.. одном месте, – так сказать, утешил меня тем, что он обычно называл «дополнительным вознаграждением хорошим исполнителям за успешно проделанную работу». И скоро стало предельно ясно – ему не нравилось, что время от времени мне приходилось выполнять аналогичные заказы и для других людей тоже. Между тем мои оказанные ему услуги постепенно становились все менее и менее законными, пока, наконец, не превратились в фактически документальное признание серьезных грехов. Долгое время я считал, что меня ловко заманили в самую банальную ловушку, пока не осознал, что мне в ней комфортно! Да, я действовал на грани закона, и одному Богу было ведомо, чем это для меня может закончиться, но в обмен я получал безбедное существование, дорогие рестораны, тонкие вина, марочное виски, гаванские сигары, самых прекрасных женщин и, что самое главное, пьянящее ощущение собственного всесилия!
Он позволял мне допускать с ним маленькие фривольности. Например, говорить с ним чуть ли не на равных. Совсем как если бы кто-то очень богатый, развлекаясь, сделал собственного слугу своим близким другом. Я тоже был одним из дворецких его разбросанного хозяйства, одним из менеджеров, устроителей его многотрудных дел, одним из, так сказать, «улаживателей» серьезных проблем. Все, что от меня требовалось, – это придумывать хитроумные схемы, позволяющие его хозяйству работать гладко, без серьезных перебоев. И не отвлекать хозяина от главных вопросов. Иными словами, я обеспечивал в его мире должный покой и порядок. И делал это очень, очень хорошо, Каролина, можешь мне поверить.
Сам он мог быть где угодно – в Лас-Вегасе, Акапулько, Майами, Нью-Йорке, Москве, Лондоне, Париже, – но его дело процветало.
Меня, Каролина, все называли Судьей. Я выработал особую прокурорскую манеру поведения и дополнил ее некоторыми, позаимствованными у хозяина элементами силового давления. Ты бы меня не узнала. Я стал совершенно другим человеком, Каролина.
Впрочем, со временем мы с ним заметно перепрофилировались. За последние восемь лет у него, что совсем не удивительно, появилось явное пристрастие к легитимному инвестированию, так что теперь я владею соответствующими пакетами акций восьми его абсолютно законных корпораций, сети мотелей, двух крупных пригородных торговых центров, курортного отеля, небольшой сети винных магазинов, жилых домов и других предприятий...
Но основная часть наших доходов, тем не менее, по-прежнему продолжает поступать от незаконных или, скажем, не совсем законных видов деятельности – наркотиков, проституции во всех ее допустимых и не совсем допустимых видах, азартных игр... Классическая триада! Продажа удовольствий оптом и в розницу. Просыпаясь по утрам, Каролина, я частенько сам себе говорю, что я уже стар, что у меня больше нет сил, что, продавая дерьмо, незаметно я и сам превратился в него... Однако ко мне тут же приходит спасительная мысль, что именно сегодня я могу в очередной раз наглядно проявить и мой острый ум, и мои незаурядные менеджерские способности и буду иметь неограниченную возможность, никого не спрашивая, использовать данную мне власть и получать от этого огромное удовольствие. Я здесь закон, только я, и никто иной!
Ты ведь сама видела эту «трещинку» во мне, Каролина, не правда ли? Трещинку, которая в конце концов и сделала наши отношения невозможными. Он тоже ее заметил и не преминул тут же использовать в своих интересах. Причем на редкость успешно".
* * *
Томас Артур Каршнер медленно встал с постели – совсем как пухлый розовощекий ребенок в светло-голубой полосатой пижаме. Стоя перед овальным зеркалом в ванной комнате, сначала тщательно сбрил с розовых щек жидковатую белую щетину, затем наполнил ванну горячей водой и с удовольствием погрузил в нее свое изношенное тело с дряблыми, уже заметно обвисшими мышцами... Минут через десять с силой растер себя махровым полотенцем, аккуратно причесал седые волосы, надел белоснежное нижнее белье из чистого нейлона, черные шелковые носки, темно-коричневые кожаные туфли ручной работы, кремовую французскую рубашку из тончайшего льняного полотна, застегнул отвороты рукавов сапфировыми запонками и в довершение всего модным тонким узлом завязал темно-малиновый галстук... После этого, выдвинув верхний ящик письменного стола, достал оттуда бумажник из крокодиловой кожи, небольшую кучку мелких разменных монет, авторучку с золотым пером, золотой брелок с ключами и аккуратно, не торопясь, рассовал их по карманам.
