Ну, кто я после этого?.. Эх, курва!..
Борщевская наотмашь сбила со стола пустую бутылку. Тупо посмотрела на разлетевшиеся со звоном по полу осколки стекла и, навалившись грудью на стол, зарыдала в пьяной истерике.
Глава VIII
Небольшой бревенчатый домик Федота Мамаева на Лесопосадочной улице загорелся безветренным утром на рассвете. Еще не выспавшиеся соседи увидели пожар после того, как частыми, будто автоматными, очередями затрещала раскаленная пламенем шиферная крыша. Кто-то тут же позвонил в районную пожарку. Другие, из ближних от пожара домов, заметались в панике, опасаясь, как бы разлетающиеся вместе с кусками «стреляющего» шифера головешки не подпалили их усадьбы. Жильцы дальних домов – кто с ведром, кто с топором – со всех ног кинулись на помощь погорельцу. Нашлись, как водится, и такие, кто прибежал поглазеть со стороны и воскликнуть: «Ух, елки-палки, здорово пластает!» В суете да толчее чуть не затоптали хозяина горящего дома.
Федот Мамаев – в перепачканной сажей майке и в черных трусах до колен – съежившись, сидел на траве под забором и, напрягая на худой шее бугристые жилы, срывающимся пьяным тенорком голосил:
Догорай, гори моя лучи-и-ина,
До… догорю-ю-ю с тобой и я…
Завывая зычными сиренами и сверкая частыми проблесками фиолетовых мигалок, одна за другой подкатили две пожарные машины. Приехавшие пожарники в мешковатых брезентовых робах и в солдатских касках на бегу раскатали длинные шланги. Тотчас загудели включенные помпы. Мощные струи шипящей воды, с трескучими щелчками рвущейся из брандспойтов, обрушились на пылающую крышу и смрадно дымящиеся стены дома. К темно-синему небу с поблекшими от зарева пожара крапинками звезд поползли пухлые клубы пара, перемешанного с черной копотью дыма. Начальник пожарной команды обратился к толпе:
– Где хозяин горящей избы?
Пожилая женщина показала на «голосившего» Федота Мамаева:
– Вон, под забором, сидит. Залил старый дурень глаза водкой и отпевает свое жилище.
Начальник подбежал к Федоту, наклонился над ним и, пересиливая гул моторов, громко спросил:
– Люди в избе есть?!
Старик, словно поперхнувшись, оборвал песню, несколько раз икнул и уставился снизу вверх обезумевшим пьяным взглядом.
– В избе люди есть?! – повторил начальник вопрос.
Мамаев вместо ответа, будто глухонемой, промычал что-то несвязное.
– Должны быть там люди! – послышался молодой голос из толпы. – По ночам в хате деда Федота функционировал клуб сексуальных интересов.
Начальник команды сунулся было в распахнутую дверь, из которой валил густой дым, но тут же выскочил обратно. Для внутреннего осмотра жилья быстро снарядили четырех пожарных бойцов. Чтобы не задохнуться от дыма, пожарники натянули противогазы и друг за другом на ощупь вошли в избу. Вернулись они довольно быстро, волоча за собой два безжизненных тела: рослого босого мужчины в обгоревшем местами камуфляже и невысокой плотного телосложения женщины в перепачканном сажей джинсовом костюме. Почерневшие лица у трупов были закопчены так, что не представлялось возможности не только опознать потерпевших, но даже и определить их возраст.
– Это кто такие?! – спросил начальник пожарной команды сидевшего по-прежнему под забором Федота Мамаева.
Вместо ответа старик обхватил ладонями всклокоченную седую голову и с надрывом заголосил:
Позабыт, позаброшен, с молодых юных лет
Я остался сиротою, счастья-доли мне нет…
Прибежавший к месту пожара участковый Кухнин, присев перед стариком на корточки, стал допытываться у Мамаева, что за люди находились в его доме, но Федот, будто ничего не слыша и не видя, продолжал тянуть заунывную песню:
Вот умру на чужбине, похоронят меня.
