Хотя, честно
говоря, я чувствовал, что мы уже тонем.
На этой планете есть нечто неуловимо-тревожное - в ней скрыто что-то
злобное, какой-то сковывающий холод, похожий на холод разбойничьего
взгляда, то, что человеку и не дано осознать, и, может быть, чего он не
хочет осознавать, потому что боится. Да и как мы улетим с планеты, если
корабль опечатан?
Я ожидал, что Сара набросится на меня в гневе посреди улицы. Я был
готов к тому, что она ударит меня винтовкой или выстрелит.
Она не сделала ни того, ни другого. Она продолжала идти рядом со
мной. Она не сбилась с шага. Потом она спокойно проговорила: "А вы,
оказывается, слабак и сукин сын".
Ну и ладно. Наверное, я заслужил это. Я был суров с ней, но в силу
необходимости. Она должна была понять меня, а, кроме того, я слышал и
худшие слова в свой адрес.
Мы продолжали идти, и мне захотелось узнать, который час. Судя по
моим часам, мы шли по улице уже чуть дольше шести часов, но это ничего не
значило, потому что мне было неизвестно, сколько длится день на этой
планете.
Пока мы продвигались вперед, я старался не выпускать из виду ничего
вокруг, хотя и сам не понимал, что я высматриваю. Город казался
опустевшим, но не было никакой уверенности, что в нем не прячется
что-нибудь для нас малоприятное. Город выглядел слишком тихим и
безопасным. Место, подобное этому, как бы само напрашивалось, чтобы в нем
кто-нибудь поселился.
Все улицы были узкими - и та, по которой мы шли, и те, которые от нее
отходили. Над улицами возвышались дома. В белых, ничем не украшенных
стенах то тут, то там виднелись отверстия. Хотя они и не походили на окна,
но все же, наверно, это были окна. Небольшие скромные двери, как правило,
выходили на улицу, но иногда я замечал, что перед домами построены мосты,
ведущие к массивным дверям, расположенным на верхних этажах зданий. Только
некоторые из дверей закрывались, большинство из них были распахнуты.
Возможно, кто-то давным-давно построил этот город, жил в нем, а потом
покинул его, даже не утруждая себя закрыть двери.
Неожиданно улица круто вильнула, и завернув за угол, мы увидели, что
улица продолжается, такая же прямая, как прежде, и что впереди нас большее
расстояние, чем мы уже прошли. А вдалеке, в конце улицы росло дерево, одно
из тех деревьев, которые возвышались над городом. Это было первое дерево,
увиденное нами с тех пор, как мы покинули посадочное поле. Из-за
высоченных городских домов удавалось разглядеть только то, что оказывалось
прямо над головой.
Я остановился, и Сара - рядом со мной. За нами, замедляя ход,
семенили лошадки. Когда бряцанье их полозьев стихло, я услышал тихую
мелодию. Она уже давно звучала, только я не обращал на нее внимания,
потому что она сливалась с лошадиным цоканьем.
Но теперь лошадки угомонились, а мелодия все не смолкала. Я огляделся
и понял, что не кто иной как Смит, слегка раскачиваясь в седле, словно
дитя, мурлыкает что-то себе под нос.
Я стоял спокойно и ничего не говорил.
Но Сара спросила:
- Вы что-то хотите сказать?
- Я еще ничего не говорил и не собираюсь, - ответил я. - Но если он
не прекратит, я заткну ему глотку.
- Он поет от счастья, - объяснил Тэкк. - Не сомневаюсь, капитан, вы
не против, если кто-нибудь счастлив. Похоже, мы приблизились к тому
существу, которое взывало к нему на протяжении многих лет, и сейчас
счастье переполняет его.
Смит никак не реагировал на происходящее. Он по-прежнему сидел
верхом, напевая песенку, подобно неразумному ребенку.
- Едем дальше! - скомандовал я. Конечно, надо было бы остановиться -
отдохнуть и перекусить, но мне казалось, что это место не подходит для
привала. Хотя, может быть, оно и было вполне подходящим - но мне хотелось
двигаться вперед, чтобы звяканье лошадиных полозьев заглушило песню Смита.
Я предполагал, что Сара не согласится и заявит, что я держу их всех в
черном теле, но она безмолвно пристроилась за мной, и мы продолжили путь.
