По дороге Дауд умирал трижды, и всякий раз, прежде чем вернуть его с того света, врачи требовали все более высокую плату, причем немедленно.
— Это дорого, но если ты заплатишь, твой брат будет жить. — Шофер оценивающе взглянул на обнаженную Сару и добавил: — Если у тебя есть деньги, мы подключим все необходимые аппараты.
В больнице, пока Сара наблюдала, как врачи колдуют над растерзанным телом брата, ее все время уведомляли о стремительно возрастающем счете за лечение. «Нужно обратить наркотики в деньги, — вяло подумала она, — ведь подключенные к телу Дауда аппараты работают без остановки».
Вокруг Сары толпились полицейские, которые хотели узнать, кому понадобилось запускать ракету с кумулятивным зарядом в ее квартиру. Она твердила, что понятия не имеет, но полицейские не отставали, доведя Сару до исступления. Она обхватила голову руками и принялась раскачиваться как безумная. Полицейские, потоптавшись немного, ушли.
Чтобы восстановить силы, обрести ясность мысли и все спокойно обдумать, ей требовался ингалятор. Если люди Каннингхэма следили за ней, рассуждала Сара, то должны были знать, в какой комнате она спит. Когда в квартире погас свет, они решили, что Сара легла спать и запустили ракету как раз напротив того места, где стояла кровать. Только там на этот раз спал Дауд. Они хотели убить ее, ведь Сара могла попытаться использовать в корыстных целях полученные сведения. Но кому она могла их передать? Сара вспомнила последнюю встречу с Каннингхэмом, его печальные глаза. Значит, он знал и хотел намекнуть ей. Наверное, решение о ее ликвидации принимал не он, а другие, возможно, Каннингхэм даже возражал. Но орбиталы с самого начала не собирались оставлять ее в живых. Зачем им церемониться с какой-то шлюхой из «земной грязи», если они уже истребили миллионы людей, а остальных используют как безликую биомассу. Когда надобность в «земной грязи» отпадает, ее просто уничтожают.
В комнату неслышно вошел Гетман. В ушах поблескивали золотые серьги, вокруг умных глаз собралась паутинка морщинок.
— Прости меня, сестрица, — сказал он, — я не подозревал, что дело кончится этим. Пойми меня правильно.
— Знаю, Михаил.
— У меня есть знакомые на Западном побережье. Ты сможешь получить у них работу и остаться там до тех пор, пока Каннингхэм и его люди забудут о твоем существовании.
— Я не могу уехать. — Сара печально посмотрела на изуродованное тело Дауда, к которому были подключены деловито жужжащие и шипящие аппараты.
— Напрасно, Сара. Они не успокоятся, пока не убьют тебя.
Девушка молчала. В душе ее царила пустота. Сара знала, что никогда не сможет справиться с этой пустотой, если снова предаст Дауда. Так и не дождавшись ответа, Гетман осторожно вышел.
— Я заработала на билет, — прошептала Сара.
3
Лето в Колорадо выдалось жаркое. В воздухе, дрожащем от зноя, словно повисла тоскливая гитарная мелодия.
— Полицейских я уважаю, — сказал Ковбой, — а наемников нет.
Аркадий испытующе взглянул на него, прикрыв глаза от слепящего вечернего солнца, потом кивнул — его устраивал именно такой ответ Ковбоя. Белки глаз у Аркадия отливали желтизной, напоминая слоновую кость изделий Фаберже.
На Ковбоя рыжей волной, словно бархан ненавистного песка, накатило раздражение. Да, ему со всей определенностью не нравился Аркадий с его навязчивой подозрительностью и затаенной ненавистью. Ковбою не терпелось двинуться в путь, но этого человека, похоже, не особенно волнует грандиозность предстоящего, он больше озабочен другим — указать Ковбою его место, лишний раз напомнить, что он не просто его начальник, а большой начальник, и потому Ковбой должен преклонить перед ним колени. Кому такое могло понравиться?
