"Но сейчас Эльгион начал сомневаться: уж не переоценил ли Главный арфист его способности – ведь он не может заставить морского правителя и его семейку даже попытаться вызволить свою кровную родственницу из беды!
Но позже, перебирая в уме все, что было сказано. припоминая все оттенки разговора, Эльгион понял: Менолли чем-то очень досадила своей семье и не только искалеченной рукой. Как ни старался арфист вспомнить, как она выглядит, ему это не удавалось, хотя он считал, что знает в лицо каждого обитателя холда. Теперь он проводил много времени, навещая семьи рыбаков, обучая детишек в малом зале холда, беседуя с ушедшими на покой, стариками.
Он все старался припомнить, не попадалась ли ему девочка со скрюченной рукой, но в памяти сохранилась одно-единственное мимолетное впечатление – высокая, нескладная девочка-подросток, выскочившая из зала как-то вечером, когда он играл. Лица ее арфист не разглядел, однако был уверен: увидь он еще раз эту угловатую фигуру, он ее обязательно узнает.
Жаль, что Полукруглый находится в таком захолустье, – даже барабанной связью не воспользуешься. Правда, можно попробовать подать сигнал первому же пролетающему мимо всаднику и таким образом известить Вейр Бенден. Тогда все дозорные будут искать девочку и предупредят другие холды, что лежат за болотами и вдоль побережья. Эльгион сомневался, что Менолли могла забраться в такую даль, но считал себя обязанным сделать хоть что-нибудь для ее спасения.
Не удалось ему продвинуться и в поисках юного сочинителя. А ведь мастер Робинтон поручил как можно скорее отправить паренька в Цех арфистов для дальнейшего обучения. Не так уж часто можно встретить одаренного музыканта, который к тому же мог сам сочинять песни. Таких редких птиц нужно холить и лелеять.
Эльгион уже понял, почему старик Петирон прямо не назвал мальчугана. Янус только и думает, что о море да об улове, больше всего его заботит, как бы использовать каждого обитателя Полукруглого – будь то мужчина, женщина или ребенок – для пользы холда. Все они отлично вымуштрованы для работы. Разумеется, Янус стал бы косо смотреть на любого трудоспособного юнца, вздумай он уделять слишком много времени музыке. Вот и получилось, что никто во всем холде не мог помочь Эльгиону развлекать народ по вечерам. У одного парнишки присутствовало чувство ритма, и арфист уже начал заниматься с ним на барабане, но у большинства учеников руки были слишком неуклюжие. Правда, учебные баллады ребята затвердили назубок, но к музыке их совсем не тянуло. Не удивительно, что Петирон так носился с единственным талантливым учеником. Жаль, старик умер, так и не успев получить весть от мастера Робинтона. Тогда мальчик знал бы, что его с радостью готовы принять на обучение в Цех арфистов. Эльгион проводил глазами выходящую из гавани флотилию, потом собрал несколько мальчишек, и, захватив на кухне пакет с провизией, повел их на взморье, под предлогом поисков съестного.
Он познакомился с ними уже давно, но мальчики ни на миг не забывали, что он – арфист, и, относясь с подобающим уважением, держались отчужденно. А стоило ему сказать, чтобы они смотрели во все глаза – не встретится ли где Менолли или хотя бы ее нож, или пряжка, как это отчуждение невесть почему возросло. Похоже, все они знали – хоть Эльгион очень сомневался, чтобы им сообщили взрослые, – что Менолли уже несколько дней как пропала. И всем им явно не хотелось ее искать или хотя бы подсказать ему наиболее вероятное направление поиска. «Можно подумать, – в бессильном гневе думал арфист, – что они просто боятся: а вдруг я ее найду?» Тогда, чтобы снова завоевать их доверие, он сказал, что сам Янус велел всем, кто будет выходить за пределы холда, смотреть в оба – нет ли где пропавшей девочки.
Они вернулись в холд с добычей – наловили клешнезубов, набрали ягод, зелени. Но единственное, что его юные спутники осмелились за все утро сказать про Менолли, так это то, что ей всегда удавалось поймать больше всех клешнезубов. Эльгиону не пришлось сигналить дозорному всаднику. На следующий день к ним в холд завернул бронзовый командир крыла из Форта. Он приветливо поздоровался с Янусом, а потом попросил арфиста уделить ему несколько минут.
– Так, значит, ты и есть Эльгион, – сказал молодой Предводитель. – А я – Н'тон, всадник Лиота. Слыхал, что тебя занесло сюда.
– Чем могу служить, Н'тон? – спросил Эльгион, предусмотрительно отведя бронзового всадника подальше, чтобы Янус не смог их услышать.
– Тебе что-нибудь известно про огненных ящериц?
Эльгион недоверчиво взглянул на собеседника, а потом усмехнулся. – Старая сказка!
– Никакая не сказка, приятель, – возразил Н'тон. Несмотря на веселое озорство во взгляде, он говорил совершенно серьезно.
– Как – не сказка?
– А вот так! Слушай, ты узнаешь, если здешние ребятишки найдут кладку на берегу? Файры имеют обыкновение гнездиться на песчаных пляжах. Нам позарез нужны яйца.
– Правда? Вообще-то ящериц видели не мальчишки, а сын здешнего правителя, а он, похоже, не выдумщик. Я тогда не очень-то поверил, но он говорил, что застал как-то стаю у скал, – их еще называют Драконьими камнями. Вон там, дальше по берегу, – Эльгион махнул рукой, указывая направление.
– Надо будет мне самому взглянуть. Видишь ли, Ф'нор, всадник коричневого Канта, был ранен, – Н'тон замялся. – В общем, он находился на излечении в Южном холде. И там нашел и запечатлел. – Н'тон сделал паузу, чтобы подчеркнуть важность сказанного, – …запечатлел королеву файров!
– Запечатлел? А я-то думал, что только драконы…
– Огненные ящерицы – вылитые драконы, только совсем маленькие.
– Но ведь это означает… – от неожиданности Эльгион совсем растерялся.
– Вот именно, – широко улыбаясь, подтвердил Н'тон. – И теперь каждому не терпится заполучить файра. Мне не очень-то верится, чтобы Янус позволил своим людям тратить время на поиски яиц файров. Но если ящериц видели поблизости, их гнезда могут обнаружиться в любой солнечной бухточке, где есть песчаный берег. – Этой весной приливы так высоки, что почти все прибрежные бухты то и дело затопляет.
– Скверно. Попробуй все-таки отправить на поиски здешних мальчишек. Не думаю, чтобы они стали возражать.
– Конечно, нет. – Внезапно арфист понял, что и Н'тон, ныне отважный всадник, когда-то, как и сам Эльгион, отдал дань мечтам о поимке огненной ящерицы. – Предположим, мы нашли кладку – и что делать дальше?
– Как только найдете, – ответил Н'тон, – сразу же поднимите сигнальный флаг – дозорный доложит в Вейр. А если прилив будет слишком высок, заберите яйца и держите в теплом песке или в нагретом мехе.
– Ты, кажется, сказал, что при рождении их можно запечатлеть…
– Надеюсь, арфист, что тебе повезет. Новорожденных нужно сразу накормить. Пихай в них все, что окажется под рукой, и при этом все время разговаривай с ними. Тогда ты их запечатлеешь. Хотя, ты ведь, наверное, присутствовал при Рождении? Значит, должен знать что делать, принцип один и тот же.
– Надо же – огненные ящерицы… – Эльгион не мог опомниться от изумления.
– Только вот что, арфист: постарайся не запечатлеть их всех. Мне тоже нужен хотя бы один малыш.
– Чтобы другие завидовали?
