Именно поэтому многие почувствовали себя неуютно, когда прошел слух, что армия отправится дальше без него. Об этом говорили вполголоса, причем взоры беседующих непременно обращались к одетому в черное колдуну, если он оказывался в это время поблизости. Никто, однако, не осмелился открыто высказать свое недовольство.
Искренняя радость солдат была приятна Карамону, и он почувствовал себя намного спокойнее. Исполин так взволновался, что в первое время не мог даже говорить. Наконец дар речи вернулся к Карамону, и он отдал необходимые распоряжения.
Затем предводитель взмахнул рукой, подзывая к себе одного из молодых рыцарей.
— Я оставляю тебя в Паке Таркасе, Микаэл, — сказал Карамон, натягивая перчатки, — и назначаю комендантом крепости.
Молодой человек покраснел от удовольствия, видно, ему польстил приказ генерала, однако он продолжал думать и о своих товарищах — о том, что с его отсутствием в их рядах будет недоставать пары крепких рук и одного верного меча.
— Предводитель, я только простой рыцарь, — смущаясь, ответил Микаэл. — Наверняка найдется кто-нибудь более опытный...
Карамон печально улыбнулся.
— Я знаю, на что ты способен, Микаэл. Помнишь, ты был готов умереть, чтобы выполнить приказ, но нашел в себе достаточно сострадания, чтобы ему не подчиниться. Я знаю, что тебе придется не просто, но не сомневаюсь — ты сделаешь все, что в твоих силах. Женщины и дети, разумеется, останутся здесь, к тому же я буду отсылать в крепость всех раненых. Когда подтянутся обозы, проследи, чтобы они отправлялись по нашим следам как можно скорее. Правда, похоже, это случится не скоро... — Он печально покачал головой и добавил:
— Возможно, вам даже придется прожить здесь всю зиму. Что бы с нами ни случилось...
Заметив, что рыцари озабоченно и растерянно переглядываются, Карамон поспешно прикусил язык. Нет, он не должен показывать, что знает будущее, тем более столь безотрадное. И Карамон, старательно изображая беззаботное веселье, хлопнул Микаэла по плечу и прибавил несколько ничего не значащих бодрых фраз.
Затем, под радостные крики солдат, гигант вскочил на коня.
Когда знаменосец высоко поднял боевое знамя, бодрые приветственные крики раздались с новой силой. Широкое светлое полотнище с черным зигзагом и звездой словно горело в ярких солнечных лучах. Карамону стало казаться, что груз забот, давивших ему на сердце, стал легче. Рыцари выстроились позади своего предводителя, и Крисания тоже приблизилась, чтобы ехать вместе с ними. При ее приближении рыцари расступились со свойственной им любезностью и позволили жрице занять место неподалеку от Карамона. До «ведьмы» им было дела не больше, чем всем остальным, просто она была женщиной, а рыцарский Кодекс предписывал им отстаивать ее честь и охранять ее, не щадя своей жизни.
— Открыть ворота! — громко крикнул Карамон.
Тяжелые створки, толкаемые десятками пар нетерпеливых рук, широко распахнулись. Карамон посмотрел назад, на свою армию, готовую выступить по его сигналу, — и вдруг наткнулся взглядом на Рейстлина.
Маг сидел верхом на своей вороной кобыле в тени гигантских ворот. Он даже не пошевелился, просто сидел и молча ждал.
Близнецы не долго разглядывали друг друга; каждый из них успел сделать только по одному вдоху и выдоху. Затем Карамон отвернулся. Он принял из рук знаменосца древко флага и, высоко подняв его над головой, прокричал одно только слово: «Торбардин!». Утреннее солнце, едва успевшее подняться над острыми горными вершинами, засверкало на его доспехах, на золотых нитях, которыми была вышита девятиконечная звезда, заблестело на отточенных остриях копий.
— Торбардин! — еще громче крикнул гигант и, пришпорив коня, галопом проскакал за ворота крепости.
— Торбардин!!! — Тысячи глоток подхватили клич своего предводителя, и тысячи мечей разом громыхнули о щиты. Пришли в движение полки пеших гномов, а их глухие, низкие голоса завели походное присловье, хорошо знакомое Карамону, но способное нагнать на любого непосвященного сверхъестественный страх: «Сталь и камень, сталь и камень, сталь и камень...» Выходя ровными рядами из ворот, коренастые бородатые гномы гулко топали по земле своими подбитыми железом башмаками, выбивая по промерзшим камням грозный, тревожный ритм.
