Я на него не в обиде, он поступил правильно: кто знает, что я совершил бы на следующий день. Быть может, у меня возникло бы более опасное желание… И вот я хочу наказать себя: я буду нюхать эти леденцы, но к ним не притронусь.
— Ты что, чокнутый? — спросил Элен.
— По-видимому, — отвечал ясновидец. — Хотя утверждать не берусь. Ведь у меня нет почвы для сравнения: я не знаю, как чувствуют себя другие.
— Ну ты и разговариваешь — навроде Дока, — сказал Элен. — Ни слова не пойму.
— Как он, кстати, поживает?
— Не очень хорошо. Мучается!
— Да-да, я теперь припоминаю. Я еще тогда обратил внимание, что его душа одета саваном одиночества. Еще тогда мне было за него боязно.
— Нет, ей-богу, словечки у тебя — прямо как у Дока! — восхитился Элен. — Знаешь, из-за чего он мучается? Из-за бабы.
— Что ж, этого следовало ожидать. Если человеку холодно, он ищет тепла. Если человек одинок, от этого есть только одно лекарство. Почему же он не возьмет эту женщину в жены?
— Она не хочет с ним жить… пока.
— Что ж, бывает. Такое уж они племя.
— Кто?
— Женщины. А что значит «пока»? Разве потом что нибудь изменится?
Элен уставился на ясновидца дикими, стоячими глазами. Этот человек разговаривает, как Док. Может, он даст совет? Однако напрямую говорить с ним не стоит.
— Можно тебя спросить?
— Да, пожалуйста.
— Только это не настоящий вопрос… В жизни ничего этого нету… не знаю, как сказать…
— Стало быть, вопрос гипотетический?
— Ну да, вроде как шутка! Дело, значит, такое. Один человек попал в беду, мучается…
— И что же?
— Никак беду не одолеет. А у него есть друг…
— Друг, это, наверное, вы? — спросил ясновидец.
— Нет! Совсем другой парень! — замахал руками Элен. — Не помню, как зовут… В общем, попал человек в беду. Есть один способ, как с ней справиться, но сам он ничего сделать не может. Значит, это должен сделать друг? Как думаешь?
— Да. На то он и друг.
— Даже если тому человеку будет больно?
— Да, даже если очень.
— Даже если нет полной надежды?
— Да. Я не знаю, как обстоит дело с вашим Доком, но знаю, как обстоит с вами… Если вы его любите, то, чтобы помочь, вы должны быть готовы на все — буквально на все. Даже убить его, если его мука неисцелима. Таков высший и горчайший долг дружбы!.. — Элен слушал затаив дыхание. — Я понимаю: то, что вы хотите совершить — жестоко. Убедитесь прежде, что иного выхода нет; затем усвойте — наказание неотвратимо. И последнее: очень возможно, что спасенный вами друг не захочет больше разговаривать с вами… Так что ваш поступок требует настоящей любви, великой любви! Такова ли ваша любовь к другу?
Элен шумно вздохнул.
— Я же говорю, ничего этого нету! Я спросил — вроде как загадку загадал. Гипа… в общем, шутка!
— А по-моему, — сказал ясновидец, — вы любите вашего Дока не на шутку!..
Никто не знает, каким образом человек становится великим. Быть может, величие всегда живет в нас — дремлет в темной бездне души, чтобы в один прекрасный день воспрянуть к свету; а может, оно проникает в тело извне, словно незримые космические частицы? Однако вот что доподлинно известно: величие пробуждается к жизни, к действию лишь силой необходимости; обретается человеком в муках; влечет за собою очищение, возвышение, нравственную перемену, после которой нет пути назад, к невинно-безответственному существованию.
Элен лежал под черным кипарисом, корчился, тихонько постанывал сквозь стиснутые зубы. Ночь длилась; луна зашла, отдав мир в объятия злой черной тьмы; и грудь Элена стеснилась таким безмерным, таким безысходным отчаянием и одиночеством, что Элен возопил о своей великой и страшной участи, как возопил некогда Он, думая, что Бог оставил Его…
Час за часом в душе Элена шла борьба, и лишь к трем часам в сердце настоялась решимость. Элен принял этот свой жребий, как прежде принял проклятое президентство. Он знал, что действует с судьбой заодно — и был спокоен. И, право, только поверхностный и скучный человек не счел бы его в эту минуту прекрасным!
Элен поднял с земли орудие судьбы — бейсбольную биту Уайти II — и выполз из-под ветвей черного кипариса, словно огромный серый кот.
Не прошло и трех минут, как он вернулся под дерево, упал ничком на землю и зарыдал.
37. ГЛАВКА С БУЛАВКУ
Доктор Гораций Дормоди терпеть не мог ночных вызовов (кто ж их любит?), но Док был приятель, приятелю не откажешь, к тому же по исступленному голосу в телефонной трубке доктор понял — дело нешуточное.
Приехав в Западную биологическую, доктор увидел, что лицо хозяина белее полотна, правая рука висит как плеть.
— Ну, что я могу сказать — явный перелом. Насколько серьезный — пока не знаю. Нужно сделать рентген. До машины дойти сможешь?..
Поглядев на снимок, Гораций сказал:
— Так и есть. Кость перешиблена начисто, срастется нескоро. А теперь расскажи-ка еще раз, как тебя угораздило?
— Сам не пойму… Может, во сне сунул руку между стенкой и кроватью и повернулся на другой бок?..
— А может, ты все-таки с кем-нибудь подрался?
— Говорю же тебе — я спал! Ну что ухмыляешься? Что смешного?
— Ладно, спал так спал, — примирительно промолвил доктор. — Какое мое дело… Если, конечно, того, другого, лечить не придется. Судя по повреждениям мягких тканей вокруг перелома, разговор у вас был крутой: похоже, без дубинки не обошлось.
— Бред какой-то! — вскричал Док. — Через день начнутся весенние приливы, мне нужно ехать в Ла-Джоллу!
— Камни ворочать?
— А как же!
— Ну-ну… Валяй… — усмехнулся доктор. — Как гипс, схватывается?
— Схватывается, — подавленно ответил Док.
38. ВЫКРУТАСЫ (2), ИЛИ ПРАЗДНЕСТВО БАБОЧЕК
Когда нам приходится очень плохо, для утешения хочется найти другого человека, которому еще хуже. Так уж, видно, мы устроены: стоит убедиться, что чужая беда злее нашей, настроение повышается.
Вам кажется, что в Консервном Ряду создалось положение, плачевнее и безнадежнее которого не бывает. А вот послушайте-ка, что случилось в это же время по соседству, в городе Пасифик-Гров; отчего всю ночь горели огни в Масонской зале; отчего хотели горожане свергнуть мэра с его приспешниками. А случилось неописуемое горе, коснувшееся всех и вся: не прилетели бабочки!
Надо сказать, что благосостояние Пасифик-Грова почти всецело зависит от этого удивительного явления природы, которое к тому же веселит сердце, пленяет воображение граждан и служит средством воспитания молодежи.
В некий день, в разгар весеннего ликования природы, над Монтерейским заливом вдруг появляются необычайные темно-оранжевые облака: то несметные стаи бабочек-данаид летят на окраину Пасифик-Грова, в сосновый бор. Но не просто в сосновый бор совершают они из года в год свое паломничество, а к нескольким заветным соснам. Бабочки буквально облепляют каждый их юный побег и сосут густую смолистую живицу, сосут до тех пор, пока не захмелеют и не отвалятся, а на их место садятся все новые и новые жаждущие, и скоро земля в бору покрывается сплошным золотистым ковром из хмельных бабочек; они лежат на спинках, пьяно размахивают лапками и что-то радостно лепечут на своем языке!.. Около недели длится этот праздничный кутеж; потом для бабочек настают будни — они трезвеют и улетают прочь, но уже не густыми стаями, а парочками или поодиночке…
Долгое время жители Пасифик-Грова не сознавали, каким сокровищем обладают. Но затем вдруг заметили, что с каждым годом в город съезжается весной все больше и больше туристов — поглазеть на бабочек. А где туристы, там и прибыль. Грех упускать деньги, которые сами текут в руки. Приятно и то, что бабочкам не нужно платить за гастроли… И вот решили справлять ежегодно. Празднество бабочек; а какое празднество без карнавального представления?
