Но ничего такого нет.
– Я стал чувствовать себя сильным.
– Вообще-то нам об этом трудно судить.
– Я имею в виду психически. Почувствовал это еще на «Герионе». Воздействие Ада никогда не было таким глубоким, Паллас. Да, это великолепное оружие, но такой мощи я не видел никогда. Изер говорит, что сила рождена верой, мы увидели истину, и на нас снизошло благословение Архитектора.
Теллос потянулся на хирургическом столе. Даже самые сильные анестетики не могли погрузить его в сон больше чем на час. Как будто внутри десантника жило нечто, постоянно боровшееся с любой попыткой установить контроль над этим телом. Сарпедон запретил сажать его в тюрьму, так как сержант не совершил никакого преступления, поэтому Палласу приходилось неусыпно следить за своим беспокойным пациентом. У него несколько раз вытаскивали из обрубков рук заточенные лезвия, но Теллос постоянно делал себе новые. После пятой сломанной воздушной шахты его решили оставить в покое.
– В любом случае, командор, - заметил апотекарий, - эти изменения нам еще припомнят. Скорее всего Орден проведет самое полное расследование и заметит любые аномалии. Но без оборудования и энергии я ничего не могу поделать.
Энергия. Тусклый свет и недостаток самых необходимых устройств - часть наказания. Еще не создали тюрьму, которая могла удержать космодесантников, поэтому для них отвели целый корабль. Его плазменные реакторы были повреждены, он мог летать, только находясь в поле другого звездолета, все оружейные системы вырвали с корнем, поступление энергии сократили до обеспечения минимального уровня поддержки жизненно важных систем. Когда-то этот темный корабль назывался ударным крейсером «Отважным», но теперь его лишили даже имени.
На периферии зрения Сарпедона замерцала иконка вызова.
Непреклонный голос капеллана Иктиноса загрохотал в наушнике:
– Магистр Ордена просит присутствия библиария Сарпедона. За тобой будет выслан челнок. Пойдешь один.
– Скажи ему, что я готов. - Сарпедон переключился на другой канал. - Сержант Гивриллиан, готовься. Дипломатический эскорт. Мы летим на «Славу».
Магистр Ордена Горголеон придерживался только одного правила в войне - правила отчаяния. Если противник в отчаянии, если он больше не верит в надежду, если увидел, как умерли его товарищи, и уже изувечен непобедимым врагом, то он проиграл. В таком состоянии никто не может сопротивляться. Когда впереди только плен, смерть или падение, наступает ужас. Битвы выигрывают, когда одна из сторон не может сражаться, а это лучше всего достигается мощным и беспощадным потоком отчаяния. Один из основных принципов ведения войны Дениятоса, но именно Горголеон превратил его в науку. Поэтому он стал магистром. Поэтому столь редко терпел поражение.
Отчаяние обычно приходило, когда противнику наносился фатальный или мучительный удар, но были и другие пути. Именно поэтому стены личных покоев магистра покрывали плиты мрамора с изображениями сцен из героической жизни Горголеона. Вот он упал на колени посреди кучи мертвых тау, спиной опираясь на труп погибшего в битве капеллана Сурриана, а импульсные выстрелы сжигают его тело. Вот он входит в залы демона Хаоса, смотрит ему в глаза, и огонь из болтера потоком льется в грязную плоть врага. Снова он, но уже в джунглях Актиума, и снова - на истерзанных улицах Адского Предела. Застывшая в камне песня славной жизни Горголеона встречала всех, кто входил в его личные покои.
Самого магистра эти чрезмерно пафосные фрески иногда даже раздражали. За свою долгую историю Орден стал домом для таких героев, по сравнению с подвигами которых карьера самого Горголеона казалась обычной. Эти картинки не тешили его самолюбие, просто тем, кто видел их, они внушали неподдельное благоговение, а при правильных обстоятельствах и подлинное отчаяние.
По длинной галерее, ведущей к покоям Горголеона, мимо стел, запечатлевших его ранние подвиги, прошаркал сервитор.
– Шаттл приближается, - сообщил он слабым тонким голоском.
Когда-то сервитор был сервом Ордена, но потом постарел, стал немощным, поэтому его переработали под личного слугу Горголеона. Магистр прилагал много усилий, чтобы лакеи в его присутствии казались действительно увечными.
