Присмотревшись, Анна различила лицо соседки: не из дома
напротив, из их собственного.
"Они ходят по квартирам" - с ужасом поняла она и метнула взгляд в
сторону кровати.
Впервые ей в голову пришла мысль о том, что на некоторое время она
может уйти - ведь констрикторы не трогали "своих". Укрыв ребенка одеялом,
влив ему в рот ложку с растолченными таблетками, Анна выскользнула за
дверь и едва ли не бегом кинулась в сторону мэрии - благо, идти было не
далеко.
Во дворе стояло несколько грузовиков, как оказалось, с консервами,
целая бригада занималась разгрузкой. Окна нижнего этажа были заделаны
свежей кирпичной кладкой, уже изнутри к большинству из них достраивали
второй, страховочный слой. У единственной двери, оставленной в качестве
входа стояла очередь, одна из створок полностью была отдана на откуп
"продовольственной бригаде", - образовавшей живой конвейер для передачи
вновь прибывшего груза.
Набрав в грудь побольше воздуха (выступать инициатором в общении Анна
не любила, всякий раз для этого ей приходилось переступать внутри себя
внутренний барьер), она пристроилась к ожидающей своей очереди группке,
затем нетерпеливо шагнула вперед и принялась извиняться.
- Понимаете, я просто обязана поскорее оказаться там, внутри. Я -
врач, понимаете... вы уж простите, - смущенно затараторила она. - Мне
очень надо...
- Да проходи, - пробасил, пропуская ее вперед какой-то здоровяк,
прежде чем в очереди начали защищаться.
Под его прикрытием Анна вошла в здание.
Фойе мэрии представляло собой странное зрелище - впопыхах никто не
позаботился о том, чтобы убрать ковер, по его шикарному ворсу оказались
разбросаны куски веревки, обломки кирпичей, прочий ремонтный хлам. То тут
то там узорчатую поверхность пересекали белые известковые следы, из-за
осколков стекла (люстру сбил козлами) возникало впечатление разгрома.
Анна огляделась по сторонам, а потом подошла к живому конвейеру и
поинтересовалась, где можно найти кого-то из руководства. Прогнав ее вдоль
половины живой цепочки ей ответили.
В кабинете, куда ее направили находилось двое - мужчина и женщина и
разговор между ними почему-то показался Анне личным, что одновременно и
смутило ее и возмутило. Прислонившись спиной к стене, она стала ждать,
исподволь изучая уже знакомое лицо - именно этот человек призывал всех
идти на строительство укрепления, до сих пор на его лбу красовалась
лиловая шишка после агитационной стычки. Женщина вроде тоже промелькнула в
той толпе, но за это Анна не поручилась бы.
- Скажи, почему ты отстранил меня от строительных работ? Меня послали
и довольно грубо. Не то, чтобы мне впервой выслушивать всякое хамство -
это та сказать, профессиональный риск журналиста, но от тебя подобной
выходки я не ожидала, - выговаривала Рудольфу Эльвира, незаметно потирая
уставшую от таскания тяжестей спину.
- Отдохни, - отвлекаясь от схемы-планировки второго этажа, проговорил
Рудольф. - Для тебя есть дело поважнее и как раз по твоей специальности.
- Служить твоим курьером? - хмыкнула она. - Что ж... я согласна, но
где твои распоряжения? Знаешь, мне как-то не ловко бить баклуши, когда все
кругом, в том числе и твоя жена... если она действительно жена -
подрываться на работе.
- У тебя есть дело. Я уже говорил - ты должна составить отчет... или
как там у вас называется? - хронику событий. Может быть, ты единственный
журналист на весь город в настоящий момент, а все, что здесь происходит
должно быть сохранено для истории.
- Это ты только сейчас придумал? - Эльвира достала сигарету, помяла в
руках и сунула обратно. У нее болела голова и курение могло сейчас только
ухудшить дело.
- Ничуть. Если бы не было тебя, я нашел бы другого человека, хоть
немного владеющего пером. Понятно? Может быть, это окажется самым важным
из всех заданий, что мне приходилось раздавать в своей жизни. Хроника
должна возникнуть. Обязана. Может - для будущего, может - для настоящего.
Ты не должна пропустить ничего. Задавай любые вопросы мне, расспрашивай
кого угодно. Пусть в хронику войдет все - от попавших к нам в руки
документов до просто человеческих воспоминаний и судеб... Нам нужен твой
талант, Эльвира.
