- Как странно иногда случается в жизни! - сказала она, глядя на вьющуюся впереди ленту шоссе. - Вот вы знали Галочкиного отца: судя по всему, это был человек долга, человек огромной воли, человек большого обаяния. И вы видите - дочь унаследовала все его черты: смелая, решительная, ,ласковая, веселая. Никто не говорит, Маша тоже чудесная девушка, но она, хоть и выглядит мечтательницей, в действительности слишком уж трезва во всех своих действиях. Она не Капитанская дочка, а настоящий капитан. В ней нет и следа той непосредственности, той, я бы сказала, романтичности, которой так и дышит Галя.
Иван Тимофеевич почесал затылок.
- Боюсь, дорогой профессор, что ваш диагноз никуда не годится. Скажу вам строго по секрету: я не знаю Галиного отца.
- Для чего же вы обманывали Галю? - спросила Ольга Александровна с нескрываемым возмущением в голосе.
- Вы ж меня не поняли! - Похоже было, что Сидоренко обиделся. - Ковалева я знал и был дружный с ним, как с братом, но он не был ее отцом.
- В таком случае я ничего не понимаю!
- А что тут понимать? Ковалев погиб в ноябре сорок первого года. Сам он был ленинградцем и жил на Васильевском острове, неподалеку от кино "Форум". В то время уже началась блокада, и Ковалев старался почаще заходить домой, чтобы передать жене кое-что из пайка. У меня тоже были родичи в этом районе. И вот в один из туманных ноябрьских дней, когда вылетать было нельзя, мы пошли навестить своих. На углу Большого и Девятой мы расстались, договорившись встретиться здесь через два часа.
Когда я вернулся, Ковалева еше не было, и я потихоньку пошел ему навстречу. Подхожу к его дому, а дома нет. Лежит гора битого кирпича, и по ней лазает мой бедолага. Пытаю людей. Говорят, налет был вчера утром. Ну, а я знал, что жил он на пятом этаже... Чего уж тут объяснять. Насилу я его увел...
- Но если погибла вся семья, - перебила Ольга Александровна, - откуда же взялась Галя?
- Да у него ж вовсе не было детей. Вы слушайте дальше. Идем мы по Большому, и вдруг як дасть биля нас! А потом еще и еще. Такая уж была забава у фашистов - бить из дальнобойных орудий по улицам, куда попадет. Не успел я затащить Ковалева в парадное, как рядом разорвался снаряд, и женщина, что бежала по другой стороне с девочкой на руках, як сунется лицом по тротуару. Дите вбилось, кричить. А вокруг рвутся снаряды, верещат осколки, лопаются стекла, кверху летят фонтаны битого кирпича, досок, обрывки крыш. И все это сыплется вниз, не наче град. Ковалев побиг до дитя, схилився, закрив його собой та пийшов до матери.
Иван Тимофеевич замолчал и вытер платком вспотевший лоб. Затем, овладев собой, продолжал уже по-русски:
- Помочь ей мы уже не могли: у нее был разворочен живот и разбита голова. Мы оттащили труп в подворотню и стали обсуждать положение. Нам надо было возвращаться в часть. Куда же пристроить ребенка? Вошли в соседнее парадное, стали расспрашивать, где есть поблизости детский дом. Потом сообразили, что надо посмотреть, нет ли у женщины при себе каких-нибудь документов" Вернулись в подворотню, а там ее уже нет. Говорят, приходили сандружинники, куда-то унесли. Тогда мы пошли в детский дом. "А примут ее у нас, Семен?" - спрашиваю. "Примут! - говорит. - Я скажу, что она моя дочка. А после мы найдем, чья она".
Девочку все равно не хотели принимать. Тогда Семен говорит: "Мою жинку вчера убили. Чи вы люди, чи нет? Я завтра приду и принесу вам уси справки, хай вам грець!"
- А завтра, - Иван Тимофеевич вытер глаза, - а завтра мий Семен помер. А я получил осколок в живот и попал в госпиталь. Когда я выписался, все перепуталось. Детский дом был куда-то эвакуирован. Я пытался узнать его адрес, но война бросала меня то в Сталинград, то под Орел, то на Одер. Так и не нашел я нашей дони. А когда я встретил ее уже взрослой... Ну что я мог ей сказать? Что она - неизвестно кто? Пусть будет лучше Ковалева.
- Но почему же вы назвали ее Галей? - спросила Ольга Александровна замирающим голосом.
- Она сама сказала. Правда, она говорила еще плохо, но мы спытали, а она говорит: "Галя". А больше и имени похожего нет. Или, может, вызнаете другое? - спросил он с беспокойством, видя, что с его собеседницей происходит что-то неладное.
- Валя! Ва-ля! - закричала вдруг Ольга Александровна, заливаясь слезами.