– Передай им разрешение взойти на борт «Славы». Пусть Сарпедон оставит подразделение эскорта в шлюзовом отсеке, а сам немедленно идет ко мне. Проверь, чтобы они не получили еды от кого-нибудь сочувствующего.
– Слушаюсь, лорд Горголеон, - пролепетал умудренный годами сервитор и похромал прочь по золоченым плиткам пола.
Горголеон разместил свое закованное в доспехи тело на кресле из слоновой кости, больше похожем на трон. Экраны, встроенные в стол, передавали изображения Сарпедона и офицеров, сейчас находящихся под его командованием. Он вызвал на экран список наград библиария: взятие крепости Квиксиан Обскура, Карластерский мост, лес Гемона. Сарпедон повернул ход всех этих сражений, дал время, когда, казалось, все уже было потеряно, сея хаос, пробивая трещины даже в самых неуязвимых позициях врага. Горголеон переключился на список операций, прошедших под командованием отступника. Там значилась только одна: звездный форт Ван Скорвольдов, объединенное командование с Кэоном. Обычно библиарии не добивались таких высот в Ордене, только проверенным во множестве боев воинам позволяли руководить столь ответственными кампаниями. Должно быть, Кэон доверял компетенции Сарпедона, раз выбрал его, но все, даже прославленные ветераны, иногда ошибаются.
Магистр стал читать досье библиария. Сарпедон был уникумом, обладая не только ментальными способностями, необходимыми для десантника, но и огромным психогенным потенциалом, который позволял ему использовать свои возможности без опаски. Необычная природа его дара не разубедила Либрариум, и послушника взяли, правда в качестве эксперимента.
Во время обучения приверженность Сарпедона принципам Дениятоса стала притчей во языцех. Уже десантником он доказал, что его пси-способности позволяют побеждать противников, намного превосходящих Испивающих Души по числу. Карьера такого уникального бойца должна была идти только в гору, став образцом применения учения воина-философа на практике. Но что-то пошло не так.
Горголеон не мог найти ни единого признака нестабильности или некомпетентности. При других обстоятельствах он бы посчитал Сарпедона идеальным примером для послушников. Идейный солдат, который использует традиции и верования Ордена в качестве оружия.
Но он вдруг восстал. Пролил кровь союзников. Его слова, брошенные убитому посланнику Инквизиции, были хуже всего. Казалось, Сарпедон повернулся спиной к тому самому Империуму, который Испивающие Души вели к величию.
Горголеон хорошо исполнял свои обязанности. Он Редко вызывал десантников в свои покои для покаяния в грехах. А теперь весь Орден оказался под угрозой. Ничто не могло действительно его напугать, но магистр почувствовал непривычный холодок в душе, когда услышал уродливые слова инквизитора Тсураса, скрежещущие в горле астропата.
Горголеон слышал об Астральных Когтях, Громовых Баронах, об Орденах, впавших в ересь. Испивающие Души не станут еще одним пунктом в этом списке. Пока он жив, не станут.
Обитые медными полосами двери бесшумно открылись, и сервитор-секретарь с жужжанием заехал внутрь.
– В присутствии Дорна, пред глазами Императора предстает библиарий Сарпедон.
Изменник не походил на человека, который перенес месяцы лишений. С тюремного корабля специально увезли все припасы, а то немногое, что осталось у десантников, они тратили на пленников, грязное отребье, которое привезли с собой. Когда библиарий шел по галерее, Горголеон неожиданно увидел перед собой пышущего здоровьем человека, готового к битве.
Покои были спроектированы так, что любой воин, входящий в них, проходил мимо внушительной галереи фресок с изображениями славных страниц истории Ордена и подвигов самого магистра. Но это не сбило с толку Сарпедона. Он выглядел крайне решительно.
Горголеон сидел за столом и ждал, пока десантник подойдет поближе, стараясь сохранить молчание как можно дольше.
– Библиарий Сарпедон, - сказал он, помедлив, - у нас есть дела, требующие незамедлительного обсуждения.
Его собеседник стоял, гордо распрямив спину, руки сложены за спиной, на лице не заметно ни капли страха.
– Действительно, есть.
– Возможно, ты до сих пор не осознал до конца всех последствий своих действий. Несколько месяцев назад я получил сообщение от инквизитора Тсураса и от имени лордов Ордо Еретикус. Нам приказали сложить оружие и вверить себя процедуре очищения. Мы отказались, так поступил бы сам Дорн. А потом сбежали.