Полностью вооружившись таким образом для рабочего дня, Артур позвонил по внутреннему телефону в бюро обслуживания. Звонков было всего два. Он аккуратно записал номера звонивших в блокнот, разъединился, затем снял трубку городского телефона и задумался. По первому из записанных им номеров не стоило звонить из дома. Современная электроника сделала телефонные разговоры далеко не безопасными. Впрочем, относительно долго продержав указательный палец левой руки в прорези первой цифры, Артур все-таки решился и набрал весь номер. Женский голос ответил ему практически сразу, после первого же гудка.
– Это Каршнер, – произнес он.
– Да-да, конечно, одну секундочку.
Затем в трубке послышался мужской голос:
– Судья, мне надо срочно с вами повидаться.
– Вот как? Даже срочно? Интересно, очень интересно... Что ж, если вам так не терпится, то... где-то минут через сорок я буду заканчивать завтракать в ресторане «Уолтон Грилль». Последняя кабинка на левой стороне. Могу уделить вам целых пять минут.
Внутри кабинка была обшита темно-коричневыми панелями, а столик накрыт белоснежной скатертью. Стенки между кабинками были довольно низкими. Молоденькая и весьма симпатичная официантка налила ему вторую чашку дымящегося кофе.
– Благодарю, дорогуша, – сказал Каршнер, промокая лоснящиеся губы толстой бордовой салфеткой.
Когда она, благодарно поклонившись, выходила из кабинки, он заметил Бранко, торопливо шагающего по проходу между столиками. Он был в отвратительной, навевающей уныние темно-серой рубашке. Говорить с ним Артуру совсем не хотелось, впрочем, как и вообще иметь какие-либо дела с силовым сегментом Организации. Много мышц и револьверов, но, увы, мало ума или хотя бы элементарного умения вести себя в приличном обществе... Но при этом верхняя часть лица темноволосого Бранко – ирония судьбы, да и только – выглядела не просто красивой, но в каком-то смысле даже благородной! Только верхняя, с нижней все обстояло совершенно иначе: сильно скошенный вниз дегенеративный подбородок, непропорционально крупные желтые зубы... Ну а уж о его омерзительных плебейских рубашках и говорить нечего!
Войдя в кабинку, Бранко присел на стул, подчеркнуто жизнерадостно произнес:
– Доброе утро. Судья. Рад вас видеть в добром здравии.
– Бранко, никогда не звоните мне домой. Слышите, никогда! Мне это совершенно не нравится, поэтому уж постарайтесь меня не расстраивать... Ну и кто эта женщина?
– Не стоит париться понапрасну, Судья. С ней все в порядке. Вполне нормальная девчонка.
– Вы что, не поняли? Никогда не звоните мне домой, никогда! Надеюсь, вам ясно?
– Я позвонил только потому, что у меня оказалось вот это. Поступило сегодня утром вместе с последней оплатой. Вот, взгляните сами.
Каршнер неторопливо развернул сложенный лист бумаги. Прекрасно понимая, что Бранко внимательно наблюдает за выражением его лица, он постарался не менять его, пока читал то, что там было написано.
– А знаете, Бранко, этот молодой человек выражает свои мысли на редкость точно и грамотно. Думаю, вам совсем не помешало бы кое-чему у него поучиться...
– Судья, я полагал, мне следует немедленно вам сообщать о любой мелочи, даже самой невинной, которая может как-то нарушить нашу действующую схему...
– Да, весьма благоразумный молодой человек, – как ни в чем не бывало продолжил Каршнер, будто никто его и не перебивал. – Хотя его вчерашняя попытка помочь этой несчастной девушке – это бесконечная глупость. Совершенно лишенный здравого смысла поступок. Жаль, искренне жаль, что он оказался способен на такие ошибки... Я серьезно задумался об этом, как только он начал настаивать на слишком уж мелодраматическом подходе к вербовке его потенциального сообщника. Хотя, должен признаться, до сих пор он работал весьма эффективно.
– Вы можете что-либо с этим сделать, Судья?
