Затем через герольда будет объявлено, что вместо самого Князя на бой выйдет Карающий Меч его, как всегда было и всегда будет. Вот тут не растеряйся, не упусти момент и воспользуйся правом выставить от своего имени другого воина.
– Зачем?
– Затем, что Сатаран Змеерукий непобедим. Вспомни хотя бы об озере. Он – бессменный помощник моего отца, командир крылатых легионов. Он может все. Даже я побаиваюсь его клинка и его жала.
– Какого жала?
– В пасти Сатарана вместо языка – ядовитое жало, похожее на жало осы. Только оно крепче стали и пробивает любую броню, кроме той, что я принесла тебе. Однако тебе не одолеть такого противника. Латы Аргобба защитят тебя, но не спасут. Выбери среди своих воинов того, кем ты можешь пожертвовать, иначе сражение закончится, даже не начавшись.
– А вот это большая тактическая ошибка, моя принцесса, – заметил Думгар. – Теперь, насколько я успел изучить мессира Зелга, он сам выступит против милорда Сатарана. И никто не сумеет убедить его в обратном.
– Это же чистой воды безумие, – прошептала демонесса.
– А подставлять других – непорядочно, – пояснил Зелг. – Спасибо, что предупредили, мадам. Кстати, можно узнать – а какой вас видел Барбелла?
– Такой же. Но по иной причине. Я никогда не скрывала от него своего истинного лица. И смею надеяться, что он принимал и любил меня такой, какая я есть.
* * *
Надо полагать, что Агапий Лилипупс не нашел в смерти того вечного покоя, который обещают жрецы и философы. Похоже, быть мертвым ему вовсе не понравилось, ибо на заклинание вызова он отозвался не просто быстро, а с неприличной даже поспешностью.
Но возвратимся на несколько минут назад, дабы не путать причины и следствия.
Небольшая, однако внушительная процессия, состоящая из кассарийского некроманта, Такангора с золотой клеткой в руках и с Бумсиком и Хрюмсиком (которым в случае неповиновения была обещана короткая, но яркая и насыщенная судьба свиных отбивных), Думгара, Карлюзы с Левалесой и осликом, доктора Дотта, Узандафа, феи Гризольды и лорда Таванеля, Кехертуса, Крифиана, а также генерала Галармона в сопровождении самых близких знакомых бригадного сержанта Лилипупса, произвела фурор среди местного населения, выйдя из огненного портала на Лисалийских холмах.
Эти места издревле являлись предметом споров между королями Тиронги и герцогами да Кассарами.
Мало кто захочет жить на земле, которую оспаривают друг у друга великие владыки, а потому здешние жители были сплошь не-людьми. Отчего Агапия Лилипупса похоронили именно в Лисалии, остается только догадываться. Пейзажи тут отменные, природа восхитительная, однако никто не замечал за сержантом склонности к лирическому и возвышенному. Говоря грубым солдатским языком, «на эти лесистые натюрморты ему было глубоко все равно, пока не возводить укрепления против потенциального противника».
Скромный могильный холмик, украшенный строгой гранитной плитой и поросший огромными ромашками, Зелгу в общем и целом понравился. Он подумал, что если однажды упокоится с миром, то покоиться желает не в мрачном и сыром фамильном склепе, в престижной урне для праха производства «Тякюсения и племянники», а вот под таким именно холмиком – с ромашками, мотыльками, солнечными полуднями, тихими лунными ночами и нежным пением дриад в соседней роще.
Прелестных полуобнаженных дриад, чьи безупречные алебастровые тела мягко, и молочно светились в свете серебристой луны, он представил особенно ярко.
Что там дополнительно сработало при мысли о дриадах, ни один специалист до сих пор не может объяснить, только заклинание даже не пришлось произносить вслух.
Зелг еще инстинктивно облизывался, невероятным усилием воли заставляя погаснуть волновавшую воображение упоительную картину, а могильный холм уже вздыбился, будто его пробивал настойчивый молодой гриб. Поползла сырая земля, пахнущая червями и прелыми листьями; скорбно поникли те самые цветики, съехала к ногам некроманта гранитная плита, которую с трудом подняли бы четыре здоровых мужчины, и на свет появилась лысая шишковатая макушка благородного зеленого цвета.
Опыт – великое дело.
Молодой некромант даже не подскочил от неожиданности, а ухитрился придать лицу выражение, призванное пояснить миру, что, собственно, невелика трудность – возвращать жизнь давно казненным троллям.
