– Вы выходили?
– Только на минуточку послушать соловьев. Ой, посмотрите на цветы! Это из-за шторма? Еще одно добро от худа, да?
В маленьком дворе, где мы с Хамидом вчера ждали, дождь тоже отмыл все дочиста, мраморные колонны сияли белизной. Красные анемоны у их подножия широко распахнулись, и сияли, как свежая кровь, в высокой траве.
– Мой сад Адониса, – сказал мистер Летман.
– Ваш что?
– Сад Адониса. Полагаю, слышали миф?
– Знаю, что Афродита встретила его в Ливане, и он тут умер. Каждую весну его кровь растворяется в реке, и она бежит красная до самого моря. Это что, железо в воде?
– Да. Одна из историй о возрождении весны, как Персефона или миф об Осирисе. Адонис – бог зерна и плодородия – умирает, чтобы снова ожить. Сады Адониса – это маленькие личные символы смерти и возрождения, и белая магия заодно. Люди, которые сажали растения и заставляли их очень быстро расти, думали, что помогают увеличить урожай. Цветы и травы прорастают, достигают полного расцвета и умирают за несколько дней, а потом «сад» с образом Бога берут женщины, относят к морю и бросают туда с выражением страданий и тоски. Видите? Все перемешано – культ Диониса и Осириса, аттические ритуалы. И все это существует в разнообразных формах по всему миру. Извините за лекцию.
– Почему, интересно, продолжайте. Почему вы посадили сад здесь?
– Без причины. Просто правильное время года, и интересно смотреть на их быстрый рост и смерть в собственной долине Адониса. Вам не кажется?
– Определенно кажется. Романтические действия мне вообще нравятся. Но вам-то зачем? Как Адонис и компания сочетаются с психологической медициной? Или это идея бабушки Харриет?
– С чем? А я вам не говорил, что пишу книгу? Меня заинтересовала психология религии, некоторые аспекты экстатических религий ближнего Востока – Орфей, Дионис и Адонис в различных сочетаниях и формах. Вот и все. Уже есть интересный местный материал. – Он улыбнулся немного смущенно. – Он собирается, вообще-то, самотеком. Как только меня спускают с цепи, я сажусь на коня и еду в горные деревни. Если пробудете здесь долго, то можете…
– Верхом?
Теперь мы были в мидане, большом дворе при входе.
– Есть еще конь. Знаете, что ваша бабушка ездила верхом еще несколько лет назад? Она правда прекрасная… Ну и дела! Дверь еще закрыта, Насирулла не пришел. – Он взглянул на часы. – Опаздывает. Минуту, я открою и дам Кашу подышать.
Он открыл верхнюю половину двери и закрепил ее у стены ободранным деревянным крючком. В полумраке дремал гнедой арабский жеребец, склонив голову и расслабив уши.
– Вы ездите верхом в арабской одежде? – спросила я.
Он посмотрел удивленно.
– Обычно да. Так прохладнее. А почему вы спрашиваете? Минуту, сейчас соображу, вы говорили, что вчера ездили к истоку Адониса? Вы меня видели?
– Да. В какой-то деревне ниже водопада. Узнала коня. У вас были с собой собаки. – Я улыбнулась. – Вы выглядели ужасно романтично, особенно с гончими. Самое сильное впечатление дня.
– А теперь я все испортил? Как выяснилось, не арабский эмир в погоне за газелью, а просто дрейфующий под солнцем лентяй.
Я не ответила по той простой причине, что не нашла слов. Он в общем-то съязвил, но добрым голосом. И даже если бы я захотела, не могла бы ответить успокоительно. Джон Летман, так же как и я, знал, что представляет собой его работа у бабушки Ха и как закончится. А может, нет? Может, он командует Дар Ибрагимом и бездельничает на солнце строго по собственному желанию? Он сказал, что это – прекрасное место для литературной работы. С этим-то я не согласна, но запросто могу представить худшие места для человека без амбиций. Жизнь дилетанта в прекрасном климате и рядом с гурией… Может быть, заброшенность дворца объясняется не столько отсутствием денег, сколько возрастом и безразличием. Джон Летман может очень хорошо разбираться, какие нужны средства не только чтобы содержать часть дворца в порядке, но и чтобы сбежать из него. Неплохо он тут дрейфует.
Мы подошли к воротам. Никаких признаков Яссима. Мистер Летман подвинул тяжелые задвижки и отворил бронзовую дверь. Солнце ярко светило на каменное плато. Никого.
– Ваш водитель еще не пришел. Если хотите вернуться и ждать…
– Спасибо большое, но я просто пойду ему навстречу. И спасибо за все, мистер Летман. – Я протянула руку, и он взял ее, но когда я попробовала продолжить в том же духе, он начал бурно возражать, что мой визит был сплошным удовольствием и для него, и для бабушки.