Дерево в конце улицы становилось все выше и выше. Возможно, так
только казалось, потому что, по мере приближения мы могли лучше его
рассмотреть. В конце концов мы увидели, что оно растет чуть в стороне от
того места, где кончается улица. Оно было минимум в два раза выше зданий,
стоящих по обеим сторонам улицы. И это означало, что оно было в два раза
выше любого здания в городе, потому что дома, расположенные вокруг нас,
были выше зданий, находящихся в городском центре.
Солнце клонилось к западу, когда мы дошли до конца улицы. Улица
действительно обрывалась в этом месте. Город тоже закончился, и перед нами
простирались его окрестности, красно-желтая земля - не пустыня, но похожая
на нее, - край одиноких холмов, голубых горных цепей, деревьев, растущих
поодаль друг от друга. Виднелась и другая растительность - невысокие кусты
то тут то там, - но в глаза бросались только эти огромные деревья. Лишь
одно из них росло близко - около трех миль - от нас, но, признаться,
определить расстояние было не просто.
Улица завершалась и переходила в тропинку - не в дорогу, а именно в
тропинку, вытоптанную за много лет. Кружась, изгибаясь и поворачивая, она
пролегала через красно-желтую землю. В миле от города я заметил отдельно
стоящее здание, не такое массивное, как в городе, но все равно очень
высокое. В отличие от городских домов, оно не напоминало огромную
прямоугольную глыбу. Оно казалось и легким - но никак не легкомысленным, -
и прочным. Его построили из какого-то красного материала, и уже это
отличало его от белых городских зданий. Его украшали шпили, башни, высокие
окна, а к трем распахнутым дверям в центре дома вел высокий пандус.
- Капитан Росс, - сказала Сара, - не устроить ли нам привал? У нас
был долгий тяжелый день.
Она, наверно, ожидала, что я начну спорить, но я не стал. У нас
действительно был долгий тяжелый день, и пора было устраивать привал.
Следовало сделать это раньше, подумал я, но мне до смерти хотелось выйти
из города. Мы были на ногах в течение восьми часов, а солнце только-только
начало склоняться к западной части неба. Стемнеет еще не скоро, но с нас
достаточно. Световой день длится здесь целую вечность.
- К дому! - предложил я. - Мы разобьем лагерь и осмотрим здание.
Сара кивнула, и мы снова тронулись. Смит все еще напевал свою
песенку, но ее было чуть слышно сквозь лязганье полозьев. Если он будет
продолжать и в лагере, подумал я, мне будет трудно удержаться, чтобы не
вынудить его замолчать. Позволить ему и дальше издавать эти идиотские
звуки - выше моих сил.
Находясь в черте города, мы были спрятаны от солнца, теперь же мы
вышли из тени. Солнце не слишком припекало, от него исходило приятное
ласкающее тепло, напоминающее о весне. Мы с удовольствием купались в
солнечном свете. Воздух был чист и пах зеленью, его пряный смолистый
аромат щекотал ноздри. Красное здание стояло перед нами, выделяясь на фоне
безоблачного неба. Казалось, его шпили и башни стремятся пронзить небо.
Было здорово, что мы наконец выбрались из города, видим небо над собой; и
у меня возникло чувство, что куда бы мы ни направлялись - мы на верном
пути.
До какого же безумия можно дойти, подумал я. Если мы пойдем по этой
змеящейся тропинке, мы сможем выйти к племени кентавров, купивших мозг
Роско, и если он все еще там, а они, допустим, продадут его... и если нам
удастся каким-нибудь образом вставить его в туловище робота, то последний,
вполне вероятно, расскажет нам о том, что произошло. В свое время я и сам
любил большую охоту, но вот появилась женщина, которая тоже не прочь
поохотиться, слепой мечтатель да отвратительный монах с грязью под ногтями
- и я готов идти на поиски чудес. Не исключено, у меня когда-нибудь будет
другая компания. Но пока нет другой, со мной пойдут эти трое.
Мы были на полпути к красному зданию, когда я услыхал испуганные
возгласы. Я посмотрел назад и увидел, как на нас мчатся лошади. Ни секунды
не размышляя, я спрыгнул с тропы, успев схватить Сару и оттащить ее в
сторону. Вместе с ней мы упали на обочину. Мимо нас пронеслись лошадки, их
полозья промелькнули так быстро, что, казалось, слились в одно пятно. Смит
и Тэкк отчаянно держались за седла, коричневая ряса Тэкка развевалась на
ветру позади него. Лошадки устремились к пандусу, ведущему в здание. От их
ора у меня по коже забегали мурашки.