Если удалось с первого раза, постарайся скрыть удивление.
«Закон Мельника»
Карлюза быстро застрочил что-то в своей тетрадке.
– Что вы пишете? – поинтересовался Думгар.
– Летописирую, – скромно, но веско пояснил троглодит. – Для грядущего. Остроумно-оригинальный способ возбуждения умерших к жизни есть открытие мессира Зелга. Счастлив присутствовать при оном.
Осел взбрыкнул.
– Глупское животное, – пожал плечиками Карлюза. – Неуч длиннохвостоухий.
– Приятное пробуждение, – сказал голос, от которого покачнулись генерал Галармон и все его спутники. – Такие ничего себе курочки. Упитанные, фигуристые, грудки так туда-сюда покачиваются – и есть за чем приударить.
Такангор со все возрастающим интересом наблюдал за тем, как из свежей земли выкапывается могучее существо, кого-то ему отчаянно напоминавшее.
Когда Агапий Лилипупс окончательно освободился из могильного плена и явился миру во всей красе, минотавр понял, что бригадный сержант является если не точной копией, то, во всяком случае, двоюродным братом демона Кальфона. Он был существенно ниже генерала Топотана, зато в плечах – едва ли не шире. Длинные руки походили на метательную «ложку» катапульты. Грудная клетка вызывала непроизвольные ассоциации с корпусами боевых галер. И весь он был крепкий, зеленый, пупырчатый и смачный – как огурчик.
Любопытно, что восстановленная целокупность его нисколько не удивила. Будто отрубленные головы сплошь и рядом снова вырастают на прежних местах.
И душевных метаний, связанных со смертью и воскрешением, тоже не наблюдалось. Возможно, более нервное и впечатлительное создание на его месте испытало бы несколько неприятных мгновений; пыталось осмыслить происходящее; нуждалось в дружеской поддержке. Скорее всего, оно поставило бы окружающим хотя бы один вопрос.
Но цельная натура Лилипупса не требовала всех этих харцуцуйских церемоний. Ожил – и прекрасно. О чем тут говорить?
Повертев массивной шеей, на которой снова укрепилась его громадная голова, он пару раз рыкнул – проверил голос, а также подергал себя за уши. Затем ковырнул пальцем в носу, сплюнул песок, набившийся в рот. На том это импровизированное медицинское обследование и завершилось.
Отряхнув с себя землю, Лилипупс взыскующим взглядом обвел разношерстную делегацию встречающих и обнаружил несколько знакомых лиц.
– Генерал Галармон! – воскликнул он.
– Агапий! – прослезился генерал.
– Рад видеть вас снова, – признался суровый сержант.
– А я…
– А вот ваша прическа требует повешения ее парикмахера, – добавил тролль. – Непорядок в строю.
– Исправлюсь, – привычно ответил Галармон, не обнаруживая в ситуации внутренних противоречий.
И тут на сцене появилось новое действующее лицо в оливковой мантии с капюшоном.
Внимательному читателю даже не нужно объяснять, кто именно. Исключительной способностью неудачно вписываться в окружающую среду и усложнять и без того сложные ситуации обладал только жрец Мардамон.
– Представляете, – закричал он издалека, – такое опять странное недоразумение! Меня кто-то по ошибке запер на смотровой площадке донжона. Зашел туда буквально на минуту – окинуть взглядом окрестности, а назад ходу нет. Захлопнулся люк. Как-то очень странно, на задвижку. И еще крючок. Вероятно, призраки шалят. Едва выбрался.
– Как? – спросил Думгар трагическим голосом, какой мог быть у жабы Юцапфы, когда ее прикрепляли к деревянной подставке. – Как у вас получилось?
– О! Это целая история, – лучась радостной улыбкой, сообщил жрец. – Сперва я, конечно, кричал и стучал. Никакого результата. Затем пытался совершить подкоп – просто так, чтобы после не укорять себя, что не предпринял все возможные попытки к спасению. Затем искусно ковырял ножом в дверной щели. И уже потом, свив веревки из собственных одежд, спустился вниз, на балкончик. А с балкончика зашел в комнату, где приоделся в целое, и сразу устремился сюда.
– То есть вы залезли в мой шкафчик и взяли мою мантию! – возмутился Узандаф, наконец определивший, отчего наряд жреца кажется ему таким непривычным, с одной стороны, и ужасно знакомым – с другой.
– Скорее, позаимствовал, – отвечал Мардамон, осторожный в формулировках. – Не появляться же в приличном обществе в лохмотьях и вервиях.
– Вот уж от вервий увольте! – попросил герцог.
– А теперь приступим к главному! – И жрец, раскрыв объятия, пошел на огромного тролля. – Голубчик! Поздравляю с успешным воскрешением! Не хотите ли принести благодарственную жертву?
Агапий побуравил его крохотными глазками и уточнил:
– Ты – жертва?
– Нет, но я могу всемерно содействовать…
– Еще раз пикнешь – будешь жертвой, – проникновенно пообещал сержант.
– Богам это неугодно, – возразил Мардамон, смутно подозревающий, что остальные протестовать не станут.
– А богов мы построим позже.
Тут Галармон потолкал локтем довольного Такангора, будто напоминая: «Я же говорил – это самое то, что вам нужно!»
Жрец погрустнел и уступил место потомственному некроманту.
Зелг уже понял, что с этим бригадным сержантом ему придется нелегко, но положение обязывало.
– Здравствуйте, любезный, – начал он. – Мы…
– Кто таков? – рявкнул Лилипупс, вращая глазами. – Где осанка? Где четкие взмахи конечностями? Не вижу усердия.
Герцог затрепетал.
– И не надо, – вмешался Такангор. – Я много слышал о ваших успехах и хочу, чтобы вы служили под моим началом. Обсудим перспективы?
Лилипупс внимательно оглядел минотавра и подумал, что перспективы есть, а значит – есть и тема для обсуждения. Этот рослый рогатый новичок пришелся троллю по душе. Он был какой-то такой – особенный. Ему крайне редко встречались подобные экземпляры, и жили они обычно недолго. Но если уж выживали, то из них непременно получались герои и полководцы – словом, персонажи светской хроники и военной пропаганды.
– Эта кисточка на хвосте неуместна в моем присутствии, – все же не утерпел тролль.
– Отставить обсуждение! – зарычал минотавр, сверкнув гранатовыми очами. – Кисточка напомажена по уставу. Устав утверждаю я!
Агапий Лилипупс привык к крику самого высшего сорта и огненным взглядам любой степени убойности. И все же этот молодец сумел его удивить, как в недавнем прошлом сумел удивить всемогущую кассарийскую горгону.
В какой-то момент Лилипупсу показалось, что сейчас его употребят на фарш для пирожков. Это было непривычное развитие событий, но оно не представлялось вовсе невероятным. Минотавры умеют убеждать.
Не путай нелогичное с невозможным.
Принцип Стайнера
Рубиновые глаза Такангора наливались королевским пурпуром, разгораясь изнутри всепожирающим пламенем, и бригадный сержант отступил. Он умел признавать чужое превосходство, умел подчиняться и даже радовался втайне, когда мир порождал существо, способное его превзойти. В конечном итоге, сержант Лилипупс никогда и не мечтал командовать армией. Он просто хотел верно служить достойному командиру. И, кажется, его мечта сбылась.
– Так точно! – радостно сообщил он. – Слушаюсь.
Минотавр милостиво кивнул.
Зелг взглянул на него с детским восторгом. Он и прежде был склонен верить не столько в богов, сколько в Такангора, а теперь окончательно уверился в истинности своей религии.
– Это генерал Топотан, победитель при Бэхитехвальде, сокрушитель Галеаса Генсена, – несколько запоздало сообщил Ангус да Галармон, указывая на минотавра.
Бригадный сержант Лилипупс принял эту информацию к сведению.
– И герой Кровавой паялпы, – заметила фея Гризольда.
Вот тут Такангор и обрел в лице Лилипупса самого верного помощника и преданного поклонника.
ГЛАВА 12
Сообразительный тролль быстро понял, в чем заключается основная проблема его нового начальства. Правда, сам он проблемой это не полагал. Его интересовали всего два сугубо практических вопроса: с кем предстоит война и на когда она назначена?
Не говорите мне, что эта проблема сложна. Будь она проста, не было бы проблемы.
Фердинанд Фош
Оценив лаконичность нового сержанта, Такангор кратко отвечал:
– С демонами Преисподней. Через девять дней.
– Обожаю сжатые сроки, – сказал Агапий. – Это мобилизует.
Карлюза занес и данное высказывание в свою тетрадку. Он всерьез готовился войти в историю, и пренебрегать лишним афоризмом с его стороны было крайне неразумно.
– Вы думаете, что успеете за это время набрать войска? – искренне удивился Зелг.
Лилипупс посмотрел на него с сожалением, как смотрел на всякое существо, у которого в армии нет перспектив, но резко упрекать в недоверии не стал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Зачем?
– Затем, что Сатаран Змеерукий непобедим. Вспомни хотя бы об озере. Он – бессменный помощник моего отца, командир крылатых легионов. Он может все. Даже я побаиваюсь его клинка и его жала.
– Какого жала?
– В пасти Сатарана вместо языка – ядовитое жало, похожее на жало осы. Только оно крепче стали и пробивает любую броню, кроме той, что я принесла тебе. Однако тебе не одолеть такого противника. Латы Аргобба защитят тебя, но не спасут. Выбери среди своих воинов того, кем ты можешь пожертвовать, иначе сражение закончится, даже не начавшись.
– А вот это большая тактическая ошибка, моя принцесса, – заметил Думгар. – Теперь, насколько я успел изучить мессира Зелга, он сам выступит против милорда Сатарана. И никто не сумеет убедить его в обратном.
– Это же чистой воды безумие, – прошептала демонесса.
– А подставлять других – непорядочно, – пояснил Зелг. – Спасибо, что предупредили, мадам. Кстати, можно узнать – а какой вас видел Барбелла?
– Такой же. Но по иной причине. Я никогда не скрывала от него своего истинного лица. И смею надеяться, что он принимал и любил меня такой, какая я есть.
* * *
Надо полагать, что Агапий Лилипупс не нашел в смерти того вечного покоя, который обещают жрецы и философы. Похоже, быть мертвым ему вовсе не понравилось, ибо на заклинание вызова он отозвался не просто быстро, а с неприличной даже поспешностью.
Но возвратимся на несколько минут назад, дабы не путать причины и следствия.
Небольшая, однако внушительная процессия, состоящая из кассарийского некроманта, Такангора с золотой клеткой в руках и с Бумсиком и Хрюмсиком (которым в случае неповиновения была обещана короткая, но яркая и насыщенная судьба свиных отбивных), Думгара, Карлюзы с Левалесой и осликом, доктора Дотта, Узандафа, феи Гризольды и лорда Таванеля, Кехертуса, Крифиана, а также генерала Галармона в сопровождении самых близких знакомых бригадного сержанта Лилипупса, произвела фурор среди местного населения, выйдя из огненного портала на Лисалийских холмах.
Эти места издревле являлись предметом споров между королями Тиронги и герцогами да Кассарами.
Мало кто захочет жить на земле, которую оспаривают друг у друга великие владыки, а потому здешние жители были сплошь не-людьми. Отчего Агапия Лилипупса похоронили именно в Лисалии, остается только догадываться. Пейзажи тут отменные, природа восхитительная, однако никто не замечал за сержантом склонности к лирическому и возвышенному. Говоря грубым солдатским языком, «на эти лесистые натюрморты ему было глубоко все равно, пока не возводить укрепления против потенциального противника».
Скромный могильный холмик, украшенный строгой гранитной плитой и поросший огромными ромашками, Зелгу в общем и целом понравился. Он подумал, что если однажды упокоится с миром, то покоиться желает не в мрачном и сыром фамильном склепе, в престижной урне для праха производства «Тякюсения и племянники», а вот под таким именно холмиком – с ромашками, мотыльками, солнечными полуднями, тихими лунными ночами и нежным пением дриад в соседней роще.
Прелестных полуобнаженных дриад, чьи безупречные алебастровые тела мягко, и молочно светились в свете серебристой луны, он представил особенно ярко.
Что там дополнительно сработало при мысли о дриадах, ни один специалист до сих пор не может объяснить, только заклинание даже не пришлось произносить вслух.
Зелг еще инстинктивно облизывался, невероятным усилием воли заставляя погаснуть волновавшую воображение упоительную картину, а могильный холм уже вздыбился, будто его пробивал настойчивый молодой гриб. Поползла сырая земля, пахнущая червями и прелыми листьями; скорбно поникли те самые цветики, съехала к ногам некроманта гранитная плита, которую с трудом подняли бы четыре здоровых мужчины, и на свет появилась лысая шишковатая макушка благородного зеленого цвета.
Опыт – великое дело.
Молодой некромант даже не подскочил от неожиданности, а ухитрился придать лицу выражение, призванное пояснить миру, что, собственно, невелика трудность – возвращать жизнь давно казненным троллям.
Если удалось с первого раза, постарайся скрыть удивление.
«Закон Мельника»
Карлюза быстро застрочил что-то в своей тетрадке.
