У майора Хекимера были коричневые волосы, густая, тёмная борода, квадратная челюсть. Голос был истрёпан помехами, но произношение оставалось ясным и аккуратным — с вплетением неизвестного акцента.
— … Так как всё, что не сплавилось, давно унесли с ЛЕНИВОЙ ВОСЬМЁРКИ 2, и поскольку синтезирующий завод на ЛЕНИВОЙ ВОСЬМЁРКЕ 1 не был повреждён при первой высадке и мог выдавать нам энергию на все это долбаное столетие, и поскольку в любом случае работы до весны у нас почти не было, Властители проголосовали рискнуть и отправить ЛЕНИВУЮ ВОСЬМЁРКУ 2 на исследование океанических районов Джинкса. В соответствии с этим шестеро наших горячих разведчиков, а именно… — Хекимер назвал имена, — подняли судно и отправились на запад. Долбаное круговое летающее крыло — не ахти какой самолёт, но судно было легче, чем при первой посадке, а у нас хватало мощности, чтобы постоянно оставаться в воздухе или совершить вертикальную посадку там, где мы нашли бы плоский участок суши. Возникла проблема — долбаная видимость была такой, что при посадке…
Гарнер шепнул:
— Их сленг по-видимому немного изменился с тех пор, как они двинулись на Джинкс.
— Да, ты тоже это заметил?
Заминка заставила Кзанола—Гринберга дёрнуться от досады. Когда-нибудь это выдаст его как пришельца! В 2106 году надо было уметь не слышать посторонние шумы, иначе сойдёшь с ума.
— …вообще ничего не было видно. Свет от термоядерного привода не достигал земли, пока мы не оказались на высоте в две сотни футов. Мы опустились на твёрдых струях у береговой линии и запустили камеры. Нас тут же окружили — эти.
У майора Хекимера было чувство драмы. Когда он сделал паузу, сцена сменилась на песчаный покатый берег. Песок на переднем плане был закопчённым и выветренным в форме изогнутой стены. За ней был океан. И на этом океане не было волн. Вода казалась густой. Густой, серой и живой.
Что-то двигалось в поле зрения. Что-то белое; что-то похожее на безумно увеличенного слизняка, но с гладкой ровной кожей. У зверя была шея бронтозавра, начисто лишённая головы, такая же широкая у основания, как и плечи животного. Она поднималась конусообразным откосом. Макушка была толстой и округлой, без каких-либо черт, с двумя пучками чёрной щетины.
Камера следила за тем, как приближалось животное; заметив аппарат, оно остановилось на опалённом песке. Из тумана начали появляться другие особи её вида. Камера обошла полный круг, и везде виднелись огромные белые туши, похожие на кашалотов-альбиносов, плывущих по песку.
Их округлые макушки раскачивались назад ж вперёд; пучковатая щетина шевелилась при полном безветрен. Конечно щетина была чувствительными органами; ртов не было видно, так как они были закрыты. Необычно для белковых, но это были белковые, ошибки быть не могло.
Майор Хекимер заговорил:
— Эта съёмка велась при естественном свете, но с долгой экспозицией, что и объясняет долбаные кляксы. Для нас это больше похоже на ночь, Винстон Дохени, наш биолог, взглянул разок на этих монстров и сходу дал им прозвище Фрумнес Бандерснейз. Это название вида теперь занесло в долбаный бортовой журнал. Карлов вышел в сегментном бронированном скафандре и пристрелил бандерснейза для анатомирования, остальные твари разбежалась. К счастью, скафандр выдержал и жару и давление
Кадры демонстрировали действие. Трассирующие пули прошили шесть ланий вдоль камеры до объёмной передней части бандерснейза. Безмолвная смерть, подтверждаемая лишь внезапно упавшей макушкой. Белые формы, бледнеющие в тумане, как призраки.
Хекимер продолжал:
— Они бегут на волнистых брюшных лапках, и как видите, бегут с долбаной скоростью. По мнению Дохени, это животное представляет собой одну огромную клетку. Нервы похожи по структуре на человеческие, но не имеют ни ядра, ни клеточного тела, ни чего-то такого, что выделяло бы их от другой специализированной протоплазмы. Мозг длинный и узкий, расположен в костяной оболочке на приподнятом, сужающемся конце. Этот череп является одним из окончаний несочлененной, эластичной и очень прочной внутренней камеры из кости. По-видимому Бог никогда не предполагал, что животное будет менять своё положение. — (Гарнер вздрогнул от неумышленного богохульства). — Рот, который на кадрах закрыт, находится спереди брюшных лапок и ни на что не пригоден, кроме как черпать закваску из океана.
