Мы
будем двигаться с небольшим ускорением. Вы будете довольны.
- О'кей, Дэк. И знаете что? Не нужно мне платить за это особо. Я
согласен сделать это просто потому, что я всем сердцем ненавижу
"промывание мозгов".
Дэк вскочил и сильно хлопнул меня по плечу.
- Мы с вами из одной породы людей, Лоренцо. А о плате не
беспокойтесь, о вас позаботятся.
Тут же его поведение изменилось.
- Отлично, шеф. Утром увидимся, сэр.
Но одно тянет за собой другое. Мы перешли на другую, более далекую
орбиту, где нас бы уже наверняка не застали журналисты, если бы захотели,
воспользовавшись челноком, прилететь к нам в гости, чтобы получить еще
какую-нибудь информацию. Я проснулся в невесомости, выпил таблетку и
ухитрился даже кое-как позавтракать. Вскоре после завтрака появилась
Пенни.
- Доброе утро, мистер Бонфорт.
- Доброе утро, Пенни. - Я кивнул головой в направлении гостиной. -
Есть какие-нибудь новости?
- Нет, сэр. Все по-прежнему. Капитан шлет вам свои поздравления и
приглашает, если вас это не затруднит, к себе в комнату.
- Отчего же.
Пенни проводила меня до капитанской каюты. Дэк был там, сидя на стуле
и обвив его ногами, чтобы удержаться на месте. Родж и Билл сидели на
койке, пристегнувшись к ней ремнями.
Увидев меня, Дэк сказал:
- Спасибо, что пришли, шеф. Нам нужна помощь.
- Доброе утро. А что, собственно, произошло?
Клифтон ответил на мое приветствие с обычной своей уважительностью и
назвал меня шефом. Корисмен только кивнул. Дэк продолжал:
- Дело в том, что если мы хотим, чтобы все было в порядке, вам
придется сказать еще одну речь.
- Как? Я думал...
- Секундочку. Оказывается, средства массовой информации ожидали от
вас сегодня небольшой речи, касающейся вчерашнего события. Я думал, что
Родж отменил ее, но Билл уже написал текст. Дело только за небольшим:
выступите ли вы с этой речью?
Беда с кошками в том, что у них обязательно появляются котята.
- А где? В Годдард-Сити?
- О, нет. Прямо у вас в каюте. Мы передадим ее на Фобос, там ее
запишут и передадут на Марс, а заодно, по линии срочной связи, в Новую
Батавию, а уже оттуда ее передадут на Венеру, Ганимед и так далее. Таким
образом, за какие-нибудь четыре часа она облетит всю Систему, а вам не
придется даже носа высунуть из своей кабины.
В такой обширной сети вещания есть какая-то притягательность. Мои
выступления никогда еще не транслировались на всю систему, если не считать
одного раза. Но тогда мое лицо всплыло на экране только на двадцать семь
секунд - это была эпизодическая роль. А тут такая прекрасная
возможность...
Дэк решил, что я собираюсь отказаться и добавил:
- Если вам трудно, то мы можем сначала сделать запись, а потом
просмотрим ее и заменим неудачные места.
- Ну хорошо. Где текст, Билл?
- У меня.
- Позвольте мне проверить его.
- Что вы имеете в виду? У вас еще будет куча времени изучить его?
- Он что, у вас не с собой?
- Нет, отчего же. С собой.
- Тогда позвольте мне прочитать его.
Корисмен забеспокоился.
- Вы получите его за час до записи. Такие вещи лучше читать спокойно.
- Давно известно, что из всех экспромтов, самые лучшие - это заранее
подготовленные, Билл. Ведь это моя профессия, так что я знаю лучше.
- Но ведь еще вчера вы прекрасно справились на взлетном поле вообще
без подготовки. Эта сегодняшняя речь почти то же самое, и мне хотелось бы,
чтобы вы прочитали ее примерно так же, как выступали перед
корреспондентами.
Чем сильнее отнекивался Билл, тем сильнее проступала во мне личность
Бонфорта. Наверное, Клифтон заметил, что я вот-вот рассержусь и начну
метать громы и молнии, потому что он быстро сказал:
- Ради бога, Билл! Дай ты ему речь.
Корисмен фыркнул и бросил мне листки. В невесомости они не упали, но
зато разлетелись по всей каюте. Пенни торопливо собрала их, сложила по
порядку и вручила мне. Я поблагодарил ее и, ничего больше не сказав,
углубился в чтение.
Быстро пробежав глазами текст, я поднял голову.
- Ну как? - спросил Родж.
- Здесь минут на пять рассказа о принятии в гнездо, а остальное -
аргументы, свидетельствующие о правильности политики экспансионистов. В
общем почти то же, что уже было в речах, которые мне давали раньше.
- Правильно, - согласился Клифтон. - Принятие в гнездо - это крюк, на
котором держится все остальное. Как вы, наверное, знаете, мы собираемся
вынести на голосование вотум доверия.
- Понимаю. И вы не можете упустить случая ударить в барабан. Может,
это конечно и неплохо, но...
- Что "но"? Что-нибудь не так?
- Нет, просто дух, в котором выдержана речь... В нескольких местах
придется заменить кое-какие выражения. Он бы так не выразился.
С уст Корисмена сорвалось слово, которое не следовало бы произносить
в присутствии леди; я холодно взглянул на него.
- А теперь послушай меня, Смайт, - продолжал он. - Кто может знать,
как выразился бы в этом случае Бонфорт? Вы? Или человек, который вот уже
четыре года пишет за него все речи?
Я пытался сдержаться - в его словах была доля правды.
- И тем не менее, - ответил я, - место, которое в печатном тексте
смотрится, не может прозвучать как следует в речи. Мистер Бонфорт -
великий оратор, теперь я это знаю. Его можно поставить в один ряд с
Черчиллем, Уэбстером и Демосфеном - величие мысли, выраженное простыми
словами. А теперь, давайте возьмем хотя бы вот это слово
"бескомпромиссность", которое вы употребили дважды. Я бы еще может и
воспользовался им, потому что люблю многосложные слова. Да и люблю, знаете
ли, показать свою эрудицию. Но мистер Бонфорт, наверняка сказал бы вместо
этого "глупость", "ослиное упрямство" или "каприз". А сказал бы он так
потому, что в этих словах, естественно, содержится больше чувства и
выражено оно сильнее.
- Вы бы лучше думали о том, как лучше прочитать речь! А уж о словах
позвольте побеспокоиться мне.
- Вы видимо не поняли меня, Билл. Меня совершенно не волнует, что
представляет из себя эта речь с точки зрения политики. Мое дело -
имперсонация. И я не могу вложить в уста своего героя слова, которые ему
не свойственны. Это выглядело бы так же ненатурально и глупо, как козел,
говорящий по-гречески. А вот если я прочитаю речь так, как он обычно читал
их, это уже само по себе будет эффектно. Он великий оратор.
- Послушайте, Смайт, вас наняли не для того, чтобы писать речи. Вас
наняли для того, чтобы...
- Тихо, Билл! - прикрикнул на него Дэк. - И давай-ка поменьше этих
"Смайтов". Родж, ну а ты что скажешь?
- Как я понимаю, шеф, вы возражаете только против некоторых
выражений? - спросил Клифтон.
- В общем-то да. На мой взгляд еще следовало бы вырезать личные
нападки на мистера Квирогу и откровения на тему о том, кто стоит у него за
спиной. Все это звучит как-то не по-бонфортовски.
Лицо его приняло застенчивое выражение.
- Вообще-то это место вставил я сам, но может быть вы и правы. Он
всегда дает людям возможность подумать кое о чем самим. - Хорошо, сделайте
сами все изменения, которые сочтете необходимыми. После этого мы запишем
ваше выступление и просмотрим его. Если понадобится - изменим кое-что, в
крайнем случае можем даже и вообще отменить его - "по техническим
причинам". - Он мрачно улыбнулся. - Да, Билл, именно так мы и сделаем.
