- Это может оказаться сложнее, чем мы ожидаем, - промолвил Конвей. -
Мне неприятно нападать на собственную любимую теорию, но, скажем прямо,
из-за растительного зрения им было бы трудно ухватить такие понятия, как
астрономия и космические полеты; будучи существами, живущими внутри или
под огромным хозяином, они не могут взглянуть на некоторые вещи со
стороны...
Это была уже другая теория, и Конвей продолжил объяснения. Как он
себе представлял, владельцы инструментов должны в значительной мере
контролировать окружающую среду. На нормальной планете подобный контроль
включает такие понятия, как восстановление лесов, защита от почвенной
эрозии, рациональное использование природных ресурсов и так далее.
Возможно, на здешней планете это являлось заботой не геологов и фермеров,
а существ, которые из-за того, что их окружающая среда состояла из живых
организмов, были специалистами по поддержанию здоровья.
Он был абсолютно уверен, что эти существа должны находиться на
периферии гигантского организма - там, где он подвергался постоянным
нападениям и нуждался в их помощи. Он был также уверен, что работу они
выполняют сами, без помощи инструментов. Эти управляемые мыслью существа
имеют один недостаток - они подчиняются тому, кто находился к ним ближе
всех, что неоднократно подтверждалось в Госпитале, да и здесь во время их
недавнего приключения. Возможно, инструменты слишком ценны, чтобы
подвергать их риску быть проглоченными, или бесполезны из-за необузданных
мыслей хищников.
Конвей не знал, как эти существа называют себя - колесники называли
их защитниками, или хилерами, а порой "мечтой самоубийцы", ибо они чаще
убивали, чем излечивали. Но ведь самый известный в Федерации хирург с
Тралтана тоже мог бы убить пациента-землянина, если бы не знал его
физиологии и не располагал мнемограммой человека.
Хилеры столкнулись с теми же трудностями, когда попытались лечить
колесников.
- Но самым важным является то, что они пытаются! - продолжал Конвей.
- Все их усилия направлены на то, чтобы в живых остался один большой
пациент - планета. И на этой планете они являются медиками, теми, с кем мы
должны войти в контакт прежде всего.
Наступила тишина, только со стороны побережья доносились похожие на
взрывы шлепки и всплески.
- Камсаюг прямо под нами, - неожиданно объявил Харрисон.
Конвей кивнул, опустил прозрачное забрало гермошлема и неловко упал в
воду. Благодаря массе двигателя и дополнительных баллонов он опускался
довольно быстро и уже через несколько минут обнаружил катящегося по дну
Камсаюга. Конвей последовал за ним с той же скоростью, но на таком
расстоянии, чтобы не терять его из виду. Он не намерен был нарушать
чье-либо уединение. Он все же был врачом, а не антропологом, и сам Камсаюг
мог заинтересовать его лишь как пациент.
Вертолет поднялся в воздух и летел над Конвеем, поддерживая с ним
постоянную радиосвязь.
Камсаюг постепенно сворачивал к берегу, огибая заросли морских
водорослей и колючие коврики, которые становились все гуще по мере того,
как поднималось дно. Иногда он по нескольку минут кружил на месте, ожидая,
пока какой-нибудь большой хищник проплывет мимо. Водоросли и колючие ковры
имели ядовитые шипы и иглы, которые выдвигались или выбрасывались, если
кто-то приближался слишком близко. Задачей Конвея теперь было как проплыть
над ними на достаточно безопасной высоте, но в то же время не очень близко
к поверхности, чтобы его не подцепила гигантская камбала.
Вода прямо-таки кишела живой и растительной жизнью, так что Конвей
уже не видел ряби на ее поверхности, вызываемой винтом вертолета. Край
огромного наземного ковра словно темно-красная стена пропасти неясно
маячил впереди. Он был почти не виден из-за массы подводных нападающих,
паразитов, а возможно, и защитников, - картина была слишком сумбурной, и
Конвею трудно было отличить одних от других. Он стал натыкаться на новые,
пока незнакомые формы жизни - черная блестящая, казалось, бесконечная
лента пересекла ему путь, а потом свернулась, пытаясь ухватить его за
ноги; рядом проплыла огромная радужная медуза, настолько прозрачная, что
были видны только ее внутренние органы.