– Нет, просто они очень забавные. Хотя, конечно, по уму им далеко до моего Лиота, – со снисходительной улыбкой ответил Н'тон, поглядывая на бронзового, который терся щекой о песок. Снова повернувшись к Эльгиону, всадник заметил стайку ребятишек – они облепили мол, зачарованно глядя на огромного дракона. – Думаю, недостатка в помощниках у тебя не будет.
– Кстати о помощи, командир. У нас в Полукруглом потерялась девочка-подросток. Отправилась на болота в день последнего Падения, и с тех пор ее никто не видел.
Н'тон тихонько свистнул и сочувственно покачал головой. – Я передам дозорным всадникам. Если у нее есть голова на плечах, то могла найти себе укрытие. Здешние скалы насквозь пронизаны ходами и, пещерами. До каких мест дошли поисковые группы?
– В том-то все и дело, что никто не удосужился ее искать.
Н'тон нахмурился и бросил взгляд в ту сторону, где стоял морской правитель.
– Сколько лет девочке?
– Честно говоря, не знаю. По-моему, это его младшая дочь.
– Но ведь есть в жизни кое-что еще, кроме рыбы, – усмехнулся Н'тон.
– Мне тоже так казалось… раньше.
– Не стоит отчаиваться, Эльгион. Я позабочусь, чтобы тебя пригласили в Бенден на следующее Рождение.
– Был бы очень благодарен.
– Я думаю! – помахав рукой на прощанье, Н'тон направился к бронзовому дракону. Эльгион смотрел ему вслед. На душе у него стало как-то спокойнее, к тому же будущее сулило приятные перемены в его однообразной жизни в Полукруглом.
Глава 7
Кто захочет – тот сумеет,
Кто дерзает – тот посмеет,
Кто полюбит – тот живет.
Прошло три дня, пока Менолли отыскала подходящий камень, чтобы высечь огонь. Зато у нее было достаточно времени, чтобы насушить водорослей, насобирать сухих веточек сливы для растопки и даже соорудить маленький очаг у дальней стены пещеры, где была естественная вытяжка. Для постели она нарвала пышную копну душистой травы, а распустив шов мешка, получила одеяло. Правда, оно оказалось коротковато, приходилось сворачиваться клубочком, чтобы ноги не торчали наружу, но файры непременно желали спать рядом с ней, и по ночам согревали девочку своим теплом.
А когда удалось разжечь огонь, стало и вовсе отлично! Менолли отыскала рощицу молодых деревьев кла, и, хоть отвар их коры получился горьковат, зато бодрил не хуже того, что подавали в Полукруглом. Потом она наведалась туда, где гончары холда брали глину для посуды, и скоро у нее появились чашки, миски и грубые горшки для хранения припасов – она обожгла их на огне костра. Замазала глиной отверстия пористого, пустого внутри камня – получился котел для воды. А в рыбе недостатка она не испытывала – все море было к ее услугам, так что питалась Менолли ничуть не хуже, если не лучше, чем в родном холде. Вот только без хлеба она скучала…
Менолли даже проложила себе тропу по обрывистому склону – выкопала углубления для ног, вбила опоры для рук, чтобы можно было безопасно подниматься и спускаться.
А главное – теперь у нее была компания! Вокруг постоянно вились девять огненных ящериц.
Наутро после своего ошеломительного приключения Менолли, проснувшись, не могла ничего понять – со всех сторон на нее навалилось что-то теплое и мягкое. Не успела девочка как следует испугаться, как файры поднялись в воздух, и она с новой силой ощутила их мысли: в них преобладали острый голод и любовь и нежность к ней, Менолли. Спеша помочь своим подопечным, она спустилась по коварному обрыву к морю и стала собирать морских звезд, которыми так и кишели мелкие лужи, оставленные отливом. Когда самой ей не удалось достать забившихся под камни моллюсков, она показала их ящерицам, и те пустили в ход свои длинные ловкие языки – дал себя знать вековой инстинкт. Когда малыши наконец насытились, Менолли ощутила такую усталость, что не стала искать кремень, чтобы высечь огонь, а утолила голод сырой рыбой. Потом она вместе с файрами забралась обратно в пещеру и снова уснула.
Дни шли, и Менолли, подгоняемой аппетитами файров, приходилось уходить все дальше от пещеры – дальше, чем она решилась бы ради собственного пропитания. В результате дни ее были заполнены до отказа, так что совсем не оставалось времени, чтобы жалеть о прошлом или тревожиться о будущем. Ей приходилось то кормить, то развлекать, то успокаивать своих новых друзей. Потом, нужно было и о себе позаботиться, насколько хватало сил, а сил у нее оказалось куда больше, чем она сама предполагала. Постепенно девочка начала задумываться о многих вещах, которые в холде считались чем-то самим собой разумеющимся.
Она всегда была твердо уверена – как, впрочем, и все вокруг, – что остаться под открытым небом во время Падения смерти подобно. Но почему-то никому не приходило в голову, что всадники очищают небо от Нитей, не давая им падать на землю, – для этого и существуют драконы; в результате почти не остается Нитей, которые могли бы упасть на беззащитного человека. Постепенно бытующее в холде мнение переросло в нерушимое правило, гласящее: не иметь крыши над головой во время Падения – значит погибнуть.
Несмотря на обретенную независимость, Менолли, будь она совсем одна, могла бы со временем пожалеть о своей опрометчивости и вернуться домой, в Полукруглый. Но общество файров, та радость, которую они ей постоянно доставляли, скрашивали одиночество. К тому же им нравилась ее музыка!
Изготовить тростниковую дудочку – дело нехитрое, но куда лучше – соединить пять вместе, чтобы можно было играть мелодии посложнее. Файры просто обожали музыку – садились рядком и слушали, покачивая в такт изящными головками. А стоило Менолли запеть, как они начинали мурлыкать, – поначалу, правда, не совсем в лад, но постепенно спелись, так что получился неплохой хор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Но позже, перебирая в уме все, что было сказано. припоминая все оттенки разговора, Эльгион понял: Менолли чем-то очень досадила своей семье и не только искалеченной рукой. Как ни старался арфист вспомнить, как она выглядит, ему это не удавалось, хотя он считал, что знает в лицо каждого обитателя холда. Теперь он проводил много времени, навещая семьи рыбаков, обучая детишек в малом зале холда, беседуя с ушедшими на покой, стариками.
Он все старался припомнить, не попадалась ли ему девочка со скрюченной рукой, но в памяти сохранилась одно-единственное мимолетное впечатление – высокая, нескладная девочка-подросток, выскочившая из зала как-то вечером, когда он играл. Лица ее арфист не разглядел, однако был уверен: увидь он еще раз эту угловатую фигуру, он ее обязательно узнает.
Жаль, что Полукруглый находится в таком захолустье, – даже барабанной связью не воспользуешься. Правда, можно попробовать подать сигнал первому же пролетающему мимо всаднику и таким образом известить Вейр Бенден. Тогда все дозорные будут искать девочку и предупредят другие холды, что лежат за болотами и вдоль побережья. Эльгион сомневался, что Менолли могла забраться в такую даль, но считал себя обязанным сделать хоть что-нибудь для ее спасения.
Не удалось ему продвинуться и в поисках юного сочинителя. А ведь мастер Робинтон поручил как можно скорее отправить паренька в Цех арфистов для дальнейшего обучения. Не так уж часто можно встретить одаренного музыканта, который к тому же мог сам сочинять песни. Таких редких птиц нужно холить и лелеять.