— Верно, черт возьми, — сказал Аркадий, — они предложили свои услуги в Айове и Арканзасе. Нам это ни к чему.
— Если меня обнаружат, я сделаю, что положено. — О таких вещах. Ковбой это знает, всегда говорят недомолвками, не произнося вслух легко подразумевающиеся слова. — Но пусть попробуют сначала найти меня. Мой план поможет мне выйти сухим из воды.
На Аркадии была бледно-фиолетовая шелковая рубашка без воротника, с широкими, стянутыми у запястий рукавами. Талию облегал украшенный вышивкой грузинский пояс, узкие черные штаны с лампасами заправлены в блестящие казацкие сапоги. Волосы у него то и дело вставали дыбом, мерцая искорками электрических разрядов. Свой наряд он недавно приобрел в Гаване, входившей в Свободную Зону Флориды.
— Стиль «крио-макс», — гордо сообщал он всем.
Ковбой улыбнулся про себя: «Ну и идиот!» Его не обманывали показная искренность и фамильярные манеры Аркадия — сердце его столь же холодно, как и ледяные стальные глаза. Только дурак может счесть Аркадия своим другом. Он — посредник, а у посредников не бывает друзей.
Смяв пустой конец экзотической «беломорины», Аркадий закурил. Волосы у него снова встали дыбом, заискрившись оранжевыми огоньками, под цвет пламени спички.
К Ковбою подошел Доджер:
— Иди сам проверь.
— До встречи, Аркадий! — махнул рукой Ковбой и вместе с Доджером направился к машине.
Волосы Аркадия вспыхнули зеленым светом.
— Я видел, как ты показывал ему свой норов, — сказал Доджер, когда они отошли на достаточное расстояние. — Прошу тебя, не зарывайся.
— С этим уродом трудно вести себя нормально, — начал оправдываться Ковбой.
Доджер осуждающе посмотрел на него.
— Он, наверное, смазывает ляжки маслом, когда влезает в свои штаны, — раздраженно добавил Ковбой.
Доджер едва сдержал смех. Он уже немолод. Жизнь изрядно потрепала его, посеребрила густую черную шевелюру над высоким лбом. Под настроение он любил выражаться поэтично. Ковбой испытывал к Доджеру симпатию и настолько доверял ему, что сообщил даже код своего тайного вклада в банке. Доджер иногда казался несколько наивным, но дураком он отнюдь не был.
Ковбой проследил за укладкой груза, потом проверил машину. Ему предстояла трудная дорога. Адская Аллея, как называл ее Доджер.
— Что за груз? — спросил Ковбой, стараясь скрыть подозрительность. — Просто любопытно.
— Хлорамфенилдорфин, — ответил Доджер, отрезая от прессованной плитки кусок жевательного табака. — На Восточном побережье он скоро будет в дефиците. По слухам, больницы дают за него большие деньги, так что у меня есть все основания считать себя благодетелем, ты ведь поможешь многим страдающим людям.
— Лучше бы мы имели право доставлять это легально.
Ковбой рассматривал бронемашину, довольно неуклюжую по сравнению с изящной «дельтой». Может, именно поэтому он до сих пор не дал ей имени, ведь броневик не умел летать.
Теперь Ковбой себя называл «Пони-экспресс», и эти слова вскоре стали его позывными. У машины нет крыльев, так пусть хоть имя из прошлого напоминает о полетах.
Пора. Ковбой устроился на сиденье, воткнул кабель в разъем на правом виске, и поле зрения сразу расширилось, словно к зрительному центру подсоединили третий глаз внешнего обзора. Затем включил компьютер, и на экранах появились карты местности, на которых яркой линией светилась Адская Аллея, точками мерцали замаскированные баки с топливом, старые амбары и глубокие овраги, где можно спрятаться. Все это нанесли на карты разведчики Аркадия.