- У меня его нет, - задумчиво отозвалась она. - У меня была
популярность, и как я сейчас понимаю - популярность дешевая, которую
создали искусственно. Быть может, как раз за то, что я никогда не
претендовала на составление глобально-исторических хроник и чаще позволяла
зарубить материал, чем его отстоять. Если уже речь идет о
профессионализме, - она опустила голову, - то поручать это дело мне просто
аморально. Я не заслужила такого доверия.
Она говорила искренне - углубившиеся морщинки у глаз подтвердили, что
за последние несколько часов Эльвира немало думала о себе и своей истинной
роли в жизни. Не укрылось это и от Рудольфа.
Секунду поколебавшись, он встал с места, и обнял женщину за плечи,
как обычно обнимал, утешая, Альбину. Панцирь уверенности в себе, так
раздражавший его по началу, куда-то исчез, перед ним была обычная
измученная само копанием и вообще целым рядом нервных потрясений женщина,
такая же слабая и нуждающаяся в защите, как и большинство представительниц
прекрасной половины.
- Вот что, Эля... - он нарочно позволил себе эту фамильярность. - Все
мы не безгрешны и буквально каждому из нас найдется в чем упрекать себя до
конца жизни. Ты права - вместе с катастрофой приходит и момент истинны. Но
именно потому сейчас и не время травить душу по мелочам. Надо делать то,
что можно сделать - вот и все. Если хочешь - исправлять свои прежние
ошибки, загладь их настоящим делом. Ведь сейчас - не тогда - мы становимся
собой, и о нас будут судить по тому, как мы повели себя в трудный момент.
Ты не из тех, кто легко сдается - так что считай, что я не слышал твоих
слов. Если хочешь - плачь, но - бери блокнот и начинай работать. Ведь,
надо полагать, такой материал ты некому не позволишь "зарубить"?
Он приподнял пальцем ее подбородок. Эльвира грустно и устало глянула
прямо ему прямо в глаза и вдруг усмехнулась, ощутив прилив тепла к этому
человеку.
"И это его я планировала соблазнять, морочить голову... Да быстро
меняются люди. Несколько часов - и он не тот, и я не та. Да и мир наш
совсем не похож на прежний - кто бы мог такое предположить?"
- Хорошо, - твердо проговорила она, выскальзывая из его рук. - У меня
действительно мало времени, и еще... - она запнулась и замолчала.
- Ну, продолжай, - подбодрил ее Рудольф.
- Да нет, ничего, - передернула она плечами, - просто мне захотелось
вдруг сказать тебе спасибо. И - не стоит продолжать разговор на эту тему.
Он подбадривающе кивнул, собираясь сесть и вдруг заметил стоящую у
стены женщину. Прислушиваясь к разговору, Анна чуть не забыла, для чего
пришла сюда сама - ей почудилось, что говорится о чем-то важном и для нее
самой.
- Добрый день. Вы по какому вопросу? - привычно спросил он.
- Спасибо, - повторила вдруг и Анна и неожиданно для себя разрыдалась
во весь голос...

Все же днем Альбине удалось выспаться, кстати - чем дольше она
работала, тем сильнее втягивалась в дело, сказывалась привычка к
круглосуточным дежурствам. Пожалуй, именно поэтому она выглядела намного
бодрее, чем время от времени появляющиеся на пороге медпункта люди.
Некоторым Ала даже улыбалась - это не означало что ее расположение духа
улучшилось намного, улыбка тоже была профессиональной, имеющей отношение
скорей к вежливости, чем к истинным ее эмоциям, но невольным грузчикам
сразу становилось светлее на душе. Да и как иначе - кругом развал, кровь и
грязь, и вдруг посреди всего этого - улыбка симпатичной девушки. Не
случайно больничный менеджер в частной клинике, где Альбина начинала свой
трудовой путь, подолгу натаскивал низший медицинский персонал, пока улыбка
не приклеивалась к губам с неизничтожимой прочностью. Пока есть работа -
есть и улыбка, и это стало уже рефлексом.
- О, я рад за вас, - услышала она вдруг уже ставший знакомым голос,
подняла голову и увидела растянутый до ушей рот. - Вы прекрасно
выглядите...
- Я? - Альбина растерялась и заморгала.
- Вам очень идет улыбка, - он оперся локтем о косяк. - Просто
удивительно идет.
- Улыбка? Но разве я улыбалась?
