Я предлагаю отрыть только крылья, а затем вытащить его с помощью лебедок. Иван Тимофеевич, командуйте!
Все, кроме больных, надели скафандры и отправились работать.
Игорь Никитич остался один, если не считать спящих Константина Степановича и Гали.
Думая, что его никто не видит, Белов оперся локтями на стол и, охватив голову, сжал ее изо всех сил.
- Что делать, что делать! - простонал он, раскачиваясь, как от сильной боли.
- Да, другого выхода нет! - неожиданно произнес Константин Степанович, открывая глаза.
Игорь Никитич вздрогнул, обернулся и испуганно взглянул на старого астронома.
- Я все слышал! - вздохнул Константин Степанович, пытаясь повернуться на бок. - Дело, конечно, швах. Своими руками ввести корабль в такой мощный метеорный поток, как Персеиды, - ужасно. Но что поделаешь, если нет другого пути? Как штурман корабля, беру ответственность и на себя.
Белов подошел к койке Константина Степановича и присел на край.
- Сколько, по-вашему, у нас шансов на благополучный исход? - спросил он, с волнением глядя на старого астронома.
- Если учесть, что придется сделать вокруг Земли по крайней мере один полный оборот, то шансов сорок из ста, может, и останется, - ответил Константин Степанович, горько усмехаясь.
Оба замолчали, обдумывая положение.
- Ну, а сколько шансов у нас на взлет с Венеры? - в свою очередь спросил он у Белова.
Игорь Никитич как-то странно улыбнулся и, отведя глаза, ответил нарочито равнодушно:
- О, на этот счет можете быть совершенно спокойны!
Астроном и Белов были так заняты своими мыслями, что не услышали тихий вздох, донесшийся с той стороны, где спала Галя.
Девушка лежала с широко раскрытыми глазами и старалась не дышать. Она испугалась, что выдала себя и теперь ее заставят дать слово о молчании. Молчать об этом невольно подслушанном разговоре, конечно, нужно. Но гораздо приятнее молчать без всяких обязательств. Сначала все происходящее вокруг воспринималось ею как болезненный сон, как наваждение, но мало-помалу сознание возвращало ее к действительности, и, наконец, слова Константина Степановича обожгли мозг... Персейды! Еще одно чудовище Зодиака! Самый мощный из метеорных потоков. И в него войдет "Уран", когда приблизится к Земле в начале августа будущего года. Значит, на то, чтобы встретиться с Землей раньше, не хватает рабочего вещества! Недаром Маша все время, пока шел осмотр корабля, сидела за расчетами. Правда, самую густую часть потока Земля пересекает только двенадцатого августа, пятого он будет еще не очень силен... Но все-таки какой риск! "
Выздоровев, Галя сдержала данное себе слово: никто никогда не узнал, что она случайно проникла в тайну руководителей экспедиции. Но тогда ей даже в голову не приходило, что у Игоря Никитича была другая тайна, которую он скрывал от всех, даже от Константина Степановича. А эта тайна была гораздо страшнее!
Глава 9
МЕЖДУ СЦИЛЛОЙ И ХАРИБДОЙ
Гвозди бы делать из этих людей.
В мире не было б крепче гвоздей!
Н. Тихонов
Прошло больше недели, а восстановительные работы подвигались медленно, причем не из-за плохой погоды. Левое крыло "Урана" было так погнуто, что в некоторых местах лопнули сварные швы. Крыло, было сделано из магниевого сплава, поэтому сварить его кустарным способом оказалось совершенно невозможным, а надежно склепать не удавалось из-за недоступности поврежденных участков.
Игорь Никитич боялся, что крепление крыла окажется непрочным и разрушится при взлете с Венеры или при входе в атмосферу Земли. Поэтому все силы были отданы решению этой главной задачи. А на остальное волей-неволей не обращалось внимания.
Механизм для поворота передних крыльев был полностью разрушен. Поэтому оба крыла пришлось установить намертво, под нулевым углом атаки. Это очень снижало летные качества корабля, зато упрощало вход в атмосферу при посадке. К счастью, Задние крылья и все их механизмы уцелели. Значит, "Уран" должен был сохранить способность маневрировать в воздухе, хотя бы и с неимоверными трудностями для летчиков. В какой-то мере это искупало его другие недостатки.