– Лорд Горголеон, у меня тоже были…
– Мы сбежали! - заорал Горголеон, встав и ударив кулаком по столу. - Ты понимаешь, что ты сделал? Мы теперь беглецы! Мы! Лучшие люди Империума - и бежим, как преступники! Они хотели забрать наше оружие, Сарпедон. Они бы содрали с нас доспехи и похоронили в какой-нибудь каменной тюрьме, пока не решили, какой способ казни выбрать. С нами будут обращаться как с мусором, Сарпедон! Как с паразитами! Они заставили меня приказать бежать собственному флоту, как будто мы презренные трусы. Я не могу описать это унижение. Мы сбежали, когда каждое слово Дениятоса, которое он когда-либо написал, говорит, что мы не должны бежать. Никогда! Но и это не самое худшее, Сарпедон. Не самое худшее.
– Это сложный вопрос, мой лорд…
– Нет, Сарпедон, все очень просто. После того как от нас потребовали сдать оружие, хотели заковать, я получил второе сообщение, гораздо худшее, чем все, что я когда-либо видел.
Сарпедон промолчал, скорее всего пытаясь как-то совладать с нечистыми словами, рвущимися из его уст.
– Нам объявили Экскоммуникатус. Нас отлучили! - Горголеон практически выплюнул это слово. - Мы теперь низшие из низших, Сарпедон. Худшие из худших. Я послал тебя с Кэоном исправить страшную несправедливость, а ты запятнал наше имя позором. Таким позором, какого наш Орден никогда не испытывал. Нас теперь могут убить, просто увидев, Сарпедон! Они сотрут из архивов любое упоминание о нас! Просто покончат с нашим существованием! - Горголеон неожиданно сел и умолк на мгновение, позволив своей ярости утихнуть. - Что с тобой случилось, Сарпедон? Что заставило тебя так возненавидеть ту веру, которой ты придерживался, как ты позволил своим братьям пасть так низко? Почему ты стрелял в своих союзников, почему пошел против высочайшей власти Империума? Почему ты замарал всех нас своим позором?
– Почему? - невозмутимо ответил Сарпедон. - Потому что я верю, лорд Горголеон. Я верю в справедливость и достоинство, я верю в волю Императора. Я верю в лучших людей, которые исполняли свой долг. Я верю, что те, кто пошел против нас, становятся нашими врагами, так как они отрицают все, что делает нас великими. Меня обвиняют в том, что я проливал кровь союзников. Но Империум более не союзник мне.
Горголеон покачал головой:
– Нет, разумеется, нет. Потому что так говорит этот бродяга-священник. Плоть Дорна, да даже твой капеллан стоит на коленях во время его проповеди! Сарпедон, твой разум так силен. Но сейчас он запятнал нас всех. Ты понимаешь, у меня осталась только одна возможность.
Библиарий молчал. На его лице не было и следа раскаяния. Он полностью осознавал, что сейчас скажет Горголеон.
– Ордо Еретикус хочет, чтобы я отдал тебя им, - произнес магистр. - Когда твоя голова окажется на пике, а от твоих десантников не останется даже пепла, они снимут с нас клеймо изменников. Я избавлюсь от предателя, а Инквизиция получит еретика на сожжение. После жертвоприношений и очищения мы избавимся от позора. Мы сдаем тебя. Мы снова свободны.
– Но вы так не поступите, лорд Горголеон.
– Нет? Почему я не должен этого делать, когда ты совершил самый серьезный из грехов, который может сделать десантник?
– Только мои братья могут судить меня.
Магистр с удовольствием бросил бы библиария волкам за все то бесчестье, что он причинил Ордену. Но ненависть мертвым холодом застыла в жилах, ибо существовали определенные принципы, которые делали его Испивающим Души, а не обычным человеком.
– Только твои братья. Инквизиция ничего не знает о стандартах, которых должен придерживаться десантник, или о вере, которая ему дорога. Мы все лишь на один шаг отстоим от Императора, Сарпедон, ибо Его кровь текла в венах Дорна, а кровь Дорна течет в наших. Пред оком Императора никто не может судить нас, кроме наших братьев.
– Таковы слова Дениятоса, лорд Горголеон.
– И я намереваюсь следовать им. Ты привел нас сюда, Сарпедон, в это ужасное место, но не будет нам прощения, если мы предадим собственные традиции. Суд состоится в храме Дорна через три дня. Император дает силу только праведным.
– Я готов, лорд Горголеон. Я подчиняюсь воле Императора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Я стал чувствовать себя сильным.