Эльгион уже понял, почему старик Петирон прямо не назвал мальчугана. Янус только и думает, что о море да об улове, больше всего его заботит, как бы использовать каждого обитателя Полукруглого – будь то мужчина, женщина или ребенок – для пользы холда. Все они отлично вымуштрованы для работы. Разумеется, Янус стал бы косо смотреть на любого трудоспособного юнца, вздумай он уделять слишком много времени музыке. Вот и получилось, что никто во всем холде не мог помочь Эльгиону развлекать народ по вечерам. У одного парнишки присутствовало чувство ритма, и арфист уже начал заниматься с ним на барабане, но у большинства учеников руки были слишком неуклюжие. Правда, учебные баллады ребята затвердили назубок, но к музыке их совсем не тянуло. Не удивительно, что Петирон так носился с единственным талантливым учеником. Жаль, старик умер, так и не успев получить весть от мастера Робинтона. Тогда мальчик знал бы, что его с радостью готовы принять на обучение в Цех арфистов. Эльгион проводил глазами выходящую из гавани флотилию, потом собрал несколько мальчишек, и, захватив на кухне пакет с провизией, повел их на взморье, под предлогом поисков съестного.
Он познакомился с ними уже давно, но мальчики ни на миг не забывали, что он – арфист, и, относясь с подобающим уважением, держались отчужденно. А стоило ему сказать, чтобы они смотрели во все глаза – не встретится ли где Менолли или хотя бы ее нож, или пряжка, как это отчуждение невесть почему возросло. Похоже, все они знали – хоть Эльгион очень сомневался, чтобы им сообщили взрослые, – что Менолли уже несколько дней как пропала. И всем им явно не хотелось ее искать или хотя бы подсказать ему наиболее вероятное направление поиска. «Можно подумать, – в бессильном гневе думал арфист, – что они просто боятся: а вдруг я ее найду?» Тогда, чтобы снова завоевать их доверие, он сказал, что сам Янус велел всем, кто будет выходить за пределы холда, смотреть в оба – нет ли где пропавшей девочки.
Они вернулись в холд с добычей – наловили клешнезубов, набрали ягод, зелени. Но единственное, что его юные спутники осмелились за все утро сказать про Менолли, так это то, что ей всегда удавалось поймать больше всех клешнезубов. Эльгиону не пришлось сигналить дозорному всаднику. На следующий день к ним в холд завернул бронзовый командир крыла из Форта. Он приветливо поздоровался с Янусом, а потом попросил арфиста уделить ему несколько минут.
– Так, значит, ты и есть Эльгион, – сказал молодой Предводитель. – А я – Н'тон, всадник Лиота. Слыхал, что тебя занесло сюда.
– Чем могу служить, Н'тон? – спросил Эльгион, предусмотрительно отведя бронзового всадника подальше, чтобы Янус не смог их услышать.
– Тебе что-нибудь известно про огненных ящериц?
Эльгион недоверчиво взглянул на собеседника, а потом усмехнулся. – Старая сказка!
– Никакая не сказка, приятель, – возразил Н'тон. Несмотря на веселое озорство во взгляде, он говорил совершенно серьезно.
– Как – не сказка?
– А вот так! Слушай, ты узнаешь, если здешние ребятишки найдут кладку на берегу? Файры имеют обыкновение гнездиться на песчаных пляжах. Нам позарез нужны яйца.
– Правда? Вообще-то ящериц видели не мальчишки, а сын здешнего правителя, а он, похоже, не выдумщик. Я тогда не очень-то поверил, но он говорил, что застал как-то стаю у скал, – их еще называют Драконьими камнями. Вон там, дальше по берегу, – Эльгион махнул рукой, указывая направление.
– Надо будет мне самому взглянуть. Видишь ли, Ф'нор, всадник коричневого Канта, был ранен, – Н'тон замялся. – В общем, он находился на излечении в Южном холде. И там нашел и запечатлел. – Н'тон сделал паузу, чтобы подчеркнуть важность сказанного, – …запечатлел королеву файров!
– Запечатлел? А я-то думал, что только драконы…
– Огненные ящерицы – вылитые драконы, только совсем маленькие.
