Она уже прошла через это.
Что-то со скрежетом опустилось на крышу. Горман шарахнулся в левый угол от прохода, где находился боковой люк. Прижавшись к нему, он шарил дрожащими пальцами, за что бы можно было ухватиться, пока не нащупал какой-то выступ. Обезумевший от страха лейтенант вцепился в него, не сообразив, что это была электронная панель люка. Он почувствовал, что совершил оплошность, лишь когда крышка стал отходить в сторону. Лейтенант попятился, но его уже затягивало в люк. Что-то резкое и обжигающее обвило его ногу, вонзились в плечо. Он закричал.
Хикс бросился в салон к аварийному креслу, нажал несколько кнопок. Вращаясь, кресло стало подниматься вместе с капралом. Яркие сигнальные огни, извещающие об аварийной ситуации, навряд ли добавили веселья на борту осажденного самохода, тем удивительнее было увидеть улыбку, которая сияла на лице бравого капрала.
В то же мгновение над крышей самохода поднялась небольшая орудийная башня и, развернувшись, застыла. Схватившая Гормана тварь обернулась но новый звук и тут же раздался выстрел. Бронебойные пули сбросили чужого с крыши раньше, чем он успел разбрызгать свою убийственную слюну.
Берк втянул внутрь бессознательное тело лейтенанта, а Васкез спешно закрывала боковой люк.
Охваченный огнем и дымом самоход мчался вверх по склону. Пальцы Рипли летали по клавиатуре, уводя машину все дольше от уровня С. Из-под колес взлетали осколки оборудования, мебели, чего-то еще словно клочья волн, рассекаемых быстроходным катером.
Все в порядке, уже все в порядке, твердила она. Через минуту-две они выберутся за пределы станции, если, конечно, если, конечно…
Прямо перед ее лицом из разбившегося ветрового стекла появилась лапа чужого, а следом — блестящие липкие челюсти. Рипли вскинула руки, чтобы защитить лицо, и откинулась назад.
Однажды так уже было. На челноке «Нарцисс» в безопасном кресле пилота она подпустила чужого поближе, а затем выдула его в открытый шлюз. Но здесь нет шлюза, на ней нет скафандра, в голову ничего не приходило и не было времени думать…
Рипли дотянулась до тормозов. Издав дикий скрежет, огромные колеса остановились на высокой скорости. Ее бросило вперед, слюнявые челюсти щелкнули совсем рядом, но привязные ремни удержали ее в кресле. Однако никакие усилия не могли спасти чужого от могучей силы инерции, которая и швырнула его вперед. Как только свалился вниз, Рипли нажала педаль газа. Самоход даже не подбросило, когда он переехал биомеханическое тело, проутюжив его своей огромной массой. Кислота забрызгала колеса, но быстрое движение стерло ее, прежде чем она успела причинить вред.
Впереди темнота, притягивающая темнота. Это была темноте свободы: поверхность Ачерона. Еще секунда. Все.
Самоход вырвался из недр станции и, не разбирая дороги, напрямик помчался к взлетно-посадочной полосе.
Рипли прислушалась: вместо обычного сильного гула машина издавала лязгающие, хлюпающие звуки. Горела смазка, самоход работал на пределе. Она склонилась над панелью управления, пытаясь исправить положение. Однако у нее ничего не получалось.
Подошел Хикс. Его сильные пальцы легли на ее побелевший от напряжения кулак, в котором была зажата ручка акселератора, и деликатно ослабили захват.
— Все в порядке, — сказал он, — они все остались там. Мне кажется, им не нравится свежий воздух. А ты давай полегче. Эта рухлядь не поедет быстрее, как бы ты ни старалась.
Рипли сбавила скорость. Лязг лишь усилился. Она остановила самоход и прислушалась. Затем взглянула на Хикса.
— Не спрашивай меня. Я десантник, а не механик. — Он помолчал, прислушиваясь. — Похоже, что-то случилось. Эта всего лишь груда металла. Если честно, я удивлен, что дно этой колымаги не осталось где-нибудь на уровне В. Это не очень прочная штука.
