Или проштрафились?
- Я в командировке, правда, не знаю, надолго ли.
- Ну, стало быть, вместе коротать будем. Тут, Михаил Терентьевич, нормальному человеку и поговорить не с кем. Один ненец с Большой Земли, один чухонец, или лопарь, как там его, по-русски с пятого на десятое понимают. Полячишка - генерала из себя строит, фырчит через губу, грузин есть - вообще меня не замечает, а профессор как начнет говорить - тут уже я ушами хлопаю. Вроде слова понятные, а о чем толкует - не разберешь. Ассистент, правда, у него - нормальный парнишка, но молодой, зеленый.
- А женщины? - спросил Кривокрасов, снова поглядев в сторону женского барака.
- Бабка Серафима - божий одуванчик, все Ванюшей меня кличет, Майя Геннадиевна - хорошая женщина, только она ведь из бывших. Строга, как вертухай на кичмане. Есть еще Мария, такая, скажу вам краля! Все при себе, царская женщина, хоть и косоглазая малость, но не про меня. Мне бы попроще кого.
- Ладно, разберемся, Иван. А что это у тебя? - Кривокрасов кивнул на мешок.
- Яиц набрал вот в гнездах. Заходите через часок на яичницу. Если пожелаете - я вам здесь все места покажу. Особо смотреть, правда, нечего, но красиво - аж за душу хватает.
- Договорились. Ну, бывай, - Михаил протянул Межевому руку, тот с поклоном пожал, подмигнул и потопал к своему бараку. Оглянувшись, он вернулся на несколько шагов и, понизив голос, сказал, - а вы попробуйте к Марии подъехать. Век свободы не видать - скучает баба.
Кривокрасов хмыкнул, постаравшись скрыть смущение, покосился на Марию. Боровская направилась к бараку профессора, Иван галантно распахнул перед ней дверь, пропуская вперед. Мария стояла одна, обхватив руками плечи, глядя в его сторону. Михаил поклонился, она ответила легким кивком. «А чего я теряю? Просто подойду, познакомлюсь - как-никак рядом жить будем», - подумал Михаил, и двинулся к женщине. Немного покачивая бедрами, она пошла навстречу.
Глава 14
Боровская зашла в барак. Барченко что-то писал при свете керосиновой лампы, Панкрашин валялся на койке, глядя в потолок.
- Ну, кому деликатеса? - громко спросил вошедший за Боровской Межевой, - свежие яйца, - загнусил он на манер базарной торговки, - только что снеслися!
- О, это дело, - Панкрашин приподнялся на койке, - а у нас пополнение, видел?
- Еще бы! Старого знакомца встретил. Он меня в тридцать шестом на четыре года на зону определил. Серьезный мужчина.
- Это кто же это?
- Кривокрасов Михаил Терентьевич.
- Так он не из ГУЛАГа?
- Был в МУРе, а сейчас - не знаю.
Межевой подошел к столу и стал осторожно выгружать яйца из мешка.
- Александр Васильевич, можно вас на минутку, - Боровская показала глазами на дверь.
- Да, конечно, - профессор закрыл тетрадь, убрал ее в тумбочку и последовал за ней.
Боровская поджидала его на улице.
- Ну, что я могу сказать, - начала она, - девушка здорова, нервы немного не в порядке, но это объяснимо.
- А, э-э, как обстоит дело с…, м-м, - замялся профессор.
- Вы о чем? А-а, - Боровская немного улыбнулась, - да, она девственница. Сейчас она отдыхает - Серафима Григорьевна напоила ее своим отваром, а завтра, думаю, вы сможете с ней поговорить.
Оглядевшись, Барченко взял ее под руку и отвел от барака.
- Как по-вашему, она проявляет интерес к Назарову?
- Определенно проявляет. Так, что ваша задача облегчается.
- Да-да, - рассеянно подтвердил профессор, - только бы он не затягивал с э-э…, черт, как вам просто - вы, как врач, можете называть вещи своими именами.
- Вы имеете в виду половой акт?