Ковбой достал из кармана куртки свой собственный инфокубик, вставил его в считывающее устройство, и на экранах возникли новые отметки — места для укрытия, разведанные им самым, больше о них никто не знал. Конечно, Аркадий заинтересован в том, чтобы поход Ковбоя завершился успешно, но кого-нибудь из его окружения могли подкупить каперы. Поэтому Ковбой предпочитал иметь свои собственные тайные укрытия. Так надежнее.
По броне машины забарабанили. В люк заглянул Доджер.
— Пора ехать, Ковбой, — сказал он, выплевывая жевательный табак.
— Сейчас, — отозвался тот, выдернул кабель из разъема на виске, высунулся наружу и взглянул на запад. Где-то там, за горизонтом, остались Скалистые горы цвета красного вина, полевой аэродром, принадлежащий ему и Уоррену. Ковбой почувствовал, как его охватывает странная апатия, смешанная со щемящей тоской.
— Че-ерт возьми, — произнес он, растягивая слова.
— Ничего не поделаешь, — посочувствовал Доджер.
— Вот если бы полететь…
— Ничего, — постарался утешить друга Доджер, — когда-нибудь появятся новые технологии, и способ доставки снова изменится. Ты еще полетаешь.
Заметив Аркадия, истекающего потом в тени дерева рядом с бронированным «паккардом», Ковбой вдруг понял, в чем истинная причина его душевного дискомфорта, и спросил:
— Где он только достает хлорамфенилдорфин?
— Этого нам знать не положено, — пожал плечами Доджер.
— Да еще в таких огромных количествах! Как ты думаешь, правда, что посредниками командуют орбиталы? Говорят, они управляют всем на Земле.
— Тише! — Доджер опасливо покосился в сторону Аркадия.
— Просто я хочу знать, на кого работаю. Если подпольем управляют орбиталы, тогда получается, что мы работаем на тех, с кем боремся. Разве не так?
— А разве мы с кем-то боремся? — не поднимая глаз, спросил Доджер.
— Ты понял, что я имею в виду.
«Если посредники и курьеры, — Ковбой снова взглянул на Аркадия, — всего лишь помогают орбиталам оборачивать деньги, то все разговоры о том, что мы последние свободные американцы на последней свободной дороге, — лишь романтические бредни. Иллюзии. А кто же я тогда на самом деле? Простофиля, шут гороховый на воздушной подушке. И даже еще хуже — инструмент в руках орбиталов».
— Советую тебе сосредоточиться на каперах, это куда важнее, — устало улыбнулся Доджер. — Ты ведь лучший курьер планеты, вот и занимайся своим делом.
Изобразив на лице улыбку, Ковбой захлопнул люк, разделся догола, вставил кабели в разъемы на руках и ногах, прикрепил их к браслетам на запястьях и голенях, присоединил катетер, надел сапоги и противоперегрузочный костюм, устроился в кресле, пристегнувшись к нему ремнями. Теперь его тело надолго останется неподвижным, а чтобы кровь не застаивалась, не затекали конечности, по кабелям будут подаваться электрические импульсы, заставляя мышцы постоянно сокращаться. В прежние времена, когда такой технологии еще не было, у пилотов, лежавших так же неподвижно в пронзающих небо «дельтах», руки и ноги иногда затекали так, что начиналась гангрена. Наконец, Ковбой вставил тонкие гибкие оптоволоконные кабели в разъемы на висках, над ушами, в затылок; осторожно надвинул шлем; на лицо надел резиновую маску, подающую в ноздри анестезирующий газ.
Когда машина станет пробираться сквозь Аллею, тело Ковбоя будет спать, управление возьмет на себя мозг. Все действия давно уже доведены до автоматизма.
Сигналы через пять разъемов на черепе поступали в мозг, и Ковбой мог видеть множество разнообразных вещей. Он словно бы стал душой машины, сердцем ее электронных и механических систем. Ковбой видел все, что происходит вне бронированного кожуха, а также панели управления. Он закрыл глаза и отдал приказ проверить готовность машины. В то же мгновение в мозге вспыхнули сотни индикаторов и датчиков.
