в детстве через
нее в парк по выходным лазил, когда вход платным был.
- А что, такая ограда только с юго-восточной стороны есть?
- спросил Федор, не до конца еще веря в столь быстрый успех.
- Да нет, но ты сам указал ориентиры... А кто сей отрок,
взирающий на нас с фотографии?
- Ивашка-Барабашка, - сказала Маринка.
- Неужели, царевич? - искренне удивился Бонифаций.
- Этот снимок я сделал с экрана телевизора, - пояснил
Федор.
- Любопытное явление! Было бы крайне интересно разгадать
его природу.
- Я думаю, ключ к разгадке нужно искать в прошлом: не
родился ведь Барабшкин царем... а может, и и Барабашкиным не
родился, - сказал Федор.
- Действительно, кто сказал, что его зовут Барабашкиным? Он
сам и сказал, - согласился Бонифаций.
- Поди проверь у него документы! - добавила Маринка.
- Вот я и предлагаю установить его личность, - подвел черту
Федор. - Наверняка сохранились какие-то составленные на него
документы, и где-то еще живут люди, знавшие его до прихода к
власти, ведь каждый человек оставляет след...
- Если это действительно человек, - прибавила Маринка
серьезно.
- Отбросим мистический подход как ненаучный, - отрубил
Бонифаций. - Довольно мистики!
- Оставим этот академический спор, коллеги! - усмехнулся
Федор. - Будем действовать эмпирическим путем... Бонифаций,
сколько средних школ в округе этой самой юго-восточной стороны?
- Три, включая ту, в которой я учился.
- Отлично! Покажешь нам дорогу в ближайшую из двух других,
а сам отправишься в родную "цитадель знаний". Мы за тобой потом
заедем. Вопросы есть? Вопросов нет. Всем оправиться и выходить
на улицу... Отставить! Чуть было не забыл: Бонифаций, возьми
фотографию - пригодится, когда будешь потрошить архивы.
Через десять или около того минут, высадив по дороге
Бонифация, Федор с Маринкой разыскали вторую школу и поднялись
по широкой лестнице с блестящими деревянными перилами, некогда
отполированными съезжавшими по ним сорванцами, в кабинет
директора. Там царил полный разгром: длинный директорский стол
был перевернут, шкафы повалены на пол, классные журналы сожжены
тут же на паркетном полу, а единственный сохранившийся на стене
портрет - первого советского министра просвещения - нещадно
разрисован жирным черным фломастером, так что вместо министра
со стены лукаво смотрел упитанный усатый котяра.
- Мя-я-у! - раздалось вдруг.
- Ай! - вздрогнула стоявшая под портретом Маринка.
- Лучше отойди, а то на голову прыгнет - прическу испортит,
- засмеялся Федор.
- Да ну тебя, Федька-редька! - шутливо обиделась Маринка. -
Пойду посмотрю в коридор, может, кошечку поймаю, я давно себе
хотела...
Маринка вышла, а Федор принялся выгребать из шкафов
сваленные в кучу бумаги. Видно, до него тут уже кто-то
постарался, потому что ничего интереснее секретной инструкции
Городского отдела народного образования "О проведении
обязательного анонимного медицинского осмотра учащихся-девочек
8-10-х классов средних школ г. Москвы" найти не удалось. Можно
было уезжать, но Маринка куда-то запропастилась. Федор обошел
коридоры на всех четырех этажах - нигде ее не было. "Маринка!"
- крикнул он в лестничный пролет. В ответ раздалось мяуканье,
но мяукал явно человек, а не кошка. Федор снял с предохранителя
автомат и, держа его наизготове, поднялся на второй этаж.
"Маринка!" - крикнул он в гулкую пустоту длинного коридора.
"Мяу!" - послышался басистый мужской голос из-за закрытой двери
одного из классов. Федор пальнул одиночным вверх для острастки
и сквозь снег осыпающейся с потолка побелки подскочил к двери,
распластавшись вдоль стены на тот случай, если через дверь
будут стрелять.
- Эй, контра, бросай оружие, если не хочешь, чтобы мы
разрисовали бритвой твою бабу! - донесся из-за двери тот же
басистый голос, временами переходивший в фальцет: очевидно, он
принадлежал подростку. - А ну, мяукни.
Послышался сдавленный маринкин крик.
- Просунь автомат в дырку, и без шуток! - приказал тот же
голос.
Делать было нечего: Федор просунул автомат в широкую дырку
в нижней части фанерной двери.
- Теперь пистолет! - последовал очередной приказ.
"Вот кретин, кобуру нацепил!" - обругав себя, Федор вынул
из кармана галифе пистолет и бросил в ту же дыру. В дверном
замке клацнул ключ, и раздался крик: "Заходи!" Федор пнул дверь
ногой и вошел в комнату: парты в ней были сдвинуты в один угол,
и на ближайшей из них сидела Маринка со связанными руками;
рядом с ней стоял, поигрывая опасной бритвой в длинной руке,
высокий прыщавый парень, а по бокам - угловатый мальчонка с
пистолетом и рыжий верзила с автоматом, все трое - не старше
пятнадцати. В дальнем, свободном, углу, сидели, сбившись в
кучку, ребятишки лет семи-восьми, а среди них - худенькая
девушка лет двадцати с небольшим, очевидно, бывшая учительница.
- Руки подними! - скомандовал рыжий. - Ты чего здесь
вынюхивал?
- Да не контрик он, а подпольщик переодетый, мы тут одного
мальчика искали! - закричала Маринка со слезами на глазах.
- Знаем мы таких подпольщиков! - зло усмехнулся рыжий. -
Один такой меня уже как-то привел в "штаб вооруженного
восстания": до сих пор кровью харкаю... но и он в земле лежит.
Может, вы меня искали? Только я вам не "мальчик"!
- Не контрик он! - снова закричала Маринка, обращаясь на
этот раз к угрюмо молчавшей девушке как ко взрослому человеку.
Девушка побледнела и напряглась, но с ее задрожавших губ
так и не слетело ни единого слова.
- Ольга Дмитриевна сказала "в расход", - бесстрастно
пояснил рыжий.
- Как в расход? Как в расход! - вскочила с парты Маринка.
Живого человека?!
- Сидеть! - схватил ее прыщавый за волосы.
- А ты, дядя, что молчишь? - робко спросил мальчонка с
пистолетом.
Федор ничего не ответил - доказывать, что он "свой", было
бессмысленно, да и сам виноват: влез в шкуру контрика - вот и
расплачивайся за все контриковские дела. Кроме того, им
завладела странная апатия, полное пренебрежение к собственной
судьбе, и на все происходящее вокруг него он взирал с чувством
отстраненности и легкого недоумения, как если бы он был
зрителем, неожиданно для себя очутившимся на сцене в роли
недостающего для кульминации представления героя. Смерти он не
боялся. (Смерть? Это вон та закутанная в белую простыню
тщедушная старушка с намазанным мелом лицом, прячущаяся за
кулисами в ожидании своего выхода на сцену?!) Он боялся лишь
того, что с ним случится припадок, как в маринкином доме, и он
превратится в отвратительного монстра, рвущего всех на куски,
чтобы лакнуть из лужи теплой крови... Да и пацанов было жаль,
хоть и наглые не по годам ребята.
- Нашел тоже "дядю"! - усмехнулся рыжий. - Давай на выход,
- мотнул он автоматным стволом, показывая Федору на дверь.
- Прощай, Маринка! - помахал Федор рукой, словно перед
отправлением не в мир иной, а в длительную командировку.
В ответ послышалось лишь рыдание. Рыжий верзила и угловатый
мальчонка вывели Федора в дальний угол школьного двора,
заваленный ржавым железом. "Все ненужное на слом - соберем
металлолом!" - вспомнился Федору старый школьный лозунг.
- Эй, молодогвардейцы, мне хоть могила полагается? -
крикнул Федор.
- А ты чего веселишься?! - заволновался рыжий.
- День сегодня хороший, - посмотрел Федор в синее небо без
единого облачка.
- Тащи лопату, Букварь! - распорядился рыжий.
"Букварь" быстро разыскал лопату в кабинете трудового
воспитания, и Федор принялся копать где помягче, осторожно
вываливая на траву вместе с грунтом красных дождевых червей:
им, наверное, тоже жить хочется.
- Привет землекопам! - раздался за спиной голос Бонифация.
- А ты кто такой? - беспокойно спросил рыжий, переводя дуло
автомата с Федора на Бонифация, державшего по мышкой широкую
доску.
- Ты, пацан, еще в коленках слаб меня на "ты" называть, -
неожиданно для Федора заявил астроном-любитель. - Документы у
него проверяли?
- Мне на его документы насрать большую кучу! - сплюнул
рыжий под ноги Бонифацию.
- Караськин, прекрати грубить и сейчас же проверь
документы! - донесся из окна второго этажа слабый, но строгий
окрик Ольги Дмитриевны.
- Действуй, Букварь, - сказал рыжий, поморщившись, как от
зубной боли.
Не выпуская из рук пистолета - ценная игрушка! - мальчонка
просунул тонкую руку во внутренний карман контриковского кителя
и выудил оттуда книжицу в черной картонной обложке.