Фильм показывал подробности анатомирования бандерснейза. Очевидно, два полицейских у дверей решили не смотреть на это; но Месней и Гарнер наблюдали за происходившем с неослабеваемым интересом. Вскрытие не было для них чем-то новым.
Животное перевернули на бок, выставив напоказ брюшные лапки; челюсти открыли с помощью шкива. Диапозитивы демонстрировали разрезы ткани. Имелась циркулирующая система с шестью сердечками, каждое из которых весило по одиннадцати фунтов; на левом боку находились какие-то странные органы, которые только Кзанол—Гринберг рассматривал как прививочный аппарат.
Он следил с маниакальной концентрацией за тем, как вскрывали мозговую сумку, обнажая длинный, узкий мозг, серый, с глубокими извилинами в челноке черепа. Форма в деталях была, знакомой, хотя он никогда не видел его сырым. Затем все кончилось, и майор Хекимер вернулся к рассказу:
— Океан — это однородный пищевой густыш из закваски неизвестной природы. Стада бандерснейзов двигаются вдоль береговой линии, непрерывно поглощая пищу. Берег тоже не приманка для долбаных туристов. Здесь всегда темно, волны сглаживаются закваской и гравитацией, а бандерснейзы бродят по побережью как пропащие души перетёртых гор. Мы хотели было смыться, но Дохени не нашёл половых органов и захотел сделать несколько других расчленений. Поэтому мы отправили вертолёты на поиски нового экземпляра. Но ни один бандерснейз так и не подошёл достаточно близко, чтобы можно было стрелять с вертолёта, А ведь сначала они были любопытны и непугливы. Теперь же убегали, стоило вертолёту приблизиться. Убегали все. Они просто не могли бы знать о нас, если бы не имели языка или телепатических форм общения. Тем не менее, по крайней мере один долбаный бандерснейз всегда находился в поле зрения каждого вертолёта. По-видимому, они знали о дальнобойности нашего оружия. На третий день охоты Дохени потерял терпение. Он предположил, что бандерснейзы пугаются вертолётов, посадил своё долбаное корыто и отправился охотиться пешком. Когда он отошёл на выстрел от вертолёта, бандерснейз атаковал и расплющил машину, словно долбаный грузовик, наехавший на пешехода. Дохени пришлось идти назад на своих двоих. Через несколько сотен миль на восточном берегу мы нашли другие формы жизни…
Майора Хекимера оборвали на полуслове. Голос стройной брюнетки донёсся с чёрного экрана:
— Мистер Гарнер, есть другая часть из отчёта и т под литерой “бандерснейзы”. Вам она нужна?
— Да, но через минуту. — Гарнер повернулся к Кзанолу—Гринбергу. — Гринберг, это те белковые?
— Да.
— Они обладали телепатией?
— Нет, и я никогда не слышал, чтобы они убегали от кораблей мясозаготовителей. Они обычно продолжали есть, пока их не убивали.
— Хорошо, мисс, мы готовы.
Снова показалось квадратное, бородатое лицо майора.
— Мы вернулись на Сириус Матер через пять джинксовских дней после нашего отъезда и обнаружили, что Фрумиес Бандерснейз опередили нас. Вернее один из них. Он должен был пройти три тысячи миль без закваски, без какого-либо другого провианта, и это только затем, чтобы посетить наше поселение. Чтобы сделать это, ему наверное пришлось объедаться месяцами, а может и годами — надо же было накопить жирок для путешествия.
Колонисты, не говоря о самых долбаных и благоразумных, не сближались с бандерснейзом, На этот раз его кожа или клеточная стенка была голубой — возможно, для защиты от солнечного света. Он пошёл прямо к северо-западной зоне культивации и потратил два часа, ползая по ней; причём вице-майор Рейс заявил, что это был самый долбаный танец, который он когда-либо видел; затем животное тронулось к океану.
Поскольку оба вертолёта находились у нас, мы были первыми, кто увидел следы сверху. Вот снимки следов. Я убеждён, что это форма письменности. Дохени говорит, такого быть не может. Он уверен, что бандерснейз не может пользоваться разумом, так как не развил его. Я допускаю, что видеозапись будет хорошим аргументом. Бандерснейз походил на песчаного дельфина, показывая те же чудеса ловкости. Нельзя ли попросить вас проанализировать это и дать нам знать, если мы делим данный мир с разумными существами.
— Машины не согласились с такими выводами, — вставил Гарнер. — Возможно, идеи оказались слишком чуждыми.