– И я действительно сделаю, что смогу, по поводу вашего кузена, но если не смогу, – он встретился со мной глазами и быстро отвернулся, – надеюсь, вы будете не очень переживать.
– Я? Не мое дело. Как она живет, это ее проблемы, а если Чарльзу так приспичило увидеться с ней, пусть и ищет способ. До свидания и еще раз спасибо. Надеюсь, ваша работа хорошо пойдет.
– До свидания.
Ворота закрылись. Дворец снова замкнулся в себе. Голые прокаленные камни стен отражали сияние голых белых скал. Передо мной растянулась долина, очень резкая в утреннем свете.
Солнце светило мне в спину. Результат дождя был заметен сразу. Скалы пахли свежестью, пыль превратилась в грязь, которая быстро сохла и трескалась прямо на глазах. Я постаралась увидеть внизу Хамида, но мне это не удалось. А скоро я и узнала почему – река разлилась.
В этом худе никакого добра я пока не видела. Дождь, должно быть, шел и выше в горах, а к нему присоединился тающий снег. Вода в Нар-эль-Сальк поднялась примерно на два фута и текла с бешеной скоростью. На месте старого римского моста вместо кучи камней бурлил стремительный водный поток. Перемешиваясь с красной грязью, он тек вниз, чтобы соединиться с Адонисом.
Очень трудно сразу принять неожиданную перемену обстановки. Казалось невозможным, что я отрезана от мира, легче поверить, что заблудилась. Все должно быть как вчера, чисто, легко и просто, только нужно найти правильное место. Я стояла на скале и беспомощно вертела головой. Вот почему Насирулла не пришел на работу. И даже если Хамид придет за мной, а его так все и не видно, он не сможет перебраться через реку. Я попала в плен между Нар-эль-Сальком и Адонисом, который еще шире. Можно, конечно, пойти вверх между ними двумя, может, выше поток поуже. Со временем, безусловно, наводнение спадет, но я не собиралась дожидаться этого времени.
Когда-то Хамид, безусловно, придет меня искать, поэтому надо сесть и ждать его появления. Дворца с этого места не было видно, но деревню я могла рассматривать сколько угодно. Я нашла камень, удобно на нем устроилась и тут увидела мальчика.
Никакого движения не было, клянусь. Я сидела и лениво разглядывала воду и берег и вдруг обнаружила, что смотрю прямо на мальчика, в обычных лохмотьях, между двенадцатью и пятнадцатью годами. Босой, и похож на всех прочих арабских мальчиков. Без шляпы, копна черных волос, темно-коричневая кожа. Он стоял неподвижно у куста, опираясь на толстую палку. Глазел прямо на меня. Я встала и пошла к берегу. Мальчик не шевелился.
– Привет! Говоришь по-английски? – Мой голос полетел на тот берег, но по дороге утонул в бурной воде. Я попробовала погромче. – Ты меня слышишь?
Он кивнул необыкновенно важно. Такого жеста можно ожидать от актера, а не от мальчика-пастуха. Несколько коз, которых мы видели вчера, медленно двигались за ним по склону и поедали цветы. Неожиданно совершенно детским движением мальчик бросил палку и поскакал к потоку. Теперь мы стояли не более, чем в двадцати футах друг от друга.
Я попробовала снова:
– Где можно перейти реку?
– Завтра.
– Я спросила не когда, а где!
Но вообще-то он ответил на мой вопрос совершенно ясно. Единственный брод находился тут, а река спадет через двадцать четыре часа.
Я, должно быть, заметно разочаровалась. Он махнул своей палкой вверх по течению к скалам, потом вниз, где две реки соединялись в бело-красный бурный поток и закричал:
– Плохо! Везде плохо! Стой здесь! – Он неожиданно улыбнулся. – Ты был у леди? Твой отец отец сестра?
– Мой… – Я сосредоточилась. Да, он прав. Насирулла, конечно, рассказал, теперь все в деревне знают. – Да. Ты живешь в деревне?
Жест не в сторону деревни, а вокруг себя, на склон горы и коз.
– Я живу здесь.
– Можешь достать мула? Осла? – Я подумала о коне Джона Летмана, но решила оставить его на крайний случай. – Я заплачу!
Он замотал головой.
– Нет мул. Осел маленький, утонет. Плохой река. – Он задумался и добавил, как объяснение: – Ночью был дождь.
– По-моему, ты шутишь.
Он понял, хотя и не мог меня слышать, опять улыбнулся и махнул рукой в сторону деревни. Он не оборачивался, но когда я посмотрела туда, то увидела Хамида – стройную фигуру в темно-синих брюках и стальной рубашке. Он вышел из тени стены, поддерживающей деревню, и направился вниз по тропе.