Карнавальное представление, кроме своего обычного, имеет и специальное назначение. Как вы, наверное, помните, в Пасифик-Грове установлен сухой закон, который исполняется неукоснительно. Не беда, что во всех аптеках днем и ночью нарасхват тонизирующие средства на спирту — зато крепких напитков вы ни в одном магазине не сыщете. Конечно же, горожанам казалось обидным, что бабочки прилетают в этот оазис трезвости не за чем-нибудь — до чертиков напиться! Поначалу на пьянство бабочек демонстративно закрывали глаза, а потом придумали и вовсе отличный выход — стали отрицать самый факт пьянства. И нарочно сделали карнавальное представление с трезвым сюжетом. Жила-была Принцесса бабочек (ее песенки исполняет мисс Грейвз), которая однажды куда-то полетела, заблудилась и пропала. Каким-то образом, уж каким не помню, к ее пропаже причастны коварные индейцы (роль индейцев исполняют в коричневых подштанниках). Как бы то ни было, верные подданные ищут свою принцессу по всему свету. И вот в конце концов находят и прилетают несметной ратью, чтобы освободить ее. (Когда бабочки ложатся на спины и машут лапками в воздухе, они приветствуют свою повелительницу!) Карнавальное представление пользуется огромным успехом. Происходит оно на стадионе; туристы тут могут купить бабочек, изготовленных из всевозможных материалов, начиная с сосновых шишек и кончая платиной… В общем, жители города не плошают. Неспроста в туристском рекламном проспекте эмблемой Пасифик-Грова служит бабочка-данаида!
За всю историю города лишь однажды с бабочками вышла осечка. Кажется, в 1924 году, если мне не изменяет память, бабочки не прилетели; и тогда обезумевшие от горя горожане день и ночь делали бабочек — сотни тысяч бумажных бабочек, — а потом разбрасывали их повсюду. С той поры мудрые отцы города всегда держат наготове пачки отпечатанных на бумаге бабочек, на случай, если вновь случится несчастье…
Срок прилета бабочек известен с точностью плюс-минус два дня. Репетиции же праздничного представления начинаются задолго, за несколько месяцев; индейцев обучают все новым акробатическим номерам; принц вытряхивает из трико нафталиновые шарики; а принцесса неустанно упражняет свое колоратурное сопрано, чтобы в день представления голос звучал действительно роскошно.
Теперь слушайте, что произошло этой весной. Мисс Грейвз — молодая симпатичная учительница младших классов, усталая от своих сорванцов, — за два дня до предполагаемого прилета бабочек потеряла голос! Чем только не смазывали ей горло, чем не орошали — все бесполезно. Не иначе, как неведомая психосоматическая болезнь поразила ее связки, — вместо рулад раздавался лишь какой-то мерзкий каркающий звук. Страстное отчаяние горело в глазах мисс Грейвз.
Несчастье с принцессой оказалось дурным знамением: шел день за днем, а бабочки все не прилетали. Сперва горожане чувствовали беспокойство и растерянность, потом, преисполнившись слепой ярости, начали искать виновных. Многим стало приходить на ум, что в муниципалитете подобрались негожие люди, пора бы их заменить. Кладовщики, у которых обнаруживалась недостача, все сваливали на мэра; снизилась посещаемость кинотеатров, упали доходы их владельцев — опять муниципалитет виноват… И вот робкое ворчание уже переросло в рев: «Долой подлецов!»
Вскоре в Кинг-сити, в шестидесяти милях от Пасифик-Грова, случился пожар в отеле, и кто же, вы думаете, выскочил из пламени в неглиже вместе с неизвестной блондинкой? Угадали? Конечно, мистер Кристи, мэр Пасифик-Грова! После этого о благородной отставке не могло быть и речи. Он попросту драпанул из родного города, должно быть, прослышал, что его хотят позорно вымазать дегтем и обвалять в птичьих перьях… Да, со времен Великой крокетной войны не было в городе столь бурных и мрачных событий!..
Представители религиозного объединения, не входя в подробности дела, объявили, что всему виною грехи граждан. Нигилисты видели корень зла в муниципалитете, начальнике полиции и ответственном за бережное использование пресной воды и призывали свергнуть их всех разом и немедленно. Более степенные и трезвомыслящие горожане винили в происшедшем — возможно, не без оснований! — Рузвельта и Трумэна с их либеральными штучками… А бабочки все не прилетали…
Затем разразился скандал в школе. Первоклассник Уильям Тейлор пришел однажды домой, достал из портфеля карандаши, — и во что бы вы думали они были завернуты? В суперобложку непотребного сочинения господина Кинзи [Альфред Кинзи (1894-1957) — известный американский исследователь сексуального поведения человека; его подход характеризовался подчеркнутым зоологизмом и физиологизмом, что немало шокировало публику]. Под угрозой страшного наказания бедный мальчик признался, что получил это от своей учительницы, мисс Бак. Стали допрашивать учительницу, — и что же выяснилось? Выяснилось, что еще ее папаша был опасный смутьян — в 1918 году подписал петицию об освобождении Юджина Дебса [Юджин Дебс (1855-1926) — Американский социалист, один из организаторов Социалистической партии США, неоднократно подвергался репрессиям]… После этих событий люди в городе изверились друг в друге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Ты что, чокнутый? — спросил Элен.
— По-видимому, — отвечал ясновидец. — Хотя утверждать не берусь. Ведь у меня нет почвы для сравнения: я не знаю, как чувствуют себя другие.
— Ну ты и разговариваешь — навроде Дока, — сказал Элен. — Ни слова не пойму.
— Как он, кстати, поживает?
— Не очень хорошо. Мучается!
— Да-да, я теперь припоминаю. Я еще тогда обратил внимание, что его душа одета саваном одиночества. Еще тогда мне было за него боязно.
— Нет, ей-богу, словечки у тебя — прямо как у Дока! — восхитился Элен. — Знаешь, из-за чего он мучается? Из-за бабы.
— Что ж, этого следовало ожидать. Если человеку холодно, он ищет тепла. Если человек одинок, от этого есть только одно лекарство. Почему же он не возьмет эту женщину в жены?
— Она не хочет с ним жить… пока.
— Что ж, бывает. Такое уж они племя.
— Кто?
— Женщины. А что значит «пока»? Разве потом что нибудь изменится?
Элен уставился на ясновидца дикими, стоячими глазами. Этот человек разговаривает, как Док. Может, он даст совет? Однако напрямую говорить с ним не стоит.
— Можно тебя спросить?
— Да, пожалуйста.
— Только это не настоящий вопрос… В жизни ничего этого нету… не знаю, как сказать…
— Стало быть, вопрос гипотетический?
— Ну да, вроде как шутка! Дело, значит, такое. Один человек попал в беду, мучается…
— И что же?
— Никак беду не одолеет. А у него есть друг…
— Друг, это, наверное, вы? — спросил ясновидец.
— Нет! Совсем другой парень! — замахал руками Элен. — Не помню, как зовут… В общем, попал человек в беду. Есть один способ, как с ней справиться, но сам он ничего сделать не может. Значит, это должен сделать друг? Как думаешь?
— Да. На то он и друг.
— Даже если тому человеку будет больно?
— Да, даже если очень.
— Даже если нет полной надежды?
— Да. Я не знаю, как обстоит дело с вашим Доком, но знаю, как обстоит с вами… Если вы его любите, то, чтобы помочь, вы должны быть готовы на все — буквально на все. Даже убить его, если его мука неисцелима. Таков высший и горчайший долг дружбы!.. — Элен слушал затаив дыхание. — Я понимаю: то, что вы хотите совершить — жестоко. Убедитесь прежде, что иного выхода нет; затем усвойте — наказание неотвратимо. И последнее: очень возможно, что спасенный вами друг не захочет больше разговаривать с вами… Так что ваш поступок требует настоящей любви, великой любви! Такова ли ваша любовь к другу?
Элен шумно вздохнул.
— Я же говорю, ничего этого нету! Я спросил — вроде как загадку загадал. Гипа… в общем, шутка!
— А по-моему, — сказал ясновидец, — вы любите вашего Дока не на шутку!..
Никто не знает, каким образом человек становится великим. Быть может, величие всегда живет в нас — дремлет в темной бездне души, чтобы в один прекрасный день воспрянуть к свету; а может, оно проникает в тело извне, словно незримые космические частицы? Однако вот что доподлинно известно: величие пробуждается к жизни, к действию лишь силой необходимости; обретается человеком в муках; влечет за собою очищение, возвышение, нравственную перемену, после которой нет пути назад, к невинно-безответственному существованию.
Элен лежал под черным кипарисом, корчился, тихонько постанывал сквозь стиснутые зубы. Ночь длилась; луна зашла, отдав мир в объятия злой черной тьмы; и грудь Элена стеснилась таким безмерным, таким безысходным отчаянием и одиночеством, что Элен возопил о своей великой и страшной участи, как возопил некогда Он, думая, что Бог оставил Его…
Час за часом в душе Элена шла борьба, и лишь к трем часам в сердце настоялась решимость. Элен принял этот свой жребий, как прежде принял проклятое президентство. Он знал, что действует с судьбой заодно — и был спокоен. И, право, только поверхностный и скучный человек не счел бы его в эту минуту прекрасным!
Элен поднял с земли орудие судьбы — бейсбольную биту Уайти II — и выполз из-под ветвей черного кипариса, словно огромный серый кот.
Не прошло и трех минут, как он вернулся под дерево, упал ничком на землю и зарыдал.
37. ГЛАВКА С БУЛАВКУ
Доктор Гораций Дормоди терпеть не мог ночных вызовов (кто ж их любит?), но Док был приятель, приятелю не откажешь, к тому же по исступленному голосу в телефонной трубке доктор понял — дело нешуточное.
Приехав в Западную биологическую, доктор увидел, что лицо хозяина белее полотна, правая рука висит как плеть.
— Ну, что я могу сказать — явный перелом. Насколько серьезный — пока не знаю. Нужно сделать рентген. До машины дойти сможешь?..
Поглядев на снимок, Гораций сказал:
— Так и есть. Кость перешиблена начисто, срастется нескоро. А теперь расскажи-ка еще раз, как тебя угораздило?
— Сам не пойму… Может, во сне сунул руку между стенкой и кроватью и повернулся на другой бок?..
— А может, ты все-таки с кем-нибудь подрался?
— Говорю же тебе — я спал! Ну что ухмыляешься? Что смешного?
— Ладно, спал так спал, — примирительно промолвил доктор. — Какое мое дело… Если, конечно, того, другого, лечить не придется. Судя по повреждениям мягких тканей вокруг перелома, разговор у вас был крутой: похоже, без дубинки не обошлось.
— Бред какой-то! — вскричал Док. — Через день начнутся весенние приливы, мне нужно ехать в Ла-Джоллу!
— Камни ворочать?
— А как же!
— Ну-ну… Валяй… — усмехнулся доктор. — Как гипс, схватывается?
— Схватывается, — подавленно ответил Док.
38. ВЫКРУТАСЫ (2), ИЛИ ПРАЗДНЕСТВО БАБОЧЕК
Когда нам приходится очень плохо, для утешения хочется найти другого человека, которому еще хуже. Так уж, видно, мы устроены: стоит убедиться, что чужая беда злее нашей, настроение повышается.
Вам кажется, что в Консервном Ряду создалось положение, плачевнее и безнадежнее которого не бывает. А вот послушайте-ка, что случилось в это же время по соседству, в городе Пасифик-Гров; отчего всю ночь горели огни в Масонской зале; отчего хотели горожане свергнуть мэра с его приспешниками. А случилось неописуемое горе, коснувшееся всех и вся: не прилетели бабочки!
Надо сказать, что благосостояние Пасифик-Грова почти всецело зависит от этого удивительного явления природы, которое к тому же веселит сердце, пленяет воображение граждан и служит средством воспитания молодежи.
В некий день, в разгар весеннего ликования природы, над Монтерейским заливом вдруг появляются необычайные темно-оранжевые облака: то несметные стаи бабочек-данаид летят на окраину Пасифик-Грова, в сосновый бор. Но не просто в сосновый бор совершают они из года в год свое паломничество, а к нескольким заветным соснам. Бабочки буквально облепляют каждый их юный побег и сосут густую смолистую живицу, сосут до тех пор, пока не захмелеют и не отвалятся, а на их место садятся все новые и новые жаждущие, и скоро земля в бору покрывается сплошным золотистым ковром из хмельных бабочек; они лежат на спинках, пьяно размахивают лапками и что-то радостно лепечут на своем языке!.. Около недели длится этот праздничный кутеж; потом для бабочек настают будни — они трезвеют и улетают прочь, но уже не густыми стаями, а парочками или поодиночке…
Долгое время жители Пасифик-Грова не сознавали, каким сокровищем обладают. Но затем вдруг заметили, что с каждым годом в город съезжается весной все больше и больше туристов — поглазеть на бабочек. А где туристы, там и прибыль. Грех упускать деньги, которые сами текут в руки. Приятно и то, что бабочкам не нужно платить за гастроли… И вот решили справлять ежегодно. Празднество бабочек; а какое празднество без карнавального представления?
Карнавальное представление, кроме своего обычного, имеет и специальное назначение. Как вы, наверное, помните, в Пасифик-Грове установлен сухой закон, который исполняется неукоснительно. Не беда, что во всех аптеках днем и ночью нарасхват тонизирующие средства на спирту — зато крепких напитков вы ни в одном магазине не сыщете. Конечно же, горожанам казалось обидным, что бабочки прилетают в этот оазис трезвости не за чем-нибудь — до чертиков напиться! Поначалу на пьянство бабочек демонстративно закрывали глаза, а потом придумали и вовсе отличный выход — стали отрицать самый факт пьянства. И нарочно сделали карнавальное представление с трезвым сюжетом. Жила-была Принцесса бабочек (ее песенки исполняет мисс Грейвз), которая однажды куда-то полетела, заблудилась и пропала. Каким-то образом, уж каким не помню, к ее пропаже причастны коварные индейцы (роль индейцев исполняют в коричневых подштанниках). Как бы то ни было, верные подданные ищут свою принцессу по всему свету. И вот в конце концов находят и прилетают несметной ратью, чтобы освободить ее. (Когда бабочки ложатся на спины и машут лапками в воздухе, они приветствуют свою повелительницу!) Карнавальное представление пользуется огромным успехом. Происходит оно на стадионе; туристы тут могут купить бабочек, изготовленных из всевозможных материалов, начиная с сосновых шишек и кончая платиной… В общем, жители города не плошают. Неспроста в туристском рекламном проспекте эмблемой Пасифик-Грова служит бабочка-данаида!
