Николай покачал головой, вспоминая:
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет…
– Дальше не помню, – посетовал он, там еще черная дева, страсть молодого вождя…
– Боже мой! Как прекрасно! Знаешь, и жизнь поганая, и люди – хуже нет, а вот за такую ночь!., вот, тебя встретила, Самсона древнего, а ты Гумилева у моря читаешь!.. Дай еще твоего коньяка.
– Ты, дева, еще расплачешься. Вот, вспомнил:
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…
Ты плачешь? Послушай.., далеко, на озере Чад,
Изысканный бродит жираф.
– Дай я тебя поцелую, котенок!
Она машинально подставила ему щечку, слегка оттолкнула.
– Ах! Какая во всем музыка! Как все звучит: и это море, и луна!..
– И ты, моя прелесть! У тебя так кожа блестит под луной, дай я тебя еще поцелую. Вот сюда и сюда… какие у тебя ножки!..
– Послушай… Изысканный бродит жираф…
Когда они уходили, месяц уже перешагнул к лесу, и море потемнело, слившись с мраком воздуха, и все вокруг, кроме бессонных цикад, озвучивающих высокую пляску летучих мышей, давно уже спало.
Глава 17
ВСЕ ТЕПЕРЬ ЗА ДЕНЬГИ
Он проснулся рано утром от яркого солнечного тепла на лице; открыл глаза – солнце немедленно прыгнуло в спальню и ослепило, но, когда вновь осторожно приоткрыл веки, чтобы взглянуть на часы, увидел, что еще рано: шесть двадцать. Да, рановато.
Николай сполз с кровати, огляделся: бирюзовые розы обоев, приоткрытая дверца полированного шкафа, распахнутая настежь дверь балкона. Увидел на спинке кресла пляжное полотенце, опоясал чресла и вышел на балкон.
Утро, однако, в разгаре. На пляже видны отдельные жаворонки, то бишь люди, коим недоступна сладость позднего сна: кто-то разминался, кто-то барахтался в воде… Впрочем, приятно, свежо дышалось. В стороне, ближе к стенам громадного комплекса – отделанный цветным кафелем бассейн, бодро сверкающий на солнце. Перед бассейном – травяная лужайка, выложенная шахматным образом квадратами тоже цветных плит. Там же – шезлонги с откидными спинками, подставки для ног, бело-голубые зонты.
Николай вошел в комнату; в большом зеркале напротив отразилась балконная дверь, взметнувшиеся голубенькие занавеси и бледноватый, еще совсем не загорелый громила – он сам. В постели продолжала по-детски посапывать коричневая Лена. "Надо же! – подумал он. – Первый раз спал с философом. Это если ей верить. А впрочем, почему не верить?.."
Прошел в ванную комнату, плотно прикрыл за собой дверь и, скинув полотенце с бедер, стал под душ.
Горячая вода скоро взбодрила, смыв субъективные следы ночных утех.
Выйдя из-под душа, вновь встретил свое отражение в зеркальной стене. Критически оглядел. Да, здоров мужик. Сухие узлы мышц. Хорошо еще, что мирная жизнь как-то разгладила все эти бугры; раньше и раздеться на пляже было бы неудобно. А впрочем, все ерунда.
В шкафчике для белья отыскал самый большой халат. Кроме того, обнаружилось отделение с набором почти безразмерных эластичных плавок. Натянул подходящие и мимо и не думающей пробуждаться Лены (какие волшебные сны ей снятся?!) прошел в гостиную, где сразу направил стопы к холодильнику. К приятному своему удивлению, убедился, что учиненное вчера опустошение ликвидировано и все свободные места вновь заняты. Взял бутылку пива, открыл и с наслаждением выпил.
Вернулся в спальню, оделся. На полу валялись невесомые лоскутки Лениных купальных трусиков и лифчика. Он вспомнил, что вчера ночью она так и пошла с пляжа, беззаботно прижимаясь к нему. И все сошло, хотя кто-то – очень смутный! – все же попадался на пути.
Он вышел, захлопнул за собой дверь номера и спустился в ресторан. На всякий случай. И угадал: дежурный во фраке (не Миша) проводил его к столику, предложил шикарно оформленное меню, что-то на ходу посоветовал, и тут же перед Николаем оказалась яичница с жареной ветчиной, какие-то бутерброды, салат, большой бокал пива, кофе (на всякий случай) и почему-то пачка сигарет "Кэмел". Что ж, неплохо.
Он поел, открыл предложенную пачку и закурил.
Дежурный во фраке вновь материализовался.
– Что-нибудь еще?
– Шеф! – лениво сказал Николай, и мужик мигнул обоими глазами, но на внимательной физиономии больше ничего не произошло. – Вчера я оставил перед главным входом машину, где бы мне ее сейчас отыскать?