И родные не узнают, где могилка моя…
Потеряв всякую надежду выяснить у обезумевшего пьяного вдрызг старика хоть что-то, Кухнин по рации из пожарной машины связался с дежурным райотдела милиции и вызвал следственно-оперативную группу. К приезду оперативников во главе с прокурором Бирюковым пожар был потушен. От мамаевского жилища остались лишь обуглившиеся черные стены. Под лучами только что взошедшего солнца они струились жидкими полосками сизоватого дыма, словно залитый грозовым ливнем большой костер. С появлением оперативной машины милиции толпа глазевших на пожар стала быстро редеть. Увидев среди уходивших торопливо петляющую пьяной походкой Любу-кэгэбэшницу, Кухнин окликнул ее:
– Люба, постой!
– Стою, хоть дой, – оглянувшись, быстро ответила Борщевская и, покачиваясь, остановилась.
– Как ты в такую рань успела опохмелиться на другой бок? – подойдя к ней, удивленно спросил участковый.
– Еще не перевернулась с того боку, – пьяно ответила Люба. После душевного разговора с тобой круто переборщила. Поллитровку разом оху… пардон, оприходовала, значит.
– А здесь как оказалась?
– Как все другие. Прихиляла на пожарную тусовку.
– Разве, «переборщив», ты не спала?
– Дрыхла без задних ног, да тут под утро такая автоматная пальба началась, что и мертвый мог проснуться. Мне спьяна стукнуло: «Твою мать! Чеченская банда хватает в заложники Федота Мамаева!» Хиляла выручать земляка, а оказалась на пожарище.
– Не ты ли, случайно, этот пожар устроила?
Люба мутным взглядом уставилась Кухнину в глаза:
– Во козу придумал!.. На какую плешь мне такой грандиозный костер?..
– Мало ли какой бред стукнет в пьяную голову.
– Моя голова не Дом правительства, где постоянно возникают бредовые идеи. У меня серьезных забот хватает.
– Каких?
– Вот таких… Где урвать недостающий рубль и куда скорей сходить за водкой.
– Может, и к Мамаеву ты приходила за недостающим рублем?
– Нашел банкира! Федот гужевался летом за счет активного бледохода. А теперь прикрыл свой секс-шоп.
– Где же он сегодня ночью набрался до полной невменяемости?
– К вечеру станет вменяемым. Тогда и спроси у самого, где вороне Бог послал кусочек сыра.
– А что за люди в его доме погибли, не знаешь?
– Я не всезнайка. И вообще, чего ты второй день подряд не даешь мне прохода? В дармовые сексоты хочешь сблатовать? Не выйдет! За информацию надо платить. Жалею, что вчера раскололась перед тобой задарма. Больше не привязывайся. Ничего не скажу! Гуд монинг, бэби! – впопыхах выпалила Люба и пьяной рысью устремилась к своей избушке.
Участковый вернулся к вяло дымившемуся пепелищу. Начальник пожарной команды дотошно осматривал электропроводку на задымленных, уцелевших от огня стенах. Слава Голубев и эксперт-криминалист Тимохина в присутствии понятых, отыскивая улики, сосредоточенно рылись в залитых водой головешках. Вместе с ними работали пожарники. Следователь Лимакин с судебно-медицинским экспертом Борисом Медниковым осматривали потерпевших. Прокурор Бирюков пытался разговорить Федота Мамаева. Старик был настолько пьян, что казалось невероятным, как он смог выбраться из горящего дома без посторонней помощи. Чтобы привести его в чувство, пришлось вызвать спецмашину медвытрезвителя. Когда подъехал закрытый фургон с зарешеченным небольшим оконцем, Мамаев даже с помощью Кухнина не смог держаться на ногах, которые подкашивались будто ватные. Недолго раздумывая, участковый поднял старика на руки и словно ребенка уложил на пол фургона. Федот принял это безропотно. