Ты можешь представить
близкие, ну как бы семейные отношения с неопсом?
- Э... Нет. Нет, не могу.
- Эмоциональная связь между псом-человеком и человеком-псом в команде
К-9 намного сложнее, тоньше и важнее, чем эмоциональные связи в большинстве
человеческих семей. Если человек погибает, мы убиваем неопса. Немедленно!
Это все, что мы можем сделать для бедного создания. Милосердное убийство.
Если же погибнет неопес... что ж, мы не можем убить человека, хотя это и
было бы самым простым решением. Мы ограждаем его от контактов и
госпитализируем, а потом медленно и постепенно собираем в единое целое.
Он взял ручку и сделал в бумаге отметку.
- Считаю, что мы не можем рисковать и посылать в К-9 парня, который не
может против воли матери привести пса в дом и спать с ним в одной постели.
Так что давай подумаем о чем-нибудь другом.
И только тут я окончательно понял, что ни для одной работы выше К-9 в
моем списке предпочтений я не гожусь. А теперь для меня потерян и этот
шанс. Я был настолько ошеломлен, что с трудом услышал следующую фразу.
Майор Вейсс говорил спокойно, как о чем-то давно пережитом, похороненном на
дне души.
- Я работал когда-то в К-9. Когда мой нео по несчастливой случайности
погиб, они продержали меня в изоляторе госпиталя шесть недель, пытаясь
реабилитировать для другой работы. Джонни, ты интересовался разными
предметами, изучал столько всякой всячины - почему ты не занимался чем-то
стоящим?
- Сэр?
- Ну ничего. Тем более, что теперь уже поздно. Забудь об этом. Ммм...
Твой преподаватель по истории и нравственной философии, похоже, хорошо к
тебе относится.
- Правда? - Я был поражен. - А что он сказал?
Вейсс улыбнулся.
- Он сказал, что ты неглуп. Просто слегка невежествен и задавлен своим
окружением. Для него это довольно высокая оценка. Я его знаю.
Мне же, однако, показалось, что такой оценке радоваться нечего. Этот
самодовольный, занудный, старый...
- Что ж, - продолжал Вейсс, - думаю, нужно учесть рекомендацию мистера
Дюбуа. Как ты смотришь на то, чтобы пойти в пехоту?
Я вышел из Федерального Центра, не испытывая особой радости, но и не
особенно горюя. В конце концов я был солдатом. Бумаги в моем кармане
подтверждали это. Все-таки я не настолько плох, чтобы использовать меня
только как тупую рабочую силу.
Рабочий день как раз завершился, и здание почти опустело - оставались,
кажется, только ночные дежурные. У выхода я столкнулся с человеком, лицо
которого показалось мне знакомым, но сразу я его не узнал.
Он поймал мой взгляд.
- А-а, парень, - сказал он живо. - Так ты еще не в космосе?
Тут и я узнал его. Сержант Звездного Флота, который первым встретил
нас здесь, в ротонде. От удивления я, наверное, открыл рот. На этом
человеке была штатская одежда, он шел на двух целых ногах И размахивал
двумя руками.
- Д-добрый вечер, сержант, - пробормотал я.
Он прекрасно понял причину моего удивления, оглядел себя и улыбнулся:
- Успокойся, парень. После работы мне не обязательно сохранять
устрашающий вид. Тебя уже определили?
- Только что получил приказ.
- Ну и как?
- Мобильная Пехота.
Его лицо расплылось в довольной улыбке, он стукнул меня по плечу.
- Держись, сынок! Мы будем делать из тебя мужчину... или убьем в
процессе обучения. А может быть, и то и другое.
- Вы полагаете, это хороший выбор? - спросил я с сомнением.
- Хороший выбор? Сынок, это единственный выбор вообще. Мобильная
Пехота - это ядро армии. Все остальные - это или нажиматели кнопок, или
профессора. Все они только помогают нам - мы делаем главную работу.
Он дернул меня за рукав и добавил:
- Сержант Звездного Флота Хо, Федеральный Центр. Это я. Обращайся,
если будет нужно. Счастливо! - И он вышел из здания - грудь колесом, голова
гордо поднята, каблуки цокают по мостовой.
Я посмотрел на свою ладонь. Руки, которую я пожал, на самом деле не
было. Но у меня было полное ощущение, что моей ладони коснулась живая
ладонь, и не просто коснулась, а твердо пожала. Я что-то читал о таких
специальных протезах. Но одно дело читать...