- Проклятье, но это совершенно вопиющий...
- Нет, именно так нам и следует поступить, Билл.
Корисмен резко встал и вылетел из каюты. Клифтон тяжело вздохнул.
- Билл всегда ненавидел даже саму мысль о том, что кто-то кроме
мистера Бонфорта может давать ему указания. Но человек он очень способный.
Шеф, когда вы будете готовы к записи?
- Не знаю. Но буду готов, когда нужно.
Пенни вместе со мной вернулась в мой кабинет. Когда она закрыла
дверь, я сказал:
- Пенни, детка, с час или около того вы мне не понадобитесь. Но если
вам не трудно, зайдите к доку и попросите у него еще этих таблеток. Они
могут мне понадобиться.
- Да, сэр, - она поплыла к двери. - Шеф?
- Да, Пенни?
- Просто я хотела вам сказать - не верьте, что Билл писал за него все
речи.
- А я и не верю. Ведь я слышал его речи и читал эту.
- О, Билл, конечно, иногда писал всякую мелочь. Как и Родж, впрочем.
Даже я иногда занималась этим. Он - он готов использовать идеи, откуда бы
они не исходили, если они нравились ему. Но когда он читал речь, то это
была речь целиком его собственная. От первого до последнего слова.
- Я знаю, Пенни. Жаль только, что именно эту речь он не написал
заранее.
- Просто постарайтесь сделать все, что в ваших силах.
Так я и сделал. Начал с того, что заменил гортанными германизмами
"брюшные" латинские выспренности, которыми можно было вывихнуть челюсть.
Но потом я вышел из себя, побагровел и порвал речь в клочки. Только
импровизация может доставить удовлетворение актеру, и как редко приходится
иметь с ней дело.
В качестве слушателя я выбрал только Пенни, и добился от Дэка
заверения в том, что меня никто не подслушивает (хотя я подозреваю, что
эта здоровенная орясина обманула меня и подслушивала сама). Через три
минуты после того, как я начал говорить, Пенни разрыдалась, а к тому
времени, как я закончил (двадцать восемь с половиной минут - ровно
столько, сколько обещано было для передачи), она сидела неподвижно, в
каком-то странном оцепенении. Боже упаси, я вовсе не позволил себе никаких
вольностей с прямой и ясной доктриной экспансионизма, в том виде, в
котором она была провозглашена ее официальным пророком Джоном Джозефом
Бонфортом; я просто немного видоизменил облик его заветов,
воспользовавшись главным образом выражениями из его прежних речей.
И вот ведь что странно - я верил каждому слову из того, что говорил.
Но, братцы, я вам доложу, и речь же у меня получилась!
После этого мы все вместе собрались прослушивать запись и мое
стереоизображение. Здесь был и Джимми Вашингтон, присутствие которого
держало в узде Билли Корисмена. Когда запись кончилась, я спросил:
- Ну как, Родж? Будем что-нибудь вырезать?
Он вынул изо рта сигару и ответил:
- Нет. Если хотите, чтобы все было в порядке, послушайте моего
совета, шеф, пустите ее в том виде, в каком она есть.
Корисмен снова удалился - но зато мистер Вашингтон подошел ко мне со
слезами на глазах - слезы в невесомости совершенно излишни - им некуда
течь.
- Мистер Бонфорт, это было прекрасно!
- Спасибо, Джимми!
Пенни вообще не могла произнести ни слова.
После просмотра я отключился. Удачное представление всегда выжимает
меня досуха. Я спал больше восьми часов, пока меня не разбудила
корабельная сирена. Я привязался к койке - ненавижу плавать во сне по всей
комнате - поэтому не мог двигаться. Но я понятия не имел о том, что мы
стартуем и поэтому связался с рубкой, не дожидаясь второго предупреждения.
