Колоссальная комната
для гостей с четырехспальной кроватью, пышным ковром и керосиновыми
лампами встревожила его.
- Что-то вроде девичьей, а?
- Естественно. Я ведь девушка.
- Да, конечно. Я хотел сказать... - Майо с беспокойством огляделся. -
Ну, мужчины привыкли к не столь утонченной обстановке. Ты уж не обижайся.
- Не беспокойся, кровать достаточно крепкая. Запомни, Джим, не ходи
по ковру и убирай его на ночь. Если у тебя грязная обувь, снимай за
дверью. Я нашла этот ковер в музее и не хочу его портить. У тебя есть
сменная одежда?
- Только та, что на мне.
- Завтра достанем тебе новую. Твою не плохо бы постирать.
- Послушай, - в отчаянии сказал он, - может, мне лучше устроиться в
парке?
- Прямо на земле?
- Ну, мне так привычнее, чем в доме. Не беспокойся, Линда, я буду
рядом, если понадоблюсь тебе.
- Зачем это ты мне понадобишься?
- Тебе стоит только крикнуть меня.
- Чепуха, - твердо сказала Линда. - Ты мой гость и останешься здесь.
Теперь приводи себя в порядок, а я пойду готовить ужин. Черт возьми, я
забыла захватить "омаров"!
Она подала ему ужин из консервированных припасов на изысканном
китайском фарфоре с датским серебряным столовым прибором. Это была типично
женская еда и Майо остался голодным, когда ужин закончился, но был слишком
вежлив, чтобы упомянуть об этом. Он слишком устал, чтобы придумать
оправдание, уйти и пошарить где-нибудь в поисках чего-либо более
существенного. Он дотащился до постели, вспомнив, что следует снять обувь,
но совершенно забыв о ковре.
На следующее утро он проснулся от громкого кряканья и хлопанья
крыльев. Он соскочил с кровати и подошел к окну как раз в тот момент,
когда дикие утки были согнаны с пруда появлением красного шара. Майо вышел
на берег пруда, потягиваясь и зевая. Линда весело закричала и поплыла к
нему. Она вышла из воды. Кроме купальной шапочки, на ней не было ничего.
Майо отступил, сторонясь брызг.
- Доброе утро, - сказала Линда. - Ты хорошо спал?
- Доброе утро, - ответил Майо. - Не знаю. От этой кровати у меня
свело спину судорогой. А вода, должно быть, холодная. Ты вся в гусиной
коже.
- Нет, вода изумительная. - Она сняла шапочку и распушила волосы. -
Где полотенце? Ах, вот. Искупайся, Джим, и почувствуешь себя просто
чудесно.
- Мне не нравится холодная вода.
- Не будь неженкой.
Громовой удар расколол тихое утро. Майо изумленно взглянул на чистое
небо.
- Что за черт? - воскликнул он.
- Подожди, - сказала Линда.
- Похоже на ударную волну...
- Вон там! - закричала Линда, показывая на запад. - Видишь?
Один из небоскребов Западного района величественно оседал, погружаясь
в себя, как складная чаша, и с него осыпалась масса кирпичей и карнизов.
Обнажившиеся балки скручивались и лопались. Через несколько секунд до них
донесся гул падения.
- Да, вот это зрелище, - со страхом пробормотал Майо.
- Закат и крушение Империи Города. Ты к этому привыкнешь. Окунись,
Джимми. Я принесу тебе полотенце.
Она убежала в дом. Он сбросил носки и брюки, но еще стоял,
согнувшись, осторожно пробуя ногой воду, когда она вернулась с огромным
купальным полотенцем.
- Вода ужасно холодная, Линда, - пожаловался он.
- Разве ты не принимал холодный душ, когда был грузчиком?
- Нет, только горячий.
- Джим, если ты будешь стоять на берегу, то никогда не зайдешь в
воду. Посмотри на себя, ты уже весь дрожишь. Что это за татуировка у тебя
на руке?
- Что? А, да. Это питон, пятицветный. Обвивается вокруг всего
запястья. Видишь? - Он с гордостью повертел рукой. - Мне сделали эту
наколку в армии в Сайгоне в 1964-ом. Это питон восточного типа. Прекрасно
смотрится, угу?
- Больно было?
- По правде говоря, нет. Некоторые парни были разрисованы, как
китайская черепаха, чтобы пускать пыль в глаза.
- Ты был солдатом в 1964-ом?
- Верно.
- Сколько тебе тогда было?
- Двадцать.
- Значит, сейчас тебе тридцать семь?
- Пока еще тридцать шесть.
- Ты рано поседел.
- Да.
Она задумчиво разглядывала его.
- Я хочу тебе сказать, что если ты все же зайдешь в воду, то не мочи
волосы.