За всю историю города лишь однажды с бабочками вышла осечка. Кажется, в 1924 году, если мне не изменяет память, бабочки не прилетели; и тогда обезумевшие от горя горожане день и ночь делали бабочек — сотни тысяч бумажных бабочек, — а потом разбрасывали их повсюду. С той поры мудрые отцы города всегда держат наготове пачки отпечатанных на бумаге бабочек, на случай, если вновь случится несчастье…
Срок прилета бабочек известен с точностью плюс-минус два дня. Репетиции же праздничного представления начинаются задолго, за несколько месяцев; индейцев обучают все новым акробатическим номерам; принц вытряхивает из трико нафталиновые шарики; а принцесса неустанно упражняет свое колоратурное сопрано, чтобы в день представления голос звучал действительно роскошно.
Теперь слушайте, что произошло этой весной. Мисс Грейвз — молодая симпатичная учительница младших классов, усталая от своих сорванцов, — за два дня до предполагаемого прилета бабочек потеряла голос! Чем только не смазывали ей горло, чем не орошали — все бесполезно. Не иначе, как неведомая психосоматическая болезнь поразила ее связки, — вместо рулад раздавался лишь какой-то мерзкий каркающий звук. Страстное отчаяние горело в глазах мисс Грейвз.
Несчастье с принцессой оказалось дурным знамением: шел день за днем, а бабочки все не прилетали. Сперва горожане чувствовали беспокойство и растерянность, потом, преисполнившись слепой ярости, начали искать виновных. Многим стало приходить на ум, что в муниципалитете подобрались негожие люди, пора бы их заменить. Кладовщики, у которых обнаруживалась недостача, все сваливали на мэра; снизилась посещаемость кинотеатров, упали доходы их владельцев — опять муниципалитет виноват… И вот робкое ворчание уже переросло в рев: «Долой подлецов!»
Вскоре в Кинг-сити, в шестидесяти милях от Пасифик-Грова, случился пожар в отеле, и кто же, вы думаете, выскочил из пламени в неглиже вместе с неизвестной блондинкой? Угадали? Конечно, мистер Кристи, мэр Пасифик-Грова! После этого о благородной отставке не могло быть и речи. Он попросту драпанул из родного города, должно быть, прослышал, что его хотят позорно вымазать дегтем и обвалять в птичьих перьях… Да, со времен Великой крокетной войны не было в городе столь бурных и мрачных событий!..
Представители религиозного объединения, не входя в подробности дела, объявили, что всему виною грехи граждан. Нигилисты видели корень зла в муниципалитете, начальнике полиции и ответственном за бережное использование пресной воды и призывали свергнуть их всех разом и немедленно. Более степенные и трезвомыслящие горожане винили в происшедшем — возможно, не без оснований! — Рузвельта и Трумэна с их либеральными штучками… А бабочки все не прилетали…
Затем разразился скандал в школе. Первоклассник Уильям Тейлор пришел однажды домой, достал из портфеля карандаши, — и во что бы вы думали они были завернуты? В суперобложку непотребного сочинения господина Кинзи [Альфред Кинзи (1894-1957) — известный американский исследователь сексуального поведения человека; его подход характеризовался подчеркнутым зоологизмом и физиологизмом, что немало шокировало публику]. Под угрозой страшного наказания бедный мальчик признался, что получил это от своей учительницы, мисс Бак. Стали допрашивать учительницу, — и что же выяснилось? Выяснилось, что еще ее папаша был опасный смутьян — в 1918 году подписал петицию об освобождении Юджина Дебса [Юджин Дебс (1855-1926) — Американский социалист, один из организаторов Социалистической партии США, неоднократно подвергался репрессиям]… После этих событий люди в городе изверились друг в друге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32