- Капитан Бродбент?
- Секунду, сэр, - услышал я голос Эпштейна.
Затем мне ответил сам Дэк.
- Да, шеф? Мы стартуем по расписанию - в точности, как вы
распорядились.
- Что? Ах, да, конечно.
- Думаю, что мистер Клифтон скоро будет у вас.
- Отлично, капитан. - Я снова откинулся на койку и стал ждать.
Как только мы стартовали при ускорении в одно "G", в каюту вошел Родж
Клифтон. Он выглядел очень обеспокоенным. Я никак не мог понять, чем.
Здесь были смешаны и триумф, и беспокойство и смущение.
- Что случилось, Родж?
- Шеф! Они нанесли нам удар! Правительство Квироги подало в отставку!
7
Спросонья я все еще туго соображал, чтобы хоть немного прояснить свои
мысли, я помотал головой.
- А отчего это вас так беспокоит, Родж? Ведь вы, кажется, именно
этого и добивались?
- Да, конечно... Но... - он запнулся.
- Но что? Я не понимаю. Вы все годами работали и строили планы, как
свалить правительство Квироги, а теперь вы добились своего - а выглядите
как невеста, которая начинает перед самой свадьбой подумывать, не бросить
ли ей всю эту затею. Почему? Нехорошие дяди ушли и теперь божьи дети вновь
обретут кров над головой. Разве не так?
- Э-э-э... Вы еще мало сталкивались с политикой.
- Вы это знаете так же хорошо, как и я. Меня излечила от увлечения ею
должность разведчика в нашей группе скаутов.
- Так вот, видите ли, в политике главное - точно избранное время.
- Конечно, так всегда говорил и мой отец. А теперь, если я правильно
вас понял, вы бы предпочли, чтобы Квирога по-прежнему находился у власти.
Ведь вы сами сказали "нанесли удар".
- Позвольте, я объясню. На самом деле мы добивались того, чтобы на
голосование был вынесен вотум доверия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
будем двигаться с небольшим ускорением. Вы будете довольны.
- О'кей, Дэк. И знаете что? Не нужно мне платить за это особо. Я
согласен сделать это просто потому, что я всем сердцем ненавижу
"промывание мозгов".
Дэк вскочил и сильно хлопнул меня по плечу.
- Мы с вами из одной породы людей, Лоренцо. А о плате не
беспокойтесь, о вас позаботятся.
Тут же его поведение изменилось.
- Отлично, шеф. Утром увидимся, сэр.
Но одно тянет за собой другое. Мы перешли на другую, более далекую
орбиту, где нас бы уже наверняка не застали журналисты, если бы захотели,
воспользовавшись челноком, прилететь к нам в гости, чтобы получить еще
какую-нибудь информацию. Я проснулся в невесомости, выпил таблетку и
ухитрился даже кое-как позавтракать. Вскоре после завтрака появилась
Пенни.
- Доброе утро, мистер Бонфорт.
- Доброе утро, Пенни. - Я кивнул головой в направлении гостиной. -
Есть какие-нибудь новости?
- Нет, сэр. Все по-прежнему. Капитан шлет вам свои поздравления и
приглашает, если вас это не затруднит, к себе в комнату.
- Отчего же.
Пенни проводила меня до капитанской каюты. Дэк был там, сидя на стуле
и обвив его ногами, чтобы удержаться на месте. Родж и Билл сидели на
койке, пристегнувшись к ней ремнями.
Увидев меня, Дэк сказал:
- Спасибо, что пришли, шеф. Нам нужна помощь.
- Доброе утро. А что, собственно, произошло?
Клифтон ответил на мое приветствие с обычной своей уважительностью и
назвал меня шефом. Корисмен только кивнул. Дэк продолжал:
- Дело в том, что если мы хотим, чтобы все было в порядке, вам
придется сказать еще одну речь.
- Как? Я думал...