Он запустил двигатель. Турбины, разгоняясь, заурчали. Постепенно урчание перешло в громкий вой, из сопла вырвался столб пламени. Не открывая глаз. Ковбой заметил, как Аркадий, Доджер и техники отодвинулись, сквозь дымку выхлопных газов наблюдая за стартом.
Последние несколько дней Уоррен с обычной для него тщательностью проверял все узлы и детали машины. Впрочем, это не совсем машина, есть в ней что-то и от самолета — она движется на воздушной подушке, не касаясь земли.
Ковбой улыбнулся в предвкушении опасной прогулки. Он был уверен, что пройдет со своим зверем через Границу, преодолеет коварную паутину многочисленных ловушек, расставленных по эту сторону Миссисипи. И тем самым еще на одну ступеньку возвысится над остальными знаменитыми курьерами, этими почти мифологическими героями, чьи подвиги давно уже стали легендами, а сами они, со своими глазами-радарами, с телами, напичканными современным оружием, давно превратились в настоящих идолов. Через чувствительные внешние датчики в мозг Ковбоя поступали изображения прерии, освещенной заходящим солнцем. Одновременно он принимал радиосигналы вражеских самолетов-разведчиков. Ковбой почувствовал, как наблюдающие за стартом словно отдаляются от него, уменьшаются в размерах. Теперь они по разные стороны — он может пройти Границу, а они нет. Ковбой смотрел на них с высоты своего величия и славы, жалея и презирая за неспособность испытать радость полета.
Для него уже не имели значения ни больницы в Новой Англии, ни посредники, ни собственное материальное благополучие, ни даже алчные твари, для которых Земля — бесхозный богатый дом, подлежащий скорейшему разграблению. Все это отодвинулось в темное подземелье сознания, и Ковбой полностью сосредоточился на машине. Мучительные подозрения были забыты, настала пора действовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Это дорого, но если ты заплатишь, твой брат будет жить. — Шофер оценивающе взглянул на обнаженную Сару и добавил: — Если у тебя есть деньги, мы подключим все необходимые аппараты.
В больнице, пока Сара наблюдала, как врачи колдуют над растерзанным телом брата, ее все время уведомляли о стремительно возрастающем счете за лечение. «Нужно обратить наркотики в деньги, — вяло подумала она, — ведь подключенные к телу Дауда аппараты работают без остановки».
Вокруг Сары толпились полицейские, которые хотели узнать, кому понадобилось запускать ракету с кумулятивным зарядом в ее квартиру. Она твердила, что понятия не имеет, но полицейские не отставали, доведя Сару до исступления. Она обхватила голову руками и принялась раскачиваться как безумная. Полицейские, потоптавшись немного, ушли.
Чтобы восстановить силы, обрести ясность мысли и все спокойно обдумать, ей требовался ингалятор. Если люди Каннингхэма следили за ней, рассуждала Сара, то должны были знать, в какой комнате она спит. Когда в квартире погас свет, они решили, что Сара легла спать и запустили ракету как раз напротив того места, где стояла кровать. Только там на этот раз спал Дауд. Они хотели убить ее, ведь Сара могла попытаться использовать в корыстных целях полученные сведения. Но кому она могла их передать? Сара вспомнила последнюю встречу с Каннингхэмом, его печальные глаза. Значит, он знал и хотел намекнуть ей. Наверное, решение о ее ликвидации принимал не он, а другие, возможно, Каннингхэм даже возражал. Но орбиталы с самого начала не собирались оставлять ее в живых. Зачем им церемониться с какой-то шлюхой из «земной грязи», если они уже истребили миллионы людей, а остальных используют как безликую биомассу. Когда надобность в «земной грязи» отпадает, ее просто уничтожают.