- Да, - с раздражением сказал Барченко, - именно его я и имею в виду, черт возьми. Ох, простите, нервы сдают. Времени осталось совсем немного, а тут еще кое-какие проблемы возникли. Как вы полагаете, не стоит ли нам поспособствовать, так сказать? Создать условия для …э-э, уединения, может, Серафима Григорьевна использует травы.
- Афродизиак? - Боровская задумалась, - думаю, не стоит. После может наступить нервный срыв - у девушки ведь это будет первый опыт. Предлагаю подождать.
- У нас есть две, максимум, две с половиной недели, Майя Геннадиевна.
- Полагаю, этого вполне хватит нашим молодым людям, чтобы открыться друг другу. Ну, а там уже все зависит от настойчивости Александра Владимировича и согласия Лады Алексеевны, - она повернулась, собираясь уходить, - да, кстати, зачем понадобилось привлечение этого …м-м, Николая Кривокрасова, кажется?
- Исключительно, как запасной вариант. Любовь, знаете ли, слишком тонкая материя, чтобы полагаться на случай. Но я рад, что Назаров и Белозерская заинтересовались друг другом. А что касается Кривокрасова, то боюсь, его услуги не понадобятся.
- Вам - возможно, - улыбнулась Боровская.
Она поманила Барченко, указывая на что-то глазами.
Михаил Кривокрасов прогуливался по территории лагеря рядом с Марией Санджиевой, что-то с увлечением ей рассказывая.
- О-о, - сказал профессор, - ну, что ж, тем лучше!
Назаров подхватил с печки сковороду с яичницей, бегом донес ее до стола и грохнул на плетенную подставку.
- Так, ну, что, давай, пробуй местный деликатес: гагаринная…., или гагарья, а может и крачья, от крачек, в смысле. Словом - яичница, со шкварками из моржового сала!
- Один момент, - сказал Кривокрасов, поднимаясь со шкур на полу, на которых спал, - только вот снежком оботрусь.
Он скинул нательную рубаху и выскочил из дома. Низкое солнце било в глаза, от тела на легком морозце поднимался пар. Помахав руками, Михаил сделал несколько ударов по воображаемому противнику, ухватил горсть снега и, крякнув, стал растирать его по груди и плечам.
- Ох, хорошо! - крикнул он и замер, ощутив на себе чей-то взгляд.
Возле женского барака стояла Мария Санджиева и с интересом наблюдала за ним. Михаил помахал ей рукой, она склонила в ответ голову и скрылась в доме.
- Ух, прямо заново родился! - Михаил ворвался в избу, растерся полотенцем, - так, где тут деликатес?
- Садись, пока не остыло, - пригласил его Назаров, разливая по кружкам чай.
Кривокрасов подхватил со сковороды кусок яичницы, подняв глаза к потолку, пожевал.
- А ничего, - согласился он, - очень даже ничего! Неплохо вы тут живете.
- Стараемся. А ты чего сияешь, как медный чайник?
Михаил отхлебнул чая, задумался на мгновение.
- Ты знаешь, - отправил в рот еще кусок яичницы, - сон приснился. Сроду такого не видал - будто наяву все пережил.
- Что за сон? - заинтересовался Назаров.
- Ох, - Кривокрасов замотал головой, - сказка. Такие сны больше пристало какому-нибудь пацану видеть. Ну, начитался, там, Фенимора Купера, или Дюма, или Майн Рида. В общем так, - он отложил вилку, мечтательно прикрыл глаза, - представь себе озеро лесное…, даже не лесное - леса я там не видел, но сосны здоровущие были. Озеро, вокруг папоротник растет, водопад, туман такой над озером. И все будто наяву! И вот, туман поднимается, все выше, выше и, представь себе, на берег…
- Выходит женщина. Не женщина, а прямо царевна-лебедь, - продолжил Назаров, - снимает платье, входит в воду, плывет к водопаду… Глотни чайку, полегчает, - сказал он, видя изумление Кривокрасова. - А потом она плывет к тебе…
- Черт возьми, - пробормотал Михаил, - ты что, подсматривал?
- Твой сон?
- Гм… Ну, тогда я ничего не понимаю.
- Ты рассказывай дальше.
