Гундерийцы не отступали - они молча смыкали
ряды, заполняя бреши на месте своих павших товарищей. Глаза им
заливал соленый пот, но они
крепко сжимали пики и копья, воодушевленные тем, что сам король
сражается в их рядах. А за их спинами, все еще неподвижные и
безмолвные, стояли акулонские рыцари.
Пришпоривая покрытого пеной коня, на Королевский Алтарь въехал
рыцарь и, взглянув на Ксалтотуна полными отчаянья глазами,
прохрипел:
- Амальрик приказал мне передать вам, что пришло время вашей
магии. Мы гибнем там, в долине, как мухи. Самим нам не опрокинуть
противника!
Облик Ксалтотуна, казалось, стал еще загадочнее и значительнее.
- Возвращайся к Амальрику, - ответил он. - Скажи ему, чтобы
построил войска для атаки и ждал моего сигнала. И вот тогда он
увидит то, что запомнится ему до конца его дней!
Словно против своей воли, рыцарь отдал ему честь и, рискуя
сломать себе шею, погнал коня вниз по склону.
Стоя рядом с жертвенным камнем, чернокнижник окинул взглядом
долину, лежащих тут и там убитых и раненых, забрызганный кровью
акулонский корпус и напротив него - перестраивающиеся порядки
немедийцев. Глаза его вознеслись к небу, а потом опустились на
дрожавшую на холодном темном камне связанную побледневшую
девушку. И, занеся над ее головой стилет, рукоять которого
украшали древние письмена, он громким голосом начал заклятие:
- Услышьте меня, боги тьмы, скрытые мраком властители ночи!
Кровью этой женщины и семикратным символом власти я вызываю ваших
сынов из черных глубин земли! Дети черных и красных бездн -
проснитесь и тряхните своими тяжелыми гривами! Пусть пошатнутся
горы и рухнут скалы на моих врагов! Пусть потемнеют над ними
небеса и задрожит земля под их ногами! Да повеет из сердца черной
земли ветер, спутает им ноги, разорвет и иссушит их тела!..
И вдруг он замолчал, замерев с поднятым в руке стилетом.
Принесенный ветром рев обеих армий разорвал наступившую было
тишину.
У противоположного края алтаря стоял человек в черной мантии,
капюшон которой оттенял бледное одухотворенное лицо и темные,
спокойные глаза.
- Проклятый пес Ассуры! - прошипел Ксалтотун, словно разъяренная
змея. - Ты что - сошел с ума, или ищешь смерти? Эй! Баал! Хирон!
Ко мне!
- Покричи-покричи, мразь археронская! - разразился пришедший
смехом. - Да погромче! Иначе они не услышат тебя из адского
пекла!
Неожиданно из-за зарослей кустарника, растущих неподалеку, вышла
суровая седая женщина в простой одежде, волосы которой ниспадали
на плечи. За нею, след в след, ступал огромный серый волк.
- А-а-а!.. Жрец, ведьма и волк! - злобно процедил Ксалтотун, а
потом рассмеялся. - Глупцы! Вы решили померяться силами своих
знахарских бормотаний с моими чарами? Ну что же! Я смету вас с
дороги одним взмахом руки!
- Теперь твои чары - что сухая трава на ветру, питонская собака,
- спокойно ответил жрец. - Кстати, ты не задумывался, почему
Шарк не разлился, чтобы задержать Конана на том берегу? Я понял
твой план, увидев ночью молнии, и разогнал тучи, прежде чем они
сделали свое дело. А ведь ты даже не понял, что все твои призывы
дождя оказались напрасными...
- Ложь! - закричал Ксалтотун, но в голосе его уже не было обычной
уверенности. - Да, я чувствовал, что против меня действует
какая-то сильная магия... Но нет на Земле человека, кто мог бы
отменить произнесенные мною заклинания дождя, если в руках у него
не будет главного источника магической силы!
- Но ведь запланированное тобой половодье не наступило, -
возразил ему жрец. - Посмотри на своих союзников в долине,
питонец! Ты же отправил их на смерть! Они увязли в сражении, и
никто не сможет им помочь! Смотри!
Он протянул вперед ладонь, - за спиной понтейнцев показался
вылетевший из узкой горловины в противоположном конце Долины
Львов всадник, размахивающий над головой чем-то блестящим в лучах
солнца. Он, как очумелый, промчался между шеренгами гундерийцев,
при его виде издавших громовой рев и начавших потрясать в воздухе
пиками. А всадник уже выскочил между обеими
армиями, осадил покрытого пеной коня и что-то заорал, как
безумный, размахивая зажатым в руке предметом. Это был обрывок
алого штандарта, и солнце ослепительно сверкало на вышитом на нем
золотом змее.
- Валериус поплатился за свои дела! - с удовлетворением крикнул
Гайдрайт. - Туман и бубны привели его к смерти! Это я призвал
этот туман, и я его разогнал! Я, с помощью моей магии, что
превосходит твою, питонская собака!
- Какое это имеет значение! - зарычал Ксалтотун, который с
горящими глазами и перекошенным конвульсивной гримасой лицом
сейчас представлял собой жуткую картину. - Валериус был идиотом!
И мне он был уже не нужен! А теперь я сам покончу с Конаном, безо
всякой человеческой помощи!..
- А чего ж ты тогда так долго ждал до этого? - усмехнулся жрец. -
Зачем же ты позволил своим союзникам задарма лечь от наших стрел
и копий?
- Да потому что большая магия требует большой крови! - заорал
Ксалтотун так, что затряслись скалы. Лицо его, перекошенное
яростью, окружил искрящийся нимб. - И потому, что ни один
чернокнижник никогда не тратит своих сил впустую! Я не для того
копил свою мощь целыми тысячелетиями, чтобы растратить ее в
какой-то паршивой драке! Но теперь, клянусь богом, я покажу все,
на что способен! Смотри, грязное отродье, фальшивый жрец гнилого
божка! Смотри, и ты увидишь то, что разорвет тебя и твою мерзкую
душонку на куски!
В ответ на это Гайдрайт вновь запрокинул голову и разразился
зловещим смехом.
- А теперь посмотри и ты, черный дьявол!
И его ладонь вынула из складок накидки какой-то предмет,
искрящийся на солнце золотым пульсирующим сиянием, придавшим лицу
Ксалтотуна трупную бледность.
При виде этого предмета археронец закричал, словно его резали
ножом:
- Сердце! Сердце Арумана!
- Да! Единственная сила, превосходящая твою!
Ксалтотун прямо на глазах стал горбиться и стариться. В бороде
его неожиданно блеснула седина, а на голове показалась лысина.
- Сердце! - прохрипел он. - Они украли его! Мерзавцы! Подонки!
Гайдрайт покачал головой.
- Нет, это сделал не я! Оно вернулось из дальней дороги, с юга.
Но теперь, когда оно в моих руках, мне не страшны твои черные
чары. Как оно вернуло тебе жизнь, так оно вернет тебя и в бездны
ада, во Тьму, откуда ты был призван. Ты отправишься в свой
Архерон по дороге молчания. Мрачная империя, так и не
воскрешенная тобой, останется навсегда лишь страшной легендой.
Конан вновь займет свой трон. А Сердце Арумана вернется в
подземное святилище, чтобы гореть еще тысячи лет, как символ
могущества Акулонии!
Страшно завыв, Ксалтотун с занесенным стилетом бросился бежать
вокруг алтаря, чтобы настичь своего противника, но неожиданно
откуда-то: быть может, с неба, а может - с горящего в ладони
жреца огромного драгоценного камня, - к нему метнулся сноп
искрящегося ослепительного света. Он ударил Ксалтотуна прямо в
грудь, и горы эхом повторили отзвук этого удара. Чернокнижник из
Архерона рухнул на землю, словно сраженный молнией, но прежде,
чем он коснулся травы, с ним произошла поразительная перемена. У
алтаря упал не только что убитый человек, а скорченная мумия:
коричневый, иссохший, трудноузнаваемый труп, распростертый среди
гниющих бинтов.