Одно из созданий распласталось на добрых двадцати квадратных ярдах
морского дна, а второе, таких же размеров, зависло над ним. Насколько он
мог видеть, у них не было ни шипов, ни жала, но все старались их обогнуть,
и Конвей последовал общему примеру.
Неожиданно в беду попал Камсаюг.
Конвей не заметил, как это случилось, но увидел, что колесник
раскачивался больше обычного, подплыв к нему ближе, он обнаружил, что у
того в боку торчат несколько отравленных игл. К тому времени, когда Конвей
достиг Камсаюга, тот описывал круги, почти падая на дно, словно монетка,
почти переставшая вращаться. Конвей знал, что делать - подобное уже
происходило с Саррешаном, когда его доставили в Госпиталь. Он быстро
приподнял колесника вверх и стал толкать его вперед вдоль дна, словно
большой дряблый обруч.
Камсаюг издавал непереводимые звуки, но врач чувствовал, что, по мере
того как его катит, тело колесника становится все менее дряблым, а через
некоторое время он уже начал вращаться самостоятельно. Неожиданно колесник
качнулся и прокатился между двумя кустами водорослей. Конвей поднялся,
казалось, на безопасную высоту, чтобы тоже миновать кусты, но тут, разинув
пасть, на него бросилась камбала, и он инстинктивно нырнул.
Позади мелькнул гигантский хвост и сорвал с него двигатель. И тут же
его ноги обвили водоросли, в десятке мест разорвав ткань скафандра. Конвей
почувствовал, как в скафандр хлынула холодная вода, а под кожей по сосудам
разливается жидкое пламя. Краем глаза он успел заметить, что Камсаюг как
последний тупица катится прямо к медузе, в то время как другая медуза
словно мерцающее облако опускается на него.
- Доктор! - Голос был настолько резок от нетерпения, что Конвей не
разобрал, кому он принадлежит. - Что происходит?
Конвей этого не знал, а если бы и знал, то все равно ответить бы не
смог. Из предосторожности, для защиты от повреждений в космосе или
ядовитой атмосфере его скафандр состоял из кольцеобразных секций, которые
отсекали поврежденные участки, раздуваясь и плотно обхватывая части тела.
Идея состояла в том, чтобы локализовать падение давления или отравление
атмосферы в месте повреждения, и в данном случае кольца сыграли роль
жгутов, которые замедлили распространение яда по организму. Несмотря на
это, Конвей не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ни даже челюстью. Его
рот застыл в полуоткрытом состоянии, и он только мог - едва-едва - дышать.
Прямо над ним находилась медуза. Ее края свернулись вокруг его тела и
плотно сжались, завернув его в почти невидимый кокон.
- Доктор! Я спускаюсь вниз! - прозвучал голос, похоже принадлежащий
Эдвардсу.
Он почувствовал, как что-то кольнуло его несколько раз в ноги, и
обнаружил, что у медузы имеются шипы или по крайней мере жала, которыми та
что-то делала в местах, где был разорван скафандр. По сравнению с
нестерпимым жжением в ногах, боль от уколов была слабой, но его
беспокоило, что они делаются слишком близко к подколенным артериям и
венам. С огромным усилием он повернул голову, чтобы посмотреть, что
происходит, но к тому времени он уже знал. Прозрачный кокон становился
ярко-красным.
- Доктор! Где вы? Я вижу, как катится Камсаюг. Похоже, его упаковали
в розовый пластик. А прямо над ним какой-то большой красный шар...
- Это я... - едва выдавил Конвей.
Багровый занавес вокруг него моментально стал ярче. Мимо мелькнуло
что-то большое и темное, и он почувствовал, что его повернуло, как в
колесе. Краснота вокруг него становилась прозрачнее.
- Камбала, - произнес Эдвардс. - Я достал ее своим лазером. Доктор?
Теперь Конвей мог видеть майора. Эдвардс был одет в тяжелый скафандр,
который защищал его от водорослей и шипов, оно затруднял прицельную
стрельбу - казалось, его оружие направлено прямо в Конвея. Инстинктивно он
поднял руки и обнаружил, что может ими свободно двигать. Он мог вертеть
головой, наклоняться, и боль в ногах утихла. Посмотрев вниз, он увидел,
что его колени ярко-красного цвета, в то время как вокруг них все было
более чем прозрачным.
Выглядело это нелепейше.
Он взглянул на Эвардса, а потом на опасно медлительное и неуклюжее
вращение завернутого Камсаюга. Конвея осветил мощный луч света.