Был уже поздний вечер, когда Игорь Никитич и Константин Степанович вышли из Кремля, Вид у них был веселый и довольный. Прощаясь, Константин Степанович долго тряс левую, здоровую руку Белова. Наконец помахал шляпой Гале и залез в свою "Чайку".
Уставшая от томительного ожидания в автомобиле Галя, потягиваясь, вышла из машины и, придерживая дверцу, помогла Белову усесться. Машина плавно тронулась с места.
- Вот, наконец, вы у меня и в гостях! - сказал Игорь Никитич через несколько минут, передавая Гале ключ от входной двери.
Закрыв дверь, Галя зажгла свет и осмотрелась. Просторная, с высоким потолком, видимо очень светлая, комната была убрана чрезвычайно просто. У окна стоял большой письменный стол с глубоким вращающимся креслом. Рядом - вертикальный кульман. Посередине - обеденный стол и несколько стульев. В углу - кожаный диван, и перед ним на маленьком столике - телевизор, Сквозь открытую дверь в соседней небольшой комнате были видны кровать, шкаф и трюмо. Все было чисто прибрано, паркетный пол блестел, но в воздухе чувствовался своеобразный запах нежилого помещения.
Галя помогла Игорю Никитичу снять наброшенное на плечи пальто и направилась к окну, намереваясь как следует проветрить комнату. Но вдруг остановилась: на письменном столе стояла ее фотография. Она была снята с ребенком на руках, в платье старомодного фасона. Милая курносая девчурка обнимала ее ручонками за шею.
Галя присела на стул. Она была твердо убеждена, что никогда не снималась в таком виде. Что это могло значить? Она поднесла фоюграфию к глазам. Нет, все-таки это была не она. Женщина на фотографии была старше. Кроме того, у незнакомки на щеке виднелась родинка. При дальнейшем рассматривании оказалось, что подбородок и лоб были также не совсем похожи, но волосы, овал липа, а главное - глаза создавали впечатление полного сходства.
Галя подняла взволнованный взгляд.
- Это мои жена и дочь! - грустно произнес Белов, предупреждая вопрос.
Так вот в чем дело! Галя вспомнила рассказ Ольги Александровны о гибели семьи Белова, его странное поведение при знакомстве с ней, их разговоры во время путешествия... Значит, она двойник его жены, и он, наверное, думал, что она его дочь... Но ведь ее родители известны! Не может же она быть дочерью двоих? И все-таки на что-то он надеялся! Боже мой, а вдруг?.. - Галя задрожала с головы до ног.
- Так кто же я в конце концов?
- Не знаю! Вопреки разуму, я чувствую, что дочь. Но как поверить в это? Когда мы встретились впервые, меня поразило ваше удивительное сходство с покойной женой. Как я волновался, как робко надеялся, что нашел наконец свое чудом спасенное дитя. Однако первые же наведенные справки показали, что чудес не бывает. А когда я узнал, что Иван Тимофеевич был другом вашего отца, то окончательно понял, что ваше сходство - случайный каприз природы! И все-таки в глубине души я таю глупую уверенность, что чудо свершится, и я...
Лицо Гали побелело.
- Как ее звали? - глухо произнесла она, стараясь разглядеть лицо девочки на фотографии. - Дочку! - пояснила она, думая, что Игорь Никитич не понял.
- Тебя зовут так же, как мать, - Валентиной! - ответил Белов.
Огромные синие глаза, полные слез, не мигая, глядели на Белова. В них радость смешалась с испугом.
Белов обнял Галю за плечи.
- Не надо плакать, доченька! Я верю, что когда-нибудь мы узнаем правду!
Прибытия самолета ждали с минуты на минуту. Все пятеро встречающих были молчаливы и торжественны. До этого было решено не посылать телеграмму, а огласить так просто раскрывшуюся тайну тогда, когда Игорь Никитич и Галя вернутся из Москвы.
Как и следовало ожидать, первым увидел самолет Максим. Черная точка быстро разрослась в гигантскую серебристую птицу, которая, приглушенно рокоча, описала в воздухе круг и села среди поля. Пассажиры вышли из самолета. После первых приветствий они направились к выходу, по дороге обмениваясь новостями.
В первой машине рядом с шофером сел Иван Тимофеевич, Белова посадили сзади, между Галей и Ольгой Александровной.
Ни Сидоренко, ни Петрова не знали, как приступить к объяснению. Но Белов сам облегчил задачу.
- Ольга Александровна, вы знаете историю моей жизни, вы даже видели когда-то мою Валю... - начал он взволнованно. Я вам давно уж говорил, как озадачивает меня Галино сходство с ней.
Он вынул фотографию.