Старая Тесса с отвращением взглянула на него.
- Он не был живым человеком, - произнесла она. Сердце Арумана
лишь придало ему видимость жизни, которая сейчас вновь его
оставила. Я всегда видела в нем лишь мумию...
Гайдрайт наклонился над алтарем, чтобы освободить бледную
испуганную девушку, когда из-за кустов показалась повозка
Ксалтотуна, запряженная все теми же необыкновенными лошадьми. Она
беззвучно подъехала к Алтарю и остановилась рядом с лежащими в
траве иссохшими останками чернокнижника.
Гайдрайт поднял прах Ксалтотуна и положил его в повозку. Кони
тотчас же развернулись и самостоятельно поехали вниз по склону,
направляясь куда-то на юг. А Гайдрайт, Тесса и волк стали молча
смотреть им вслед, наблюдая, как они начали свою долгую дорогу в
забытый Архерон, расположенный где-то на зыбкой границе
человеческого зрения...
Амальрик даже приподнялся в седле, рассмотрев скачущего во весь
опор и размахивающего над головой окровавленным штандартом
всадника. А потом какое-то предчувствие заставило его оглянуться
на холм, названный Королевским Алтарем. Рот его от удивления
раскрылся. Возглас удивления прокатился и по всей долине -
от самой вершины этой возвышенности в небо поднялся луч
ослепительного света, роняющего золотистые искры, чтобы где-то
там, в бездонной вышине зажечь сияние, на мгновение затмившее
солнце.
- Это не похоже на сигнал Ксалтотуна! - зарычал барон.
- Нет! - неожиданно вскрикнул Тараскуз. - Это сигнал для
акулонцев! Смотри!
Рука его потянулась по направлению к противнику,
неподвижные шеренги которого дрогнули и пошли вперед, наполняя
долину глухим ревом.
- Ксалтотун опять подвел нас! - заорал Амальрик. - И Валериус
тоже! Мы в ловушке! Будь он проклят, поганый археронец! Это он
нас сюда завел! Труби сигнал к отходу!
- Поздно! - взвыл Тараскуз. - Смотри!
Лес копий в горной части долины наклонился вперед. Шеренги
гундерийцев, словно скорлупа, расступились в стороны. А из-за
них, гремя, как ураган, рванулись в бой рыцари Акулонии.
И удару этой лавины уже ничего не могло противостоять. Стрелы
немедийских арбалетчиков отскакивали от рыцарских щитов или
застревали в них, высекая искры. Гремя копытами, под шелест
пиорушей и воинственный рев акулонская конница рассекла
смешавшиеся ряды немедийской пехоты и, как лавина, хлынула в
долину.
Амальрик немедленно дал сигнал к контратаке, и немедийцы начали
упорное сопротивление, пытаясь поражать коней пиками и острогами.
И какое-то мгновение казалось, что они смогут устоять на месте.
Но кони немедийских рыцарей устали и с трудом поднимались вверх.
Зато акулонцы до этого не сделали ни одного удара. И теперь они,
словно шквал, неслись вперед, в щепки разметывая шеренги
неприятеля и обращая его в бегство.
А за первой волной бежала гундерийская пехота, охваченная жаждой
крови. Боссонцы тоже спускались с горных склонов, прямо на ходу
поражая все, что еще двигалось на позициях противника. Волна
битвы спускалась все ниже, неся на своем гребне ошеломленных
немедийцев. Стрелы из их арбалетов летели вслепую, а тех, кто
уцелел после атаки конницы, безжалостно добивали гундерийцы.
И вот свалка и хаос боя выплеснулись через устье Долины Львов на
широкое поле у ее входа и разлилось во все стороны. По всему
простору рассыпались фигурки сражающихся - беглецы и их
преследователи, и везде носились поодиночке и группами рыцари на
ошалевших конях. Но немедийцы уже были не в состоянии вновь
сформировать свои ряды и дать достойный отпор. Они целыми сотнями
бежали к реке, переправлялись и пытались уйти дальше, на восток.