– Вообще-то нам об этом трудно судить.
– Я имею в виду психически. Почувствовал это еще на «Герионе». Воздействие Ада никогда не было таким глубоким, Паллас. Да, это великолепное оружие, но такой мощи я не видел никогда. Изер говорит, что сила рождена верой, мы увидели истину, и на нас снизошло благословение Архитектора.
Теллос потянулся на хирургическом столе. Даже самые сильные анестетики не могли погрузить его в сон больше чем на час. Как будто внутри десантника жило нечто, постоянно боровшееся с любой попыткой установить контроль над этим телом. Сарпедон запретил сажать его в тюрьму, так как сержант не совершил никакого преступления, поэтому Палласу приходилось неусыпно следить за своим беспокойным пациентом. У него несколько раз вытаскивали из обрубков рук заточенные лезвия, но Теллос постоянно делал себе новые. После пятой сломанной воздушной шахты его решили оставить в покое.
– В любом случае, командор, - заметил апотекарий, - эти изменения нам еще припомнят. Скорее всего Орден проведет самое полное расследование и заметит любые аномалии. Но без оборудования и энергии я ничего не могу поделать.
Энергия. Тусклый свет и недостаток самых необходимых устройств - часть наказания. Еще не создали тюрьму, которая могла удержать космодесантников, поэтому для них отвели целый корабль. Его плазменные реакторы были повреждены, он мог летать, только находясь в поле другого звездолета, все оружейные системы вырвали с корнем, поступление энергии сократили до обеспечения минимального уровня поддержки жизненно важных систем. Когда-то этот темный корабль назывался ударным крейсером «Отважным», но теперь его лишили даже имени.
На периферии зрения Сарпедона замерцала иконка вызова.
Непреклонный голос капеллана Иктиноса загрохотал в наушнике:
– Магистр Ордена просит присутствия библиария Сарпедона. За тобой будет выслан челнок. Пойдешь один.
– Скажи ему, что я готов. - Сарпедон переключился на другой канал. - Сержант Гивриллиан, готовься. Дипломатический эскорт. Мы летим на «Славу».
Магистр Ордена Горголеон придерживался только одного правила в войне - правила отчаяния. Если противник в отчаянии, если он больше не верит в надежду, если увидел, как умерли его товарищи, и уже изувечен непобедимым врагом, то он проиграл. В таком состоянии никто не может сопротивляться. Когда впереди только плен, смерть или падение, наступает ужас. Битвы выигрывают, когда одна из сторон не может сражаться, а это лучше всего достигается мощным и беспощадным потоком отчаяния. Один из основных принципов ведения войны Дениятоса, но именно Горголеон превратил его в науку. Поэтому он стал магистром. Поэтому столь редко терпел поражение.
Отчаяние обычно приходило, когда противнику наносился фатальный или мучительный удар, но были и другие пути. Именно поэтому стены личных покоев магистра покрывали плиты мрамора с изображениями сцен из героической жизни Горголеона. Вот он упал на колени посреди кучи мертвых тау, спиной опираясь на труп погибшего в битве капеллана Сурриана, а импульсные выстрелы сжигают его тело. Вот он входит в залы демона Хаоса, смотрит ему в глаза, и огонь из болтера потоком льется в грязную плоть врага. Снова он, но уже в джунглях Актиума, и снова - на истерзанных улицах Адского Предела. Застывшая в камне песня славной жизни Горголеона встречала всех, кто входил в его личные покои.
Самого магистра эти чрезмерно пафосные фрески иногда даже раздражали. За свою долгую историю Орден стал домом для таких героев, по сравнению с подвигами которых карьера самого Горголеона казалась обычной. Эти картинки не тешили его самолюбие, просто тем, кто видел их, они внушали неподдельное благоговение, а при правильных обстоятельствах и подлинное отчаяние.
По длинной галерее, ведущей к покоям Горголеона, мимо стел, запечатлевших его ранние подвиги, прошаркал сервитор.
– Шаттл приближается, - сообщил он слабым тонким голоском.
Когда-то сервитор был сервом Ордена, но потом постарел, стал немощным, поэтому его переработали под личного слугу Горголеона. Магистр прилагал много усилий, чтобы лакеи в его присутствии казались действительно увечными.
– Передай им разрешение взойти на борт «Славы». Пусть Сарпедон оставит подразделение эскорта в шлюзовом отсеке, а сам немедленно идет ко мне. Проверь, чтобы они не получили еды от кого-нибудь сочувствующего.