- Ну, что, подошла она. Я таких женщин даже не представлял себе. Ну, и, это… в общем, любовь у нас была. А потом проснулся я, хоть и не хотелось, ей-богу. Жалко просыпаться было.
- Значит, тебе повезло больше. А женщину узнал? - спросил Назаров.
- Ты знаешь, вроде, узнал! Но…, не знаю. Очень похожа, во всяком случае. А у тебя чем закончилось?
- Закончилось у меня таким кошмаром, что чуть сердце не выскочило, - поморщился Назаров, - и все, как отрезало. Вижу ее теперь, здороваюсь. Ну, красивая женщина, но и все! Ничего не чувствую, словно на картину гляжу. Ладно, - он побарабанил пальцами по столу, - я готовил, посуду мыть тебе. А мне надо с профессором и с Ладой кое-куда наведаться. Что-то Барченко ей показать хочет.
Одевшись, он вышел, оставив Кривокрасова с дурацкой улыбкой на лице и недоеденной яичницей.
«Круг Семи камней»
Назаров попробовал ногой подтаявший снег - сапог без сопротивления ушел в наст, выступила вода. Отступив на камень, он покачал головой.
- Сейчас ближе не подойти, профессор.
- И не надо. Я просто хотел показать Ладе Алексеевне это место. Вы ничего не чувствуете? - обратился он к девушке.
Прищурившись, она оглядела подтаявший снег на равнине. Они отошли на три-четыре километра от лагеря, перевалили через сопку, спустились по каменной осыпи и теперь стояли на огромной базальтовой плите, среди нагромождения больших, словно скатившихся сверху, камней. Впереди, на небольшой возвышенности, отделенной от сопки месивом снега и воды, снег растаял, из травы на равных промежутках, торчали ушедшие в грунт валуны. Покатые бока камней выглядывали из земли, будто спины затаившихся в прошлогодней траве животных.
- Я не знаю, - задумчиво сказала Лада, - мне кажется, я уже видела это место. Только воспоминания какие-то обрывочные, смазанные.
- Очень хорошо, - кивнул Барченко, - я не ошибся в вас.
- А в чем дело? - спросил Назаров.
- На Земле есть несколько мест, где сохранились культовые места, так или иначе связанные с працивилизацией нашей планеты. К примеру, всем известный Стоунхендж в Британии, Иддавиль-поле под Ашхабадом, в преддверии Копетдага, Чертово Городище в Козельском районе Калужской области. И здесь, на архипелаге Новая Земля! Но, если все упомянутые места известны многим исследователям, то это место, - он с гордостью повел вокруг рукой, - вычислил я лично! Вы не представляете, сколько лет жизни я потратил, роясь в архивах, изучая древнейшие манускрипты культур, которые канули в лету, народов, само имя которых забылось! И вот результат.
- Знаете, Александр Васильевич, - усмехнулся Назаров, - а не проще было ли проводить научные изыскания в Калужской области? Или, скажем, под Ашхабадом?
- Извините, товарищ Назаров, - оскорбленно вскинул голову Барченко, - в вас говорит дилетант! Да-с, уважаемый. Не зная сути проблемы, вы позволяете себе рассуждать…
- Прошу прощения, - поднял руки Назаров, - я просто хотел понять, почему именно…
- Вот если хотите понять, так слушайте и не перебивайте!
Лада сделала круглые глаза, знаками показывая Назарову, чтобы он не спорил.
- Все, молчу.
Барченко подозрительно покосился на девушку, но она сделала вид, что внимательно слушает его.
- Итак, на чем я остановился?
- На культурах канувших в лету народов, - смиренно подсказала Лада.
- Благодарю вас. Так вот: я придерживаюсь мнения, что и Стоунхендж, и Чертово Городище, и Иддавиль-поле, есть не что иное, как оставленные в нашем мире ворота, через которые представители цивилизации, давшей начало человечеству, рано или поздно войдут с нами в контакт. Это уже случалось не раз - свидетельства о таких контактах можно найти и в тибетских рукописях, и в письменах, оставленных древними египтянами, и даже в библии. Скорее всего, человечество не было подготовлено принять мудрость наших предков, и контакты окончились ничем. По моим представлениям, ворота, я называю их « Золотые врата», открываются с периодичностью в несколько веков в четко установленной последовательности и в ближайшее время они откроются именно здесь, - Барченко с торжеством указал на возвышенность.