Каршнер, не отвечая, поджег уголок записки, а когда она разгорелась, положил ее в стеклянную пепельницу. Затем тупым концом вилки неторопливо разметал оставшийся пепел.
– Хорошо, будем считать, вы своевременно меня проинформировали, Бранко.
– Да, но что вы собираетесь с этим делать, сэр?
– Что я собираюсь делать?.. Жаль, конечно, что один из конечных пользователей оказался членом той же самой семьи. Это может привлечь к нам совсем не нужное внимание. И в этом, должен заметить, наш способный молодой человек совершенно прав. Вместе с тем предлагаемое им решение, к сожалению, так же далеко от истины и так же ошибочно, как и его способ использования мясника из магазина старины Гаса.
– Простите, Судья, но мне не совсем понятно...
– Его действия ставят под угрозу всю нашу операцию. Думаю, со временем нам придется радикально пересмотреть всю систему оптового сбыта продукции и найти принципиально новые методы.
– Да, конечно же, Судья, конечно. Но что именно вы собираетесь сделать сейчас?
– Сейчас? Прямо сейчас, Бранко?.. Хорошо, тогда слушайте... Если эту бедную девочку вылечат, она, рано или поздно, сообщит кому надо о молодом человеке, который снабжал ее «товаром». А также о других источниках, которые нас, впрочем, не очень-то интересуют... Зато вот этот молодой человек нас очень даже интересует... После того как она раскается и заговорит, он станет объектом самого пристального внимания совершенно не нужных ни нам, ни нашему делу людей, Бранко! Надеюсь, я достаточно понятно изъясняюсь?
Бранко, выдержав небольшую паузу, несколько раз кивнул.
– Да, вполне. Мне все понятно, Судья. Ему не следовало бы доставать ей дозу, это уж точно.
– Правильно. Поступая таким образом, он, сам того не понимая, снижает для нас свою ценность как работника и лишает собственное предложение практического смысла, вот так... Значит, теперь нам придется действовать более целенаправленно и решительно. То есть, как ни жаль, передать окончательное решение вопроса в руки Джилермо.
Бранко посмотрел на него в упор:
– Послушайте, Судья, но ведь, как говорится в записке, ей всего семнадцать...
– Возможно, возможно, но не думаю, чтобы это хоть когда-либо останавливало нашего уважаемого Джилермо.
Полагаю, вам надо срочно с ним связаться, Бранко. Эту девушку необходимо немедленно нейтрализовать. Передайте ему, что наилучшим выходом из создавшегося положения было бы передать ее какому-нибудь из наших наиболее удаленных отсюда отделений. Причем чем дальше, тем лучше. Норфолк, Мемфис, Джэксонвилл, не важно... И пусть не забудет сделать так, чтобы она оставила на видном месте прощальную записку. Простую, незамысловатую, что-то вроде: «Не ищите меня». Или, скажем: «Не пытайтесь меня искать». Ну а что делать дальше – Джилермо и сам знает. Да, и пусть эта прощальная записка будет отправлена из какой-нибудь богом забытой деревушки. Пусть сначала ее поищут...
– Но она очень молода, совсем еще девочка...
– Знаете, Бранко, мягкость вашего огромного сердца меня, признаться, просто умиляет. Или, может быть, вам ненавистна мысль о возможности потерять еще одного из наших активных клиентов?
– Нет, конечно же нет, но сначала лучше все проверить и перепроверить, прежде чем отдавать окончательный приказ. Разве вы сами, Судья, не учили нас этому?
Каршнер так долго молча смотрел на Бранко, что тот, не выдержав его взгляда, робко произнес:
– Вообще-то я имел в виду, что мы могли бы найти какой-нибудь другой способ...
– Бранко, у вас самого далеко не все хорошо получается. Этот никому не нужный телефонный звонок. И эта никому не известная женщина. Ваша всем очевидная нервозность. Все перечисленное невольно вынуждает нас задуматься, а можно ли вам доверять.
– Судья, я ведь только...
– Передайте это Джилермо сегодня же. Пока все.
Бранко тут же поднялся. Каршнер проводил его долгим взглядом, после чего жестом попросил официантку принести ему еще чашечку кофе. Затем откусил тупой кончик первой в это утро гаванской сигары, раскурил ее и задумался над тем, что за девушка эта семнадцатилетняя Тина Варак, но усилием воли заставил себя отбросить эту мысль.
Ее следует рассматривать просто как внезапно возникшее обстоятельство, не более того. Ну а от этого оказавшегося слишком уж прытким молодого человека Верна Локтера в случае чего можно без проблем избавиться. Даже если его заберут в полицию, он в любом случае не способен сказать там того, что впоследствии можно использовать как свидетельские показания против тех, кто находится на более высоких уровнях Организации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Он позволял мне допускать с ним маленькие фривольности. Например, говорить с ним чуть ли не на равных. Совсем как если бы кто-то очень богатый, развлекаясь, сделал собственного слугу своим близким другом. Я тоже был одним из дворецких его разбросанного хозяйства, одним из менеджеров, устроителей его многотрудных дел, одним из, так сказать, «улаживателей» серьезных проблем. Все, что от меня требовалось, – это придумывать хитроумные схемы, позволяющие его хозяйству работать гладко, без серьезных перебоев. И не отвлекать хозяина от главных вопросов. Иными словами, я обеспечивал в его мире должный покой и порядок. И делал это очень, очень хорошо, Каролина, можешь мне поверить.
Сам он мог быть где угодно – в Лас-Вегасе, Акапулько, Майами, Нью-Йорке, Москве, Лондоне, Париже, – но его дело процветало.
Меня, Каролина, все называли Судьей. Я выработал особую прокурорскую манеру поведения и дополнил ее некоторыми, позаимствованными у хозяина элементами силового давления. Ты бы меня не узнала. Я стал совершенно другим человеком, Каролина.
Впрочем, со временем мы с ним заметно перепрофилировались. За последние восемь лет у него, что совсем не удивительно, появилось явное пристрастие к легитимному инвестированию, так что теперь я владею соответствующими пакетами акций восьми его абсолютно законных корпораций, сети мотелей, двух крупных пригородных торговых центров, курортного отеля, небольшой сети винных магазинов, жилых домов и других предприятий...
Но основная часть наших доходов, тем не менее, по-прежнему продолжает поступать от незаконных или, скажем, не совсем законных видов деятельности – наркотиков, проституции во всех ее допустимых и не совсем допустимых видах, азартных игр... Классическая триада! Продажа удовольствий оптом и в розницу. Просыпаясь по утрам, Каролина, я частенько сам себе говорю, что я уже стар, что у меня больше нет сил, что, продавая дерьмо, незаметно я и сам превратился в него... Однако ко мне тут же приходит спасительная мысль, что именно сегодня я могу в очередной раз наглядно проявить и мой острый ум, и мои незаурядные менеджерские способности и буду иметь неограниченную возможность, никого не спрашивая, использовать данную мне власть и получать от этого огромное удовольствие. Я здесь закон, только я, и никто иной!
Ты ведь сама видела эту «трещинку» во мне, Каролина, не правда ли? Трещинку, которая в конце концов и сделала наши отношения невозможными. Он тоже ее заметил и не преминул тут же использовать в своих интересах. Причем на редкость успешно".
* * *
Томас Артур Каршнер медленно встал с постели – совсем как пухлый розовощекий ребенок в светло-голубой полосатой пижаме. Стоя перед овальным зеркалом в ванной комнате, сначала тщательно сбрил с розовых щек жидковатую белую щетину, затем наполнил ванну горячей водой и с удовольствием погрузил в нее свое изношенное тело с дряблыми, уже заметно обвисшими мышцами... Минут через десять с силой растер себя махровым полотенцем, аккуратно причесал седые волосы, надел белоснежное нижнее белье из чистого нейлона, черные шелковые носки, темно-коричневые кожаные туфли ручной работы, кремовую французскую рубашку из тончайшего льняного полотна, застегнул отвороты рукавов сапфировыми запонками и в довершение всего модным тонким узлом завязал темно-малиновый галстук... После этого, выдвинув верхний ящик письменного стола, достал оттуда бумажник из крокодиловой кожи, небольшую кучку мелких разменных монет, авторучку с золотым пером, золотой брелок с ключами и аккуратно, не торопясь, рассовал их по карманам.