Откуда-то из салона послышался голоса Берка:
— Не очень прочная. Но ведь никто не думал, что мы столкнемся с этими тварями. Никогда.
Тем временем Хикс отрегулировал камеру внешнего обзора. Снаружи самоход выглядел ужасно: весь корпус в дымящихся кислотных пятнах. Считалось, что он неуязвим. Сейчас это была действительно груда металла.
Отстегнув ремни, Рипли покинула кресло водителя. И тут увидела, что место, где сидела девочка, пустует.
— Головастик! Где Головастик? — заволновалась она.
Что-то схватило ее за щиколотку, она чуть не подпрыгнула: это была Головастик. Она пряталась в узкой щели между водительским креслом и бронированном башней. Девочка не дрожала от испуга, но было видно, что она настороже. Несомненно, ей пришлось перенести куда более страшное потрясение, когда эти твари расправлялись с колонией.
Смотрела ли она на экран центрального пульта, когда десантники обнаружили стену из коконов? Видела ли она лицо женщины, шептавшей в агонии страшные слова? А вдруг эта была…?
Нет. Если бы это была мать Головастика, девочка находилась бы сейчас в ступоре либо билась бы в истерике.
— Ты в порядке? — спросила Рипли, подумав, что иногда необходимо задавать бессмысленные вопросы. Кроме того, ей хотелось, ей нужно было услышать ответ девочки.
Головастик сжала руку в кулачок, отогнув большой палец. Значит, в порядке.
— Я должна посмотреть, как дела у остальных, — сказала ей Рипли. — Ты посидишь?
На этот раз в ответ она увидала кивок, неуверенную улыбку. Рипли не пыталась заставить ее говорить. Девочку спасло то, что она хранила молчание, когда всех вокруг нее убивали.
Рипли сдержала слезы. Она может позволить себе расслабиться только тогда, когда они будут в безопасности, — на борту «Сулако». Рипли проглотила комок, подступивший к горлу:
— Хорошо? Я скоро вернусь. Если тебе станет скучно здесь сидеть, можешь прийти к нам в салон. Ладно?
Улыбка стала шире, кивок уверенней. Но девочка не сдвинулась с места. Она доверяла своему инстинкту больше, чем любому взрослому. Рипли не была исключением. Эксперт поняла это, повернулась и направилась в салон.
Первым она увидела Хадсона. Он сидел согнувшись и осматривал свою руку. Хорошо, что было еще что осматривать: значит, кислота его едва задела. Он снова и снова прокручивал в памяти последние двадцать минут своей жизни и никак не мог поверить, что видел все это. Она услышала, как он говорит сам с собой:
— Не верю. Ничего не было. Ничего не было, ребята.
Берк хотел взглянуть на руку специалиста по компьютерам, скорее из любопытства, чем из сочувствия. Тот отмахнулся:
— Я в норме. Оставь меня в покое.
Берк облизнул губы. Ему не терпелось посмотреть, но не хотелось выглядеть назойливым:
— Лучше показать кому-нибудь. Мы не знаем, как эта дрянь действует. А вдруг это токсично?
— Да? А если это действительно так, ты мигом слетаешь в аптеку и принесешь противоядие, да? Дитрих наш врач. — Он поправил себя глухим голосом: — Была нашим врачом. Вонючие твари!
Хикс считал пульс у неподвижного Гормана. Рипли подошла к нему:
— Ну что?
— Пульс слабый, но ровный. Дыхание редкое. Он жив. Если бы я ничего не знал, то сказал бы, что он спит. Но это не сон. Думаю, он парализован.
Откуда-то появилась Васкез. Оттолкнув их, она схватила бессознательного лейтенанта за воротник. Она была слишком взбешена, чтобы кричать, она шипела:
— Лучше б ты сдох! — Она держала его одной рукой, а другой хлестала по щекам. — Проснись, хлюпик! Очнись! Не то я убью тебя, отправлю на помойку, как мешок с дерьмом!