На экране видеофона появился неподвижный калейдоскоп цветов, затем возник неясный снимок. На бурой земле виднелись изогнутые линии, похожие на следы улиток. Земля была перепахана математически прямыми бороздами, но линии были гораздо шире и глубже. Холмы и древесные пни искривляли их. Вертолёт досадили среди волнистых дорожек, и он выглядел мухой на печатном листе.
Кзанол—Гринберг задохнулся от волнения, звонко сглотнул и произнёс:
— Немедленно покиньте нашу планету или будете уничтожены в соответствии с договором о… Я не могу прочесть остальное. Но это научный язык тнуктипов. Можно мне немного воды?
— Конечно, — приветливо произнёс Месней. Он резко ткнул пальцем, показывая на холодильник.
Кзанол—Гринберг встал и налил себе воды.
Ллойд подошёл к креслу Гарнера и начал разговор тихим голосом:
— Люк, что всё это значит? Что ты затеваешь?
— Просто удовлетворяю любопытство. Расслабься, Ллойд! Доктор Снидер будет здесь через час, и тогда он возглавит дело. Между тем есть масса вещей, которые Гринберг может рассказать нам, Это не просто человек с галлюцинациями, Ллойд. Почему их раса думала, что бандерснейзы просто бессловесные твари? Почему он буйствовал, когда мы предположили, что они способны чувствовать? Гринберг думает, что находится в плену у чужаков, он думает, что его раса погибла миллиарды лет назад, и его дом потерян навсегда, тем не менее, что же его заинтересовало на самом деле? Фрумиес Бандерснейз. Ты видел, как он смотрел, когда проходила расчленение?
— Нет. Меня это тоже заинтересовало.
— Я почти боюсь, когда думаю о том, что находится в мозгу Гринберга. Я боюсь информации, которую он несёт. Ты понимаешь, что доктор Снидер может навсегда подавить эти воспоминания, пока будет лечить его? Но почему такая утончённая раса, какими должны была быть тнуктипы, — он с трудом выговорил слово, как его произносил Кзанол—Гринберг, — работала на расу, адаптированную Гринбергом? Из-за телепатки? Я просто…
— Я могу рассказать вам об этом, — горько произнёс Кзанол-Гринберг. Он выпил пять чашек волы практически на одном дыхании и теперь немного задыхался.
— У вас хороший слух, — сказал Месней.
— Нет. У меня есть некоторые способности к телепатии; вполне достаточные, чтобы понимать. Это талант Гринберга, но он почти не верил в него, поэтому не использовал. А я смогу. Он способен принести мне много пользы.
— Так почему тнактапы работали на вас? — Месней исковеркал слово ещё хуже, чем Гарнер.
Ответ отпал сам собой.
Все в комнате задёргались, как пойманные рыбы.
Падения не было. Через миг, после того как он вытянул руки, Кзанол опирался на кончики своих шести пальцев, как человек, выполнявший зарядку. Он побыл немного в этой позе, затем поднялся на ноги. Гравитация была тяжеловата.
Где все? Где тринтанин или раб, освободивший его?
Он находился в пустом и уродливом, чужеродном строении типа тех, что встречались на свободных рабских мирах до того, как на них прибывали смотрители. Но… как он оказался здесь, он же нацеливал себя на необитаемую пищевую планету? Он мигнул, ожидая, что теперь увидит внутреннюю часть дворца смотрителя. Где же все? Он хотел, чтобы кто-то рассказал ему, что происходит.
Он прислушался.
По какой-то причине ни люди, ни тринтане не имели створок над ушами по типу створок над глазами. Дар тринтанской Силы защищал гораздо лучше. Кзанола никто не заставлял ослаблять свою ментальную защиту, Он сам решил сделать так и поплатился за это. Будто взглянул на дуговую лампу в шаге от неё. Нигде в тринтанской вселенной не было телепатических шумев такой интенсивности. Рабские миры никогда не выдерживали такой тяжёлой сверхпопуляции; кишащие толпы тринтанских миров удерживали на публике максимум своей ментальной защиты.
Из-за боли Кзанол читал очень быстро. Его реакция была мгновенной и автоматической.
— ПРЕКРАТИТЕ ДУМАТЬ ВО МНЕ! — заревел он в бушующие умы Топеки, штат Канзас.
В комплексе психиатрических больниц, по-прежнему называвшихся Меннинджером, тысячи докторов, сестёр и пациентов услышали приказ. Сотни пациентов жадно восприняли его, буквально и надолго. Некоторые стали глупыми и чудными. Другие вошли в кататоническое состояние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27