А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Ховена нет. Виалдинга нет. Или проклятые твари успели уйти?
— Нет, дядя Фрэнк, из весёлодворцев не ушёл никто, — сказала Марикита. — Всех уничтожили. Убили просто и без затей, зато необратимо.
— И правильно, — ответил Чен. — Освободители не должны убивать с муками, изощрённо. Они ведь не погубители, не истязатели. Не разрушители. Они просто убирают грязь. Но состязаться в жестокости с палачами не должны никогда, иначе им же и уподобятся. Просто освободить от гнуси мир. Но не заполнять его новой болью. Освободители не причиняют мук даже врагам. Убивают, но не терзают. Они всё правильно сделали, девочка. Даже месть должна оставаться чистой. В особенности — месть.
Зомбак молча смотрел в столешницу. Весёлого Двора больше нет. Чен боялся пошевелиться, развеять сладкий сон.
— И это ещё не всё. Дядя Фрэнк, они приняли в долину весёлодворских зомбаков. Наравне со всеми долинниками.
— Что? — не поверил собственным ушам Чен.
Марикита повторила.
— Я слуга правителю долины, — тихо сказал Чен. — Пёс у его ног. Ещё никто нас не… — он не договорил.
— Ястребы тебе так послужат — мало не покажется, — процедила Марикита. — Говорят, — понизила она голос, — что гроссмейстер в долину посольство налаживает. Не в последнюю очередь ради того, чтобы правитель ему зомбаков отдал. И ещё говорят, что правитель и Соколов не любит, и Ястребов. Так они, Ястребы то есть, хотят послать представителей в такой день, когда выгнать нельзя будет. Правитель долины скоро женится, невеста — старейшина, так что сам понимаешь — на такой свадьбе должны быть представители хотя бы Аравийской республики и ордена. Любого, хоть Ястребов, хоть Соколов. Эти, кстати, тоже с новой долиной подружиться хотят. Заявили, что правитель взял с ордена свою виру, и теперь их отношения начинаются с чистого листа.
Староста крепко выругался.
— Дядя Фрэнк, — твёрдо сказала Марикита, — я не думаю, что людь, свершивший такое деяние, поддастся на сказки орденов. Здесь пернатых ждёт крутой облом.
— Ты права, девочка, — ответил староста. — Права.
Зомбаки немного помолчали.
— Когда это было? — спросил Чен.
— Около месяца назад. Плюс-минус неделя.
За соседним столиком их с напряжённым вниманием слушал парень лет двадцати, тощий, крупномосластый, короткие, почти под ноль рыжие волосы. Широкое веснушчатое лицо побледнело, а зеленовато-карие глаза горели так, что Мариките страшно стало — прямо злой дух какой-то, ю-ю из джунглей. Разве что одет как и все в деревне — шорты цвета хаки, пёстрая майка с Ястребиными знаками: овал, в нём два глаза, а между ними — цветок лотоса. Парень почувствовал испытующий взгляд Мариктиы, глянул в ответ — остро, пронзительно, не каждый Ястреб так сможет. Девушка перекрестилась и пробормотала короткую охранительную молитву.
— Кто такой? — спросила она.
— Иван. Русский. Неделю назад рыбаки на побережье подобрали.
— У него странный взгляд, — сказала девушка.
— И не только взгляд.
Она посмотрела на Ивана внимательнее. Тот спокойно, словно ничего и не произошло, ел рыбу. Невероятное напряжение, которое так напугало Марикиту, исчезло, как и не бывало.
Рыба. Девушка от изумления приоткрыла рот: рыбы у него в тарелке с избытком хватит, чтобы накормить четырёх крупнотелых зомбаков, не то что такой ходячий скелет. И кто только позарился на столь скверный материал — ни красоты, ни силы, было бы ради чего зомбачить.
Тут Марикиту бросило в дрожь.
— Дядя Фрэнк, — прошептала она, — но ведь он — человек.
— Ну и что? Или ты раньше никогда человека не видела? И сама человечицей не была?
— Человек сидит в зомбачьем кабаке. Ест зомбачий хлеб, пьёт зомбачье пиво.
— Не хлеб, а рыбу.
— Дядя Фрэнк! — Марикита едва не сорвала голос на шёпотном крике, но всё-таки сказала так, что сосед не услышал: — Как много ты видел человеков, которые садятся с нами за один стол?
— За свои семьдесят лет зомбачьей жизни я могу их по пальцам одной руки пересчитать. Иван будет четвёртым.
— Он Ястребиный шпион?
— Вряд ли, — задумчиво проговорил Чен. — Зачем бы им так по-глупому подставляться? И зачем вообще шпион, когда стукачей немеряно?
— И что он в деревне делает?
— В поле работает, в хлеву, — ответил Чен. — Вчера ходил с рыбаками на лов — те не жаловались.
— А живёт где?
— У Кармелы. Она им, похоже, куда как довольна.
— У тебя в деревне неделю живёт человек, а ты так просто об этом говоришь!
— Действительно, — удивлённо, словно только сейчас понял, сказал староста. — Человек живёт в зомбачьей деревне.
— Слава Иисусу, дошло! — ядовито сказала Марикита.
Чен украдкой глянул на рыжего. Тот доел рыбу, поблагодарил кабатчика, расплатился. Кабатчик что-то ему сказал, человек рассмеялся. У ограды человека остановил один из рыбаков, спросил, идёт ли он с ними на вечернюю ловлю. Человек мгновенье поразмыслил и согласился.
— Тогда иди к пристани, переоденься, — сказал рыбак. — Робу у Вальтера возьмёшь.
— Хорошо.
Человек ушёл.
Марикита ошеломлённо смотрела ему вслед. Никто из зомбаков словно и не видел, что говорит с человеком.
— Так и есть, — ответил на её вопрос Чен. — Никто не думает о нём как о человеке.
— Как о зомбаке, что ли, думаете? — зло спросила она.
— Нет. Как об Иване. А кто он — человек, зомбак, дух из моря — мне как-то всё равно. И другим тоже.
— Он волшебник?
— Совсем нет. Полный ноль в магии, такого бездаря я ещё не видел.
— Но… — Марикита не понимала, — как он вас тогда оморочил?
— Это иное, — раздумчиво сказал Чен. И добавил осторожно, словно искал путь в трясине: — Иван смотрит на нас как на равных. Нет ни страха, ни высокомерия, ни брезгливости, ни угодливости. Он смотрит на нас как на людей и оценивает только людские качества. Видит саму твою душу, и ты забываешь о собственной природе, и смотришь только на своё истинное Я, то, которое больше, чем раса, должность, богатство или бедность. — Староста перевёл дыхание. — Мне трудно объяснить, Марикита, просто с Иваном всё время было некогда подумать, что он человек. Всегда находятся темы поважнее таких пустяков как происхождение. Я не могу объяснить.
— Я поняла, — медленно проговорила девушка. Немного помолчала и сказала: — Будет лучше для всех, если Иван уйдёт из деревни. Такой людь обязательно притянет к себе перемены — и не только для себя. Прогони его.
— Поздно, — ответил староста и невесело рассмеялся: — Перемены начались в тот день, когда рыбаки приволокли Ивана с побережья. С того самого дня мир и начал меняться. К худшему это перемены, или к лучшему, я не знаю. Но одно скажу твёрдо — мир изменяется необратимо.
* * *
Зомбачья деревня Славяну нравилась: чистые просторные улицы, домики в испанском и итальянском стиле, засаженные цветами палисадники, возле каждого дома небольшая беседка, — зомбаки любят принимать гостей, а сидеть в доме никому не хочется.
Как выглядят другие ожившие умертвия, Славян не знал, а зомбаки ничем от людей не отличаются — те же глаза, теплая кожа, так же растут волосы и ногти. Так же как и люди зомбаки пьют, едят и занимаются сексом, но только зомбаки бесплодны. Человеческим прошлым не гордятся и не стесняются, было и было. Года себе считают по дню оживления. Здесь от мужчины сорокалетнего вида можно услышать «Мне семь лет», и от восемнадцатилетнего парня — «Мне пятьдесят».
В Весёлом Дворе с зомбаками дело приходилось иметь редко, но достаточно, чтобы научиться отличать от человеков — по мягким скользящим движениям, почти незаметному дыханию и очень глубокому, богатому на интонации голосу. И едва уловимому аромату цветов — мёртвые действительно не потеют, тут поговорка права. Хотя любому, кто назвал бы зомбаков мертвецами, Славян дал в морду — более живых и жизнелюбивых людей он не встречал никогда.
— Ты сегодня идёшь в поле? — спросила Кармела. Сидели они на кухне.
— Нет, — ответил Славян. — На пристань. Мы с Вальтером баркас чиним, хотим сами на промысел ходить. Надо ещё третьего найти.
— Мне казалось, тебе нравится работать на земле.
— Мне тоже. — Славян замолчал, уткнулся в тарелку.
Земля не принимала. У зомбаков началась пахота, некоторые культуры на Срединном Мадагаскаре сеют в июне. За любимую работу Славян взялся с охотой, учился пахать древним способом — плуг и лошадь, готовил почву к севу. Работал честно, основательно, сноровисто, но отклика земли не услышал, былая чуткость ушла. А земля никогда не допустит к себе того, кто не может услышать её речь, уловить дыхание, слить со своим воедино. Того, кто к ней равнодушен — землю надо любить и холить.
Тут ещё блондиночка из кабака. Женским любимцем Славян никогда себя не считал, но если симпатичная девчонка при виде тебя начинает креститься со страху, симптом паршивый. Добился-таки своего Ховен: пусть в Сокола Славян и не превратился, но и человеком быть перестал. Да и людем, раз даже ко всему привычные зомбаки боятся.