Я уже почти встал на ноги, когда над моей головой раздался негромкий
взрыв, почти приглушенный; в воздухе просвистели темно-красные пули,
рикошетом отскочив от земли. Я не понимал, что происходит, но было
очевидно, что оставаться здесь больше нельзя. Лошадки, вероятно, знали
больше меня, поэтому они так спешили к пандусу, и мне очень хотелось
последовать за ними. Я рывком поднял Сару на ноги и мы побежали за
лошадками.
Справа от нас опять что-то взорвалось, по земле запрыгали
темно-красные пули, поднимая пыль.
- Дерево! - крикнула Сара, переводя дыхание. - В нас стреляет дерево!
Я поднял голову. Множество красных шариков проносилось над нами в
воздухе. Без сомнения, их направляло дерево.
- Осторожней! - воскликнул я и подтолкнул Сару. Она оступилась и
упала на землю, увлекая меня за собой. Вокруг нас пролетали темные шарики
- удар! удар! удар! - казалось, все пространство было заполнено пулями,
угрожающе свистящими. Одна попала мне в ребро, и мне почудилось, что меня
лягнул осел.
Другая пуля ударила мне в щеку.
- Вперед! - крикнул я и потянул Сару с земли. Она вырвалась и
побежала к пандусу. Пули все взрывались и взрывались вокруг, и отбивали
чечетку по покрытию пандуса, но все-таки мы поднялись к дому и ворвались в
дверь.
Все уже были там. Лошадки испуганно прижимались друг к другу, а
Свистун сновал перед ними подобно встревоженной овчарке.
Тэкк привалился к седлу, а Смит прекратил петь, но сидел прямо
насколько позволяла его неловкость, и лицо слепого глупо светилось
счастьем. Его вид мог испугать любого.
За дверью продолжали метаться из стороны в сторону темные шарики; они
взрывались, издавая приглушенный звук, и из них гроздями вылетали
свистящие пули, которые скакали по пандусу.
Я посмотрел на Сару. Она стояла с растрепанными волосами, ее всегда
аккуратный походный костюм был смят и заляпан грязью.
Одна ее щека была испачкана.
Я улыбнулся. Несмотря ни на что, она не выпустила своего ружья. Уж не
приклеила ли она его к себе, подумал я.
Мимо меня быстро пробежало какое-то маленькое существо. За ним
промчалось еще одно, потом - еще, и когда крохотные бегуны высыпали на
пандус, я увидел, что они походили на крыс. Они набрасывались на пули,
схватывали их зубами, причем их не останавливало даже то, что пули прыгали
по земле. Потом, плотно сжав челюсти, грызуны исчезали один за другим.
В темноте позади нас послышался шорох и писк, и через секунду новые
сотни крысообразных существ промчались мимо, задевая наши ноги, натыкаясь
на них в безумной спешке. Они все стремились к пандусу и пулям.
С появлением ватаги грызунов лошадки сбились в кучу с одной стороны
от дверного проема, чтобы освободить путь. Мы последовали их примеру.
Маленькие суетящиеся звери не обращали на нас никакого внимания. Их
интересовали только пули, и они, толкаясь, сновали туда-сюда, пытаясь
схватить странную добычу так яростно, как будто от этого зависела их
жизнь. Снаружи прибывали красные шарики, и все так же с глухим шумом
взрывались и разлетались пули. Свистун поджал ноги и опустился на пол,
раскинув щупальца.
- Собирают урожай, - предположил он. - На черный день.
Я согласился. Похоже, Свистун прав. Темные шарики - это стручки,
наполненные семенами, и дерево нашло своеобразный способ их
распространения. Да, шары - это стручки, но не только. Они могут
использоваться в качестве оружия, как это и произошло в нашем случае.
Наверно, дерево давно ожидало нас, и, как только мы приблизились к нему на
нужное расстояние, оно открыло огонь. Если бы радиус попадания был меньше
и мы были застигнуты стрельбой в открытом месте, нам пришлось бы туго. Я
еще чувствовал боль в боку, а на щеке я нащупал маленькую царапину.
Нам повезло, что красное здание стояло неподалеку. Сара уселась на
пол, положив винтовку на колени.
- Все нормально? - спросил я.
- Устала - и все! - ответила она. - Думаю, что нам ничего не мешает
обосноваться прямо здесь.
Я осмотрелся. Тэкк спешился, но Смит сидел в седле, прямой как
стрела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34