– Пи – и – эн – кей – эй… Penka!
Сразу несколько портянок, сохнущих под потолком, выгнулись в глубоких судорогах и с деревянным стуком попадали на пол: им было стыдно за дремучее невежество новичка.
Учитель почесал мозолистый затылок о графский вензель над спинкою гамбсовского кресла и кротко вздохнул.
– Репка. Так и запишем: неграмотен, с азов. Молитвы знаешь?
Филипок ответил пожатием плеч.
– Ну… так… Сура открывающая, Benedicite, Ом ману мани падум… – одна из любимейших. – Филипок выставил вперед левый валенок, за неимением тоги перебросил через плечо рукав тулупа, откашлялся, чтобы дикция была четкой и звучной, но учитель прервал его сочувственными словами:
– Герасим, помножен на семь, и Муму, делить самому. Помычал и будет, хвастаться тут нечем. Не беда, не переживай. Первый год будешь учить азбуку, на второй псалтырь. Потом уже, на третий или четвертый, в зависимости от успехов, перейдем на вторую парту, к таблице умножения. Ну, вы, непротивленцы, подвиньтесь, примите ломоносовца в когорту. Продолжаем разучивать задание этой недели.
Непротивленцы подвинулись, приняли, а затем, повинуясь дирижерским знакам учителя, завыли хором: «Ученье – свет!» И словно поддакивая им, на широкой печной груди затрепетали и тихо запахли свежие, еще влажные с дороги, онучи новообращенного школьника Филипка.

1 2 3 4