Путешественники воспрянули духом. Они с энтузиазмом восстанавливали корабль. Игорь Никитич был весел, шутил, заражая всех своей неутомимостью в труде. Но сердце его терзала мысль, которую он боялся высказать даже себе самому: - как на неподвижных крыльях, без стартовой дорожки для разбега поднять "Уран" в воздух?
Никому, даже проницательной Ольге Александровне, не приходило в голову, что космический капитан бессонными ночами обливается холодным потом в поисках пути к спасению экспедиции. Чтобы не отнимать надежды у людей, Белов упрямо молчал, надеясь, что время само решит эту безнадежную задачу.
А время шло. Трехнедельная ночь вступала в свои права. После случайного и, по здешним масштабам, несильного урагана наступил период, когда ветер перестал валить людей с ног и температура воздуха упала до вполне терпимых пределов.
Однажды море расцвело чудесным фосфорическим сиянием. Как ни дорога была каждая минута и ни ценны каждые рабочие руки, Игорь Никитич освободил на несколько часов от работы Ольгу Александровну и, придав ей в помощь поправлявшихся Галю и Иванова, послал на берег для проведения научных наблюдений. Вооружившись термосами для взятия проб воды и целым арсеналом измерительных приборов, исследователи тронулись в недальний путь. На всякий случай Галя прихватила свою верную кинокамеру и ракетницу с десятком осветительных ракет.
Отряд расположился у самой воды и сразу приступил к работе. Галя по колени вошла в светящуюся воду и, окунув в нее термос, с восторгом глядела, как играет льющаяся в него влага. Чтобы уравнять температуру термоса, она высоко подняла его над головой и вылила воду тоненькой струйкой, которая не текла, а скорее катилась, как ртуть. Снова наполнив термос, Галя неторопливо вышла на берег и, похлопав себя по бокам рукавицами, чтобы отряхнуть воду, приготовилась писать под диктовку Ольги Александровны.
Вдруг она заметила большой предмет, который какими-то странными рывками довольно быстро перемещался вдоль берега. При мягком ровном свете сиявшего моря он был похож на здоровенную корягу, которая, чудом ожив, торопливо ковыляла на своих сучьях. Очевидно, это было морское животное. Даже не подумав о том, что оно может оказаться опасным, охваченная одной только мыслью, как бы его не спугнуть, Галя мгно* венно замерла. Затем осторожно, стараясь не делать резких движений, присела на корточки и, не спуская с него глаз, стала шарить по песку в поисках камеры и ракетницы. "Счастье, что я захватила их с собой! - подумала она. - Вот это будут кадры!"
Константин Степанович стоял к морю спиной, ничего не замечая. Ольга Александровна целиком ушла в работу и видела только свои приборы.
- Галя, записывай! - начала она диктовать. - Температура воздуха - двадцать один, температура воды на поверхности двадцать восемь, на глубине четверть метра - уже тридцать пять...
- Тш-ш! Вы его спугнете! - зашипела Галя, забыв, что все они находятся в скафандрах и животное не может их слышать.
- Кого? - удивленно спросила Ольга Александровна, поднимая голову.
- Там, в море... Только ради бога тише! - Галя, наконец, нащупала кинокамеру правой рукой.
Константин Степанович оглянулся и застыл, как изваяние...
Между тем незваный гость, или, вернее, хозяин, судя по всему, не собирался пугаться. Он подобрался уже настолько близко, что его туловище выступило из воды.
Как описать эту тварь? Увильнуть бы от этой обязанности, сославшись на бессилие человеческого слова! Но ведь Галина киносъемка не состоялась. Значит, волей-неволей, нужно рассказать о чудовище.
Всем приходилось видеть в поликлиниках плакаты, на которых муха выглядит этаким филином, а блоха - отборной саранчой. То существо, которое карабкалось на берег, казалось вошью, размерами с дородного быка. Оно было заковано в твердый хитиновый панцирь. Спереди грозно поднимались могучие клешни. Сзади загибался кверху короткий толстый хвост с шипом на конце. Пучок непропорционально тонких ножек, похожих на паучьи, шевелился под головогрудью. Двумя толстыми боковыми шпорами чудовище грузно опиралось на землю. Гнусная рачья морда вызывала ужас и омерзение. Тонкие, как хлыст, почти трехметровые усы торчали вперед, ощупывая пространство.
- Скорпион! - ахнула Галя, холодея.
- Ольга Александровна, отходите, отходите скорее! - прошептал Константин Степанович.
В ту же секунду, не сговариваясь, оба бросились бежать к берегу, шлепая ногами по воде и взбивая фонтаны фосфоресцирующих брызг. Чудовище устремилось за ними. Было ли оно от природы медлительным или просто плохо двигалось по мелководью, но ковыляло оно очень неуклюже. Все кончилось бы хорошо, как вдруг еще не совсем оправившийся после болезни Константин Степанович оступился на больную ногу и упал. Ольга Александровна обернулась на его крик и бросилась на помощь.
Если бы рак, который находился всего лишь в нескольких шагах от них, схватил кого-нибудь своей метровой клешней, спастись тому было бы невозможно. Константин Степанович, шатаясь, кое-как поднялся на ноги. Поддерживаемый Ольгой Александровной, он хромал к берегу, изнемогая от боли и чувствуя на своей спине концы ощупывающих упругих усов.
Галя с трудом сбросила оцепенение. Быстро зарядив ракетницу, она кинулась навстречу чудовищу и стала выпускать ракету за ракетой прямо в его бессмысленную морду.
Под напором ослепительного, пышущего жаром пламени чудовищный рак бешено заколотил по воде хвостом и обратился в бегство. Он помчался задом наперед, подобно дьяволу, улепетывающему в ад с могилы Фауста, и через несколько секунд исчез в пучине.
Ольга Александровна и Галя не стали искушать судьбу и, подхватив с двух сторон Константина Степановича, наглядно показали, для чего человеку служат ноги.
Рассказ о встрече с гигантским раком произвел на всех остальных членов экипажа огромное впечатление. По описаниям чудовища Синицын установил, что это был птеригот. Так назывались двухметровые ракоскорпионы, которые жили на Земле тристачетыреста миллионов лет тому назад. Правда, у земных птериготов не было усов, и здешний экземпляр был совершенно диковинных размеров.
Галя была героиней дня. Все восторгались ее находчивостью и мужеством. Николай Михайлович был в отчаянии, что ему не пришлось увидеть птеригота своими глазами. Если бы не Игорь Никитич, он тут же помчался бы на его поиски.
Это приключение заставило путешественников насторожиться. Отлучки с корабля в одиночку, особым охотником до которых был Синицын, отныне запрещались. Были продуманы и способы защиты от неожиданных гостей.
Неотвратимо уходящее время и медленно подвигавшаяся работа по восстановлению корабля вынудили путешественников окончательно свернуть научные работы и сосредоточить все силы на самом важном деле - ремонте корабля.
- Не беда, - говорил Константин Степанович, - если мы соберем мало материалов. Беда, если мы их вообще не привезем. Дело не в том, спасем ли мы наши жизни, а в том, сумеем ли выполнить возложенное на нас задание. Истинный ученый должен меньше всего думать о себе. Для него самое важное на свете передать свой опыт, свои знания, чтобы они не пропали бесследно для человечества. Мы, астрономы, часто с благодарностью используем наблюдения звезд, которые были сделаны и тысячу, и две тысячи лет тому назад. Их сделали ученые, не имевшие ни сложных приборов, ни наших знаний, - сделали еще в те времена, когда не существовало, ни одного из современных европейских государств и по необжитым просторам Европы кочевали дикие племена. Их благородный труд дошел до нас сквозь толщу веков. Да вот послушайте, как должен работать настоящий ученый. В тысяча семьсот пятом году астроном Галлей вычислил путь большой кометы тысяча шестьсот восемьдесят второго года. Он предсказал, что она вернется в тысяча семьсот пятьдесят девятом году. Галлей прекрасно знал, что не доживет до ее возвращения. А ведь только оно одно могло доказать его правоту. Он не задумывался, стоит ли сохнуть над вычислениями, раз он умрет, не дождавшись награды. С пером в руках ученый выследил путь косматой звезды в глубинах неба и точно предсказал год и месяц ее появления. Весь научный мир был возмущен его "наглым шарлатанством". Галлея называли лгуном, безумцем, богохулителем, глумились над его работой. Но астроном все терпел и стоял на своем. Он старился, дряхлел и наконец сошел в могилу. Могила заросла травой. Износившееся тело великого ученого распалось на атомы, из которых когда-то возникло. И сам Галлей и место, где он был похоронен, были забыты, как забывается все на свете. Летело время. И вдруг...
И вдруг в один ясный вечер над горизонтом в безмерной темной глубине зажглось какое-то сияние, разгоравшееся из ночи в ночь. Сияя все ярче, оно переходило из созвездия в созвездие, заполняя клубами светоносного тумана все большее пространство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29