Она убежала в дом. Майо, устыдившись своей нерешительности, все же
заставил себя войти в пруд. Он стоял по грудь в воде, плеская на лицо и
плечи, когда вернулась Линда. Она принесла табуретку, ножницы и расческу.
- Разве тебя сейчас не чудесно? - крикнула она.
- Нет.
Она рассмеялась.
- Ну, вылезай. Я хочу тебя подстричь.
Он выбрался из пруда, вытерся и послушно сидел на табуретке, пока она
подстригала ему волосы.
- Бороду тоже, - настаивала Линда. - Я хочу, чтобы ты стал красивым.
- Она обстригла бороду, чтобы можно было побриться, осмотрела его и
удовлетворенно кивнула. - Вот теперь красиво.
- Фу-у, хватит, - покраснел он.
- На печке стоит ведро горячей воды, иди побрейся. И не вздумай
одеваться. После завтрака мы найдем тебе новую одежду, а затем... пианино.
- Но не могу же я ходить по улицам голышом! - шокированно воскликнул
он.
- Не глупи. Кто тебя увидит? Давай пошевеливайся.
Они ехали в магазин "Эберкромби и Фитч" на углу Мэдисон и Сорок Пятой
стрит. Майо скромно обернулся полотенцем. Линда сказала, что была
постоянной клиенткой этого магазина и показала ему пачку торговых бланков,
которые копила. Майо со скучающим видом рассматривал их, пока она снимала
с него мерку. Затем она отправилась искать одежду. Он уже начал
тревожиться, когда она вернулась с целой охапкой.
- Джим, я нашла чудесные лосиные мокасины, костюм "сафари", шерстяные
носки, рубашки и...
- Послушай, - оборвал он ее, - ты знаешь, сколько все это стоит?
Почти тысячу четыреста долларов!
- В самом деле? Примерь сначала рубашки. Они...
- О чем ты только думаешь, Линда? Зачем тебе все это тряпье?
- Носки достаточно велики?.. Это тряпье? Мне все нужно.
- Да? Например... - Он пробежал взглядом по биркам. - Например,
водолазная маска с плексигласовым стеклом за девять долларов девяносто
пять центов? Зачем?
- Ну, я буду в ней изучать дно пруда.
- А нержавеющий сервиз на четыре персоны за тридцать девять долларов
пятьдесят центов?
- Пригодится, когда мне будет лень греть воду. - Она с восхищением
поглядела на него. - Ой, Джим, посмотрись в зеркало. Ты романтичен, как
охотник из романа Хемингуэя.
Он покачал головой.
- Не понимаю, как ты вылезешь из долгов. Подсчитай свои расходы,
Линда. Может, лучше забудем о пианино, а?
- Никогда, - твердо сказала Линда. - Меня не волнует, сколько оно
стоит. Пианино - это капиталовложение жизни, и оно ценно этим.

Она была в неистовстве от возбуждения, когда они приехали в Верхний
город к кинозалу Штейнвея, и помогала, и вертелась у него под ногами.
Ближе к вечеру, напрягая мускулы и нарушая тишину Пятой Авеню, они
водрузили пианино на приготовленное место в гостиной Линды. Майо в
последний раз толкнул его, чтобы убедиться, что оно прочно стоит на
ножках, и, обессиленный, опустился на пол.
- Линда! - простонал он. - Мне было бы легче идти на юг пешком.
- Джим! - Линда подбежала к нему и стала пылко обнимать. - Джим, ты
ангел. С тобой все в порядке?
- Да, - проворчал он. - Отпусти меня, Линда, я не могу дышать.
- Мне даже нечем как следует тебя отблагодарить. Я мечтала об этом
целую вечность. Не знаю, что смогу сделать, чтобы отплатить тебе. Все, что
ты хочешь, только назови!
- Ладно, - сказал он, - ты уже подстригла меня.
- Я серьезно.
- Разве ты не научишь меня управлять машиной?
- Конечно. Как можно быстрее. Это, по крайней мере, я могу сделать.
Она села на стул, не отрывая глаз от пианино.
- Не делай много шума из ничего, - сказал он, с трудом поднимаясь на
ноги. Он сел перед клавишами, смущенно улыбнулся Линде через плечо и,
спотыкаясь, стал наигрывать менуэт.
Линда затаила дыхание и сидела, выпрямившись.
- Так ты играешь? - прошептала она.
- Чуть-чуть. В детстве я брал уроки музыки.
- Ты умеешь читать ноты?
- Когда-то умел.
- Можешь научить меня?
- Я думаю, да, только это трудно. Постой, есть еще одна пьеска,
которую я умею играть.
И он принялся мучить "Шелест весны". Из-за расстроенного инструмента
и его ошибок это было ужасно.
- Прекрасно, - вздохнула Линда. - Просто чудесно.