Я обернулась к мальчику. Козы все также паслись, река ревела, деревня на горе колыхалась от жары, но на скалистом берегу не было никаких мальчиков. Только камни. А на месте, где он стоял – лохматая черная коза с холодными желтыми глазами.
В этой стране может случиться все.
– Сообщаю всем Богам сразу, – сказала я громко, – ты можешь сдержать обещание, дорогой мой кузен, здесь, сейчас и без дураков.
Через десять секунд я поняла, что маленькая фигурка вдалеке вовсе не Хамид, а сам Чарльз, быстро приближающийся ко мне.
7. Пурпурная река
While smooth Adonis from his native rock
Ran purple to the sea…
Milton: Paradise lost
Точно, в этой стране случиться может что угодно. После беспокойной ночи в сказочных декорациях дворца – павлины, немые слуги, гаремные сады – никакое волшебство, казалось, удивить не могло. Но меня просто поразило, что я немедленно поняла, несмотря на расстояние, что ко мне пришел Чарльз, а не Хамид, которого я ожидала. Немедленно и с огромным удовольствием.
Я тихо сидела на солнце и смотрела на кузена.
Еще довольно далеко он приветственно поднял руку, потом что-то привлекло его внимание, он остановился и обернулся к сгустку тени под пыльным кустом. На моих глазах тень превратилась в черную козу и сидящего перед ней скрестив ноги пастушка, палка лежала рядом на земле. Разговор продолжался минуты две, потом мальчик встал и они вдвоем пошли вниз к реке.
Я опять спустилась по своему берегу, и мы встали друг против друга, разделенные двадцатью футами бурной красной воды.
– Эй, – сказал Чарльз.
– Эй, – ответила я. А потом добавила не очень остроумно: – Мы застряли. Она разлилась.
– Похоже на то. Так тебе и надо, за то, что пролезла вперед. Как бабушка Ха?
– Нормально. Ты рано. Как ты сумел?
– Приехал утром. В гостинице мне сказали. Видел твоего шофера и сказал, что я тебя заберу.
– Сказал? Теперь иди и забирай!.. Слушай, мальчик сказал, что это до завтра. Что будем делать?
– Я перейду.
– Не сможешь! Там чертовски глубоко! Ты попал под дождь прошлой ночью в Бейруте?
– Под что?
– Под дождь! – Я показала на безупречно-чистое небо. – Дождь!
– Не понимаю, почему мы должны стоять в двадцати футах друг от друга и разговаривать о погоде, – сказал Чарльз, расстегивая пуговицы рубашки.
Я закричала в ужасе:
– Чарльз, нельзя! И это не поможет!..
– Можешь смотреть или нет, как тебе больше нравится. Помнишь те замечательные времена, когда нас вместе засовывали в ванну? Не волнуйся, справлюсь.
– С большим интересом буду ждать момента, когда ты утонешь. Но если бы ты только послушал!
– Ну? – спросил он, продолжая раздеваться.
Я быстро огляделась. Как-то мне не нравилось стоять посередине долины и диким голосом кричать о наших личных делах, но разглядеть я сумела только кусты и деревья на скале надо мной. На тропе никакого движения не было. Я закричала:
– Ничего хорошего не добьешься своим переходом. Она сказала, что не примет тебя.
– Не примет меня? – Я кивнула. – Почему?
Я сделала неопределенный жест.
– Не могу сейчас объяснить. Но не примет.
– Тогда когда?
– Никогда. Она имела в виду, что вообще. И не только тебя, никого. Чарльз, извини…
– Она сама тебе это сказала?
– Да, и казалась при этом немного… – Тут постоянные вопли утомили мое горло и я закашлялась. Чарльз дернулся, потом обернулся к мальчику, который вместе с черной козой стоял прямо за ним. Почему-то я не рассматривала его, как нежелательную аудиторию, он в моем сознании слился с козами и камнями, в которые иногда превращался.
По жестам мальчика можно было понять, о чем спрашивает его Чарльз. В конце концов кузен повернулся ко мне и опять повысил голос.
– Он говорит, что я могу перейти выше.
– Мне он заявил, что нигде нельзя.
– Существуют все-таки некоторые вещи, которые я могу делать, а ты – нет. В любом случае, это безнадежно. Не могу выкрикивать интимные подробности о бабушке Ха через двадцатифутовый поток воды. – Он показал на невидимый дворец. – Прямо под ним… Чертовский шум… А мне нужно с тобой поговорить. Ахмад говорит, есть место выше по течению. Можешь подняться по твоей стороне?
– Попробую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36