- Не стреляйте, майор, - сказал Конвей слабым, но отчетливым голосом.
- Попросите лейтенанта сбросить спасательную сеть. Втащите нас обоих на
вертолет, а потом - быстрее на "Декарт". Если наш друг не сможет
находиться на воздухе, доставьте нас на "Декарт" в погруженном состоянии -
у меня воздуха хватит. Но будьте очень осторожны, чтобы не нанести
повреждений существу.
Оба спутника Конвея желали знать, что за чертовщину он несет. Врач
объяснил все наилучшим образом, добавив:
- Итак, вы поняли - это не только мой коллега, эквивалент врача на
Митболе, но и мой спаситель - я ему обязан жизнью. Между нами тесная
личная связь. Можно сказать, мы почти кровные братья.

4. МИТБОЛ
На протяжении всего пути обратно в Госпиталь Конвея не оставляло
чувство тревоги за Митбол, но лишь последние два часа он способен был
искать какие-то конструктивные решения проблемы. Именно к этому моменту он
признал, что самому ему проблемы не решить и начал мысленно перебирать
имена и профессиональные способности тех сотрудников Госпиталя, кто бы мог
ему помочь найти решение. Он был так сильно озабочен, что выход корабля из
подпространства в предписанных двадцати тысячах миль от Госпиталя
обнаружил, лишь когда из динамика раздался ровный голос дежурного по
приемному покою:
- Пожалуйста, идентифицируйте себя. Пациент, посетитель, член
персонала, ваша квалификация?
Лейтенант, пилотирующий корабль, взглянул на Конвея и Эдвардса,
сурового врача корабля-матки, и приподнял бровь.
Эдвардс нервно прочистил горло и произнес:
- Говорит разведчик D-835 с корабля-матки Корпуса мониторов по
исследованиям и культурным контактам "Декарт". На борту четыре посетителя
и один член персонала Госпиталя. Трое являются людьми, а двое - жителями
планеты Драмбо разного...
- Пожалуйста, дайте физиологическое описание или установите
видеосвязь. Все разумные расы считают, что они люди, а остальные существа
- не люди.
Эдвардс отключил микрофон и беспомощно обратился к Конвею:
- Я знаю, кем являемся мы, но как, черт побери, я опишу этому
бюрократу от медицины Саррешана и другое существо?
Нажав кнопку передатчика, Конвей произнес:
- На борту корабля три землянина, физиологическая классификация ДБДГ.
Их имена: майор Эдвардс и лейтенант Харрисон из Корпуса мониторов, а также
старший терапевт доктор Конвей. Мы везем двух жителей планеты Драмбо.
Драмбо - это самоназвание планеты Митбол. Один из жителей относится к виду
ВЛХГ - воднодышащий, теплокровный, кислородный метаболизм. Другой
предварительно отнесен к виду СРЖХ и, похоже, чувствует себя
комфортабельно и в воде и в воздушной среде.
Необходимости в перегрузке нет, - продолжал он. - В то же время ВЛХГ
находится в утомившем его механическом устройстве по поддержанию жизни,
вне всякого сомнения, ему будет удобнее на водных уровнях. Сможете ли вы
принять нас у дока номер 23 или 24?
- Док номер 23, доктор. Нуждаются ли посетители в специальных
транспортных или механических устройствах?
- Нет.
- Очень хорошо. Пожалуйста, сообщите диетологам о необходимой пище и
потребности в жидкостях, а также о периодичности приема пищи. О вашем
прибытии доложили. Полковник Скемптон хотел бы видеть майора Эдвардса и
лейтенанта Харрисона как можно скорее. Майор О'Мара хочет видеть доктора
Конвея еще раньше.
- Спасибо.
Информация Конвея передавалась существу, которое руководило приемным
покоем. Транслятор этого существа передавал ее на компьютер Госпиталя,
занимавший целых три уровня, который осуществлял перевод на нужный язык, и
передавал на нем текст обратно.
- Пока вы не связаны с Госпиталем, вы одномоментно встречаетесь, как
правило, с одним типом внеземной цивилизации и обращаетесь к его
представителям по принадлежности к родной планете. Но здесь, где задача
быстро и точно узнать об особенностях пациента является жизненно важной,
ибо очень часто пациенты не в состоянии дать о себе необходимую информацию
сами, мы разработали четырехбуквенную классификационную систему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30