Нетрудно догадаться, что этими двумя были сам властитель Аквилонии и его верная кхитаянка.
Спустя еще несколько часов они явились к ожидавшей этого визита Хромой Ив.
— Примешь гостей, женщина? — с порога спросил Конан.
— А куда от тебя денешься, — проворчала та. — Входи, только не ори так — я не глухая, слава богам. И эту, «дочку» свою приволок, ну ты смотри, тебе что, скучно без компании? Прежде и со мной неплохо было, а теперь-то, верно, думаешь — что толку от старой карги?
— Язык у тебя, Ив, настоящее помело, — заметил киммериец, — видно, только и молчишь, когда спишь.
— Я у себя дома, что хочу, то и говорю. Надо бы твою подружку с моим племянником познакомить, вот он болтать не мастер, все больше молчком.
— Еще бы: ты ж никому и слова вставить не дашь, — усмехнулся киммериец. — Только ты мне ничего не говорила про племянника, я думал, ты одна живешь.
— Так ты не спрашивал, — парировала Ив. — К тому же он тебе не помешает, живет и ладно, помешает мне, если что. Его сейчас и дома нет, сам понимаешь дело молодое. Может, еще упрекнешь, зачем я тебя про собачку не предупредила? Вот у меня сторож, — она указала на Шенара.
Их манера общаться друг с другом потрясала Лю Шен — на ее памяти, так дерзко с Конаном никто не смел разговаривать, а Хромая Ив не выражала и намека на почтительное отношение к королю Аквилонии, словно они до сих пор оставались на равных!
Впрочем, судя по всему, Ив титулов вообще не признавала. Но кхитаянку взволновало другое — упоминание женщины о некоем племяннике. Она боялась подумать о том, кем он может оказаться…
Робкая надежда и отчаянный страх боролись в душе ее, заставляя сжиматься сердце, до тех пор, пока дверь не открылась и все чувства Лю Шен не сменились мгновенным разочарованием. Ибо если она ожидала увидеть лэрда Ринальда, то этим надеждам сбыться было не суждено, по крайней мере, не на сей раз. Человек, переступивший порог, не имел к тому никакого отношения.
— Камиль! — обрадовалась его появлению Ив. — Где же ты пропадал, я уж беспокоиться начала.
Он в ответ промычал нечто невразумительное, явно смущенный и встревоженный присутствием чужих, незнакомых людей и порываясь немедленно удалиться, но Ив ловко поймала его за рукав, удерживая на месте.
— Он так-то ничего, — пояснила она для Конана и девушки, — только с детства на голову слабоват, бывает, совсем дурной делается, но если его не пугать, не кричать на него, так и ладно. Тоже, вот, наследство мне от покойной двоюродной сестрицы досталось, да куда деваться. Эх, Камиль, ты бы хоть помылся для приличия, смотреть тошно. Впрочем, что с ним говорить, он воды боится, ну что ты скажешь!
Конан глянул на родственника Ив с нескрываемым омерзением, а Лю Шен испытала к несчастному идиоту глубокую жалость. Тот, в свою очередь, бросил на Ив довольно злой взгляд.
— Ну, еще чего, — заворчала та, — ты волком не смотри, соображай, кто тебя кормит, хотя бы, а то без меня давно бы где-нибудь ноги протянул. Жрет как прорва, да не в коня корм, — пожаловалась она. — Иди уж к себе, не мозоль глаза добрым людям.
— Не обижай его, — вырвалось у Лю Шен. — Он же не виноват, что…
— Тоже мне, заступница выискалась, — отмахнулась Ив, — ишь ты, «не обижай»! Он дурак-то дурак, а сильный, как боров, его кто обидит, три
дня не проживет. И еще, — она понизила голос, проводив глазами прошедшего в другую часть дома Камиля, — ты, красавица, поосторожнее с ним, близко не подходи, он до баб падкий, страх прямо, я вот только и слежу, как бы беды не вышло.
— Ох и сильна ты, подруга, голову морочить, — непонятно по какому поводу заметил Конан. — Но я не за тем вернулся в Мессантию, чтобы слушать твои байки. Ладно, пойду пройдусь.
— Подожди, — захлопотала Ив, — я вам сначала поесть соображу, ты-то ладно, а на девочку смотреть больно — кожа да кости, ну какой мужик в здравом уме позарится на такого цыпленка?
— Да вот хоть твой племянник — немедленно ответил Конан. — Ему, кажется, все равно, как она выглядит. Успокойся, я скоро вернусь.
* * *
…Всякому терпению есть предел, кипя от ярости, думал Ринальд. Конечно, он прекрасно относился к Ив и не сомневался в том, что она желает ему добра, но последние «шуточки» этой старой насмешницы совершенно вывели его из себя.