Я пошел к гостинице, где жили новобранцы, ожидающие распределения,
форму нам еще не выдали, и днем мы носили простые комбинезоны, а вечером -
собственную одежду. В своей комнате я начал упаковывать вещи, так как
улетал рано утром. Вещи я собирал для того, чтобы отправить их домой: Вейсс
предупредил, что с собой лучше ничего не брать - разве что семейную
фотографию или музыкальный инструмент. Карл отбыл тремя днями раньше,
получив назначение в "Ар энд Ди" - то самое, которого он и добивался. Мне
казалось, что я так же счастлив, как и он. Или я был просто ошеломлен и не
мог осознать, что со мной происходит? Маленькая Кармен тоже уже отбыла в
ранге курсанта Звездного Флота (правда, пока в качестве стажера). Она
скорее всего будет пилотом... Что ж, она это заслужила. Я в ней и не
сомневался. В разгар моих сборов в комнату вошел сосед.
- Получил приказ? - спросил он.
- Ага.
- Куда?
- Мобильная Пехота.
- Пехота? Ах ты бедняга, дурачок! Мне тебя искренне жаль. Честное
слово.
Я страшно разозлился.
- Заткнись! Мобильная Пехота - это лучшая часть армии! Это сама армия!
Вы все работаете только для того, чтобы помочь нам - мы делаем главную
работу.
Он ухмыльнулся:
- Ладно, сам увидишь.



3
Он будет править ими железной
рукой.
Откровение от Иоанна
Базовую подготовку я проходил в лагере имени Артура Курье,
расположенном на севере, в голой степи. Я был в числе тысячи Других таких
же жертв. Слово "лагерь" в данном случае звучало даже слишком громко,
поскольку единственным солидным строением там был склад для хранения
оборудования и амуниции. Мы спали и ели в палатках, но большую часть жизни
проводили на открытом воздухе. Хотя и слово "жизнь" к тому периоду,
по-моему, не подходит. Я вырос в теплом климате, а там мне все время
казалось, что Северный полюс находится в пяти милях к северу от лагеря. Без
сомнения, наступал новый ледниковый период.
Однако бесчисленные занятия и упражнения заставляли согреваться, а уж
начальство строго следило, чтобы нам все время было тепло.
В первый же день в лагере нас разбудили еще до рассвета. Я с трудом
привыкал к переходу из одной часовой зоны в другую, и мне показалось, что
нас подняли, когда я только-только заснул. Сначала не верилось, что кто-то
всерьез хочет сделать это посреди ночи.
Но так оно и было. Громкоговоритель неподалеку врезал военный марш,
который, без сомнения, мог разбудить и мертвого. К тому же какой-то
неугомонный надоедливый тип орал возле палаток:
- Всем выходить! Вытряхивайтесь наружу!
Он влез в нашу палатку, как раз когда я укрылся с головой, пытаясь
снова заснуть. Сорвал с меня одеяло и спихнул с кровати на твердую холодную
землю. Похоже, это дело было для него привычным: даже не оглянулся и пошел
вытряхивать остальных.
Десятью минутами позже, натянув штаны, майку и ботинки, я оказался в
шеренге таких же новобранцев, построенных для поверки и гимнастики. Над
горизонтом на востоке показался узкий краешек солнца. Перед нами стоял
большой, широкоплечий, неприятного вида человек. Одет он был так же, как
мы, но, глядя на него, я чувствовал себя замухрышкой: он был гладко выбрит,
брюки отутюжены, в ботинки можно было глядеться, как в зеркало. Но главное,
его движения - резкие, живые, свободные. Возникало впечатление, что он не
нуждается в сне. Он хрипло крикнул:
- Слшш меня!.. Внима... Млчать!.. Я Крейсерский сержант Зим, ваш
командир. Когда будете обращаться ко мне, салютуйте и говорите "сэр". Так
же обращайтесь к каждому, кто носит жезл инструктора...
В руках у него был стек, и теперь он махнул им в воздухе, словно рисуя
все, что хотел сказать. Я еще в день прибытия заметил людей с такими же
жезлами и решил, что приобрету себе такой же - очень они симпатично
выглядели. Однако теперь я понял, что лучше об этом и не думать.
- ...потому что у нас не хватает офицеров, чтобы обучать вас всех, и
вам придется иметь дело с нами. Кто чихнул?
Молчание.
- КТО ЧИХНУЛ?
- Это я, - раздался чей-то голос.
- Что я?
- Я чихнул.
- Я чихнул, СЭР!
- Я чихнул, сэр. Я немного замерз, сэр.
- Ого! - Зим подошел к курсанту, который чихнул, поднес кончик жезла
почти к самому его носу и спросил:
- Имя?
- Дженкинс... сэр.