- Секундочку. Оказывается, средства массовой информации ожидали от
вас сегодня небольшой речи, касающейся вчерашнего события. Я думал, что
Родж отменил ее, но Билл уже написал текст. Дело только за небольшим:
выступите ли вы с этой речью?
Беда с кошками в том, что у них обязательно появляются котята.
- А где? В Годдард-Сити?
- О, нет. Прямо у вас в каюте. Мы передадим ее на Фобос, там ее
запишут и передадут на Марс, а заодно, по линии срочной связи, в Новую
Батавию, а уже оттуда ее передадут на Венеру, Ганимед и так далее. Таким
образом, за какие-нибудь четыре часа она облетит всю Систему, а вам не
придется даже носа высунуть из своей кабины.
В такой обширной сети вещания есть какая-то притягательность. Мои
выступления никогда еще не транслировались на всю систему, если не считать
одного раза. Но тогда мое лицо всплыло на экране только на двадцать семь
секунд - это была эпизодическая роль. А тут такая прекрасная
возможность...
Дэк решил, что я собираюсь отказаться и добавил:
- Если вам трудно, то мы можем сначала сделать запись, а потом
просмотрим ее и заменим неудачные места.
- Ну хорошо. Где текст, Билл?
- У меня.
- Позвольте мне проверить его.
- Что вы имеете в виду? У вас еще будет куча времени изучить его?
- Он что, у вас не с собой?
- Нет, отчего же. С собой.
- Тогда позвольте мне прочитать его.
Корисмен забеспокоился.
- Вы получите его за час до записи. Такие вещи лучше читать спокойно.
- Давно известно, что из всех экспромтов, самые лучшие - это заранее
подготовленные, Билл. Ведь это моя профессия, так что я знаю лучше.
- Но ведь еще вчера вы прекрасно справились на взлетном поле вообще
без подготовки. Эта сегодняшняя речь почти то же самое, и мне хотелось бы,
чтобы вы прочитали ее примерно так же, как выступали перед
корреспондентами.
Чем сильнее отнекивался Билл, тем сильнее проступала во мне личность
Бонфорта. Наверное, Клифтон заметил, что я вот-вот рассержусь и начну
метать громы и молнии, потому что он быстро сказал:
- Ради бога, Билл! Дай ты ему речь.
Корисмен фыркнул и бросил мне листки. В невесомости они не упали, но
зато разлетелись по всей каюте. Пенни торопливо собрала их, сложила по
порядку и вручила мне. Я поблагодарил ее и, ничего больше не сказав,
углубился в чтение.
Быстро пробежав глазами текст, я поднял голову.
- Ну как? - спросил Родж.
- Здесь минут на пять рассказа о принятии в гнездо, а остальное -
аргументы, свидетельствующие о правильности политики экспансионистов. В
общем почти то же, что уже было в речах, которые мне давали раньше.
- Правильно, - согласился Клифтон. - Принятие в гнездо - это крюк, на
котором держится все остальное. Как вы, наверное, знаете, мы собираемся
вынести на голосование вотум доверия.
- Понимаю. И вы не можете упустить случая ударить в барабан. Может,
это конечно и неплохо, но...
- Что "но"? Что-нибудь не так?
- Нет, просто дух, в котором выдержана речь... В нескольких местах
придется заменить кое-какие выражения. Он бы так не выразился.
С уст Корисмена сорвалось слово, которое не следовало бы произносить
в присутствии леди; я холодно взглянул на него.
- А теперь послушай меня, Смайт, - продолжал он. - Кто может знать,
как выразился бы в этом случае Бонфорт? Вы? Или человек, который вот уже
четыре года пишет за него все речи?
Я пытался сдержаться - в его словах была доля правды.
- И тем не менее, - ответил я, - место, которое в печатном тексте
смотрится, не может прозвучать как следует в речи. Мистер Бонфорт -
великий оратор, теперь я это знаю. Его можно поставить в один ряд с
Черчиллем, Уэбстером и Демосфеном - величие мысли, выраженное простыми
словами. А теперь, давайте возьмем хотя бы вот это слово
"бескомпромиссность", которое вы употребили дважды. Я бы еще может и
воспользовался им, потому что люблю многосложные слова. Да и люблю, знаете
ли, показать свою эрудицию. Но мистер Бонфорт, наверняка сказал бы вместо
этого "глупость", "ослиное упрямство" или "каприз". А сказал бы он так
потому, что в этих словах, естественно, содержится больше чувства и
выражено оно сильнее.
- Вы бы лучше думали о том, как лучше прочитать речь! А уж о словах
позвольте побеспокоиться мне.
- Вы видимо не поняли меня, Билл. Меня совершенно не волнует, что
представляет из себя эта речь с точки зрения политики. Мое дело -
имперсонация. И я не могу вложить в уста своего героя слова, которые ему
не свойственны. Это выглядело бы так же ненатурально и глупо, как козел,
говорящий по-гречески. А вот если я прочитаю речь так, как он обычно читал
их, это уже само по себе будет эффектно. Он великий оратор.
- Послушайте, Смайт, вас наняли не для того, чтобы писать речи. Вас
наняли для того, чтобы...
- Тихо, Билл! - прикрикнул на него Дэк. - И давай-ка поменьше этих
"Смайтов". Родж, ну а ты что скажешь?
- Как я понимаю, шеф, вы возражаете только против некоторых
выражений? - спросил Клифтон.
- В общем-то да. На мой взгляд еще следовало бы вырезать личные
нападки на мистера Квирогу и откровения на тему о том, кто стоит у него за
спиной. Все это звучит как-то не по-бонфортовски.
Лицо его приняло застенчивое выражение.
- Вообще-то это место вставил я сам, но может быть вы и правы. Он
всегда дает людям возможность подумать кое о чем самим. - Хорошо, сделайте
сами все изменения, которые сочтете необходимыми. После этого мы запишем
ваше выступление и просмотрим его. Если понадобится - изменим кое-что, в
крайнем случае можем даже и вообще отменить его - "по техническим
причинам". - Он мрачно улыбнулся. - Да, Билл, именно так мы и сделаем.
- Проклятье, но это совершенно вопиющий...
- Нет, именно так нам и следует поступить, Билл.
Корисмен резко встал и вылетел из каюты. Клифтон тяжело вздохнул.
- Билл всегда ненавидел даже саму мысль о том, что кто-то кроме
мистера Бонфорта может давать ему указания. Но человек он очень способный.
Шеф, когда вы будете готовы к записи?
- Не знаю. Но буду готов, когда нужно.
Пенни вместе со мной вернулась в мой кабинет. Когда она закрыла
дверь, я сказал:
- Пенни, детка, с час или около того вы мне не понадобитесь. Но если
вам не трудно, зайдите к доку и попросите у него еще этих таблеток. Они
могут мне понадобиться.
- Да, сэр, - она поплыла к двери. - Шеф?
- Да, Пенни?
- Просто я хотела вам сказать - не верьте, что Билл писал за него все
речи.
- А я и не верю. Ведь я слышал его речи и читал эту.
- О, Билл, конечно, иногда писал всякую мелочь. Как и Родж, впрочем.
Даже я иногда занималась этим. Он - он готов использовать идеи, откуда бы
они не исходили, если они нравились ему. Но когда он читал речь, то это
была речь целиком его собственная. От первого до последнего слова.
- Я знаю, Пенни. Жаль только, что именно эту речь он не написал
заранее.
- Просто постарайтесь сделать все, что в ваших силах.
Так я и сделал. Начал с того, что заменил гортанными германизмами
"брюшные" латинские выспренности, которыми можно было вывихнуть челюсть.
Но потом я вышел из себя, побагровел и порвал речь в клочки. Только
импровизация может доставить удовлетворение актеру, и как редко приходится
иметь с ней дело.
