Скоро рассвет, подумал Белтон. Да, конечно, уже поднимается заря — так, верно, часто казалось людям, сутками напролет работающим в Нетленном Центре. Но когда до завершения рукой подать — внезапное препятствие — неожиданная неудача. Но теперь, судя по просачивающимся сведениям, близится настоящий рассвет, скоро человек достигнет своей цели, и путь его будет пройден до конца.
И он, Нестор Белтон, — рассчитывает принять в этом участие. Он и остальные консультанты станут помогать вернувшимся в мир людям безболезненно включиться в современную культуру.
Но выполнить такую работу способен лишь человек, специально обученный — психолог, назубок знающий историю двух последних веков.
Впереди шесть долгих лет учебы — если завтра он получит отличную оценку.
Он еще раз взглянул на белеющее здание Центра и вновь склонился над книгой.
14
Свечи на обеденном столе почти догорели, их запах, смешанный с ароматом роз, заполнил убогую комнату — впрочем, уже не столь убогую, как прежде.
Свечи и розы создали непривычную обстановку, чуточку экстравагантную. Фрост решил не жалеть денег — впервые он ел не в одиночестве, и этот вечен был самым приятным в его жизни.
Энн Харрисон больше не возвращалась к делу Чэпмэна, им хватало тем для разговора: европейская художественная выставка в Метрополитен-музее, как оказалось, оба посетили ее в прошлый уикэнд; новый исторический бестселлер, посвященный героическим дням зарождения космонавтики; вызывающее поведение уличных регулировщиков. Сошлись, что деньги следует вкладывать в вещи, а не в акции Нетленного Центра.
Энн родилась и выросла в Нью-Йорке, выучилась на адвоката в Колумбии, провела один отпуск во Франции, а другой — в Японии, но больше отпусков не брала, потому что не хотела транжирить время и деньги. Kроме того — адвокатская практика не дает никакой возможности отдыхать: так получается, что на одного человека работы приходится слишком много, а на двоих — слишком мало.
В свою очередь, Фрост рассказал о том, как мальчиком проводил каникулы на дедушкиной ферме в Висконсине. Не на ферме, конечно, ферм уже не существовало, там было что-то вроде кемпинга, куда отправляются на лето.
— Теперь там уже не отдохнешь, -вздохнул он. — Kогда дед с бабушкой умерли, поместье продали крупной компании, занимающейся недвижимостью, а деньги обратили в акции Нетленного Центра. Несколько лет назад я был по делам в Чикаго и заехал взглянуть. Это на запад, дорога идет по отвесному берегу в сторону Бриджпорта — есть такой небольшой городок. Ну вот, постройки еще сохранились, но все заброшено, одичало.
— Странно, — тихо промолвила Энн, — что нет больше ферм. Земля приходит в запустение. Вам не кажется, что правительству следовало бы поддержать фермеров? Многим бы это дало работу.
— Мне тоже жаль, — покачал головой Фронт. — В фермах есть что-то прочное. Без них народ словно утрачивает опору. Хотя, конечно, не было никакого смысла сохранять их в прежнем виде. У нас теперь мощные конверторы, которые обеспечат всех, даже когда начнутся оживления. Фермерам бы новых людей не прокормить. Ну, а что касается занятости…
— Да, знаю, — кивнула она. — Все должно быть наготове. Ряды новостроек, миллионы квартир и все пустые. Не только у нас, во всем мире. Когда я была в Японии, видела целые города из незаселенных зданий.
— Все это понадобится, — заметил Фрост. — Почти сто миллиардов замороженных, прибавьте сюда живых — половину от этого количества.
— Где мы их всех разместим? — пожала плечами она. — Я слышала, что
— В небоскребах, хотя бы. Здание Нетленного Центра лишь чуть более мили в высоту. Его и строили как экспериментальное — посмотреть, может ли такая махина вообще стоять, оказалось, может. Сначала была небольшая осадка, но все обошлось. Повсюду такие здания не построишь — все зависит от почвы. Но инженеры утверждают, что если зарыться поглубже то…
— Вы имеете в виду — жить под землей?
— Ну да, и там тоже. Закопаться настолько, чтобы достичь хорошей основы для фундамента, а оттуда строить вверх. Так в один дом можно будет поместить несколько миллионов человек.
— Но есть же предел.
— Конечно, — согласился Фрост. — Через несколько столетий все равно не останется ни одной свободной квартиры.
— И тогда начнутся перемещения во времени?
— Да. Мы рассчитываем на это.
— И вам удалось?..
— Нет, но мы уже близки.
— А бессмертие?
— Десять лет, — отчеканил Фрост. — В крайнем случае — двадцать.