Полностью вооружившись таким образом для рабочего дня, Артур позвонил по внутреннему телефону в бюро обслуживания. Звонков было всего два. Он аккуратно записал номера звонивших в блокнот, разъединился, затем снял трубку городского телефона и задумался. По первому из записанных им номеров не стоило звонить из дома. Современная электроника сделала телефонные разговоры далеко не безопасными. Впрочем, относительно долго продержав указательный палец левой руки в прорези первой цифры, Артур все-таки решился и набрал весь номер. Женский голос ответил ему практически сразу, после первого же гудка.
– Это Каршнер, – произнес он.
– Да-да, конечно, одну секундочку.
Затем в трубке послышался мужской голос:
– Судья, мне надо срочно с вами повидаться.
– Вот как? Даже срочно? Интересно, очень интересно... Что ж, если вам так не терпится, то... где-то минут через сорок я буду заканчивать завтракать в ресторане «Уолтон Грилль». Последняя кабинка на левой стороне. Могу уделить вам целых пять минут.
Внутри кабинка была обшита темно-коричневыми панелями, а столик накрыт белоснежной скатертью. Стенки между кабинками были довольно низкими. Молоденькая и весьма симпатичная официантка налила ему вторую чашку дымящегося кофе.
– Благодарю, дорогуша, – сказал Каршнер, промокая лоснящиеся губы толстой бордовой салфеткой.
Когда она, благодарно поклонившись, выходила из кабинки, он заметил Бранко, торопливо шагающего по проходу между столиками. Он был в отвратительной, навевающей уныние темно-серой рубашке. Говорить с ним Артуру совсем не хотелось, впрочем, как и вообще иметь какие-либо дела с силовым сегментом Организации. Много мышц и револьверов, но, увы, мало ума или хотя бы элементарного умения вести себя в приличном обществе... Но при этом верхняя часть лица темноволосого Бранко – ирония судьбы, да и только – выглядела не просто красивой, но в каком-то смысле даже благородной! Только верхняя, с нижней все обстояло совершенно иначе: сильно скошенный вниз дегенеративный подбородок, непропорционально крупные желтые зубы... Ну а уж о его омерзительных плебейских рубашках и говорить нечего!
Войдя в кабинку, Бранко присел на стул, подчеркнуто жизнерадостно произнес:
– Доброе утро. Судья. Рад вас видеть в добром здравии.
– Бранко, никогда не звоните мне домой. Слышите, никогда! Мне это совершенно не нравится, поэтому уж постарайтесь меня не расстраивать... Ну и кто эта женщина?
– Не стоит париться понапрасну, Судья. С ней все в порядке. Вполне нормальная девчонка.
– Вы что, не поняли? Никогда не звоните мне домой, никогда! Надеюсь, вам ясно?
– Я позвонил только потому, что у меня оказалось вот это. Поступило сегодня утром вместе с последней оплатой. Вот, взгляните сами.
Каршнер неторопливо развернул сложенный лист бумаги. Прекрасно понимая, что Бранко внимательно наблюдает за выражением его лица, он постарался не менять его, пока читал то, что там было написано.
– А знаете, Бранко, этот молодой человек выражает свои мысли на редкость точно и грамотно. Думаю, вам совсем не помешало бы кое-чему у него поучиться...
– Судья, я полагал, мне следует немедленно вам сообщать о любой мелочи, даже самой невинной, которая может как-то нарушить нашу действующую схему...
– Да, весьма благоразумный молодой человек, – как ни в чем не бывало продолжил Каршнер, будто никто его и не перебивал. – Хотя его вчерашняя попытка помочь этой несчастной девушке – это бесконечная глупость. Совершенно лишенный здравого смысла поступок. Жаль, искренне жаль, что он оказался способен на такие ошибки... Я серьезно задумался об этом, как только он начал настаивать на слишком уж мелодраматическом подходе к вербовке его потенциального сообщника. Хотя, должен признаться, до сих пор он работал весьма эффективно.
– Вы можете что-либо с этим сделать, Судья?
Каршнер, не отвечая, поджег уголок записки, а когда она разгорелась, положил ее в стеклянную пепельницу. Затем тупым концом вилки неторопливо разметал оставшийся пепел.
– Хорошо, будем считать, вы своевременно меня проинформировали, Бранко.
– Да, но что вы собираетесь с этим делать, сэр?