Но там уже все было охвачено восстанием: их гнали, как волков, и
лишь немногие из них добрались до Тарантии.
Последняя фаза битвы закончилась смертью Амальрика,
предпринявшего последнюю попытку спасти положение. Барон,
бесполезно пытаясь собрать вокруг себя людей, наткнулся на конный
отряд противника, возглавляемый гигантом в черном панцире с
вышитым на накидке золотым королевским львом, за спиной которого
развевались штандарты со львом Акулонии и понтейнским леопардом.
Высокий рыцарь в блестящих доспехах опустил свое копье и рванулся
навстречу барону. Противники сшиблись с оглушительным треском.
Копье немедийца, ударившись в голову неприятеля, разорвало ремни
и застежки шлема, обнажив лицо графа Паллантида. Зато копье
акулонца пронзило щит, панцирь и пробило сердце барона.
Вылетев из седла и сломав застрявшее в его безжизненном теле
копье, Амальрик рухнул под копыта акулонских коней, и, увидев
это, немедийцы закричали от ужаса и отчаянья, ринувшись прочь от
накатывающейся на них стальной волны. В слепом страхе они бежали
к реке, сметая все на своем пути. Час Дракона кончился.
Тараскузу теперь было все равно. Он не побежал. Амальрик был
мертв, все военачальники исчезли, а королевский штандарт Немедии
лежал, втоптанный в кровь и грязь. Акулонцы преследовали
последних немедийских рыцарей. Он понял, что битва окончательно
проиграна, но с группой самых верных ему воинов все еще метался
по полю сражения, одержимый единственным желанием - встретиться с
циммерийцем. И наконец он его увидел.
Обе армии были разбросаны по всему полю - одни убегали, другие -
преследовали их. Пиоруш Троцеро развевался на одном конце
равнины, Паллантида и Просперо - на другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
ряды, заполняя бреши на месте своих павших товарищей. Глаза им
заливал соленый пот, но они
крепко сжимали пики и копья, воодушевленные тем, что сам король
сражается в их рядах. А за их спинами, все еще неподвижные и
безмолвные, стояли акулонские рыцари.
Пришпоривая покрытого пеной коня, на Королевский Алтарь въехал
рыцарь и, взглянув на Ксалтотуна полными отчаянья глазами,
прохрипел:
- Амальрик приказал мне передать вам, что пришло время вашей
магии. Мы гибнем там, в долине, как мухи. Самим нам не опрокинуть
противника!
Облик Ксалтотуна, казалось, стал еще загадочнее и значительнее.
- Возвращайся к Амальрику, - ответил он. - Скажи ему, чтобы
построил войска для атаки и ждал моего сигнала. И вот тогда он
увидит то, что запомнится ему до конца его дней!
Словно против своей воли, рыцарь отдал ему честь и, рискуя
сломать себе шею, погнал коня вниз по склону.
Стоя рядом с жертвенным камнем, чернокнижник окинул взглядом
долину, лежащих тут и там убитых и раненых, забрызганный кровью
акулонский корпус и напротив него - перестраивающиеся порядки
немедийцев. Глаза его вознеслись к небу, а потом опустились на
дрожавшую на холодном темном камне связанную побледневшую
девушку. И, занеся над ее головой стилет, рукоять которого
украшали древние письмена, он громким голосом начал заклятие:
- Услышьте меня, боги тьмы, скрытые мраком властители ночи!
Кровью этой женщины и семикратным символом власти я вызываю ваших
сынов из черных глубин земли! Дети черных и красных бездн -
проснитесь и тряхните своими тяжелыми гривами! Пусть пошатнутся
горы и рухнут скалы на моих врагов! Пусть потемнеют над ними
небеса и задрожит земля под их ногами! Да повеет из сердца черной
земли ветер, спутает им ноги, разорвет и иссушит их тела!..