- Все ясно - вы просто работали... Не так ли? Не то, что я -
бездельник, трачу время на пустую болтовню... Вот, возьми, - он бросил
девушке под ноги веревочный тюк. - Может пригодиться... Кого-нибудь
связывать.
- Но кого? - тупо переспросила Альбина.
- А хоть бы и меня... Ну ладно - мысленно целую, так - не смею, а
вообще мне опора... Дела-дела...
- Хорошо, - пробормотала Альбина рассматривая веревки. Толщиной в
палец, они выглядели прочными и не гибкими, и их предназначение по всей
видимости было чисто техническое.
- О, и вы здесь! - уйти "тихий" не успел, на его дороге возникла
Эльвира. - Можно вас на минутку?
- Если речь идет об интервью - нет, - голос "тихого" сразу стал
неприязненным и резким.
- Жаль, - бросила Эльвира и тут же незаметно ущипнула себя едва ли не
с остервенением - меньше всего ей хотелось думать о том, что именно то
интервью, которое она благодушно отдала на растерзание министерству
информации, а проще - цензуре, сыграло в жизни этого человека, быть может
роковую роль. Ведь как знать - рассказывай он о своих теориях в чисто
научном кругу, с ним могли побеседовать, могли тихо и мирно прекратить
карьеру, уволить, наконец, но обратившись к прессе он становился уже
опасным - поскольку мог повторить такую попытку с журналистом менее
сговорчивым, и тогда... - Нет, речь идет не об интервью... Да постойте
вы... Я хотела сказать, - она запнулась, - сказать, что я виновата перед
вами. Яне прошу вас простить. Просто признаюсь. Но, поверьте - я не
представляла тогда...
Несколько секунд "тихий" ждал продолжения, но его не последовало.
- Я вас ни в чем не обвиняю, - тоном, к которому уже привыкла
Альбина, ответил он. - Так у вас ко мне есть какое-то дело?
- Да... То есть - нет... То есть... Ну хорошо: дело в том, что я
сейчас собираюсь составлять хронику этой катастрофы. С самого начала -
даже с вашего предупреждения, ну и все подряд, с того самого момента, как
на улицах города появились первый констриктор. И уж поверьте - на этот раз
я доведу дело до конца, чего бы мне это не стоило. - Она говорила жестко,
с напором, и "тихий" незаметно для себя, словно передразнивая, начал
кивать в такт ее словам.
"Зря он так... - подумала Альбина, возвращаясь к своему занятию:
медпункт все более стал походить на таковой, ей оставалось только
"косметическая" уборка. - Хотя это не мое дело... Я ничего не знаю и знать
не хочу об их взаимоотношениях ни в настоящем, ни тем более - в
прошедшем... Хотя Рудольф рассказывал мне о своих знакомствах, чтобы я не
думала черт-те знает о чем."
- Ну и что же вы, мадам Светлая, - все же в его голосе иронии и
скептицизма было предостаточно, - хотите узнать от меня на этот раз?
- Ничего. Просто мне хотелось бы ("точнее, мне посоветовали", -
поправила она себя мысленно), - услышать личные рассказы разных людей о
том, в какой момент застало их известие об эпидемии, какое впечатление
произвело - тем более, на вас, поскольку вы, что бы ни говорили,
предсказывали его заранее. Ну и все остальное, до прибытия в район
укрепления... И до самого финала. - При этих словах Эльвира ощутила легкий
холодок.
Финал сегодня был непредсказуем: от атомной бомбы, сброшенной на
город в целях дезинфекции (раз где-то фраза проскользнула, значит -
рассматривался такой вариант, думали о нем, и, значит, могут в любой
момент и вернуться к нему) до полного "хеппи-энда" с прибытием спасателей
и благополучной эвакуацией всех здесь собравшихся живыми и здоровыми.
"...и здоровыми", - повторила она про себя, снова вздрагивая. Ни кто
из них не мог поручиться, что среди людей, строивших укрепление нет уже
инфицированных. Никто. И "тихий", и Альбина, и Рудольф - да и она сама -
все могли в любой момент превратится в медлительных и тупых душителей.
Живые мертвецы... люди, в которых умерла личность...
- ...Что касается меня, то я никак на это не отреагировал. Услышал
крики, увидел, как эти ребята ловко расправляются с санитарами и решил
воспользоваться этим обстоятельством в личных целях. - "тихий" снова
хмыкнул, - короче - слинять. Хотя до недавнего времени я надеялся, что
примерным поведением заслужил право на досрочное освобождение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27