— Но Дэн, — осторожно осведомилась она. — Разумно ли держать людей замороженными, пока мы не обретем бессмертие? Мы умеем лечить рак, знаем, как восстанавливать сердце и омолаживать стариков. Оживления могли начаться сто лет назад, по мы лишь продолжаем складывать тела. Мы говорим: «Какая разница, пусть поспят немного дольше. Им же все равно». Может, пора разбудить их — дать им новую жизнь — вот ведь удивятся?
— Не знаю, — рассмеялся Фрост, — не стану спорить. И так слишком много слов было сказано по этому поводу впустую. Но что изменится, если мы начнем?
— Но вы представьте, миллиарды умерших — сколько времени это отнимет! Каждого надо подвергнуть обработке…
— Да, я знаю. Но готовы тысячи специалистов по оживлению, готовим консультанты.
— Но время!..
— Да, времени потребуется много. Проще, конечно, было поступить так, как вначале и планировалось. Однако вмешалась Служба социальной защиты. И они правы, ждать — единственный честный способ, ведь мы не можем назначать цену за оживление. Все это сильно усложняет дело, и не исключена возможность экономического хаоса.
— Это необходимо уладить, — вздохнула она. — Необходимо… Как вы сказали — единственный честный способ. Да, нельзя давать бессмертие лишь тем, кто в состоянии за него заплатить.
— Но подумайте об Индии, — грустно произнес Фрост. — Подумайте об Африке, о Китае. Люди до сих пор не в состоянии прокормить себя, выручают лишь международные программы помощи. У них нет ни гроша, чтобы отложить. И они придут в мир, в котором будут жить ничуть не лучше, чем теперь. Они опять столкнутся с голодом, снова встанут в очередь за благотворительной похлебкой. Бессмертие — это все, что предоставит им программа социальной защиты.
— Все равно лучше, чем смерть, -возразила она.
— Конечно, — согласился Фрост.
Она взглянула на часы.
— Жаль, мне пора идти. В самом деле — пора, давно уже. Не помню, когда получала такое удовольствие от вечера.
— Я бы хотел, чтобы вы задержались еще ненадолго.
Она покачала головой и встала из-за стола.
— Я вообще не собиралась задерживаться, но рада, что все так обернулось.
— Может быть, в другой раз? — осторожно предложил Фрост. — Я позвоню вам?
— Это было бы мило с вашей стороны, -улыбнулась она.
— Я вас провожу.
— У меня внизу машина.
— Энн, — он помедлил. — Погодите.
Она остановилась в дверях и обернулась к нему.
— Я вот о чем подумал, — нерешительно начал Фрост. — Вы адвокат. Мне может понадобиться адвокат. Не согласуетесь ли вы представлять мои интересы?
Она изумленно взглянула на него.
— С какой стати вам может понадобиться адвокат?
— Не знаю, — пожал плечами Фрост. -Может, и не понадобится. Дело вот в чем — кажется, ко мне попала одна бумага… То есть, у меня целая пачка бумаг и эта, видимо, среди них… У меня такое чувство, что лучше бы я ее в глаза не видел.
— Дэн, о чем вы?
— Я не вполне уверен. Видите ли, ко мне попал документ или мне кажется, что он попал ко мне…
— Ну и что? Какой документ?
— Не знаю. Какая-то записка. Но она не должна была попасть ко мне, вот в чем дело.
— Избавьтесь от нее, — предложила Энн. — Сожгите. Зачем вам…
— Нет! — запротестовал Фрост. — Так нельзя. Она может оказаться важной.
— Но что в этой записке?
— Я видел ее лишь мельком. Тогда я ничего ее понял, документ не показался мне важным…
— А теперь — кажется?
— Возможно, — кивнул он, — Не могу сказать точно.
Она нахмурилась — то ли в шутку, то ли всерьез.
— Не могу понять, причем тут я.
— Я подумал, что если бы взять всю эту стопку бумаг, запечатать в конверт и отдать вам…
— Как адвокату?
Он умоляюще кивнул.
— Могу ли я узнать больше об этом документе? — колебалась Энн.
— Думаю, нет. Не хочу вас опутывать. Бумаги у меня в кармане. Перед вашим приходом я как раз пытался отыскать среди них ту, о которой идет речь. А вы постучали, и я сунул их в карман…
— Вы боялись, что пришли за документами?
— Да. Что-то в этом роде. Не знаю, с чего я так подумал. Но теперь мне кажется, что лучше не знать ни о содержании бумаги, ни о том, где она находится.
— Не вполне уверена, — медленно произнесла Энн, — что тут все в порядке с этикой и законностью.
— Понимаю вас, — вздохнул он. — Это была глупая идея. Забудем о ней.
— Дэн, — она взглянула ему в глаза.
— Да?
— Я просила вас об одолжении?
— А я не смог оказать его вам.
— Сделаете, что сможете.
— Не рассчитывайте на меня. Шансы тут…
— Вы попади в беду, Дэн?
— Пока еще нет. Но, кажется, могу попасть. Вы сделали плохой выбор, Энн. Пришли к человеку, который менее всего способен вам помочь.
— Я так не думаю, — улыбнулась она. -Ставлю на вас. А теперь, давайте-ка сюда конверт…
15
Амос Хиклин подкинул еще одно полено в небольшой аккуратный костер, какие умеют раскладывать только лесники.
Он поужинал, сполоснул сковороду и кофейник в реке, хорошенько отдраил посуду песком и теперь мог спокойно привалясь к дереву, неторопливо выкурить трубочку и поразмышлять о том, о сем. Было тихо, лишь где-то наверху завел свою ночную песню козодой — странный, чуть потусторонний звук повис в воздухе. В реке плеснулась рыба.
Хиклин нагнулся к дровам, выбрал еще пару сучьев, кинул их в огонь. Устроился поудобнее и достал из кармана куртки трубку и кисет.
— Хорошо, — вздохнул он. — Июнь — прекрасная погода, светит луна, птица поет, да и москиты не донимают.
А завтра…
Дурацкая идея — спрятать сокровище на речном острове. Как будто неизвестно, что случается с такими островами.
Но что поделать, за тем человеком гнались, что же ему оставалось? Зато есть и преимущества — кому взбредет в голову искать клад на острове? Острова эти не шире обычных песчаных отмелей и с годами сплошь прорастают ивами.
Такие острова могут существовать десятилетиями, а могут исчезнуть за ночь — река неспокойная, часто меняет русло…
Все это походило на поиски иголки в стоге сена, но ставка была высока: в худшем случае он просто терял год жизни, а в лучшем — приобретал миллион долларов, по самым скромным подсчетам.
— Нефрит, — хмыкнул Хиклин. — Идиотская кража.
Даже в день ограбления — ни малейшего шанса перепродать его — кто не опознает уникальный музейный экспонат?
Хотя Стивен Фернесс, может, и не думал продавать краденое. Может, он хотел украсить этим добром свою комнату. Столько лет проработав в музее, запросто можно рехнуться от мысли, что столь изысканные предметы выставлены на потребу вульгарной толпе.
Что же, ему почти удалось обвести всех вокруг пальца. Если бы в деревенской забегаловке какой-то пронырливый фермерский отпрыск не опознал его, по фотографии в газете, так он тогда, двести лет назад, и скрылся бы со всеми камешками.
Хотя, и то сказать — его все-таки не поймали, и остаток своей жизни Фернесс, уже дряхлый, седой, кое-как сводя концы с концами, живя случайными весьма сомнительными приработками, провел в дешевых кабаках Нового Орлеана.
Вытянув ноги, Хиклин сидел в сгустившейся темноте, медленно попыхивая трубкой, пламя костра бросало отблески на его лицо.
Ну и глушь, вздохнул он. Так долго эту землю возделывали, а теперь что? Полное запустение.
Кому она теперь нужна? Разве что — потенциальное жизненное пространство, не более. Люди подались туда, где была работа — в гигантские мегаполисы. Все восточное побережье — сплошной муравейник. Гигантский промышленный район вокруг озера Мичиган разрастался и тоже стремился к восточному берегу. Разрастались и другие центры плотного населения.
И вот тебе раз, ухмыльнулся Хиклин, я — один из немногих, вне всего этого. Но ведомый теми же мотивами, той же алчностью. Одно отличие: я — игрок, а остальные — серые посредственности.
Игра, подумал он. Что же, пусть игра. Но составленное на смертном одре письмо и приблизительно нацарапанный план, несмотря на весь свой романтизм, производили достоверное впечатление. Да и поиск уже подтвердил многое из последних слов Стивена Фернесса. Сомнений не оставалось — именно он в 1972 году похитил из музея, где служил, коллекцию древних нефритов — целое состояние. На каком-то из островов, на этом участке реки, он ее спрятал, упаковав в бумагу и засунув в небольшой стальной чемодан.
Пишу вам , поскольку не хочу, чтобы они оказались утраченными навсегда, и молю Бога, чтобы вам удалось найти по моему описанию точное место…
Письмо предназначалось тому самому музею, откуда он выкрал коллекцию. Но он не отправил его — может, не было сил встать, а рядом никого не оказалось;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20