Будь что будет, он, аквилонский лэрд из древнего, достойнейшего рода, не намерен более выносить такие издевательства над собой и сохранять ненавистное унизительное обличье. Да еще перед кем?! Любимой женщиной и своим господином! Лю Шен, впрочем, тоже хороша, ничего не скажешь. Идиоту посочувствовать — пожалуйста, а с нормальным человеком — холоднее кезанкийского льда!
Он даже на какое-то время забыл о разговоре с Рэймом, обо всем, что собирался поведать Ив. Сбросив с себя все, кроме набедренной повязки, Ринальд принялся избавляться от мерзкого облика, смывая с лица и рук въевшуюся во все поря краску, изготовленную с примесью толченой коры какого-то растения, придававшей коже тот самый неестественно-желтоватый оттенок.
В полутемную дощатую пристройку, где он расположился, свет проникал только через щели в стенах и наполовину раскрытую дверь… но и этот свет неожиданно почти исчез, когда в проеме двери выросла внушительная фигура киммерийца.
— А Ив еще наговаривает на тебя, будто ты воды боишься, — сказал Конан. — Врет, значит, как всегда…
Ринальд выпрямился и немедленно обернулся на его голос. Конан стоял против света, и лэрд не мог определить выражения его лица.
— Не помню случая, когда бы я дважды приносил извинения одному и тому же человеку, — продолжал король, — но я вынужден это сделать за Паллантида. Он поторопился с твоим арестом. Хочу, чтобы ты знал — мне известно, что ты не собирался причинить мне никакого вреда, Ринальд.
— У меня по-прежнему нет никаких доказательств, — произнес лэрд.
— Они есть у меня, — заявил Конан, — больше, чем достаточно. Но первое и главное из них — ты сам. Тебе свойственно безрассудство, но никак не подлость, уж это я успел понять.
Он шагнул к лэрду и сжал руками его обнаженные плечи.
— Подними голову, рыцарь. По-моему ты кому угодно можешь смело смотреть в глаза.
У Ринальда и не было никаких оснований для страха перед своим королем. А если он в эту минуту не поднимал глаз, то совсем по другой причине — чтобы Конан не заметил предательских слез, выступивших на них.
Когда они вдвоем возвратились в дом, Ив удовлетворенно улыбнулась, а Лю Шен побледнела как полотно, не в силах произнести ни слова.
— Целый отряд больше седьмицы рыскал в поисках беглеца по всему городу, — сказал Ко-нан, — и все без толку, вот мне и пришлось взять дело в свои руки. Как видите, небезуспешно. Ив у нас изрядная любительница всяких штучек с переменой облика, мне самому когда-то доводилось прибегать к ее помощи, если нужно было какое-то время скрываться. Кем ты тогда меня сделала?
— Погонщиком верблюдов из Асгалуна, — тотчас откликнулась та.
— Точно. Раздобыла какой-то жуткий балахон, пропахший верблюжьей мочой, и я в нем ходил, так что от меня добрые люди шарахались. Можно сказать, Ринальд, что тебе еще повезло, и ты не стал жертвой ее более извращенных фантазий.
— Лучше было бы, если бы тебя тогда поймали? Или его? — спросила женщина. — Стараешься для вас, и никакой благодарности, вечно чем-то недовольны.
— Ринальд… — Кхитаянка, едва дыша от волнения, приблизилась к лэрду, помимо которого не видела и не слышала сейчас никого в целом свете… и — ее обожгло холодное пламя его непримиримых глаз.
— Не надо, — тихо произнес рыцарь, отстраняя ее. — Мы оба прекрасно знаем, что у тебя все чувства сводятся только к одному — чувству долга. Это весьма достойно, так что не стоит стараться, изображая эмоции, которые тебе не свойственны.
— Ринальд, — вмешалась Ив, — никогда не стоит говорить и делать такие вещи, о которых придется потом слишком сильно жалеть. Тридцать зим назад я сваляла дурака, из гордости так и не признавшись в любви единственному человеку, который был мне дороже жизни, и даже злейшему врагу я не пожелаю повторить мою ошибку. Жаль только, что с тех пор жизнь прошла, как вода сквозь пальцы, и ничего уже не вернуть.
— Все это очень грустно, Ив, — прервал ее откровения киммериец, — но давайте разбираться с личными отношениями не сейчас. Мы теряем время. Ринальд, я должен объяснить тебе все, что удалось выяснить, пока ты отсутствовал во дворце. Некоторые вещи еще лучше перескажет Лю Шен. А потом подумаем, как нам быть дальше.
— Мне тоже стали известны такие обстоятельства, которые требуют как можно более быстрого разрешения, — согласился лэрд. — Кстати, Ив, они касаются цветка, о котором ты упоминала. Я знаю, как он попал в Аргос и какое действие способен производить.