- Дженкинс... - повторил Зим с таким видом, будто в самом слове было
что-то неприятное и постыдное. - Могу представить, как однажды ночью,
находясь в патруле, ты чихнешь только потому, что у тебя сопливый нос. Так?
- Надеюсь, что нет, сэр.
- Что ж, и я надеюсь. Но ты замерз. Хмм... мы сейчас это дело
поправим.- Он указал своим стеком. - Видишь склад вон там?
Я невольно бросил взгляд в том же направлении, но ничего не увидел,
кроме расстилавшейся до горизонта степи. Только пристально вглядевшись, я
различил наконец какое-то строение, которое, казалось, было расположено на
линии горизонта.
- Вперед. Обежишь его и вернешься. Бегом, я сказал. И быстрее!
Бронски! Пришпорь-ка его.
- Есть, сержант! - Один из той компании со стеками, окружавшей
сержанта, рванулся за Дженкинсом, легко его догнал и звучно стегнул по
штанам стеком.
Зим повернулся к нам. Он раздраженно прохаживался туда-сюда вдоль
строя, искоса оглядывая нас. Наконец остановился, тряхнул головой и сказал,
обращаясь явно к самому себе, но так, что всем было слышно:
- Кто бы мог подумать, что этим буду заниматься я!
Он опять оглядел нас.
- Эй вы, обезьяны... нет, даже "обезьяны" для вас слишком хорошо.
Жалкая банда мартышек... За всю свою жизнь я не видел такой толпы
маменькиных сынков. Втянуть кишки! Глаза прямо! Я с вами разговариваю!
Я невольно втянул живот, хотя и не был уверен, что он обращается ко
мне. А он все говорил, все хрипел, и я начал забывать о холоде, слушая, как
он бушует. Он ни разу не повторился и ни разу не допустил богохульства и
непристойности. Однако он умудрился описать наши физические, умственные,
моральные и генетические пороки с большой художественной силой и многими
подробностями.
Но я не был потрясен его речью. Меня больше заинтересовала ее внешняя
сторона - язык, манера говорить.
Наконец он остановился. Потом снова заговорил:
- Нет, я не знаю, что делать. Может, отослать их всех обратно. Когда
мне было шесть, мои деревянные солдатики выглядели куда лучше. Ну хорошо!
Есть кто-нибудь в этой куче, кто думает, что может сделать меня? Есть хоть
один мужчина? Отвечайте.
Наступило короткое молчание, в котором, естественно, принял участие и
я. Я хорошо понимал, что не мне с ним тягаться.
Но тут с правого фланга шеренги раздался голос:
- Может быть... думаю, я смогу... сэр.
На лице Зима появилось радостное выражение.
- Прекрасно! Шаг вперед. Я хочу на тебя взглянуть.
Новобранец вышел из строя. Выглядел он внушительно: по крайней мере,
на три дюйма выше самого Зима и даже несколько шире в плечах.
- Как твое имя, солдат?
- Брэкенридж, сэр.
- Каким стилем ты хочешь драться?
- Какой вам по душе, сэр. Мне все равно.
- О'кей. Тогда обойдемся без всяких правил. Можешь начинать как
захочешь.- Зим отбросил свой стек.
Борьба началась - и тут же закончилась. Здоровенный новобранец сидел
на земле, придерживая правой рукой левую. Он не издал и звука.
Зим склонился над ним.
- Сломал?
- Думаю, что да... сэр.
- Виноват. Ты меня немного поторопил. Ты знаешь, где санчасть? Ну,
ничего. Джонс! Доставьте Брэкенриджа в санчасть.
Когда они уходили, Зим хлопнул парня по правому плечу и тихо сказал:
- Попробуем еще раз - примерно через месяц. Я тебе объясню, что у нас
сегодня получилось.
Эта фраза скорее всего предназначалась только для Брэкенриджа, а я
расслышал лишь потому, что они стояли совсем недалеко от того места, где я
постепенно превращался в сталактит. Зим вернулся и крикнул:
- О'кей, в этой компании по крайней мере один оказался мужчиной. Мое
настроение улучшилось. Может, еще кто-нибудь найдется? Может, попробуйте
вдвоем? - Он завертел головой, осматривая шеренгу. - Ну, что ж вы,
мягкотелые, бесхребетные... Ого! Выйти из строя.
Вышли двое, стоявшие рядом в строю. Я подумал, что они договорились
между собой шепотом. Зим улыбнулся.
- Ваши имена, пожалуйста. Чтобы мы сообщили вашим родственникам.
- Генрих.
- Какой Генрих? Ты, кажется, что-то забыл?
- Генрих, сэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34