Хикс перехватил ее руку и освободил лейтенанта. Его тяжелый взгляд уперся в лицо пулеметчицы, голос звучал тихо, но жестко:
— Оставь его. Оставь. Отойди сейчас же.
Их взгляды встретились. Васкез все еще держала лейтенанта. В ее голове билась назойливая мысль: она была десантником, значит, должна подчиниться уставу. Эйпон погиб, и капрал стал теперь ее непосредственным начальником.
— Не трогай меня, — процедила она, разжимая пальцы.
Голова лейтенанта со стуком ударилась о стенку. Васкез отошла. Рипли не сомневалась: не вмешивайся капрал, она стерла бы лейтенанта в порошок.
Рипли наклонилась к лейтенанту, расстегнула китель: на плече у него было большое багровое пятно.
— Похоже, его прокололи или что-то в этом роде. Интересно. Я не знала, что они умеют и это.
— Эй!
Взволнованный окрик заставил всех обернуться к блоку центрального управления. Там находился Хадсон. Он пристально вглядывался в биомониторы:
— Послушайте! Кроув и Дитрих не умерли. — Он с трудом перевел дыхание. — Они, должно быть, как Горман. Их показатели еле видны, но они не умерли… — Его голос дрогнул. — Если они не погибли и были в том же состоянии, как Горман, значит…
Было видно, что специалист по компьютерам на грани истерики. Впрочем, все они были на грани истерики, а может быть, и безумия.
Рипли знала, что означают эти слабые сигналы биомониторов. Она попыталась объяснить, но смотреть Хадсону в глаза она не могла. Это было выше ее сил.
— Ты не сможешь им помочь.
— Но… но если они еще живы…
— Забудь. Они уже в коконе, как и все остальные. Как колонисты, которых ты нашел замурованными в стене. Ты ничего не сможешь сделать. Никто не сможет. Ничего не изменишь. Радуйся, что ты здесь, а не там, вместе с ними. Если бы Дитрих была здесь, она бы знала, что ничем не сумеет тебе помочь.
Хадсон сник, словно стал меньше ростом:
— Этого не может быть.
Рипли отвернулась и встретилась со взглядом Васкез. Рипли могла бы сказать: «Я же вам говорила», но это было бы слишком жестоко. Достаточно было одного взгляда. Пулеметчица первой отвела глаза.
Глава 9
В медицинской лаборатории колонии сидел Биенон, склонившись над микроскопом, и рассматривал кусочек кожи мертвого паразита, извлеченного из стеклянного цилиндра. Даже мертвый, распластанный на хирургическом столе, он выглядел угрожающе. Его членистые конечности, казалось, готовы вцепиться в любого, кто приблизит свое лицо, а хвост напрягся, чтобы придать ему силы для смертоносного прыжка.
Внутренняя структура чужого впечатляла не меньше, если не больше, чем его внешний вид. Биенон словно прилил к тубусу микроскопа. Разрешающая способность аппарата плюс его собственный искусственный глаз были способны увидеть то, что могло ускользнуть от внимания врачей-колонистов. Одна мысль сверлила искусственный мозг Биенона: напал бы чужой на него? Смог бы он отличить его от настоящего человека? Ведь его внутренности, мягко говоря, радикально отличались от внутренних органов человека. А если бы чужой не отличил и напал на него, что вышло бы из этого необычного симбиоза? Оставил бы он его в покое и отправился бы на поиски более подходящего тела или ввел бы эмбрион в его искусственный корпус? Если так, был бы эмбрион способен к росту и развитию в теле, лишенном мышц и крови? И вообще, могут ли она паразитировать на роботе?
У входной двери послышался шум. Биенон обернулся. Вошел командир корабля, с трудом удерживая в руках большой ворох коробок.
— Куда это поставить?
Биенон долго разглядывал оборудование, затем показал головой: — Туда. Оно поместится только в том углу.
— Черт!.. — Спанкмейер не удержал пакеты — все рассыпалось по полу.