В комнату неслышно вошел Гетман. В ушах поблескивали золотые серьги, вокруг умных глаз собралась паутинка морщинок.
— Прости меня, сестрица, — сказал он, — я не подозревал, что дело кончится этим. Пойми меня правильно.
— Знаю, Михаил.
— У меня есть знакомые на Западном побережье. Ты сможешь получить у них работу и остаться там до тех пор, пока Каннингхэм и его люди забудут о твоем существовании.
— Я не могу уехать. — Сара печально посмотрела на изуродованное тело Дауда, к которому были подключены деловито жужжащие и шипящие аппараты.
— Напрасно, Сара. Они не успокоятся, пока не убьют тебя.
Девушка молчала. В душе ее царила пустота. Сара знала, что никогда не сможет справиться с этой пустотой, если снова предаст Дауда. Так и не дождавшись ответа, Гетман осторожно вышел.
— Я заработала на билет, — прошептала Сара.
3
Лето в Колорадо выдалось жаркое. В воздухе, дрожащем от зноя, словно повисла тоскливая гитарная мелодия.
— Полицейских я уважаю, — сказал Ковбой, — а наемников нет.
Аркадий испытующе взглянул на него, прикрыв глаза от слепящего вечернего солнца, потом кивнул — его устраивал именно такой ответ Ковбоя. Белки глаз у Аркадия отливали желтизной, напоминая слоновую кость изделий Фаберже.
На Ковбоя рыжей волной, словно бархан ненавистного песка, накатило раздражение. Да, ему со всей определенностью не нравился Аркадий с его навязчивой подозрительностью и затаенной ненавистью. Ковбою не терпелось двинуться в путь, но этого человека, похоже, не особенно волнует грандиозность предстоящего, он больше озабочен другим — указать Ковбою его место, лишний раз напомнить, что он не просто его начальник, а большой начальник, и потому Ковбой должен преклонить перед ним колени. Кому такое могло понравиться?
— Верно, черт возьми, — сказал Аркадий, — они предложили свои услуги в Айове и Арканзасе. Нам это ни к чему.
— Если меня обнаружат, я сделаю, что положено. — О таких вещах. Ковбой это знает, всегда говорят недомолвками, не произнося вслух легко подразумевающиеся слова. — Но пусть попробуют сначала найти меня. Мой план поможет мне выйти сухим из воды.
На Аркадии была бледно-фиолетовая шелковая рубашка без воротника, с широкими, стянутыми у запястий рукавами. Талию облегал украшенный вышивкой грузинский пояс, узкие черные штаны с лампасами заправлены в блестящие казацкие сапоги. Волосы у него то и дело вставали дыбом, мерцая искорками электрических разрядов. Свой наряд он недавно приобрел в Гаване, входившей в Свободную Зону Флориды.
— Стиль «крио-макс», — гордо сообщал он всем.
Ковбой улыбнулся про себя: «Ну и идиот!» Его не обманывали показная искренность и фамильярные манеры Аркадия — сердце его столь же холодно, как и ледяные стальные глаза. Только дурак может счесть Аркадия своим другом. Он — посредник, а у посредников не бывает друзей.
Смяв пустой конец экзотической «беломорины», Аркадий закурил. Волосы у него снова встали дыбом, заискрившись оранжевыми огоньками, под цвет пламени спички.
К Ковбою подошел Доджер:
— Иди сам проверь.
— До встречи, Аркадий! — махнул рукой Ковбой и вместе с Доджером направился к машине.
Волосы Аркадия вспыхнули зеленым светом.
— Я видел, как ты показывал ему свой норов, — сказал Доджер, когда они отошли на достаточное расстояние. — Прошу тебя, не зарывайся.
— С этим уродом трудно вести себя нормально, — начал оправдываться Ковбой.
Доджер осуждающе посмотрел на него.
— Он, наверное, смазывает ляжки маслом, когда влезает в свои штаны, — раздраженно добавил Ковбой.
