- Я хочу, чтобы вы взяли ее, увезли, украли - как это там называется.
Это должно быть сделано совершенно тихо. Я полагаюсь на вас. Сделайте это
быстро и спокойно. Вы знаете, как это делается, лучше, чем я. Но не очень
близко от лавки, если можно. Засуньте девице в рот кляп, свяжите ее, если
нужно. Затем хорошо обыщите машину. Привезите девушку в мой дом, со всем,
что у нее найдете. Понимаешь?
- Вы хотите ее допросить?
- Да. Кое о чем. И еще. Я хочу посмотреть, что может сделать старуха.
Я хочу довести ее до какого-нибудь действия, которое даст нам возможность
официально наложить на нее руки. Приведем ее в границы законности. Она
хочет иметь и невидимых слуг. Но я хочу пока отнять у нее всех кукол. Это
поможет выявить остальных. По меньшей мере это обезвредит ее.
Мак-Кенн посмотрел на меня с любопытством.
- Она стукнула вас весьма чувствительно, док.
- Да, Мак-Кенн.
- Вы расскажете об этом боссу?
- Может да, а может - пока нет. Зависит от его состояния. А что?
- Дело в том, что если мы будет провертывать такое дельце, как
похищение девицы, он должен об этом знать.
Я резко сказал:
- Мак-Кенн, я сказал тебе, что Рикори приказал безусловно
повиноваться мне. Я дал тебе приказание. Всю ответственность я беру на
себя.
- Ладно, - сказал он, но я видел, что он еще сомневается.
А почему бы в самом деле не рассказать все Рикори, если он хорошо
себя чувствует? Другое дело - Брейл. Зная его чувства к Уолтерс (я не мог
заставить себя думать о ней, как о кукле), я не мог рассказать ему о
распятой Уолтерс. Ничто не удержит его тогда от нападения на мастерицу
кукол.
Я не хотел этого. Но я чувствовал ничем необъяснимое желание
рассказать о деталях своего визита как Рикори, так и Мак-Кенну. Я отнес
это за счет нежелания показать себя в смешном виде.
Около шести мы остановились возле моего дома. Перед тем, как выйти из
машины, я повторил свои распоряжения. Мак-Кенн кивнул.
Дома я нашел записку Брейла о том, что он придет после обеда. Я был
рад этому. Я боялся вопросов. Рикори спал. Мне сказали, что он
поправляется с неслыханной быстротой. Я пообещал зайти к нему после обеда.
Потом я лег вздремнуть. Но спать я не мог. Как только я начинал дремать,
передо мной возникало лицо старухи, я вздрагивал и просыпался.
В семь я встал, съел хороший сытный обед, выпил нарочно вдвое больше
вина, чем обычно позволял себе, закончил все чашкой крепкого кофе. После
обеда я почувствовал себя много лучше, энергичнее и самостоятельнее - или
мне так показалось.
Я решил рассказать Рикори о моих распоряжениях Мак-Кенну. Историю
своего визита в лавку я уже сформулировал в уме. И вдруг я с неожиданным
ужасом почувствовал, что не могу передать другим то, что мне... не
разрешено. И это все по приказу старухи - постгипнотическое внушение,
часть того запрета, сделавшего меня бессильным, выведшего меня, как
робота, из лавки и отшвырнувшего меня от двери, когда я хотел вернуться.
Во время моего короткого сна она внушила мне: "Этого и этого не
должен говорить. Это и это - ты можешь".
Я не мог рассказать о кукле с иглой, проткнувшей мозжечок Джилмора. Я
не мог говорить о кукле Уолтерс и ее распятии. Я не мог говорить о
старухином признании в том, что она отвечает за смерти, приведшие нас к
ней. Однако, осознав это, я почувствовал себя лучше. Тут, по крайней мере,
было что-то понятное - реальность, о которой я тосковал, что-то, что
объяснялось без привлечения колдовства или каких-то других темных сил;
что-то находящееся всецело в сфере моих знаний. Я делал то же с моими
пациентами и возвращал умы в нормальное состояние таким же
постгипнотическим внушением. Кроме того, я мог избавиться от всех внушений
этой женщины по моему собственному внушению. Но опять что-то останавливало
меня. Быть может, я боялся мадам Менделип? Я ненавидел ее - да, но не
боялся. Зная ее технику, я не мог допустить такую глупость - отказаться от
наблюдения за самим собой, как за лабораторным опытом. Я говорил себе, что
в любой момент сниму внушение. Она не успела внушить мне всего, что
хотела, так как мое внезапное пробуждение вспугнуло ее.
Боже мой, как она была права, называя меня глупым и самоуверенным
ослом!!!
Когда появился Брейл, я уже был в состоянии спокойно его встретить.
Едва я успел с ним поздороваться, как позвонила сиделка. Рикори просил
зайти к нему.
Я сказал Брейлу:
- Это кстати. Идемте. Это избавит меня от повторения одной и той же
истории.
- Какой истории?
- Моего интервью с мадам Менделип.
- Вы видели ее? - спросил он недоверчиво.
- Я провел с ней все время до обеда. Она весьма... интересная особа.
Пойдемте, я расскажу об этом.
Я быстро пошел к Рикори, не отвечая на его вопросы.
Рикори сидел. Я осмотрел его. Он был еще слаб, но уже вполне здоров.
Я поздравил его с удивительно быстрой поправкой.
Я прошептал ему:
- Я видел вашу ведьму и говорил с ней. Мне нужно много сказать вам.
Попросите ваших телохранителей выйти.
Когда ребята и сиделка ушли, я рассказал о событиях дня, начиная с
вызова Мак-Кенна к Джилморам.
Рикори с мрачным лицом выслушал рассказ о Молли.
- Брат, а теперь муж! Бедная Молли! Но теперь она будет отомщена. Да!
И здорово, - сказал он.
Я рассказал свою весьма неполную версию встречи с мастерицей кукол и
о своих распоряжениях Мак-Кенну. Я закончил свой рассказ следующими
словами:
- Таким образом, сегодня ночью мы, наконец, сможем спать спокойно.
Потому что Мак-Кенн перехватит девицу с куклами. А без нее мастерица кукол
не сможет ничего сделать. Вы согласны со мной?
Рикори внимательно посмотрел на меня.
- Я согласен, доктор. Вы поступили так, как и я поступил бы на вашем
месте. Но... мне кажется, что вы не сказали нам всего, что произошло между
вами и ведьмой.
- То же и я думаю, - сказал Брейл.
Я встал.
- Во всяком случае, я сказал вам основное. И я смертельно устал. Я
приму ванну и лягу спать. Сейчас 9.30. Девушка выходит около 11, даже
позже. Я собираюсь поспать, пока Мак-Кенн не поймает ее. Если этого не
случится, я буду спать всю ночь. Это конец. Отложит вопросы до утра.
Ищущий взгляд Рикори ни на минуту не оставлял меня. Он сказал:
- Почему не лечь спать здесь? Это было бы безопаснее... для вас.
Я почувствовал раздражение. Моя гордость и без того была задета тем,
что старуха перехитрила меня. И предложение спрятаться за спину ребят
Рикори показалось мне оскорбительным.
- Я не ребенок, - сердито возразил я. - Я могу побеспокоиться о себе
сам. Я не собираюсь жить под охраной вооруженных людей.
Я остановился, сожалея о сказанном. Но Рикори не обиделся. Он кивнул
и облокотился на подушку.
- Вы сказали то, что я хотел знать. Ваши дела плохи, Лоуэлл. И вы не
сказали нам... главного.
- Мне очень жаль, Рикори... но...
- Не надо, - улыбнулся он, - я прекрасно понимаю. Я тоже немного
психолог. И я скажу вам следующее: неважно, приведет сегодня или нет
девушку Мак-Кенн. Завтра ведьма умрет, и девушка вместе с ней.
Я не ответил. Я приказал сиделке и телохранителям быть в комнате. Что
бы я ни чувствовал относительно себя, я не имел права подвергать опасности
Рикори. Я не сказал ему об угрозе старухи на его счет, но я не забыл ее.
Брейл проводил меня в кабинет. Он сказал извиняющимся тоном:
- Я знаю, что вы чертовски устали, Лоуэлл, и не хочу надоедать вам.
Но, может быть, вы разрешите мне посидеть у вас в комнате, пока вы будете
спать?
Я ответил ему с той же упрямой раздражительностью.
- Ради бога, Брейл, разве вы не слышали, что я сказал Рикори? Я вам
очень обязан, но это относится и к вам.
Он ответил спокойно:
- Я останусь здесь в кабинете и не буду спать, пока Мак-Кенн не
приведет девицу, или пока не рассветет. Если я услышу какой-нибудь шум из
вашей комнаты, я войду. Когда мне захочется посмотреть, все ли в порядке с
вами, я войду. Не запирайте дверь, иначе я ее сломаю. Вам ясно?
Я еще более рассердился.
- Ладно, черт с вами, делайте как хотите.
Я зашел в спальню и захлопнул за собой дверь, но не запер ее. Я очень
устал, в этом не было сомнения. Даже час сна был бы для меня большим
подкреплением. Я решил не купаться и стал раздеваться. Я снимал рубаху,
когда заметил крошечную булавочку на ней, слева против сердца. Я вывернул
рубашку - на обратной стороне была приколота веревочка с узелками. Я
сделал шаг к двери, открыл рот, чтобы позвать Брейла. И вдруг остановился.
Я не покажу ее Брейлу. Это приведет к бесконечным вопросам, а мне хотелось
спать. Лучше сжечь ее. Я нашел спички и только хотел зажечь, как услышал
шаги Брейла и сунул веревочку в карманы брюк.
- Чего вам надо? - спросил я.
- Просто хотел взглянуть, легли ли вы.
Он немного приоткрыл дверь. Он, конечно, просто хотел выяснить, не
запер ли я дверь.
Я ничего не сказал и продолжал раздеваться.
Моя спальня - большая комната с высоким потолком на втором этаже
моего дома. Она выходит окнами в садик и является смежной с кабинетом. Два
окна обвиты снаружи плющом. В комнате стоит массивный старинный канделябр
с люстрой из хрустальных призм, кажется, они называются подвесками. Это
длинные висюльки, расположенные на шести кругах, из середины которых
поднимается стержень с подставками для свечей. Это одна из копий
прелестных канделябров колониальных времен из зала Независимости в
Филадельфии и, когда я купил дом, я не позволил вынести канделябр или
заменить свечи лампочками.
Моя кровать стоит в конце комнаты, и когда я поворачивался на левый
бок, я видел слабо освещенное окно. Тот же слабый свет, установленный
призмами, превращается в маленькое мерцающее облачко. Это успокаивает,
навевает сон. В саду имеется старое грушевое дерево - остатки сада.
Канделябр стоит в ногах кровати. Выключатель находится в головах ее. Сбоку
стоит старинный камин, отделанный по бокам мрамором, с широкой полкой
сверху. Чтобы хорошо понять, что потом произошло, нужно иметь в виду это
расположение.
К тому времени, как я разделся, Брейл, видимо, уверившись в моей
честности, закрыл дверь и ушел в кабинет. Я взял веревочку, "лестницу
ведьмы", и бросил на стол. Я думал, что в этом был какой-то вызов,
хвастовство. Если бы я не был так уверен в Мак-Кенне, я сжег бы веревочку.
Я выпил снотворное, потушил свет и лег. Снотворное быстро подействовало. Я
все глубже погружался в море сна...
Я проснулся. Огляделся. Что за странное место? Я стоял в мелкой
круглой яме, оконтуренной зеленью. Край ямы достигал моих колен. Яма была
центром круглого ровного луга, примерно в четверть мили диаметром. Он был
покрыт травой, странной травой с пурпурными цветами. Вокруг травянистого
круга росли незнакомые деревья: деревья с изумрудно-зеленой листвой и
ярко-красные деревья с опущенными ветвями, покрытыми папоротниковидными
листьями и обвитыми тонкими лозами, похожими на змей.
Деревья окружали луг, как сторожа... наблюдали за мной, ожидали моего
движения... Нет, не деревья! Кто-то прятался среди деревьев... Какие-то
злые созданья... злобные существа. Это они наблюдали за мной, ожидая, пока
я двинусь. Но как я попал сюда?
Я был одет в голубую пижаму, в которой я лег спать в своем доме.
Как я попал сюда? Я, видимо, не спал... Теперь я видел, что из ямы
вели три тропинки. Они выходили на край и протягивались, каждая в своем
направлении, в сторону леса. Я чувствовал, что для меня жизненно важно
выбрать одну из этих тропинок, единственную, которая пересечет местность
безопасно... что две другие отдадут меня во власть этих злобных существ.
Яма начинала сжиматься. Я чувствовал, как ее дно поднимается под моими
ногами - оно как бы выбрасывало меня наружу.
Я прыгнул на тропинку вправо и побежал в сторону леса. Ее окаймляли
деревья и она исчезла в туманной зеленоватой дали. Я бежал по лесу, а
невидимые существа собирались на деревьях, окаймляющих тропинку, толпились
на ее краях, безмолвно сбегались со всего леса. Что они собой
представляют, что они могли мне сделать, я не знал. Я знал только, то
никакая агония не могла сравниться с тем, что я испытаю, если они поймают
меня. Я все бежал и бежал, и каждый шаг был кошмаром. Я чувствовал, что
руки протягиваются, чтобы схватить меня, слышал топот... Весь потный,
дрожащий, я вырвался из леса и помчался по обширной равнине,
протягивающейся из дальнего горизонта. Равнина была покрыта коричневой
высокой травой.
Неважно. Это было лучше, чем полный привидений лес. Я чувствовал на
себе мириады злых глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20