- Вот посмотрите! Совсем одно лицо. А голос... Если бы вы только знали, как похожи их голоса! Вы - врач, скажите, может ли у людей, не связанных родством, возникнуть такое сходство? Глядя на Галю, я не могу отделаться от чувства, что это - моя дочь!
Ольга Александровна некоторое время обдумывала ответ.
- В конце концов, если вы так настроены, не стоит тянуть. В ваше отсутствие многое стало ясным. Галя, безусловно, ваша дочь. В этом нет никаких сомнений. Постойте, постойте, я не шучу, и мы еще не кончили, Не сверлите меня так глазами! Иван Тимофеевич, начинайте скорей все сначала!
Галя сидела неподвижная, безмолвная, крепко сжимая в ладонях здоровую руку Белова. Из ее глаз лились слезы, но она не замечала их. Безыскусственный рассказ Ивана Тимофеевича приказывал верить, что Игорь Никитич - обожаемый, чудесный, могучий, самый умный и добрый из людей - ее отец! Огромное, непосильное счастье сковало все мысли. Только одно чувство, напряженное, как звенящая струна, пело в сердце: "Родной, родной папа, мой папочка, настоящий, живой, теплый!.."
Игорь Никитич осторожно высвободил руку из Галиных пальцев. Притянув к себе дочь, он склонился и покрыл нежными поцелуями ее мокрое, счастливое лицо. Когда через немалое время он поднял голову, глаза его, пожалуй, слишком ярко блестели, а на щеках алели влажные пятна. Наверное, от Галиных слез...
Да разве посмел бы кто-нибудь заподозрить этого железного человека, героя двух миров, в такой простой человеческой слабости, как слезы. Подумайте сами!..
Час спустя автомобили подъехали к санаторию. Константин Степанович быстро подошел к Белову и по-мужски троекратно расцеловался с ним.
- Рад, искренне рад за вас, мой дорогой друг! - сказал он, крепко пожимая ему руки. - Ну, иди сюда, коза-стрекоза, не знаю, как тебя теперь называть - Галя-Валя-Та, Что Грезит!
Галя обняла старого профессора и крепко поцеловала. Затем подошла Маша с Максимом, начались новые поздравления, новые объятия...
- По такому поводу следовало бы выпить шампанского! сказал Констатин Степанович.
- А еще лучше - грузинского коньяку! - авторитетно поправил Иван Тимофеевич.
- Так за чем же дело стало? Пойдемте в буфет! - предложил Максим.
- Да, но я что-то не вижу никого из персонала, - заметила Маша,- а пожалуй, что нет и отдыхающих. Что-то случилось!
В самом деле, если бы не рывшиеся в песке куры да не звуки радио, которые доносились из клуба, можно было бы подумать, что все живое вымерло.
В столовой никого не оказалось.
В жилых корпусах - тоже.
- Что за чудеса! Ведь сейчас время полдника. Куда же все исчезли? - уже серьезно встревожилась Ольга Александровна.
- Пойдемте в клуб, может быть, там кто-нибудь есть, предложил Игорь Никитич.
Около клуба тоже не было ни души. Изза прикрытых дверей ясно слышался размеренный голос диктора.
- Может быть, кто-нибудь есть внутри? - несмело сказала Галя.
Она поднялась по лесенке и приоткрыла дверь. В лицо ей пахнул горячий, душный воздух. Зал был битком набит. Здесь были все отдыхающие и служащие санатория в полном составе. Затаив дыхание, люди ловили слова радиопередачи. На Галю зашикали, знаками показывая, чтобы она закрыла дверь. Поманив за собой друзей, Галя вошла и прислушалась.
"...Тогда он, - гремел голос диктора, - не видя иного средства спасти экспедицию, вошел в кабину и закрыл пробоину собственным телом. Благодаря этому утечка воздуха прекратилась, аппараты выравняли давление и контуженный экипаж вскоре пришел в себя. При взрыве, происшедшем вследствие столкновения с метеоритом, у товарища Белова была перебита ключица..."
Гале сразу стало понятным и о чем говорит диктор и почему все слушают с таким напряженным вниманием. Внезапно ее обожгла мысль, что сейчас все бросятся к отцу и повредят ему больное плечо. Но никто не обращал на него никакого внимания. Все были поглощены передачей. Кому могло прийти в голову, что герои межпланетного перелета присутствуют в зале! Галя почувствовала себя невидимкой среди этого скопища людей. "Если бы они только узнали!" - подумала она.
Постепенно до ее сознания снова стал доходить смысл слов, произносимых диктором:
"...Из-за этой задержки на остановку корабля пришлось затратить гораздо больше рабочего вещества, чем предполагалось вначале. Остатки его были израсходованы, чтобы отклониться от прямого удара о Землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29