За гномами следовали варвары; они двигались не в таком образцовом порядке.
Завернувшись в свои меха, степные воины ехали верхом или шагали вразвалочку, на ходу дотачивая мечи либо втыкая в волосы разноцветные перья. На лицах у многих были нарисованы какие-то странные знаки. Очень скоро, однако, даже такой нестрогий порядок станет им в тягость, и они разбредутся по разным сторонам тропы и станут двигаться гораздо более привычным для себя образом — охотничьими командами, рыскающими по всему свободному пространству.
Следом за варварами выступало Карамоново войско землепашцев и разбойников — лихих людей. Многие из них все еще нетвердо держались на ногах после хмельной ночи, но предводитель знал, что по прошествии двух-трех часов нелегкой дороги последний хмель выветрится из их голов. Замыкали шествие новые союзники Фистандантилуса — девары.
Аргат, шедший впереди своих людей, изо всех сил старался перехватить взгляд мага, но тот, все еще сидя за воротами на вороной кобыле, прятал лицо в тени капюшона. Единственное, что увидел Аргат, были белые тонкие руки мага, державшие поводья.
Рейстлин не смотрел ни на деваров, ни на других воинов армии, которая медленно проходила мимо него, вытягиваясь в походную колонну. Глаза его были устремлены вперед, где во главе отряда рыцарей виднелась мощная фигура в золотых доспехах. А для того чтобы заметить, как пальцы Рейстлина сжимают уздечку с гораздо большей силой, чем требуется, и черный плащ время от времени приподнимается, словно маг вздыхает, потребовался бы глаз более наметанный и острый, чем у Аргата.
Но вот наконец девары тоже прошли, и крепостной двор опустел. В Паке Таркасе остался только немногочисленный гарнизон и женщины с детьми, пришедшие вместе с войском. Ребятишки уже карабкались на высокие бастионы, чтобы глядеть вслед уходящей армии и подбадривать ее криками, а женщины, смахнув слезы, стали возвращаться к своим каждодневным делам и заботам. Огромные ворота наконец захлопнулись, плавно и бесшумно повернувшись на своих хорошо смазанных петлях.
Микаэл, стоя в одиночестве на смотровой площадке самой высокой башни, тоже провожал взглядом уходящую на юг армию. Острия пик и копий сверкали на солнце, а горячее дыхание воинов поднималось вверх в виде редкого тумана. Основные силы отошли уже довольно далеко, однако монотонное бормотание гномов все еще доносилось до стен Паке Таркаса.
В арьергарде армии, далеко позади самого последнего девара, ехала на лошади одинокая фигурка в черном развевающемся плаще. Заметив ее, Микаэл приободрился — ему показалось добрым предзнаменованием, что Смерть едет теперь позади армии, а не впереди нее.
* * *
Солнце освещало ворота Паке Таркаса, когда их открывали, а после его заката замкнулись врата великой горной твердыни Торбардин. Под скрип и стон механизма, приводимого в движение водой, огромный кусок скалы как бы сам собой встал на место, подчиняясь команде невидимого, но очень могущественного волшебника. Закрытые таким образом ворота практически невозможно было обнаружить на склоне горы — столь совершенным было мастерство гномов, потративших несколько десятилетий на создание этого чуда фортификационного искусства.
Запертые ворота означали войну. Доставленные шпионами на быстрокрылых грифонах известия, что армия Фистандантилуса продолжает свой поход, застали горных гномов врасплох, и теперь всюду под горами кипела бурная деятельность.
Из открытых дверей кузен, где ковали оружие, летели снопы огненных искр. Воины не выпускали оружия из рук, даже ложась спать. Таверны и пивные утроили свои доходы, так как каждый считал своим долгом зайти на кружечку эля и похвастаться великими подвигами, которые он совершит в грядущей битве с неприятелем.
Только в одной части гномьего королевства под горами было относительно спокойно. Именно в это место направил свои тяжелые шага Харас — герой народа гномов — всего лишь через два дня после того, как огромная армия Карамона вышла из-под защиты стен Паке Таркаса.
Вступив в величественный Зал приемов, имевший вид чаши, высеченной прямо в монолите скалы, Харас неприятно поразился, как громко стучат по каменному полу его башмаки. Сейчас покои, в которых король принимал просителей, были пусты, если не считать нескольких гномов, сидевших перед тронным возвышением.