И вдруг он замолчал, замерев с поднятым в руке стилетом.
Принесенный ветром рев обеих армий разорвал наступившую было
тишину.
У противоположного края алтаря стоял человек в черной мантии,
капюшон которой оттенял бледное одухотворенное лицо и темные,
спокойные глаза.
- Проклятый пес Ассуры! - прошипел Ксалтотун, словно разъяренная
змея. - Ты что - сошел с ума, или ищешь смерти? Эй! Баал! Хирон!
Ко мне!
- Покричи-покричи, мразь археронская! - разразился пришедший
смехом. - Да погромче! Иначе они не услышат тебя из адского
пекла!
Неожиданно из-за зарослей кустарника, растущих неподалеку, вышла
суровая седая женщина в простой одежде, волосы которой ниспадали
на плечи. За нею, след в след, ступал огромный серый волк.
- А-а-а!.. Жрец, ведьма и волк! - злобно процедил Ксалтотун, а
потом рассмеялся. - Глупцы! Вы решили померяться силами своих
знахарских бормотаний с моими чарами? Ну что же! Я смету вас с
дороги одним взмахом руки!
- Теперь твои чары - что сухая трава на ветру, питонская собака,
- спокойно ответил жрец. - Кстати, ты не задумывался, почему
Шарк не разлился, чтобы задержать Конана на том берегу? Я понял
твой план, увидев ночью молнии, и разогнал тучи, прежде чем они
сделали свое дело. А ведь ты даже не понял, что все твои призывы
дождя оказались напрасными...
- Ложь! - закричал Ксалтотун, но в голосе его уже не было обычной
уверенности. - Да, я чувствовал, что против меня действует
какая-то сильная магия... Но нет на Земле человека, кто мог бы
отменить произнесенные мною заклинания дождя, если в руках у него
не будет главного источника магической силы!
- Но ведь запланированное тобой половодье не наступило, -
возразил ему жрец. - Посмотри на своих союзников в долине,
питонец! Ты же отправил их на смерть! Они увязли в сражении, и
никто не сможет им помочь! Смотри!
Он протянул вперед ладонь, - за спиной понтейнцев показался
вылетевший из узкой горловины в противоположном конце Долины
Львов всадник, размахивающий над головой чем-то блестящим в лучах
солнца. Он, как очумелый, промчался между шеренгами гундерийцев,
при его виде издавших громовой рев и начавших потрясать в воздухе
пиками. А всадник уже выскочил между обеими
армиями, осадил покрытого пеной коня и что-то заорал, как
безумный, размахивая зажатым в руке предметом. Это был обрывок
алого штандарта, и солнце ослепительно сверкало на вышитом на нем
золотом змее.
- Валериус поплатился за свои дела! - с удовлетворением крикнул
Гайдрайт. - Туман и бубны привели его к смерти! Это я призвал
этот туман, и я его разогнал! Я, с помощью моей магии, что
превосходит твою, питонская собака!
- Какое это имеет значение! - зарычал Ксалтотун, который с
горящими глазами и перекошенным конвульсивной гримасой лицом
сейчас представлял собой жуткую картину. - Валериус был идиотом!
И мне он был уже не нужен! А теперь я сам покончу с Конаном, безо
всякой человеческой помощи!..
- А чего ж ты тогда так долго ждал до этого? - усмехнулся жрец. -
Зачем же ты позволил своим союзникам задарма лечь от наших стрел
и копий?
- Да потому что большая магия требует большой крови! - заорал
Ксалтотун так, что затряслись скалы. Лицо его, перекошенное
яростью, окружил искрящийся нимб. - И потому, что ни один
чернокнижник никогда не тратит своих сил впустую! Я не для того
копил свою мощь целыми тысячелетиями, чтобы растратить ее в
какой-то паршивой драке! Но теперь, клянусь богом, я покажу все,
на что способен! Смотри, грязное отродье, фальшивый жрец гнилого
божка! Смотри, и ты увидишь то, что разорвет тебя и твою мерзкую
душонку на куски!