Доджер едва сдержал смех. Он уже немолод. Жизнь изрядно потрепала его, посеребрила густую черную шевелюру над высоким лбом. Под настроение он любил выражаться поэтично. Ковбой испытывал к Доджеру симпатию и настолько доверял ему, что сообщил даже код своего тайного вклада в банке. Доджер иногда казался несколько наивным, но дураком он отнюдь не был.
Ковбой проследил за укладкой груза, потом проверил машину. Ему предстояла трудная дорога. Адская Аллея, как называл ее Доджер.
— Что за груз? — спросил Ковбой, стараясь скрыть подозрительность. — Просто любопытно.
— Хлорамфенилдорфин, — ответил Доджер, отрезая от прессованной плитки кусок жевательного табака. — На Восточном побережье он скоро будет в дефиците. По слухам, больницы дают за него большие деньги, так что у меня есть все основания считать себя благодетелем, ты ведь поможешь многим страдающим людям.
— Лучше бы мы имели право доставлять это легально.
Ковбой рассматривал бронемашину, довольно неуклюжую по сравнению с изящной «дельтой». Может, именно поэтому он до сих пор не дал ей имени, ведь броневик не умел летать.
Теперь Ковбой себя называл «Пони-экспресс», и эти слова вскоре стали его позывными. У машины нет крыльев, так пусть хоть имя из прошлого напоминает о полетах.
Пора. Ковбой устроился на сиденье, воткнул кабель в разъем на правом виске, и поле зрения сразу расширилось, словно к зрительному центру подсоединили третий глаз внешнего обзора. Затем включил компьютер, и на экранах появились карты местности, на которых яркой линией светилась Адская Аллея, точками мерцали замаскированные баки с топливом, старые амбары и глубокие овраги, где можно спрятаться. Все это нанесли на карты разведчики Аркадия.
Ковбой достал из кармана куртки свой собственный инфокубик, вставил его в считывающее устройство, и на экранах возникли новые отметки — места для укрытия, разведанные им самым, больше о них никто не знал. Конечно, Аркадий заинтересован в том, чтобы поход Ковбоя завершился успешно, но кого-нибудь из его окружения могли подкупить каперы. Поэтому Ковбой предпочитал иметь свои собственные тайные укрытия. Так надежнее.
По броне машины забарабанили. В люк заглянул Доджер.
— Пора ехать, Ковбой, — сказал он, выплевывая жевательный табак.
— Сейчас, — отозвался тот, выдернул кабель из разъема на виске, высунулся наружу и взглянул на запад. Где-то там, за горизонтом, остались Скалистые горы цвета красного вина, полевой аэродром, принадлежащий ему и Уоррену. Ковбой почувствовал, как его охватывает странная апатия, смешанная со щемящей тоской.
— Че-ерт возьми, — произнес он, растягивая слова.
— Ничего не поделаешь, — посочувствовал Доджер.
— Вот если бы полететь…
— Ничего, — постарался утешить друга Доджер, — когда-нибудь появятся новые технологии, и способ доставки снова изменится. Ты еще полетаешь.
Заметив Аркадия, истекающего потом в тени дерева рядом с бронированным «паккардом», Ковбой вдруг понял, в чем истинная причина его душевного дискомфорта, и спросил:
— Где он только достает хлорамфенилдорфин?
— Этого нам знать не положено, — пожал плечами Доджер.
— Да еще в таких огромных количествах! Как ты думаешь, правда, что посредниками командуют орбиталы? Говорят, они управляют всем на Земле.
— Тише! — Доджер опасливо покосился в сторону Аркадия.
— Просто я хочу знать, на кого работаю. Если подпольем управляют орбиталы, тогда получается, что мы работаем на тех, с кем боремся. Разве не так?
— А разве мы с кем-то боремся? — не поднимая глаз, спросил Доджер.
— Ты понял, что я имею в виду.