Харас прошел вдоль длинного ряда каменных скамей, на которых еще вчера сотни гномов громкими аплодисментами и приветственными криками выражали свою поддержку королю Дункану, который объявил войну своим сородичам с холмов.
Сегодня в Зале приемов должен был состояться военный совет всех танов гномьего королевства. Военный совет не предусматривал присутствия на нем гражданских лиц, даже если они и являлись королевскими советниками, и Харас был несколько удивлен тем, что его тоже пригласили. Герой впал в немилость, и об этом было известно всем без исключения. Ходили даже слухи о том, что король может изгнать Хараса.
Приближаясь к тронному возвышению, он заметил, что король глядит на него мрачно и недружелюбно, хотя виной этому вполне могла быть иссиня-фиолетовая опухоль на его левой скуле, как раз над бородой. Это был след удара, который Харас нанес своему королю перед бегством из Паке Таркаса.
— Встань, Харас, — резко сказал король, когда рослый безбородый гном склонился перед ним в глубоком поклоне.
— Нет, тан, только в том случае, если мне будет даровано прощение, — ответил Харас, оставаясь в прежнем положении.
— За что ты просишь прощения? — осведомился король с горечью. — За то, что вбил немного ума-разума в голову старого дурака?
Дункан криво улыбнулся.
— За это тебя надо не прощать, а благодарить. Долг не всегда бывает приятен, как говорит пословица. — Король потер ушибленную челюсть. — Теперь я многое понял. Ну ладно, довольно об этом.
Видя, что Харас выпрямился, Дункан протянул ему пергаментный свиток.
— Я вызвал тебя на совет по другой причине. Прочти-ка вот это.
Харас недоуменно рассматривал свиток. Он был перевязан черной ленточкой, но не запечатан. Бросив быстрый взгляд на присутствующих здесь танов, каждый из которых должен был сидеть на совете в своем собственном каменном кресле, стоявшем чуть ниже королевского трона, Дункан невольно остановил взгляд на пустующем месте Аргата, тана племени деваров. Невольно нахмурившись, Харас развернул пергамент и громко прочитал его содержимое вслух, изредка спотыкаясь на грубых словах деварского языка.
Дункану, Королю Гномов Торбардинских.
Привет от тех, кого вы теперь считаете предателями!
Мы посылаем это письмо, зная, что король захочет наказать оставшихся под горами деваров за то, что мы сделаем в Паке Таркасе. Если этот свиток попадет в руки короля, значит, нам удалось продержать ворота открытыми достаточно долго.
Наш план высмеяли на Совете! Возможно, сейчас король видит, насколько мы оказались мудры и прозорливы. Теперь армию врага возглавляет сам колдун. Он — наш друг. Он заставит войско выйти на равнины Дергота. Мы пока что пойдем вместе с армией как друзья и союзники. А когда пробьет час, те, кого вы считаете изменниками, нанесут вашим врагам удар с тыла. Мы нападем на них и погоним их отряды прямо под удары ваших топоров.
Если вы еще сомневаетесь в нашей верности, то можете удерживать наших родственников под горами в качестве заложников до тех пор, пока мы не вернемся как герои. В качестве доказательства своей лояльности мы обещаем преподнести королю Дункану великий дар, который развеет все его сомнения.
За всех деваров — Аргат, тан племени.
Харас дважды перечел свиток и нахмурился еще сильнее.
— Ну, что скажешь? — спросил его король.
— Я не собираюсь иметь никаких дел с предателями, — отрезал Харас, с видимым отвращением скручивая пергамент в трубочку и возвращая его королю.
— Но если они говорят правду, — настаивал король, — то с их помощью мы сможем добиться величайшей победы в истории!
Харас поднял голову и посмотрел своему королю прямо в глаза.
— Если бы сейчас, тан, я мог поговорить с предводителем вражеской армии, с этим Карамоном Маджере, который по всем признакам кажется мне человеком справедливым и честным, я бы подробно объяснил ему, какая опасность угрожает его армии, даже если бы это привело к нашему поражению.
— Тебе следовало бы вступить в Орден Соламнийских Рыцарей, — проворчал один из танов.
В гномьем обществе подобное утверждение отнюдь не считалось комплиментом.
Харас угрюмо оглядел присутствующих, и все надолго замолчали.
Первым нарушил тишину король.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66