– Что я собираюсь делать?.. Жаль, конечно, что один из конечных пользователей оказался членом той же самой семьи. Это может привлечь к нам совсем не нужное внимание. И в этом, должен заметить, наш способный молодой человек совершенно прав. Вместе с тем предлагаемое им решение, к сожалению, так же далеко от истины и так же ошибочно, как и его способ использования мясника из магазина старины Гаса.
– Простите, Судья, но мне не совсем понятно...
– Его действия ставят под угрозу всю нашу операцию. Думаю, со временем нам придется радикально пересмотреть всю систему оптового сбыта продукции и найти принципиально новые методы.
– Да, конечно же, Судья, конечно. Но что именно вы собираетесь сделать сейчас?
– Сейчас? Прямо сейчас, Бранко?.. Хорошо, тогда слушайте... Если эту бедную девочку вылечат, она, рано или поздно, сообщит кому надо о молодом человеке, который снабжал ее «товаром». А также о других источниках, которые нас, впрочем, не очень-то интересуют... Зато вот этот молодой человек нас очень даже интересует... После того как она раскается и заговорит, он станет объектом самого пристального внимания совершенно не нужных ни нам, ни нашему делу людей, Бранко! Надеюсь, я достаточно понятно изъясняюсь?
Бранко, выдержав небольшую паузу, несколько раз кивнул.
– Да, вполне. Мне все понятно, Судья. Ему не следовало бы доставать ей дозу, это уж точно.
– Правильно. Поступая таким образом, он, сам того не понимая, снижает для нас свою ценность как работника и лишает собственное предложение практического смысла, вот так... Значит, теперь нам придется действовать более целенаправленно и решительно. То есть, как ни жаль, передать окончательное решение вопроса в руки Джилермо.
Бранко посмотрел на него в упор:
– Послушайте, Судья, но ведь, как говорится в записке, ей всего семнадцать...
– Возможно, возможно, но не думаю, чтобы это хоть когда-либо останавливало нашего уважаемого Джилермо.
Полагаю, вам надо срочно с ним связаться, Бранко. Эту девушку необходимо немедленно нейтрализовать. Передайте ему, что наилучшим выходом из создавшегося положения было бы передать ее какому-нибудь из наших наиболее удаленных отсюда отделений. Причем чем дальше, тем лучше. Норфолк, Мемфис, Джэксонвилл, не важно... И пусть не забудет сделать так, чтобы она оставила на видном месте прощальную записку. Простую, незамысловатую, что-то вроде: «Не ищите меня». Или, скажем: «Не пытайтесь меня искать». Ну а что делать дальше – Джилермо и сам знает. Да, и пусть эта прощальная записка будет отправлена из какой-нибудь богом забытой деревушки. Пусть сначала ее поищут...
– Но она очень молода, совсем еще девочка...
– Знаете, Бранко, мягкость вашего огромного сердца меня, признаться, просто умиляет. Или, может быть, вам ненавистна мысль о возможности потерять еще одного из наших активных клиентов?
– Нет, конечно же нет, но сначала лучше все проверить и перепроверить, прежде чем отдавать окончательный приказ. Разве вы сами, Судья, не учили нас этому?
Каршнер так долго молча смотрел на Бранко, что тот, не выдержав его взгляда, робко произнес:
– Вообще-то я имел в виду, что мы могли бы найти какой-нибудь другой способ...
– Бранко, у вас самого далеко не все хорошо получается. Этот никому не нужный телефонный звонок. И эта никому не известная женщина. Ваша всем очевидная нервозность. Все перечисленное невольно вынуждает нас задуматься, а можно ли вам доверять.
– Судья, я ведь только...
– Передайте это Джилермо сегодня же. Пока все.
Бранко тут же поднялся. Каршнер проводил его долгим взглядом, после чего жестом попросил официантку принести ему еще чашечку кофе. Затем откусил тупой кончик первой в это утро гаванской сигары, раскурил ее и задумался над тем, что за девушка эта семнадцатилетняя Тина Варак, но усилием воли заставил себя отбросить эту мысль.
Ее следует рассматривать просто как внезапно возникшее обстоятельство, не более того. Ну а от этого оказавшегося слишком уж прытким молодого человека Верна Локтера в случае чего можно без проблем избавиться. Даже если его заберут в полицию, он в любом случае не способен сказать там того, что впоследствии можно использовать как свидетельские показания против тех, кто находится на более высоких уровнях Организации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35