– Очень просто. Если хотите, я вас провожу.
– Ну зачем же беспокоиться…
– Здесь нет никакого беспокойства. Могу послать человека вас проводить.
Человеком оказался паренек лет восемнадцати, который и довел Николая до железных ворот, наподобие тех, что вешают на свои гаражи обитатели собственных загородных коттеджей. Такие двери открываются по горизонтальной оси, но для громадного комплекса они маловаты. Паренек, впрочем, позвонил в соседнюю, обычную дверь, которая, вдруг щелкнув, спросила, что им надо?
– Пришли за машиной, – ответил малый и, кивнув Николаю, тут же удалился.
Дверь между тем, щелкнув уже по-другому, открылась. Николай вошел в коридор, по которому уже спешил навстречу одетый в темные брюки, белую рубашку и ярко-красный галстук представитель среднего класса лет двадцати пяти.
– Какая у вас машина?
– Джип "Чероки" – Николай показал ключи.
– А-а! Это на котором Лом ездил? – спросил было парень, но вдруг спохватился.
– Извините, – сказал он. – Вам сюда.
Николай проследовал в кабинку, оказавшуюся лифтом. Они спустились на этаж и попали в огромный подземный гараж с пустующими ячейками боксов вдоль проезжей части.
Служащий проследил за его удивленным взглядом, правильно истолковал и счел нужным пояснить:
– Сегодня к вечеру начнут заполняться. Завтра здесь уже будет все забито. То же самое и в другом крыле.
– Сколько же здесь машин помещается?
– Если под завязку, то около ста.
– Не так уж и много.
– Сюда на машинах приезжают только любители или особо важные персоны, которые могут и самолетом машину перевезти.
– Даже так! – удивился Николай. – Кто же это такие?
Представитель среднего класса, разговорившийся, вероятно, исключительно потому, что демократично-джинсовый вид Николая стирал всякую социальную грань, вздернул брови и, дабы сомнений не оставалось, многозначительно указал пальцем в потолок, не сказав больше ни слова. И так понятно.
Тут и дошли. Джип стоял в боксе, Николай его узнал, черненького.
– Вы первый раз? – спросил служащий.
– Что?
– Первый раз берете здесь машину?
– Да.
– Тогда я сяду за руль и покажу, как выезжать.
– О'кей.
– Николай отдал ключи и сел на место рядом с водителем. Парень выехал, свернул налево и, одолев длинный пролет, осторожно въехал в очень просторный бокс.., вернее, в то, что на первый взгляд показалось боксом. Сзади зашумело, Николай оглянулся и увидел опускающуюся стальную решетку. Потом пол под ними дрогнул и лифт (это был грузовой лифт) пополз вверх.
Поднимались недолго. Остановились. Впереди стала наклоняться в их сторону тяжелая железная дверь. Та самая, к которой снаружи подвел его посыльный. Оставалось только выехать. Что он и сделал.
Ворота были закрыты. Николай коротко просигналил. Из будки выполз просыпающийся охранник с "Калашниковым" на плече и, зевая, отправился вручную открывать ворота. Пока открывал, Николай вспомнил о вчерашнем трофее, пошарил под сиденьем, ничего не нашел, оглянулся и, случайно бросив взгляд на пол, увидел под своим креслом ремень и складывающийся металлический приклад автомата. Надо же, как бережно здесь относятся к чужой собственности!
Он же вчера оставил этот "Калашников" на переднем сиденье после того, как обезоружил часового. И автомат не изъяли, а просто сбросили на пол, чтобы не маячил. Может, действительно, взяв его на службу, Качаури таким образом распорядился и к его персоне относится всерьез. Если это так, то единственный несерьезный человек здесь он сам.
Ворота открыты, путь свободен. Он махнул все еще зевающему парню в открытое окошко и поехал дальше.
Воздух свеж, чуть влажен и пронизан какой-то праздничной розоватой дымкой. Пошли деревья. Солнце неуклонно восходило по пустому небу, и, хоть время настоящей жары еще не наступило, все было полно ожиданием пекла. Пока же, преодолевая пологие буераки и небольшие подъемы, Николай сквозь ровный рокот мотора мог слышать свист, треньканье, чириканье и пронзительные трели птиц, а может, иных каких-либо певче-голосистых тварей. Он немедленно закурил, привнося завершающий штрих в несложную систему удовольствий попавшего на лоно дикой природы горожанина. Мысль развить, впрочем, до конца не удалось, ибо мелькнуло впереди – сначала неясно, чуждо, потом увереннее, нагляднее – бетонно-плиточное полотно шоссе, и вот уже мысли урбанизировались, настроились на деловой городской лад, а ветерок, гуляющий через открытые окна, выдул чуждую романтику.
А вот и город.
Николай уверенно направился к набережной. Было два дела, которые он хотел завершить в первой половине дня, до того, как новый заезд властных и денежных мужей захватит и его в орбиту неведомых пока забот: во-первых, хотел уладить все с домовладелицей, в доходном доме которой ему так и не довелось заночевать, а во-вторых… Додумать он не успел, потому что возле уличного кафе, где он еще не удосужился отметиться, вдруг заметил знакомый синий "жигуль" с милицейской каймой на боку, а метнув взгляд в сторону столиков, выделил могучую фигуру казацкого капитана. Очень кстати.
Николай припарковался сзади патрульной машины, закрепил ручной тормоз, заглушил мотор, поднял стекла дверей и вышел. Машину он запер во избежание соблазнов.
Капитан был, как ему показалось, поражен неприятно. Увидев Николая, застыл, забыв челюсти в мягком сочном бедре курицы-гриль, тут же в киоске и приготовленной. Глаза его обежали Николая сверху донизу и снизу доверху, поделились добытой информацией с мозгом, после чего внутренний приказ был отдан куда следует и процесс жизнедеятельности организма возобновился: зубы вновь защелкали, подбородок неопределенно указал на место рядом с собой, руки, занятые дичью, сделали попытку вспорхнуть, во всяком случае, на языке жестов явно извинились, что участвовать в приветствии не могут.
Николай ухмыльнулся и сел рядом.
– Привет и тебе, капитан.
Тот наконец прожевал:
– Ты чего, капитан, в такую рань? Или не спится на новом месте?
– А ты бы на моем месте спал? – спросил Николай без всякой задней мысли.
Капитан тут же перестал жевать и странно посмотрел на него. Потом вновь занялся курицей.
– Слава богу, я для таких ролей не гожусь, – пробурчал он.
– Что ты имеешь в виду? – привычно включаясь в систему служебных подначек, спросил Николай.
– То же, что и ты, – решительно отбрил его капитан.
Они помолчали. Капитан обсасывал крылышко, Николай закуривал. Потом встал и, подойдя к киоску, купил бутылку пива. Вернувшись, отхлебнул несколько глотков, после чего сказал:
– Слышь, капитан, не подскажешь, где тут у вас можно взять на прокат акваланг и лодку с мотором?
Капитан удивился бровями, взял стоящий перед ним бокал с пивом, вылил в себя изрядное количество содержимого и только после этого отозвался:
– Чего ж у Барона не взял? У него этого добра больше, чем надо.
– Мало ли что есть у Барона?
– Так ты у него работаешь или нет? – Маленькие глазки капитана остро сверкали. Потом что-то мелькнуло в них. – И то! Нам какое дело? Говоришь, акваланг и катер? Могу помочь. Только деньги нужны. Без денег ничего сейчас не делается, сам понимаешь, капитан.
– Сколько тебе надо?
– Не мне, – отмахнулся капитан. – В качестве залога и прокатной платы. А сколько, там договоришься. Ты когда хочешь взять?
– Да хоть сейчас.
– Сейчас? – хмыкнул капитан. – Хорошо.
Он вынул из кармана мобильный телефон, набрал номер, подождал и вдруг зычно заорал:
– Семен Маркович? Это Сапожков. Не узнаешь?
Ну отлично.
Он подмигнул Николаю и вновь ушел в трубку.
– Как поживаешь, Семен Маркович? Потихоньку?
Да, да, мы вот тоже.., в коже… Я чего звоню, – немного погодя и что-то прослушав, крикнул он. – Тут мой коллега, москвич, хочет взять акваланг и лодку на пару часов.., ну да, пару-тройку… Конечно, я объяснил, что к чему… Рапан, наверное, хочет пособирать ракушки. Зачем же еще. А что, новичкам-то и везет, сам знаешь. Так я его посылаю? Ну да, хоть сейчас. Ну и отлично. Ну, будь! Не забывай. Пока.
Капитан спрятал телефон и залпом допил пиво из своего поллитрового бокала, оставшегося здесь еще с дореформенных времен.
– Улажено. Через час можешь подъезжать, брать снаряжение и нырять. Ты, кстати, знаком с аквалангом?
– Было такое увлечение. Давно, правда. Но как-то даже все лето проработал подводным археологом.
– Когда же сподобился? Или у вас в Москве в органах много свободного времени?
– Завидуешь? Хочешь эмигрировать из родного города?
– Интересуюсь.
– Да нет, это я сразу после школы. В школе была секция подводного плавания, а на лето набирали в археологическую экспедицию в Анапу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41