Она уставилась ему в спину, на ее лице появилось выражение
решительности. Она поднялась, медленно подошла к Майо и положила руки ему
на плечи.
- Что? - Он поднял глаза.
- Ничего, - ответила Линда. - Практикуйся пока на пианино, а я пойду
готовить ужин.
Но весь вечер она была так рассеяна, что заставила Майо нервничать.
Он рано украдкой ускользнул в кровать.

Еще не было трех часов дня, когда они, наконец, разыскали автомобиль
в рабочем состоянии. Правда, это был не "кадиллак", а "шеви" с закрытым
кузовом, потому что Майо не понравилась идея подвергаться превратностям
погоды. Они выехали из гаража на Десятой Авеню и вернулись в Восточный
район, где Линда больше чувствовала себя дома. Она привыкла, что границы
ее мира простираются от Пятой Авеню до Третьей и от Сорок Второй стрит до
Восемьдесят Шестой. Вне этих пределов ей было неуютно.
Она передала Майо руль и позволила ему ползать по Пятой и Мэдисон,
учась трогаться с места и останавливаться. Пять раз он стукался бортами,
одиннадцать раз глох и даже въехал раз задом в витрину, которая, к
счастью, была без стекла. Он разнервничался до дрожи в руках.
- Это действительно трудно, - пожаловался он.
- Вопрос практики, - успокоила она его. - Не спеши. Я обещаю, что ты
приобретешь опыт, если позанимаешься месяц.
- Целый месяц?!
- Ты говорил, что с трудом обучаешься, не так ли? Вини не меня.
Остановись-ка здесь на минутку.
Он заставил "шеви" остановиться.
- Подожди меня.
- Ты куда?
- Сюрприз.
Она вбежала в магазин и провела там полчаса. Когда она появилась
снова, то была нагружена черными футлярчиками величиной с карандаш,
жемчужным ожерельем и театральными туфельками на высоких каблуках. Волосы
ее были уложены в новую прическу. Майо с изумлением смотрел, как она
садится в машину.
- Что все это значит? - спросил он.
- Часть сюрприза. Рули на восток на Пятьдесят Вторую стрит.
Он с трудом тронулся с места и поехал на восток.
- Зачем ты переоделась в вечернее платье?
- Это платье для коктейля.
- Для чего?
- Для того, куда мы едем... Осторожно, Джим!
Она схватила руль и едва успела отвернуть от разбитой вдребезги
мусоровозки.
- Приглашаю тебя в знаменитый ресторан.
- Есть?
- Нет, глупый, пить. Ты мой гость и я должна тебя развлекать. Теперь
налево. Найди, где тут можно поставить машину.
Затормозил он отвратительно. Когда они вышли из машины, Майо
остановился и начал старательно принюхиваться.
- Что это за запах? - спросил он.
- Какой запах?
- Сладковатый какой-то.
- Это мои духи.
- Нет, это что-то в воздухе, сладковатое и удушливое. Я когда-то
встречался с таким запахом, но не могу вспомнить, где.
- Не бери в голову. Пойдем.
Она ввела его в ресторан.
- Сюда пускают только в галстуках, - прошептала она, - но, может
быть, нам удастся обойтись без него.
На Майо не произвел впечатления ресторанный дизайн, он он был
зачарован висящими в баре портретами знаменитостей. Он провел несколько
минут, обжигая спичками пальцы, чтобы полюбоваться на Мел Аллен, Реда
Бербери, Кази Стиггинса, Фрэнка Гиффорда и Рокки Марциано. Когда Линда,
наконец, вернулась из кухни с горящей свечой, он нетерпеливо повернулся к
ней.
- Ты раньше встречала здесь этих телезвезд? - спросил он.
- Да. Так как насчет выпивки?
- Конечно, конечно. Но мне бы хотелось немного поговорить о них.
Он подвел ее к табурету перед стойкой бара, сдул пыль и галантно
помог ей усесться. Затем он перепрыгнул через стойку, вытащил носовой
платок и профессионально навел на красное дерево глянец.
- Это моя профессия, - ухмыльнулся он и принял дружелюбно-безликое
выражение бармена. - Добрый вечер, мадам. Приятная ночь. Что желаете?
- Боже, у меня в магазине был сегодня бурный день. Сухой "мартини".
Лучше двойной.
- Конечно, мадам. Хлебец или маслину?
- Лук.
- Двойной сухой "Гибсон". Секундочку. - Майо пошарил на полке и,
наконец, достал виски, джин, несколько бутылок содовой, содержимое
которых, несмотря на запечатанные пробки, частично испарилось. - Боюсь,
наш "мартини" несвежий, мадам. Может, желаете что другое?
- О, ну тогда, пожалуй, скотч.
- Содовая выдохлась, - предупредил он, - и нет льда.
- Ерунда.
1 2 3 4 5 6