В ответ на это Гайдрайт вновь запрокинул голову и разразился
зловещим смехом.
- А теперь посмотри и ты, черный дьявол!
И его ладонь вынула из складок накидки какой-то предмет,
искрящийся на солнце золотым пульсирующим сиянием, придавшим лицу
Ксалтотуна трупную бледность.
При виде этого предмета археронец закричал, словно его резали
ножом:
- Сердце! Сердце Арумана!
- Да! Единственная сила, превосходящая твою!
Ксалтотун прямо на глазах стал горбиться и стариться. В бороде
его неожиданно блеснула седина, а на голове показалась лысина.
- Сердце! - прохрипел он. - Они украли его! Мерзавцы! Подонки!
Гайдрайт покачал головой.
- Нет, это сделал не я! Оно вернулось из дальней дороги, с юга.
Но теперь, когда оно в моих руках, мне не страшны твои черные
чары. Как оно вернуло тебе жизнь, так оно вернет тебя и в бездны
ада, во Тьму, откуда ты был призван. Ты отправишься в свой
Архерон по дороге молчания. Мрачная империя, так и не
воскрешенная тобой, останется навсегда лишь страшной легендой.
Конан вновь займет свой трон. А Сердце Арумана вернется в
подземное святилище, чтобы гореть еще тысячи лет, как символ
могущества Акулонии!
Страшно завыв, Ксалтотун с занесенным стилетом бросился бежать
вокруг алтаря, чтобы настичь своего противника, но неожиданно
откуда-то: быть может, с неба, а может - с горящего в ладони
жреца огромного драгоценного камня, - к нему метнулся сноп
искрящегося ослепительного света. Он ударил Ксалтотуна прямо в
грудь, и горы эхом повторили отзвук этого удара. Чернокнижник из
Архерона рухнул на землю, словно сраженный молнией, но прежде,
чем он коснулся травы, с ним произошла поразительная перемена. У
алтаря упал не только что убитый человек, а скорченная мумия:
коричневый, иссохший, трудноузнаваемый труп, распростертый среди
гниющих бинтов.
Старая Тесса с отвращением взглянула на него.
- Он не был живым человеком, - произнесла она. Сердце Арумана
лишь придало ему видимость жизни, которая сейчас вновь его
оставила. Я всегда видела в нем лишь мумию...
Гайдрайт наклонился над алтарем, чтобы освободить бледную
испуганную девушку, когда из-за кустов показалась повозка
Ксалтотуна, запряженная все теми же необыкновенными лошадьми. Она
беззвучно подъехала к Алтарю и остановилась рядом с лежащими в
траве иссохшими останками чернокнижника.
Гайдрайт поднял прах Ксалтотуна и положил его в повозку. Кони
тотчас же развернулись и самостоятельно поехали вниз по склону,
направляясь куда-то на юг. А Гайдрайт, Тесса и волк стали молча
смотреть им вслед, наблюдая, как они начали свою долгую дорогу в
забытый Архерон, расположенный где-то на зыбкой границе
человеческого зрения...
Амальрик даже приподнялся в седле, рассмотрев скачущего во весь
опор и размахивающего над головой окровавленным штандартом
всадника. А потом какое-то предчувствие заставило его оглянуться
на холм, названный Королевским Алтарем. Рот его от удивления
раскрылся. Возглас удивления прокатился и по всей долине -
от самой вершины этой возвышенности в небо поднялся луч
ослепительного света, роняющего золотистые искры, чтобы где-то
там, в бездонной вышине зажечь сияние, на мгновение затмившее
солнце.
- Это не похоже на сигнал Ксалтотуна! - зарычал барон.
- Нет! - неожиданно вскрикнул Тараскуз. - Это сигнал для
акулонцев! Смотри!
Рука его потянулась по направлению к противнику,
неподвижные шеренги которого дрогнули и пошли вперед, наполняя
долину глухим ревом.