– Слушаюсь, лорд Горголеон, - пролепетал умудренный годами сервитор и похромал прочь по золоченым плиткам пола.
Горголеон разместил свое закованное в доспехи тело на кресле из слоновой кости, больше похожем на трон. Экраны, встроенные в стол, передавали изображения Сарпедона и офицеров, сейчас находящихся под его командованием. Он вызвал на экран список наград библиария: взятие крепости Квиксиан Обскура, Карластерский мост, лес Гемона. Сарпедон повернул ход всех этих сражений, дал время, когда, казалось, все уже было потеряно, сея хаос, пробивая трещины даже в самых неуязвимых позициях врага. Горголеон переключился на список операций, прошедших под командованием отступника. Там значилась только одна: звездный форт Ван Скорвольдов, объединенное командование с Кэоном. Обычно библиарии не добивались таких высот в Ордене, только проверенным во множестве боев воинам позволяли руководить столь ответственными кампаниями. Должно быть, Кэон доверял компетенции Сарпедона, раз выбрал его, но все, даже прославленные ветераны, иногда ошибаются.
Магистр стал читать досье библиария. Сарпедон был уникумом, обладая не только ментальными способностями, необходимыми для десантника, но и огромным психогенным потенциалом, который позволял ему использовать свои возможности без опаски. Необычная природа его дара не разубедила Либрариум, и послушника взяли, правда в качестве эксперимента.
Во время обучения приверженность Сарпедона принципам Дениятоса стала притчей во языцех. Уже десантником он доказал, что его пси-способности позволяют побеждать противников, намного превосходящих Испивающих Души по числу. Карьера такого уникального бойца должна была идти только в гору, став образцом применения учения воина-философа на практике. Но что-то пошло не так.
Горголеон не мог найти ни единого признака нестабильности или некомпетентности. При других обстоятельствах он бы посчитал Сарпедона идеальным примером для послушников. Идейный солдат, который использует традиции и верования Ордена в качестве оружия.
Но он вдруг восстал. Пролил кровь союзников. Его слова, брошенные убитому посланнику Инквизиции, были хуже всего. Казалось, Сарпедон повернулся спиной к тому самому Империуму, который Испивающие Души вели к величию.
Горголеон хорошо исполнял свои обязанности. Он Редко вызывал десантников в свои покои для покаяния в грехах. А теперь весь Орден оказался под угрозой. Ничто не могло действительно его напугать, но магистр почувствовал непривычный холодок в душе, когда услышал уродливые слова инквизитора Тсураса, скрежещущие в горле астропата.
Горголеон слышал об Астральных Когтях, Громовых Баронах, об Орденах, впавших в ересь. Испивающие Души не станут еще одним пунктом в этом списке. Пока он жив, не станут.
Обитые медными полосами двери бесшумно открылись, и сервитор-секретарь с жужжанием заехал внутрь.
– В присутствии Дорна, пред глазами Императора предстает библиарий Сарпедон.
Изменник не походил на человека, который перенес месяцы лишений. С тюремного корабля специально увезли все припасы, а то немногое, что осталось у десантников, они тратили на пленников, грязное отребье, которое привезли с собой. Когда библиарий шел по галерее, Горголеон неожиданно увидел перед собой пышущего здоровьем человека, готового к битве.
Покои были спроектированы так, что любой воин, входящий в них, проходил мимо внушительной галереи фресок с изображениями славных страниц истории Ордена и подвигов самого магистра. Но это не сбило с толку Сарпедона. Он выглядел крайне решительно.
Горголеон сидел за столом и ждал, пока десантник подойдет поближе, стараясь сохранить молчание как можно дольше.
– Библиарий Сарпедон, - сказал он, помедлив, - у нас есть дела, требующие незамедлительного обсуждения.
Его собеседник стоял, гордо распрямив спину, руки сложены за спиной, на лице не заметно ни капли страха.
– Действительно, есть.
– Возможно, ты до сих пор не осознал до конца всех последствий своих действий. Несколько месяцев назад я получил сообщение от инквизитора Тсураса и от имени лордов Ордо Еретикус. Нам приказали сложить оружие и вверить себя процедуре очищения. Мы отказались, так поступил бы сам Дорн. А потом сбежали.