«Если посредники и курьеры, — Ковбой снова взглянул на Аркадия, — всего лишь помогают орбиталам оборачивать деньги, то все разговоры о том, что мы последние свободные американцы на последней свободной дороге, — лишь романтические бредни. Иллюзии. А кто же я тогда на самом деле? Простофиля, шут гороховый на воздушной подушке. И даже еще хуже — инструмент в руках орбиталов».
— Советую тебе сосредоточиться на каперах, это куда важнее, — устало улыбнулся Доджер. — Ты ведь лучший курьер планеты, вот и занимайся своим делом.
Изобразив на лице улыбку, Ковбой захлопнул люк, разделся догола, вставил кабели в разъемы на руках и ногах, прикрепил их к браслетам на запястьях и голенях, присоединил катетер, надел сапоги и противоперегрузочный костюм, устроился в кресле, пристегнувшись к нему ремнями. Теперь его тело надолго останется неподвижным, а чтобы кровь не застаивалась, не затекали конечности, по кабелям будут подаваться электрические импульсы, заставляя мышцы постоянно сокращаться. В прежние времена, когда такой технологии еще не было, у пилотов, лежавших так же неподвижно в пронзающих небо «дельтах», руки и ноги иногда затекали так, что начиналась гангрена. Наконец, Ковбой вставил тонкие гибкие оптоволоконные кабели в разъемы на висках, над ушами, в затылок; осторожно надвинул шлем; на лицо надел резиновую маску, подающую в ноздри анестезирующий газ.
Когда машина станет пробираться сквозь Аллею, тело Ковбоя будет спать, управление возьмет на себя мозг. Все действия давно уже доведены до автоматизма.
Сигналы через пять разъемов на черепе поступали в мозг, и Ковбой мог видеть множество разнообразных вещей. Он словно бы стал душой машины, сердцем ее электронных и механических систем. Ковбой видел все, что происходит вне бронированного кожуха, а также панели управления. Он закрыл глаза и отдал приказ проверить готовность машины. В то же мгновение в мозге вспыхнули сотни индикаторов и датчиков.
Он запустил двигатель. Турбины, разгоняясь, заурчали. Постепенно урчание перешло в громкий вой, из сопла вырвался столб пламени. Не открывая глаз. Ковбой заметил, как Аркадий, Доджер и техники отодвинулись, сквозь дымку выхлопных газов наблюдая за стартом.
Последние несколько дней Уоррен с обычной для него тщательностью проверял все узлы и детали машины. Впрочем, это не совсем машина, есть в ней что-то и от самолета — она движется на воздушной подушке, не касаясь земли.
Ковбой улыбнулся в предвкушении опасной прогулки. Он был уверен, что пройдет со своим зверем через Границу, преодолеет коварную паутину многочисленных ловушек, расставленных по эту сторону Миссисипи. И тем самым еще на одну ступеньку возвысится над остальными знаменитыми курьерами, этими почти мифологическими героями, чьи подвиги давно уже стали легендами, а сами они, со своими глазами-радарами, с телами, напичканными современным оружием, давно превратились в настоящих идолов. Через чувствительные внешние датчики в мозг Ковбоя поступали изображения прерии, освещенной заходящим солнцем. Одновременно он принимал радиосигналы вражеских самолетов-разведчиков. Ковбой почувствовал, как наблюдающие за стартом словно отдаляются от него, уменьшаются в размерах. Теперь они по разные стороны — он может пройти Границу, а они нет. Ковбой смотрел на них с высоты своего величия и славы, жалея и презирая за неспособность испытать радость полета.
Для него уже не имели значения ни больницы в Новой Англии, ни посредники, ни собственное материальное благополучие, ни даже алчные твари, для которых Земля — бесхозный богатый дом, подлежащий скорейшему разграблению. Все это отодвинулось в темное подземелье сознания, и Ковбой полностью сосредоточился на машине. Мучительные подозрения были забыты, настала пора действовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43