– Что вы пишете? – поинтересовался Думгар.
– Летописирую, – скромно, но веско пояснил троглодит. – Для грядущего. Остроумно-оригинальный способ возбуждения умерших к жизни есть открытие мессира Зелга. Счастлив присутствовать при оном.
Осел взбрыкнул.
– Глупское животное, – пожал плечиками Карлюза. – Неуч длиннохвостоухий.
– Приятное пробуждение, – сказал голос, от которого покачнулись генерал Галармон и все его спутники. – Такие ничего себе курочки. Упитанные, фигуристые, грудки так туда-сюда покачиваются – и есть за чем приударить.
Такангор со все возрастающим интересом наблюдал за тем, как из свежей земли выкапывается могучее существо, кого-то ему отчаянно напоминавшее.
Когда Агапий Лилипупс окончательно освободился из могильного плена и явился миру во всей красе, минотавр понял, что бригадный сержант является если не точной копией, то, во всяком случае, двоюродным братом демона Кальфона. Он был существенно ниже генерала Топотана, зато в плечах – едва ли не шире. Длинные руки походили на метательную «ложку» катапульты. Грудная клетка вызывала непроизвольные ассоциации с корпусами боевых галер. И весь он был крепкий, зеленый, пупырчатый и смачный – как огурчик.
Любопытно, что восстановленная целокупность его нисколько не удивила. Будто отрубленные головы сплошь и рядом снова вырастают на прежних местах.
И душевных метаний, связанных со смертью и воскрешением, тоже не наблюдалось. Возможно, более нервное и впечатлительное создание на его месте испытало бы несколько неприятных мгновений; пыталось осмыслить происходящее; нуждалось в дружеской поддержке. Скорее всего, оно поставило бы окружающим хотя бы один вопрос.
Но цельная натура Лилипупса не требовала всех этих харцуцуйских церемоний. Ожил – и прекрасно. О чем тут говорить?
Повертев массивной шеей, на которой снова укрепилась его громадная голова, он пару раз рыкнул – проверил голос, а также подергал себя за уши. Затем ковырнул пальцем в носу, сплюнул песок, набившийся в рот. На том это импровизированное медицинское обследование и завершилось.
Отряхнув с себя землю, Лилипупс взыскующим взглядом обвел разношерстную делегацию встречающих и обнаружил несколько знакомых лиц.
– Генерал Галармон! – воскликнул он.
– Агапий! – прослезился генерал.
– Рад видеть вас снова, – признался суровый сержант.
– А я…
– А вот ваша прическа требует повешения ее парикмахера, – добавил тролль. – Непорядок в строю.
– Исправлюсь, – привычно ответил Галармон, не обнаруживая в ситуации внутренних противоречий.
И тут на сцене появилось новое действующее лицо в оливковой мантии с капюшоном.
Внимательному читателю даже не нужно объяснять, кто именно. Исключительной способностью неудачно вписываться в окружающую среду и усложнять и без того сложные ситуации обладал только жрец Мардамон.
– Представляете, – закричал он издалека, – такое опять странное недоразумение! Меня кто-то по ошибке запер на смотровой площадке донжона. Зашел туда буквально на минуту – окинуть взглядом окрестности, а назад ходу нет. Захлопнулся люк. Как-то очень странно, на задвижку. И еще крючок. Вероятно, призраки шалят. Едва выбрался.
– Как? – спросил Думгар трагическим голосом, какой мог быть у жабы Юцапфы, когда ее прикрепляли к деревянной подставке. – Как у вас получилось?
– О! Это целая история, – лучась радостной улыбкой, сообщил жрец. – Сперва я, конечно, кричал и стучал. Никакого результата. Затем пытался совершить подкоп – просто так, чтобы после не укорять себя, что не предпринял все возможные попытки к спасению. Затем искусно ковырял ножом в дверной щели. И уже потом, свив веревки из собственных одежд, спустился вниз, на балкончик. А с балкончика зашел в комнату, где приоделся в целое, и сразу устремился сюда.
– То есть вы залезли в мой шкафчик и взяли мою мантию! – возмутился Узандаф, наконец определивший, отчего наряд жреца кажется ему таким непривычным, с одной стороны, и ужасно знакомым – с другой.
– Скорее, позаимствовал, – отвечал Мардамон, осторожный в формулировках. – Не появляться же в приличном обществе в лохмотьях и вервиях.
– Вот уж от вервий увольте! – попросил герцог.