— Еще что-нибудь нужно?
Не отрывая глаз от микроскопа, Биенон отрицательно качнул головой. — Ладно. Я буду не модуле. Если что-нибудь понадобится, позовешь. Еще кивок. «Странный человек этот Биенон», — подумал Спанкмейер, проходя по пустым коридорам. «Странный андроид», — поправил себя, улыбнувшись невольной ошибке. Он бодро засвистел, поднимая воротник. Ветер был не очень сильный, но без полного обмундирования было довольно прохладно. Он сосредоточил внимание на мелодии, стараясь не думать о том, что постигло экспедицию.
Кроув, Дитрих, Дрейк, Вержбовски, Эйпон погибли. Хадсон остался жив, но постоянно говорит сам с собой. Трудно поверить. Он знал их всех, вместе они летали не в одну экспедицию. Хотя он не мог сказать, что знал их досконально. Он пожал плечами, не подозревая, что недалеко ушел от Хадсона: та же беседа с самим собой, разве что мысленная… Смерть — им всем приходилось встречаться с ней, можно даже сказать, что она их общая знакомая. Но до сих пор это были мимолетные встречи. На этот раз смерть не пролетела мимо. Вот и все. И тут ничего не поделаешь. Но остался Хикс и другие. Они сделали свое дело, причем отлично справились. Теперь приведут себя в порядок и завтра в путь-дорогу. Таков был план. Недолго осталось. Последние приготовления, кое-какие записи и все. Спанкмейер знал, что все с нетерпением ждут момента, когда модуль взмоет в небо и вернется на «Сулако».
Его мысли вернулись к Биенону. Может, это была действительно улучшенная модель, может, таков был сам Биенон, но андроид ему нравился. Видно, башковитые ребята на совесть поработали над его программой. Наверное, на это ушли годы, но они не потратили их впустую. Теперь ясно, что Биенон — индивидуальность, его ни с кем не спутаешь, он себе на уме. И вообще неплохо иметь среди болтливых пассажиров одного толкового молчуна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Что-то со скрежетом опустилось на крышу. Горман шарахнулся в левый угол от прохода, где находился боковой люк. Прижавшись к нему, он шарил дрожащими пальцами, за что бы можно было ухватиться, пока не нащупал какой-то выступ. Обезумевший от страха лейтенант вцепился в него, не сообразив, что это была электронная панель люка. Он почувствовал, что совершил оплошность, лишь когда крышка стал отходить в сторону. Лейтенант попятился, но его уже затягивало в люк. Что-то резкое и обжигающее обвило его ногу, вонзились в плечо. Он закричал.
Хикс бросился в салон к аварийному креслу, нажал несколько кнопок. Вращаясь, кресло стало подниматься вместе с капралом. Яркие сигнальные огни, извещающие об аварийной ситуации, навряд ли добавили веселья на борту осажденного самохода, тем удивительнее было увидеть улыбку, которая сияла на лице бравого капрала.
В то же мгновение над крышей самохода поднялась небольшая орудийная башня и, развернувшись, застыла. Схватившая Гормана тварь обернулась но новый звук и тут же раздался выстрел. Бронебойные пули сбросили чужого с крыши раньше, чем он успел разбрызгать свою убийственную слюну.
Берк втянул внутрь бессознательное тело лейтенанта, а Васкез спешно закрывала боковой люк.
Охваченный огнем и дымом самоход мчался вверх по склону. Пальцы Рипли летали по клавиатуре, уводя машину все дольше от уровня С. Из-под колес взлетали осколки оборудования, мебели, чего-то еще словно клочья волн, рассекаемых быстроходным катером.
Все в порядке, уже все в порядке, твердила она. Через минуту-две они выберутся за пределы станции, если, конечно, если, конечно…
Прямо перед ее лицом из разбившегося ветрового стекла появилась лапа чужого, а следом — блестящие липкие челюсти. Рипли вскинула руки, чтобы защитить лицо, и откинулась назад.
Однажды так уже было. На челноке «Нарцисс» в безопасном кресле пилота она подпустила чужого поближе, а затем выдула его в открытый шлюз. Но здесь нет шлюза, на ней нет скафандра, в голову ничего не приходило и не было времени думать…
Рипли дотянулась до тормозов. Издав дикий скрежет, огромные колеса остановились на высокой скорости. Ее бросило вперед, слюнявые челюсти щелкнули совсем рядом, но привязные ремни удержали ее в кресле. Однако никакие усилия не могли спасти чужого от могучей силы инерции, которая и швырнула его вперед. Как только свалился вниз, Рипли нажала педаль газа. Самоход даже не подбросило, когда он переехал биомеханическое тело, проутюжив его своей огромной массой. Кислота забрызгала колеса, но быстрое движение стерло ее, прежде чем она успела причинить вред.
Впереди темнота, притягивающая темнота. Это была темноте свободы: поверхность Ачерона. Еще секунда. Все.
Самоход вырвался из недр станции и, не разбирая дороги, напрямик помчался к взлетно-посадочной полосе.
Рипли прислушалась: вместо обычного сильного гула машина издавала лязгающие, хлюпающие звуки. Горела смазка, самоход работал на пределе. Она склонилась над панелью управления, пытаясь исправить положение. Однако у нее ничего не получалось.
Подошел Хикс. Его сильные пальцы легли на ее побелевший от напряжения кулак, в котором была зажата ручка акселератора, и деликатно ослабили захват.
— Все в порядке, — сказал он, — они все остались там. Мне кажется, им не нравится свежий воздух. А ты давай полегче. Эта рухлядь не поедет быстрее, как бы ты ни старалась.
Рипли сбавила скорость. Лязг лишь усилился. Она остановила самоход и прислушалась. Затем взглянула на Хикса.
— Не спрашивай меня. Я десантник, а не механик. — Он помолчал, прислушиваясь. — Похоже, что-то случилось. Эта всего лишь груда металла. Если честно, я удивлен, что дно этой колымаги не осталось где-нибудь на уровне В. Это не очень прочная штука.
Откуда-то из салона послышался голоса Берка:
— Не очень прочная. Но ведь никто не думал, что мы столкнемся с этими тварями. Никогда.
Тем временем Хикс отрегулировал камеру внешнего обзора. Снаружи самоход выглядел ужасно: весь корпус в дымящихся кислотных пятнах. Считалось, что он неуязвим. Сейчас это была действительно груда металла.
Отстегнув ремни, Рипли покинула кресло водителя. И тут увидела, что место, где сидела девочка, пустует.
— Головастик! Где Головастик? — заволновалась она.
Что-то схватило ее за щиколотку, она чуть не подпрыгнула: это была Головастик. Она пряталась в узкой щели между водительским креслом и бронированном башней. Девочка не дрожала от испуга, но было видно, что она настороже. Несомненно, ей пришлось перенести куда более страшное потрясение, когда эти твари расправлялись с колонией.
Смотрела ли она на экран центрального пульта, когда десантники обнаружили стену из коконов? Видела ли она лицо женщины, шептавшей в агонии страшные слова? А вдруг эта была…?
Нет. Если бы это была мать Головастика, девочка находилась бы сейчас в ступоре либо билась бы в истерике.
— Ты в порядке? — спросила Рипли, подумав, что иногда необходимо задавать бессмысленные вопросы. Кроме того, ей хотелось, ей нужно было услышать ответ девочки.
Головастик сжала руку в кулачок, отогнув большой палец. Значит, в порядке.
— Я должна посмотреть, как дела у остальных, — сказала ей Рипли. — Ты посидишь?
На этот раз в ответ она увидала кивок, неуверенную улыбку. Рипли не пыталась заставить ее говорить. Девочку спасло то, что она хранила молчание, когда всех вокруг нее убивали.
Рипли сдержала слезы. Она может позволить себе расслабиться только тогда, когда они будут в безопасности, — на борту «Сулако». Рипли проглотила комок, подступивший к горлу:
— Хорошо? Я скоро вернусь. Если тебе станет скучно здесь сидеть, можешь прийти к нам в салон. Ладно?
Улыбка стала шире, кивок уверенней. Но девочка не сдвинулась с места. Она доверяла своему инстинкту больше, чем любому взрослому. Рипли не была исключением. Эксперт поняла это, повернулась и направилась в салон.
Первым она увидела Хадсона. Он сидел согнувшись и осматривал свою руку. Хорошо, что было еще что осматривать: значит, кислота его едва задела. Он снова и снова прокручивал в памяти последние двадцать минут своей жизни и никак не мог поверить, что видел все это. Она услышала, как он говорит сам с собой:
— Не верю. Ничего не было. Ничего не было, ребята.
Берк хотел взглянуть на руку специалиста по компьютерам, скорее из любопытства, чем из сочувствия. Тот отмахнулся:
— Я в норме. Оставь меня в покое.
Берк облизнул губы. Ему не терпелось посмотреть, но не хотелось выглядеть назойливым:
— Лучше показать кому-нибудь. Мы не знаем, как эта дрянь действует. А вдруг это токсично?
— Да? А если это действительно так, ты мигом слетаешь в аптеку и принесешь противоядие, да? Дитрих наш врач. — Он поправил себя глухим голосом: — Была нашим врачом. Вонючие твари!
Хикс считал пульс у неподвижного Гормана. Рипли подошла к нему:
— Ну что?
— Пульс слабый, но ровный. Дыхание редкое. Он жив. Если бы я ничего не знал, то сказал бы, что он спит. Но это не сон. Думаю, он парализован.
Откуда-то появилась Васкез. Оттолкнув их, она схватила бессознательного лейтенанта за воротник. Она была слишком взбешена, чтобы кричать, она шипела:
— Лучше б ты сдох! — Она держала его одной рукой, а другой хлестала по щекам. — Проснись, хлюпик! Очнись! Не то я убью тебя, отправлю на помойку, как мешок с дерьмом!
Хикс перехватил ее руку и освободил лейтенанта. Его тяжелый взгляд уперся в лицо пулеметчицы, голос звучал тихо, но жестко:
— Оставь его. Оставь. Отойди сейчас же.
Их взгляды встретились. Васкез все еще держала лейтенанта. В ее голове билась назойливая мысль: она была десантником, значит, должна подчиниться уставу. Эйпон погиб, и капрал стал теперь ее непосредственным начальником.
— Не трогай меня, — процедила она, разжимая пальцы.
Голова лейтенанта со стуком ударилась о стенку. Васкез отошла. Рипли не сомневалась: не вмешивайся капрал, она стерла бы лейтенанта в порошок.
Рипли наклонилась к лейтенанту, расстегнула китель: на плече у него было большое багровое пятно.
— Похоже, его прокололи или что-то в этом роде. Интересно. Я не знала, что они умеют и это.
— Эй!
Взволнованный окрик заставил всех обернуться к блоку центрального управления. Там находился Хадсон. Он пристально вглядывался в биомониторы:
— Послушайте! Кроув и Дитрих не умерли. — Он с трудом перевел дыхание. — Они, должно быть, как Горман. Их показатели еле видны, но они не умерли… — Его голос дрогнул. — Если они не погибли и были в том же состоянии, как Горман, значит…
Было видно, что специалист по компьютерам на грани истерики. Впрочем, все они были на грани истерики, а может быть, и безумия.
Рипли знала, что означают эти слабые сигналы биомониторов. Она попыталась объяснить, но смотреть Хадсону в глаза она не могла. Это было выше ее сил.
— Ты не сможешь им помочь.
— Но… но если они еще живы…
— Забудь. Они уже в коконе, как и все остальные. Как колонисты, которых ты нашел замурованными в стене. Ты ничего не сможешь сделать. Никто не сможет. Ничего не изменишь. Радуйся, что ты здесь, а не там, вместе с ними. Если бы Дитрих была здесь, она бы знала, что ничем не сумеет тебе помочь.