– Лорд Горголеон, у меня тоже были…
– Мы сбежали! - заорал Горголеон, встав и ударив кулаком по столу. - Ты понимаешь, что ты сделал? Мы теперь беглецы! Мы! Лучшие люди Империума - и бежим, как преступники! Они хотели забрать наше оружие, Сарпедон. Они бы содрали с нас доспехи и похоронили в какой-нибудь каменной тюрьме, пока не решили, какой способ казни выбрать. С нами будут обращаться как с мусором, Сарпедон! Как с паразитами! Они заставили меня приказать бежать собственному флоту, как будто мы презренные трусы. Я не могу описать это унижение. Мы сбежали, когда каждое слово Дениятоса, которое он когда-либо написал, говорит, что мы не должны бежать. Никогда! Но и это не самое худшее, Сарпедон. Не самое худшее.
– Это сложный вопрос, мой лорд…
– Нет, Сарпедон, все очень просто. После того как от нас потребовали сдать оружие, хотели заковать, я получил второе сообщение, гораздо худшее, чем все, что я когда-либо видел.
Сарпедон промолчал, скорее всего пытаясь как-то совладать с нечистыми словами, рвущимися из его уст.
– Нам объявили Экскоммуникатус. Нас отлучили! - Горголеон практически выплюнул это слово. - Мы теперь низшие из низших, Сарпедон. Худшие из худших. Я послал тебя с Кэоном исправить страшную несправедливость, а ты запятнал наше имя позором. Таким позором, какого наш Орден никогда не испытывал. Нас теперь могут убить, просто увидев, Сарпедон! Они сотрут из архивов любое упоминание о нас! Просто покончат с нашим существованием! - Горголеон неожиданно сел и умолк на мгновение, позволив своей ярости утихнуть. - Что с тобой случилось, Сарпедон? Что заставило тебя так возненавидеть ту веру, которой ты придерживался, как ты позволил своим братьям пасть так низко? Почему ты стрелял в своих союзников, почему пошел против высочайшей власти Империума? Почему ты замарал всех нас своим позором?
– Почему? - невозмутимо ответил Сарпедон. - Потому что я верю, лорд Горголеон. Я верю в справедливость и достоинство, я верю в волю Императора. Я верю в лучших людей, которые исполняли свой долг. Я верю, что те, кто пошел против нас, становятся нашими врагами, так как они отрицают все, что делает нас великими. Меня обвиняют в том, что я проливал кровь союзников. Но Империум более не союзник мне.
Горголеон покачал головой:
– Нет, разумеется, нет. Потому что так говорит этот бродяга-священник. Плоть Дорна, да даже твой капеллан стоит на коленях во время его проповеди! Сарпедон, твой разум так силен. Но сейчас он запятнал нас всех. Ты понимаешь, у меня осталась только одна возможность.
Библиарий молчал. На его лице не было и следа раскаяния. Он полностью осознавал, что сейчас скажет Горголеон.
– Ордо Еретикус хочет, чтобы я отдал тебя им, - произнес магистр. - Когда твоя голова окажется на пике, а от твоих десантников не останется даже пепла, они снимут с нас клеймо изменников. Я избавлюсь от предателя, а Инквизиция получит еретика на сожжение. После жертвоприношений и очищения мы избавимся от позора. Мы сдаем тебя. Мы снова свободны.
– Но вы так не поступите, лорд Горголеон.
– Нет? Почему я не должен этого делать, когда ты совершил самый серьезный из грехов, который может сделать десантник?
– Только мои братья могут судить меня.
Магистр с удовольствием бросил бы библиария волкам за все то бесчестье, что он причинил Ордену. Но ненависть мертвым холодом застыла в жилах, ибо существовали определенные принципы, которые делали его Испивающим Души, а не обычным человеком.
– Только твои братья. Инквизиция ничего не знает о стандартах, которых должен придерживаться десантник, или о вере, которая ему дорога. Мы все лишь на один шаг отстоим от Императора, Сарпедон, ибо Его кровь текла в венах Дорна, а кровь Дорна течет в наших. Пред оком Императора никто не может судить нас, кроме наших братьев.
– Таковы слова Дениятоса, лорд Горголеон.
– И я намереваюсь следовать им. Ты привел нас сюда, Сарпедон, в это ужасное место, но не будет нам прощения, если мы предадим собственные традиции. Суд состоится в храме Дорна через три дня. Император дает силу только праведным.
– Я готов, лорд Горголеон. Я подчиняюсь воле Императора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47