– Но ведь это означает… – от неожиданности Эльгион совсем растерялся.
– Вот именно, – широко улыбаясь, подтвердил Н'тон. – И теперь каждому не терпится заполучить файра. Мне не очень-то верится, чтобы Янус позволил своим людям тратить время на поиски яиц файров. Но если ящериц видели поблизости, их гнезда могут обнаружиться в любой солнечной бухточке, где есть песчаный берег. – Этой весной приливы так высоки, что почти все прибрежные бухты то и дело затопляет.
– Скверно. Попробуй все-таки отправить на поиски здешних мальчишек. Не думаю, чтобы они стали возражать.
– Конечно, нет. – Внезапно арфист понял, что и Н'тон, ныне отважный всадник, когда-то, как и сам Эльгион, отдал дань мечтам о поимке огненной ящерицы. – Предположим, мы нашли кладку – и что делать дальше?
– Как только найдете, – ответил Н'тон, – сразу же поднимите сигнальный флаг – дозорный доложит в Вейр. А если прилив будет слишком высок, заберите яйца и держите в теплом песке или в нагретом мехе.
– Ты, кажется, сказал, что при рождении их можно запечатлеть…
– Надеюсь, арфист, что тебе повезет. Новорожденных нужно сразу накормить. Пихай в них все, что окажется под рукой, и при этом все время разговаривай с ними. Тогда ты их запечатлеешь. Хотя, ты ведь, наверное, присутствовал при Рождении? Значит, должен знать что делать, принцип один и тот же.
– Надо же – огненные ящерицы… – Эльгион не мог опомниться от изумления.
– Только вот что, арфист: постарайся не запечатлеть их всех. Мне тоже нужен хотя бы один малыш.
– Чтобы другие завидовали?
– Нет, просто они очень забавные. Хотя, конечно, по уму им далеко до моего Лиота, – со снисходительной улыбкой ответил Н'тон, поглядывая на бронзового, который терся щекой о песок. Снова повернувшись к Эльгиону, всадник заметил стайку ребятишек – они облепили мол, зачарованно глядя на огромного дракона. – Думаю, недостатка в помощниках у тебя не будет.
– Кстати о помощи, командир. У нас в Полукруглом потерялась девочка-подросток. Отправилась на болота в день последнего Падения, и с тех пор ее никто не видел.
Н'тон тихонько свистнул и сочувственно покачал головой. – Я передам дозорным всадникам. Если у нее есть голова на плечах, то могла найти себе укрытие. Здешние скалы насквозь пронизаны ходами и, пещерами. До каких мест дошли поисковые группы?
– В том-то все и дело, что никто не удосужился ее искать.
Н'тон нахмурился и бросил взгляд в ту сторону, где стоял морской правитель.
– Сколько лет девочке?
– Честно говоря, не знаю. По-моему, это его младшая дочь.
– Но ведь есть в жизни кое-что еще, кроме рыбы, – усмехнулся Н'тон.
– Мне тоже так казалось… раньше.
– Не стоит отчаиваться, Эльгион. Я позабочусь, чтобы тебя пригласили в Бенден на следующее Рождение.
– Был бы очень благодарен.
– Я думаю! – помахав рукой на прощанье, Н'тон направился к бронзовому дракону. Эльгион смотрел ему вслед. На душе у него стало как-то спокойнее, к тому же будущее сулило приятные перемены в его однообразной жизни в Полукруглом.
Глава 7
Кто захочет – тот сумеет,
Кто дерзает – тот посмеет,
Кто полюбит – тот живет.
Прошло три дня, пока Менолли отыскала подходящий камень, чтобы высечь огонь. Зато у нее было достаточно времени, чтобы насушить водорослей, насобирать сухих веточек сливы для растопки и даже соорудить маленький очаг у дальней стены пещеры, где была естественная вытяжка. Для постели она нарвала пышную копну душистой травы, а распустив шов мешка, получила одеяло. Правда, оно оказалось коротковато, приходилось сворачиваться клубочком, чтобы ноги не торчали наружу, но файры непременно желали спать рядом с ней, и по ночам согревали девочку своим теплом.