- Волобуев Степан Трофимович, - объявил он, полистав
книжицу.
- Да что ты мне фамилию говоришь, шиза! - разозлился рыжий.
- На фотографию смотри: похож или нет?
- У того рожа толще... и старее, - всмотрелся мальчонка.
- Что же ты молчал, как рыба об лед?! - заорал рыжий на
Федора, явно досадуя на то, что не получится выстрелить из
автомата.
- Забыл про документы, - вздохнул Федор.
- Ты, может, еще извиняться перед этими сопляками будешь?!
- удивился Бонифаций.
- Никто ни перед кем извиняться не будет, - твердо сказал
Федор, вновь обретая утерянный на время командирский голос, -
потому что никто не виноват, просто времена такие... лихие.
- Лихолетье, - согласился Бонифаций.
- А вы, мужики, поразборчивее будьте и горячки не порите, -
Федор стянул с себя через голову китель вместе с портупеей и
бросил в свежевырытую могилу. - Пусть меня лучше контрики к
стенке поставят, хоть умру с честью. Пошли, Бонифаций!
Федор забрал у сникших пацанов оружие, и они с Бонифацием
обогнули школу и вышли к парадному входу, где их поджидала
Маринка.
- Живой! - бросилась она Федору на шею.
- Он у тебя пуленепробиваемый, - улыбнулся Бонифаций, - его
можно одевать на себя вместо свинцового жилета.
- Хорошо ты с ними поговорил, спасибо, что выручил, -
сказал Федор.
- Мне это ничего не стоило при моем богатом опыте общения с
детьми: когда-то я подрабатывал в профессионально-техническом
училище преподавателем... Помнишь, Марина?
- Как не помнить, - засмеялась Маринка, - два раза в неделю
то с подбитым глазом, то с засосом на шее приходил.
- Маринка, не утрируй! - шутливо погрозил ей пальцем
Бонифаций.
- Слушай, Бонифаций, а что это у тебя за доска? - спросил
Федор, когда они подошли к мотоциклу.
- Крышка от парты, - Бонифаций поставил доску на тротуар. -
На ней нацарапана гвоздем "уфомка".
- Что?? - переспросили Федор и Маринка в один голос.
- Универсальная формула организации материи, которую я
вывел в конце десятого класса и всю остальную жизнь тщетно
пытался вспомнить... Чепуха, конечно, но занимательно. А тут
захожу в физический кабинет, сажусь за свою парту - она,
родимая, прямо на меня смотрит, - Бонифаций шутливо чмокнул
губами доску. - Только вот не знаю теперь, куда ее деть...
- Да-а-а, - протянул Федор насмешливо-озадаченно, - с такой
громоздкой формулой далеко не уедешь, да и сопротивление
воздуха в ней не учтено... Что ни говори, а это не "Формула-1"!
- Заначь в кустах, - посоветовала Маринка.
- А как насчет интересующего нас лица? - спросил Федор.
- Ничего не обнаружил: все бумаги кто-то уже забрал, -
ответил Бонифаций, аккуратно приставляя доску к школьной
ограде.
- Хотел бы я знать, кому они понадобились, - озадаченно
произнес Федор. - Ладно, поехали пока в третью школу.
- В принципе, можно и не ездить, потому что она недавно
сгорела, одни черные стены остались.
- Посмотрим, - закричал Федор, с ревом выжимая газ.
Школа и правда погорела, но только в верхней своей части, а
дальше помешал, по словам Бонифация, внезапно хлынувший
проливной дождь. Оставалась слабая надежда на то, что
директорская канцелярия не пострадала, но эта надежда не
оправдалась: в пыльной золе удалось раскопать лишь стальные
кубки межрайонной спартакиады. Они уже собрались уходить, когда
Бонифаций заметил в углу изрядно закопченный несгораемый сейф с
торчащим из дверцы ключом.
- Нутром чую: что-то в нем есть интересное, - Федор
опустился на колени и чуть ли не засунул голову в сейф, но его
ожидало очередное разочарование... Вместо важных документов он
обнаружил в темноте железного ящика пустую бутылку из-под
коньяка "Наполеон" и питейный сервиз на две персоны - две
стопочки-наперстка.
- Видно, директор школы был мужчина, - применила Маринка на
практике дедуктивный метод Шерлока Холмса.
- Причем пьющий, - уточнил ее "догадку" Федор.
- А завуч был слабого пола, - внес Бонифаций свою лепту в
расследование.
- Почему? - удивилась Маринка.
- Ну это же элементарно, коллега, - пожал плечами
Бонифаций, извлекая из сейфа пачку презервативов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29