Нет, хорошо что и в Датьере, и в Нитриене его считают мёртвым. Так и есть, прежний Славян умер. А Славяну нынешнему в благодатных долинах не место.
— Иван, — осторожно прикоснулась к его руке Кармела, — что с тобой?
— Ничего, — стряхнул он глухую тоску, улыбнулся. — Так, взгрустнулось что-то.
— Я не хочу, чтобы ты ходил в море. Я боюсь.
— Ерунда. Ничего со мной не случится. Иди ко мне. — Он поднял Кармелу из-за стола, поцеловал губы, шею, ложбинку меж обольстительных грудей, опять губы. — У нас всё будет хорошо.
Кармела поверила.
— Ну всё, иди на пристань, — сказала она. — Если опоздаешь, зануда Вальтер до обеда бурдеть будет.
Иван ещё раз поцеловал её на прощание и ушёл.
Кармела улыбнулась ему вслед. Когда рыбаки принесли выброшенного на побережье межсторонней бурей человека, в свой дом она взяла его без всяких надежд и дальних мыслей — человеку надо где-то лечиться, а у Кармелы есть пустая комната. Человек должен был оклематься и уйти. Но вот поди ж ты, остался. Не испугался ни зомбаков, ни бедной деревни. И сама Кармела ему чем-то приглянулась, хотя в деревне есть женщины и покрасивее, и помоложе — Кармеле вечные сорок, и хотя выглядит она очень даже ничего, седины нет, кожа гладкая, упругая, глаза с огоньком, сорок есть сорок. Но молоденькому мальчику она нравится по-настоящему, зомбаки телепаты слабые, даже с хелефайями не сравнятся, не говоря уже о вампирах, но чтобы разобраться в человеческих чувствах, Кармелиных умений хватит. «С тобой спокойно», — говорит он.
Да, милый, покой я смогу тебе дать, — но как мало по сравнению с бурей в твоей душе! Потому тебя и влечёт море: такое же бездонное и бурлящее, как и ты сам, с глубокими провалами во тьму и смертоносными рифами. Только зря ты надеешься найти у него ответ, помощь в своих бедах, лекарство от своей боли — море всего-навсего большая вода, ни ума, ни сердца. Если бы ты хоть что-нибудь мне рассказал! Но Иван молчит. И будет молчать, оберегать — его женщины не должна коснуться никакая тень. Не понимает, дурачок, как глубоко ранит невозможность помочь тому, кого любишь.
* * *
Баркасы чинить, как и плавать, Иван не умел, но учился быстро и охотно. Вальтер — сильно загорелый голубоглазый блондин тридцатидвухлетнего вида — смотрел, как аккуратно он красит внутреннюю стену рубки.
Вальтер обмакнул кисть, стал красить вторую стену.
— Ты не против, если на лов с нами пойдёт Алиса? — спросил Ивана.
— Нет.
— Но вроде бы у вас женщина на корабле — к несчастью, — сказал Вальтер.
— Ерунда какая. Я не суеверен. А ты?
— Я зомбак. У нас другие поверья.
— Тем более.
Вальтер немного помолчал и спросил:
— Ты не боишься жить среди умертвий?
— Боялся бы — давно сбежал.
— А почему остался?
— Надо ведь где-то жить, — ответил Иван. — Когда нет дома, домом можно назвать любую точку трёхстороннего мира. Ваша деревня не хуже и не лучше любой другой. А деревенская жизнь мне всегда нравилась.
Зомбак глянул на него настороженно:
— Мы довольно сильно отличаемся от твоих соплеменников. И всё-таки ты здесь, а не в человечьей деревне.
— С человечьей точки зрения, — усмехнулся Иван, — все волшебные расы со странностями. Почему зомбаки должны быть исключением? Но помогли мне вы, а не человеки, хотя межсторонняя буря выбросила ближе к их деревне, а не к вашей. Вы даже русский всей деревней выучили, пока я в бреду муть всякую нёс. Такую тактичность и вежливость я и вообразить-то не мог. Я в долгу у деревни.
— Вздор, — отмахнулся зомбак. — Помогать пострадавшим от бури в рыбацкой деревне обязаны все, иначе море нашлёт на нас беду. Можешь назвать это глупым суеверием, но море лучше не гневить.
Иван глянул в бескрайнюю синь моря и неба.
— Не вздор. Море действительно позволит овладеть собой только тем, кто помогает уцелевшим в буре. И тем, кто не забывает о долге благодарности.
— Из тебя отличный рыбак получится, — сказал Вальтер и, потрясённый внезапным осознанием, едва не выронил кисть: — Как ты назвал нас, человек?!
— Зомбаками, — чуть удивлённо ответил Иван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов