбнулся. - Я
уже давно не жил дома. Пансионы и гостиницы нельзя назвать своим домом.
Наверное, это хорошее чувство, когда имеешь такую семью, как ваша.
- Да, так и есть.
- Знаете, я взялся на работу в Вифаниином Грехе не от того, что мне
так сильно были нужны деньги. Я проезжал мимо, и деревенька показалась мне
такой чистенькой, тихой и красивой. Казалось, что если я поеду дальше, то
я никогда не увижу места, похожего на это. Я летун-бродяга, вот и все, но
если бы я когда-нибудь попытался найти для себя дом, то, возможно, это
была бы деревня Вифаниин Грех. - Он снова поднял бутылку. - Вы понимаете?
- Да, думаю, что понимаю.
- Я надеялся, что смогу здесь прижиться, - сказал Нили. - Сначала мне
казалось, что это получится. Но здесь люди смотрят на меня на улицах так,
будто собираются при удобном случае размолоть меня в порошок. И хуже всех
этот проклятый шериф. Этот ублюдок вообще хотел бы разрубить меня пополам.
- Думаю, что в твоем лице он заполучил занозу себе в плечо, - сказал
Эван.
- Возможно. - Он посмотрел Эвану в лицо, словно пытался разобраться
что он за человек. - Вы, должно быть, сами на него нарвались.
- Да.
Нили кивнул.
- Тогда, вероятно, вы понимаете, меня. - Он прикончил свое пиво и
несколько секунд молчал, уставясь в янтарные глубины бутылки. - Сейчас я
решил убраться из этого места, - очень тихо сказал он.
- Но почему? Вы же сказали, что вам здесь нравиться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54