– А теперь приступим к главному! – И жрец, раскрыв объятия, пошел на огромного тролля. – Голубчик! Поздравляю с успешным воскрешением! Не хотите ли принести благодарственную жертву?
Агапий побуравил его крохотными глазками и уточнил:
– Ты – жертва?
– Нет, но я могу всемерно содействовать…
– Еще раз пикнешь – будешь жертвой, – проникновенно пообещал сержант.
– Богам это неугодно, – возразил Мардамон, смутно подозревающий, что остальные протестовать не станут.
– А богов мы построим позже.
Тут Галармон потолкал локтем довольного Такангора, будто напоминая: «Я же говорил – это самое то, что вам нужно!»
Жрец погрустнел и уступил место потомственному некроманту.
Зелг уже понял, что с этим бригадным сержантом ему придется нелегко, но положение обязывало.
– Здравствуйте, любезный, – начал он. – Мы…
– Кто таков? – рявкнул Лилипупс, вращая глазами. – Где осанка? Где четкие взмахи конечностями? Не вижу усердия.
Герцог затрепетал.
– И не надо, – вмешался Такангор. – Я много слышал о ваших успехах и хочу, чтобы вы служили под моим началом. Обсудим перспективы?
Лилипупс внимательно оглядел минотавра и подумал, что перспективы есть, а значит – есть и тема для обсуждения. Этот рослый рогатый новичок пришелся троллю по душе. Он был какой-то такой – особенный. Ему крайне редко встречались подобные экземпляры, и жили они обычно недолго. Но если уж выживали, то из них непременно получались герои и полководцы – словом, персонажи светской хроники и военной пропаганды.
– Эта кисточка на хвосте неуместна в моем присутствии, – все же не утерпел тролль.
– Отставить обсуждение! – зарычал минотавр, сверкнув гранатовыми очами. – Кисточка напомажена по уставу. Устав утверждаю я!
Агапий Лилипупс привык к крику самого высшего сорта и огненным взглядам любой степени убойности. И все же этот молодец сумел его удивить, как в недавнем прошлом сумел удивить всемогущую кассарийскую горгону.
В какой-то момент Лилипупсу показалось, что сейчас его употребят на фарш для пирожков. Это было непривычное развитие событий, но оно не представлялось вовсе невероятным. Минотавры умеют убеждать.
Не путай нелогичное с невозможным.
Принцип Стайнера
Рубиновые глаза Такангора наливались королевским пурпуром, разгораясь изнутри всепожирающим пламенем, и бригадный сержант отступил. Он умел признавать чужое превосходство, умел подчиняться и даже радовался втайне, когда мир порождал существо, способное его превзойти. В конечном итоге, сержант Лилипупс никогда и не мечтал командовать армией. Он просто хотел верно служить достойному командиру. И, кажется, его мечта сбылась.
– Так точно! – радостно сообщил он. – Слушаюсь.
Минотавр милостиво кивнул.
Зелг взглянул на него с детским восторгом. Он и прежде был склонен верить не столько в богов, сколько в Такангора, а теперь окончательно уверился в истинности своей религии.
– Это генерал Топотан, победитель при Бэхитехвальде, сокрушитель Галеаса Генсена, – несколько запоздало сообщил Ангус да Галармон, указывая на минотавра.
Бригадный сержант Лилипупс принял эту информацию к сведению.
– И герой Кровавой паялпы, – заметила фея Гризольда.
Вот тут Такангор и обрел в лице Лилипупса самого верного помощника и преданного поклонника.
ГЛАВА 12
Сообразительный тролль быстро понял, в чем заключается основная проблема его нового начальства. Правда, сам он проблемой это не полагал. Его интересовали всего два сугубо практических вопроса: с кем предстоит война и на когда она назначена?
Не говорите мне, что эта проблема сложна. Будь она проста, не было бы проблемы.
Фердинанд Фош
Оценив лаконичность нового сержанта, Такангор кратко отвечал:
– С демонами Преисподней. Через девять дней.
– Обожаю сжатые сроки, – сказал Агапий. – Это мобилизует.
Карлюза занес и данное высказывание в свою тетрадку. Он всерьез готовился войти в историю, и пренебрегать лишним афоризмом с его стороны было крайне неразумно.
– Вы думаете, что успеете за это время набрать войска? – искренне удивился Зелг.
Лилипупс посмотрел на него с сожалением, как смотрел на всякое существо, у которого в армии нет перспектив, но резко упрекать в недоверии не стал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61