А когда удалось разжечь огонь, стало и вовсе отлично! Менолли отыскала рощицу молодых деревьев кла, и, хоть отвар их коры получился горьковат, зато бодрил не хуже того, что подавали в Полукруглом. Потом она наведалась туда, где гончары холда брали глину для посуды, и скоро у нее появились чашки, миски и грубые горшки для хранения припасов – она обожгла их на огне костра. Замазала глиной отверстия пористого, пустого внутри камня – получился котел для воды. А в рыбе недостатка она не испытывала – все море было к ее услугам, так что питалась Менолли ничуть не хуже, если не лучше, чем в родном холде. Вот только без хлеба она скучала…
Менолли даже проложила себе тропу по обрывистому склону – выкопала углубления для ног, вбила опоры для рук, чтобы можно было безопасно подниматься и спускаться.
А главное – теперь у нее была компания! Вокруг постоянно вились девять огненных ящериц.
Наутро после своего ошеломительного приключения Менолли, проснувшись, не могла ничего понять – со всех сторон на нее навалилось что-то теплое и мягкое. Не успела девочка как следует испугаться, как файры поднялись в воздух, и она с новой силой ощутила их мысли: в них преобладали острый голод и любовь и нежность к ней, Менолли. Спеша помочь своим подопечным, она спустилась по коварному обрыву к морю и стала собирать морских звезд, которыми так и кишели мелкие лужи, оставленные отливом. Когда самой ей не удалось достать забившихся под камни моллюсков, она показала их ящерицам, и те пустили в ход свои длинные ловкие языки – дал себя знать вековой инстинкт. Когда малыши наконец насытились, Менолли ощутила такую усталость, что не стала искать кремень, чтобы высечь огонь, а утолила голод сырой рыбой. Потом она вместе с файрами забралась обратно в пещеру и снова уснула.
Дни шли, и Менолли, подгоняемой аппетитами файров, приходилось уходить все дальше от пещеры – дальше, чем она решилась бы ради собственного пропитания. В результате дни ее были заполнены до отказа, так что совсем не оставалось времени, чтобы жалеть о прошлом или тревожиться о будущем. Ей приходилось то кормить, то развлекать, то успокаивать своих новых друзей. Потом, нужно было и о себе позаботиться, насколько хватало сил, а сил у нее оказалось куда больше, чем она сама предполагала. Постепенно девочка начала задумываться о многих вещах, которые в холде считались чем-то самим собой разумеющимся.
Она всегда была твердо уверена – как, впрочем, и все вокруг, – что остаться под открытым небом во время Падения смерти подобно. Но почему-то никому не приходило в голову, что всадники очищают небо от Нитей, не давая им падать на землю, – для этого и существуют драконы; в результате почти не остается Нитей, которые могли бы упасть на беззащитного человека. Постепенно бытующее в холде мнение переросло в нерушимое правило, гласящее: не иметь крыши над головой во время Падения – значит погибнуть.
Несмотря на обретенную независимость, Менолли, будь она совсем одна, могла бы со временем пожалеть о своей опрометчивости и вернуться домой, в Полукруглый. Но общество файров, та радость, которую они ей постоянно доставляли, скрашивали одиночество. К тому же им нравилась ее музыка!
Изготовить тростниковую дудочку – дело нехитрое, но куда лучше – соединить пять вместе, чтобы можно было играть мелодии посложнее. Файры просто обожали музыку – садились рядком и слушали, покачивая в такт изящными головками. А стоило Менолли запеть, как они начинали мурлыкать, – поначалу, правда, не совсем в лад, но постепенно спелись, так что получился неплохой хор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27