- Ксалтотун опять подвел нас! - заорал Амальрик. - И Валериус
тоже! Мы в ловушке! Будь он проклят, поганый археронец! Это он
нас сюда завел! Труби сигнал к отходу!
- Поздно! - взвыл Тараскуз. - Смотри!
Лес копий в горной части долины наклонился вперед. Шеренги
гундерийцев, словно скорлупа, расступились в стороны. А из-за
них, гремя, как ураган, рванулись в бой рыцари Акулонии.
И удару этой лавины уже ничего не могло противостоять. Стрелы
немедийских арбалетчиков отскакивали от рыцарских щитов или
застревали в них, высекая искры. Гремя копытами, под шелест
пиорушей и воинственный рев акулонская конница рассекла
смешавшиеся ряды немедийской пехоты и, как лавина, хлынула в
долину.
Амальрик немедленно дал сигнал к контратаке, и немедийцы начали
упорное сопротивление, пытаясь поражать коней пиками и острогами.
И какое-то мгновение казалось, что они смогут устоять на месте.
Но кони немедийских рыцарей устали и с трудом поднимались вверх.
Зато акулонцы до этого не сделали ни одного удара. И теперь они,
словно шквал, неслись вперед, в щепки разметывая шеренги
неприятеля и обращая его в бегство.
А за первой волной бежала гундерийская пехота, охваченная жаждой
крови. Боссонцы тоже спускались с горных склонов, прямо на ходу
поражая все, что еще двигалось на позициях противника. Волна
битвы спускалась все ниже, неся на своем гребне ошеломленных
немедийцев. Стрелы из их арбалетов летели вслепую, а тех, кто
уцелел после атаки конницы, безжалостно добивали гундерийцы.
И вот свалка и хаос боя выплеснулись через устье Долины Львов на
широкое поле у ее входа и разлилось во все стороны. По всему
простору рассыпались фигурки сражающихся - беглецы и их
преследователи, и везде носились поодиночке и группами рыцари на
ошалевших конях. Но немедийцы уже были не в состоянии вновь
сформировать свои ряды и дать достойный отпор. Они целыми сотнями
бежали к реке, переправлялись и пытались уйти дальше, на восток.
Но там уже все было охвачено восстанием: их гнали, как волков, и
лишь немногие из них добрались до Тарантии.
Последняя фаза битвы закончилась смертью Амальрика,
предпринявшего последнюю попытку спасти положение. Барон,
бесполезно пытаясь собрать вокруг себя людей, наткнулся на конный
отряд противника, возглавляемый гигантом в черном панцире с
вышитым на накидке золотым королевским львом, за спиной которого
развевались штандарты со львом Акулонии и понтейнским леопардом.
Высокий рыцарь в блестящих доспехах опустил свое копье и рванулся
навстречу барону. Противники сшиблись с оглушительным треском.
Копье немедийца, ударившись в голову неприятеля, разорвало ремни
и застежки шлема, обнажив лицо графа Паллантида. Зато копье
акулонца пронзило щит, панцирь и пробило сердце барона.
Вылетев из седла и сломав застрявшее в его безжизненном теле
копье, Амальрик рухнул под копыта акулонских коней, и, увидев
это, немедийцы закричали от ужаса и отчаянья, ринувшись прочь от
накатывающейся на них стальной волны. В слепом страхе они бежали
к реке, сметая все на своем пути. Час Дракона кончился.
Тараскузу теперь было все равно. Он не побежал. Амальрик был
мертв, все военачальники исчезли, а королевский штандарт Немедии
лежал, втоптанный в кровь и грязь. Акулонцы преследовали
последних немедийских рыцарей. Он понял, что битва окончательно
проиграна, но с группой самых верных ему воинов все еще метался
по полю сражения, одержимый единственным желанием - встретиться с
циммерийцем. И наконец он его увидел.
Обе армии были разбросаны по всему полю - одни убегали, другие -
преследовали их. Пиоруш Троцеро развевался на одном конце
равнины, Паллантида и Просперо - на другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34