Назаров кашлянул.
- Позвольте вопрос? Вы сказали, что человечество было не готово принять мудрость предков, а вы полагаете, что со времени написания тибетских манускриптов, или хотя бы библии человечество поумнело?
- Хороший вопрос, - кивнул Барченко, - прекрасный вопрос, мой друг, - он снисходительно похлопал Назарова по плечу. - Здесь вы правы, ума у людей не прибавилось ни на йоту. Но я задался другим вопросом. Для чего собственно наши пращуры основали человеческую цивилизацию? Что это было: эксперимент? Игра?
- Эксперимент, затянувшийся на миллионы лет?
- А почему нет? У них могут быть свои понятия о времени. И здесь возникает вполне уместное предположение: они создали человека по своему образу и подобию, стало быть, должны остаться люди, напрямую продолжающие род наших прародителей! Именно с ними и вступают в контакт представители працивилизации при помощи «Золотых врат».
Назаров посмотрел на Ладу. Девушка нахмурилась, не спуская взгляда с Барченко.
- Так, - медленно сказал Назаров, - пожалуй, я понимаю, к чему вы клоните. Одна из этих людей - Лада Алексеевна?
- Да! У вас прекрасно развито аналитическое мышление, Александр Владимирович. Лада Алексеевна Белозерская - одна из прямых потомков…
- Так вот почему я оказалась здесь, в лагере, - тихо сказала девушка. - Но почему именно таким образом: арест, ссылка. Неужели вы не могли организовать это по-другому.
По ее лицу было видно, что она заново переживает все случившееся с ней за последние месяцы. Губы ее задрожали, она резко отвернулась, и Назарову показалось, что на глазах девушки проступили слезы.
- Обстоятельства, дорогая моя, - покровительственно сказал Барченко, - иногда они выше нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
- Я в командировке, правда, не знаю, надолго ли.
- Ну, стало быть, вместе коротать будем. Тут, Михаил Терентьевич, нормальному человеку и поговорить не с кем. Один ненец с Большой Земли, один чухонец, или лопарь, как там его, по-русски с пятого на десятое понимают. Полячишка - генерала из себя строит, фырчит через губу, грузин есть - вообще меня не замечает, а профессор как начнет говорить - тут уже я ушами хлопаю. Вроде слова понятные, а о чем толкует - не разберешь. Ассистент, правда, у него - нормальный парнишка, но молодой, зеленый.
- А женщины? - спросил Кривокрасов, снова поглядев в сторону женского барака.
- Бабка Серафима - божий одуванчик, все Ванюшей меня кличет, Майя Геннадиевна - хорошая женщина, только она ведь из бывших. Строга, как вертухай на кичмане. Есть еще Мария, такая, скажу вам краля! Все при себе, царская женщина, хоть и косоглазая малость, но не про меня. Мне бы попроще кого.
- Ладно, разберемся, Иван. А что это у тебя? - Кривокрасов кивнул на мешок.
- Яиц набрал вот в гнездах. Заходите через часок на яичницу. Если пожелаете - я вам здесь все места покажу. Особо смотреть, правда, нечего, но красиво - аж за душу хватает.
- Договорились. Ну, бывай, - Михаил протянул Межевому руку, тот с поклоном пожал, подмигнул и потопал к своему бараку. Оглянувшись, он вернулся на несколько шагов и, понизив голос, сказал, - а вы попробуйте к Марии подъехать. Век свободы не видать - скучает баба.
Кривокрасов хмыкнул, постаравшись скрыть смущение, покосился на Марию. Боровская направилась к бараку профессора, Иван галантно распахнул перед ней дверь, пропуская вперед. Мария стояла одна, обхватив руками плечи, глядя в его сторону. Михаил поклонился, она ответила легким кивком. «А чего я теряю? Просто подойду, познакомлюсь - как-никак рядом жить будем», - подумал Михаил, и двинулся к женщине. Немного покачивая бедрами, она пошла навстречу.
Глава 14
Боровская зашла в барак. Барченко что-то писал при свете керосиновой лампы, Панкрашин валялся на койке, глядя в потолок.
- Ну, кому деликатеса? - громко спросил вошедший за Боровской Межевой, - свежие яйца, - загнусил он на манер базарной торговки, - только что снеслися!
- О, это дело, - Панкрашин приподнялся на койке, - а у нас пополнение, видел?
- Еще бы! Старого знакомца встретил. Он меня в тридцать шестом на четыре года на зону определил. Серьезный мужчина.
- Это кто же это?
- Кривокрасов Михаил Терентьевич.
- Так он не из ГУЛАГа?
- Был в МУРе, а сейчас - не знаю.
Межевой подошел к столу и стал осторожно выгружать яйца из мешка.
- Александр Васильевич, можно вас на минутку, - Боровская показала глазами на дверь.
- Да, конечно, - профессор закрыл тетрадь, убрал ее в тумбочку и последовал за ней.
Боровская поджидала его на улице.
- Ну, что я могу сказать, - начала она, - девушка здорова, нервы немного не в порядке, но это объяснимо.
- А, э-э, как обстоит дело с…, м-м, - замялся профессор.
- Вы о чем? А-а, - Боровская немного улыбнулась, - да, она девственница. Сейчас она отдыхает - Серафима Григорьевна напоила ее своим отваром, а завтра, думаю, вы сможете с ней поговорить.
Оглядевшись, Барченко взял ее под руку и отвел от барака.
- Как по-вашему, она проявляет интерес к Назарову?
- Определенно проявляет. Так, что ваша задача облегчается.
- Да-да, - рассеянно подтвердил профессор, - только бы он не затягивал с э-э…, черт, как вам просто - вы, как врач, можете называть вещи своими именами.
- Вы имеете в виду половой акт?
- Да, - с раздражением сказал Барченко, - именно его я и имею в виду, черт возьми. Ох, простите, нервы сдают. Времени осталось совсем немного, а тут еще кое-какие проблемы возникли. Как вы полагаете, не стоит ли нам поспособствовать, так сказать? Создать условия для …э-э, уединения, может, Серафима Григорьевна использует травы.
- Афродизиак? - Боровская задумалась, - думаю, не стоит. После может наступить нервный срыв - у девушки ведь это будет первый опыт. Предлагаю подождать.
- У нас есть две, максимум, две с половиной недели, Майя Геннадиевна.
- Полагаю, этого вполне хватит нашим молодым людям, чтобы открыться друг другу. Ну, а там уже все зависит от настойчивости Александра Владимировича и согласия Лады Алексеевны, - она повернулась, собираясь уходить, - да, кстати, зачем понадобилось привлечение этого …м-м, Николая Кривокрасова, кажется?
- Исключительно, как запасной вариант. Любовь, знаете ли, слишком тонкая материя, чтобы полагаться на случай. Но я рад, что Назаров и Белозерская заинтересовались друг другом. А что касается Кривокрасова, то боюсь, его услуги не понадобятся.
- Вам - возможно, - улыбнулась Боровская.
Она поманила Барченко, указывая на что-то глазами.
Михаил Кривокрасов прогуливался по территории лагеря рядом с Марией Санджиевой, что-то с увлечением ей рассказывая.
- О-о, - сказал профессор, - ну, что ж, тем лучше!
Назаров подхватил с печки сковороду с яичницей, бегом донес ее до стола и грохнул на плетенную подставку.
- Так, ну, что, давай, пробуй местный деликатес: гагаринная…., или гагарья, а может и крачья, от крачек, в смысле. Словом - яичница, со шкварками из моржового сала!
- Один момент, - сказал Кривокрасов, поднимаясь со шкур на полу, на которых спал, - только вот снежком оботрусь.
Он скинул нательную рубаху и выскочил из дома. Низкое солнце било в глаза, от тела на легком морозце поднимался пар. Помахав руками, Михаил сделал несколько ударов по воображаемому противнику, ухватил горсть снега и, крякнув, стал растирать его по груди и плечам.
- Ох, хорошо! - крикнул он и замер, ощутив на себе чей-то взгляд.
Возле женского барака стояла Мария Санджиева и с интересом наблюдала за ним. Михаил помахал ей рукой, она склонила в ответ голову и скрылась в доме.
- Ух, прямо заново родился! - Михаил ворвался в избу, растерся полотенцем, - так, где тут деликатес?
- Садись, пока не остыло, - пригласил его Назаров, разливая по кружкам чай.
Кривокрасов подхватил со сковороды кусок яичницы, подняв глаза к потолку, пожевал.
- А ничего, - согласился он, - очень даже ничего! Неплохо вы тут живете.
- Стараемся. А ты чего сияешь, как медный чайник?
Михаил отхлебнул чая, задумался на мгновение.
- Ты знаешь, - отправил в рот еще кусок яичницы, - сон приснился. Сроду такого не видал - будто наяву все пережил.
- Что за сон? - заинтересовался Назаров.
- Ох, - Кривокрасов замотал головой, - сказка. Такие сны больше пристало какому-нибудь пацану видеть. Ну, начитался, там, Фенимора Купера, или Дюма, или Майн Рида. В общем так, - он отложил вилку, мечтательно прикрыл глаза, - представь себе озеро лесное…, даже не лесное - леса я там не видел, но сосны здоровущие были. Озеро, вокруг папоротник растет, водопад, туман такой над озером. И все будто наяву! И вот, туман поднимается, все выше, выше и, представь себе, на берег…
- Выходит женщина. Не женщина, а прямо царевна-лебедь, - продолжил Назаров, - снимает платье, входит в воду, плывет к водопаду… Глотни чайку, полегчает, - сказал он, видя изумление Кривокрасова. - А потом она плывет к тебе…
- Черт возьми, - пробормотал Михаил, - ты что, подсматривал?
- Твой сон?
- Гм… Ну, тогда я ничего не понимаю.
- Ты рассказывай дальше.
- Ну, что, подошла она. Я таких женщин даже не представлял себе. Ну, и, это… в общем, любовь у нас была. А потом проснулся я, хоть и не хотелось, ей-богу. Жалко просыпаться было.
- Значит, тебе повезло больше. А женщину узнал? - спросил Назаров.
- Ты знаешь, вроде, узнал! Но…, не знаю. Очень похожа, во всяком случае. А у тебя чем закончилось?
- Закончилось у меня таким кошмаром, что чуть сердце не выскочило, - поморщился Назаров, - и все, как отрезало. Вижу ее теперь, здороваюсь. Ну, красивая женщина, но и все! Ничего не чувствую, словно на картину гляжу. Ладно, - он побарабанил пальцами по столу, - я готовил, посуду мыть тебе. А мне надо с профессором и с Ладой кое-куда наведаться. Что-то Барченко ей показать хочет.
Одевшись, он вышел, оставив Кривокрасова с дурацкой улыбкой на лице и недоеденной яичницей.
«Круг Семи камней»
Назаров попробовал ногой подтаявший снег - сапог без сопротивления ушел в наст, выступила вода. Отступив на камень, он покачал головой.
- Сейчас ближе не подойти, профессор.
- И не надо. Я просто хотел показать Ладе Алексеевне это место. Вы ничего не чувствуете? - обратился он к девушке.
Прищурившись, она оглядела подтаявший снег на равнине. Они отошли на три-четыре километра от лагеря, перевалили через сопку, спустились по каменной осыпи и теперь стояли на огромной базальтовой плите, среди нагромождения больших, словно скатившихся сверху, камней. Впереди, на небольшой возвышенности, отделенной от сопки месивом снега и воды, снег растаял, из травы на равных промежутках, торчали ушедшие в грунт валуны. Покатые бока камней выглядывали из земли, будто спины затаившихся в прошлогодней траве животных.
- Я не знаю, - задумчиво сказала Лада, - мне кажется, я уже видела это место. Только воспоминания какие-то обрывочные, смазанные.
- Очень хорошо, - кивнул Барченко, - я не ошибся в вас.
- А в чем дело? - спросил Назаров.
- На Земле есть несколько мест, где сохранились культовые места, так или иначе связанные с працивилизацией нашей планеты. К примеру, всем известный Стоунхендж в Британии, Иддавиль-поле под Ашхабадом, в преддверии Копетдага, Чертово Городище в Козельском районе Калужской области. И здесь, на архипелаге Новая Земля! Но, если все упомянутые места известны многим исследователям, то это место, - он с гордостью повел вокруг рукой, - вычислил я лично! Вы не представляете, сколько лет жизни я потратил, роясь в архивах, изучая древнейшие манускрипты культур, которые канули в лету, народов, само имя которых забылось! И вот результат.
- Знаете, Александр Васильевич, - усмехнулся Назаров, - а не проще было ли проводить научные изыскания в Калужской области? Или, скажем, под Ашхабадом?
- Извините, товарищ Назаров, - оскорбленно вскинул голову Барченко, - в вас говорит дилетант! Да-с, уважаемый. Не зная сути проблемы, вы позволяете себе рассуждать…
- Прошу прощения, - поднял руки Назаров, - я просто хотел понять, почему именно…
- Вот если хотите понять, так слушайте и не перебивайте!
Лада сделала круглые глаза, знаками показывая Назарову, чтобы он не спорил.
- Все, молчу.
Барченко подозрительно покосился на девушку, но она сделала вид, что внимательно слушает его.
- Итак, на чем я остановился?
- На культурах канувших в лету народов, - смиренно подсказала Лада.
- Благодарю вас. Так вот: я придерживаюсь мнения, что и Стоунхендж, и Чертово Городище, и Иддавиль-поле, есть не что иное, как оставленные в нашем мире ворота, через которые представители цивилизации, давшей начало человечеству, рано или поздно войдут с нами в контакт. Это уже случалось не раз - свидетельства о таких контактах можно найти и в тибетских рукописях, и в письменах, оставленных древними египтянами, и даже в библии. Скорее всего, человечество не было подготовлено принять мудрость наших предков, и контакты окончились ничем. По моим представлениям, ворота, я называю их « Золотые врата», открываются с периодичностью в несколько веков в четко установленной последовательности и в ближайшее время они откроются именно здесь, - Барченко с торжеством указал на возвышенность.
Назаров кашлянул.
- Позвольте вопрос? Вы сказали, что человечество было не готово принять мудрость предков, а вы полагаете, что со времени написания тибетских манускриптов, или хотя бы библии человечество поумнело?
- Хороший вопрос, - кивнул Барченко, - прекрасный вопрос, мой друг, - он снисходительно похлопал Назарова по плечу. - Здесь вы правы, ума у людей не прибавилось ни на йоту. Но я задался другим вопросом. Для чего собственно наши пращуры основали человеческую цивилизацию? Что это было: эксперимент? Игра?
- Эксперимент, затянувшийся на миллионы лет?
- А почему нет? У них могут быть свои понятия о времени. И здесь возникает вполне уместное предположение: они создали человека по своему образу и подобию, стало быть, должны остаться люди, напрямую продолжающие род наших прародителей! Именно с ними и вступают в контакт представители працивилизации при помощи «Золотых врат».
Назаров посмотрел на Ладу. Девушка нахмурилась, не спуская взгляда с Барченко.
- Так, - медленно сказал Назаров, - пожалуй, я понимаю, к чему вы клоните. Одна из этих людей - Лада Алексеевна?
- Да! У вас прекрасно развито аналитическое мышление, Александр Владимирович. Лада Алексеевна Белозерская - одна из прямых потомков…
- Так вот почему я оказалась здесь, в лагере, - тихо сказала девушка. - Но почему именно таким образом: арест, ссылка. Неужели вы не могли организовать это по-другому.
По ее лицу было видно, что она заново переживает все случившееся с ней за последние месяцы. Губы ее задрожали, она резко отвернулась, и Назарову показалось, что на глазах девушки проступили слезы.
- Обстоятельства, дорогая моя, - покровительственно сказал Барченко, - иногда они выше нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45