— Я тоже собирался говорить о нем, — сказал Конан, — но предпочту прежде выслушать тебя. Говори, лэрд.
Примерно через час, сопоставив имеющиеся у каждого сведения, удалось получить достаточно полную и жуткую картину, дополненную пересказанной Лю Шен историей гибели Одо.
— Ясно, что эту дрянь необходимо как можно быстрее уничтожить, — подвел итог Конан. — Полагаю, это дело мужчин, так что мы с Ринальдом им и займемся.
— С радостью, — охотно подтвердил рыцарь. — Но,— тут его взгляд сделался напряженным, — это еще не все. Эвер и Дэйна — как быть с ними?
— Хороший вопрос, — мрачно улыбнулся Конан. — Я думал о нем и принял решение. Мы восстановим справедливость в полной мере, если теперь я, в свой черед, вызову Эвера на поединок. В первый раз не все правила были соблюдены. В подобных случаях лишь один участник турнира может остаться в живых, второй должен погибнуть. Когда речь идет о чести, иначе нельзя, оскорбление смывается только кровью. Далее, Эвер использовал свое право прибегнуть к помощи турнирного бойца, выступавшего от его имени, а я нет. На сей раз будет наоборот. Лэрд Руфус Улл Камиль, согласен ли ты отстаивать мои права в поединке?
— Почту за великую честь, господин, — глаза рыцаря сверкнули восхищением.
— Я и не ожидал другого ответа, — удовлетворенно заметил Конан. — В случае победы можешь рассчитывать на любую награду, которую сам назовешь.
— Тогда позволь назвать ее сразу, — произнес Ринальд. — Разреши мне распорядиться по своему усмотрению судьбой Дэйны, вот все, о чем я осмеливаюсь просить.
— Я бы мог с тобой спорить, но только что сам обещал исполнить любую просьбу, — развел руками король. — Значит, быть посему, лэрд Ринальд.
* * *
Лю Шен слушала лэрда, окаменев. Упоминание о Дэйне вонзилось в ее сердце больнее кинжала. «Распорядиться судьбой» — что он имеет в виду? Неужели Ринальд по-прежнему, несмотря ни на что, любит эту женщину?
Образ Дэйны отчетливо возник перед внутренним взором девушки.
Да, эта гордая красавица кого угодно может свести с ума, а ведь Ринальд, насколько Лю Шен было известно, в свое время мечтал видеть ее своей женой, он делил ложе с нею, она безраздельно владела тем, о чем кхитаянка могла только грезить! И теперь он готов забыть о ее вероломстве и идет на все, лишь бы сохранить жизнь той, что так ему дорога и так желанна. Жгучая ненависть к сопернице охватила Лю Шен.
До сего момента чувство ревности было ей совершенно незнакомо, и она не знала названия тому, что ощущала теперь. Но не зря ведь Ринальд носил медальон с портретом Дэйны, как драгоценный талисман, возле самого сердца… Неужели все мужчины таковы, что главным для них всегда остается лишь внешнее совершенство? Конечно, ей, Лю Шен, в этом смысле никогда не сравниться с Дэйной! Но, захлебываясь отчаяние, подумала она, чего же я хочу?
Даже если бы ничто не стояло между нами, кто угодно, только не я, могла бы стать женой Ринальда. Не я, потому что наши боги проклянут, в этом случае, не только меня, но и его тоже. Как дорогой отец проклял нашу любовь с Имогеном, и мой муж покинул меня.
То же случится и с Ринальдом, если я снова посмею нарушить древний закон…
Кхитайские боги жестоки более аквилонских. Они не терпят измены установленным ими обычаям.
— Лю Шен, ты меня не слышишь? — обратилась к ней Ив.
Девушка вздрогнула.
— Прости, я задумалась и, кажется, пропустила нечто важное.
— Еще бы не важное. Повторяю для «задумчивых»: твой господин не может явиться во дворец и уничтожить цветок, он даже приближаться к нему не должен, эта ядовитая пакость убьет его. Один раз такое едва не случилось, в ту ночь, когда погиб Рестан, и снова испытывать судьбу просто глупо.
— Она права, — с некоторым смущением подтвердил Конан. — Похоже, цветок слишком сильно на меня влияет. Нет, подумать только — я, способный одержать верх почти над любым человеком или чудовищем, бессилен перед какой-то жалкой травой!
— У каждого есть свое слабое место, — успокоила его Ив. — Никто не сомневается в твоей силе и мужестве. Но не в этом случае. Поэтому, Лю Шен, идти придется тебе и Ринальду. На вас Эулиара столь страшно и быстро не действует.
— Я готова, — произнесла девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31