В качестве слушателя я выбрал только Пенни, и добился от Дэка
заверения в том, что меня никто не подслушивает (хотя я подозреваю, что
эта здоровенная орясина обманула меня и подслушивала сама). Через три
минуты после того, как я начал говорить, Пенни разрыдалась, а к тому
времени, как я закончил (двадцать восемь с половиной минут - ровно
столько, сколько обещано было для передачи), она сидела неподвижно, в
каком-то странном оцепенении. Боже упаси, я вовсе не позволил себе никаких
вольностей с прямой и ясной доктриной экспансионизма, в том виде, в
котором она была провозглашена ее официальным пророком Джоном Джозефом
Бонфортом; я просто немного видоизменил облик его заветов,
воспользовавшись главным образом выражениями из его прежних речей.
И вот ведь что странно - я верил каждому слову из того, что говорил.
Но, братцы, я вам доложу, и речь же у меня получилась!
После этого мы все вместе собрались прослушивать запись и мое
стереоизображение. Здесь был и Джимми Вашингтон, присутствие которого
держало в узде Билли Корисмена. Когда запись кончилась, я спросил:
- Ну как, Родж? Будем что-нибудь вырезать?
Он вынул изо рта сигару и ответил:
- Нет. Если хотите, чтобы все было в порядке, послушайте моего
совета, шеф, пустите ее в том виде, в каком она есть.
Корисмен снова удалился - но зато мистер Вашингтон подошел ко мне со
слезами на глазах - слезы в невесомости совершенно излишни - им некуда
течь.
- Мистер Бонфорт, это было прекрасно!
- Спасибо, Джимми!
Пенни вообще не могла произнести ни слова.
После просмотра я отключился. Удачное представление всегда выжимает
меня досуха. Я спал больше восьми часов, пока меня не разбудила
корабельная сирена. Я привязался к койке - ненавижу плавать во сне по всей
комнате - поэтому не мог двигаться. Но я понятия не имел о том, что мы
стартуем и поэтому связался с рубкой, не дожидаясь второго предупреждения.
- Капитан Бродбент?
- Секунду, сэр, - услышал я голос Эпштейна.
Затем мне ответил сам Дэк.
- Да, шеф? Мы стартуем по расписанию - в точности, как вы
распорядились.
- Что? Ах, да, конечно.
- Думаю, что мистер Клифтон скоро будет у вас.
- Отлично, капитан. - Я снова откинулся на койку и стал ждать.
Как только мы стартовали при ускорении в одно "G", в каюту вошел Родж
Клифтон. Он выглядел очень обеспокоенным. Я никак не мог понять, чем.
Здесь были смешаны и триумф, и беспокойство и смущение.
- Что случилось, Родж?
- Шеф! Они нанесли нам удар! Правительство Квироги подало в отставку!
7
Спросонья я все еще туго соображал, чтобы хоть немного прояснить свои
мысли, я помотал головой.
- А отчего это вас так беспокоит, Родж? Ведь вы, кажется, именно
этого и добивались?
- Да, конечно... Но... - он запнулся.
- Но что? Я не понимаю. Вы все годами работали и строили планы, как
свалить правительство Квироги, а теперь вы добились своего - а выглядите
как невеста, которая начинает перед самой свадьбой подумывать, не бросить
ли ей всю эту затею. Почему? Нехорошие дяди ушли и теперь божьи дети вновь
обретут кров над головой. Разве не так?
- Э-э-э... Вы еще мало сталкивались с политикой.
- Вы это знаете так же хорошо, как и я. Меня излечила от увлечения ею
должность разведчика в нашей группе скаутов.
- Так вот, видите ли, в политике главное - точно избранное время.
- Конечно, так всегда говорил и мой отец. А теперь, если я правильно
вас понял, вы бы предпочли, чтобы Квирога по-прежнему находился у власти.
Ведь вы сами сказали "нанесли удар".
- Позвольте, я объясню. На самом деле мы добивались того, чтобы на
голосование был вынесен вотум доверия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29