Хадсон сник, словно стал меньше ростом:
— Этого не может быть.
Рипли отвернулась и встретилась со взглядом Васкез. Рипли могла бы сказать: «Я же вам говорила», но это было бы слишком жестоко. Достаточно было одного взгляда. Пулеметчица первой отвела глаза.
Глава 9
В медицинской лаборатории колонии сидел Биенон, склонившись над микроскопом, и рассматривал кусочек кожи мертвого паразита, извлеченного из стеклянного цилиндра. Даже мертвый, распластанный на хирургическом столе, он выглядел угрожающе. Его членистые конечности, казалось, готовы вцепиться в любого, кто приблизит свое лицо, а хвост напрягся, чтобы придать ему силы для смертоносного прыжка.
Внутренняя структура чужого впечатляла не меньше, если не больше, чем его внешний вид. Биенон словно прилил к тубусу микроскопа. Разрешающая способность аппарата плюс его собственный искусственный глаз были способны увидеть то, что могло ускользнуть от внимания врачей-колонистов. Одна мысль сверлила искусственный мозг Биенона: напал бы чужой на него? Смог бы он отличить его от настоящего человека? Ведь его внутренности, мягко говоря, радикально отличались от внутренних органов человека. А если бы чужой не отличил и напал на него, что вышло бы из этого необычного симбиоза? Оставил бы он его в покое и отправился бы на поиски более подходящего тела или ввел бы эмбрион в его искусственный корпус? Если так, был бы эмбрион способен к росту и развитию в теле, лишенном мышц и крови? И вообще, могут ли она паразитировать на роботе?
У входной двери послышался шум. Биенон обернулся. Вошел командир корабля, с трудом удерживая в руках большой ворох коробок.
— Куда это поставить?
Биенон долго разглядывал оборудование, затем показал головой: — Туда. Оно поместится только в том углу.
— Черт!.. — Спанкмейер не удержал пакеты — все рассыпалось по полу.
— Еще что-нибудь нужно?
Не отрывая глаз от микроскопа, Биенон отрицательно качнул головой. — Ладно. Я буду не модуле. Если что-нибудь понадобится, позовешь. Еще кивок. «Странный человек этот Биенон», — подумал Спанкмейер, проходя по пустым коридорам. «Странный андроид», — поправил себя, улыбнувшись невольной ошибке. Он бодро засвистел, поднимая воротник. Ветер был не очень сильный, но без полного обмундирования было довольно прохладно. Он сосредоточил внимание на мелодии, стараясь не думать о том, что постигло экспедицию.
Кроув, Дитрих, Дрейк, Вержбовски, Эйпон погибли. Хадсон остался жив, но постоянно говорит сам с собой. Трудно поверить. Он знал их всех, вместе они летали не в одну экспедицию. Хотя он не мог сказать, что знал их досконально. Он пожал плечами, не подозревая, что недалеко ушел от Хадсона: та же беседа с самим собой, разве что мысленная… Смерть — им всем приходилось встречаться с ней, можно даже сказать, что она их общая знакомая. Но до сих пор это были мимолетные встречи. На этот раз смерть не пролетела мимо. Вот и все. И тут ничего не поделаешь. Но остался Хикс и другие. Они сделали свое дело, причем отлично справились. Теперь приведут себя в порядок и завтра в путь-дорогу. Таков был план. Недолго осталось. Последние приготовления, кое-какие записи и все. Спанкмейер знал, что все с нетерпением ждут момента, когда модуль взмоет в небо и вернется на «Сулако».
Его мысли вернулись к Биенону. Может, это была действительно улучшенная модель, может, таков был сам Биенон, но андроид ему нравился. Видно, башковитые ребята на совесть поработали над его программой. Наверное, на это ушли годы, но они не потратили их впустую. Теперь ясно, что Биенон — индивидуальность, его ни с кем не спутаешь, он себе на уме. И вообще неплохо иметь среди болтливых пассажиров одного толкового молчуна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30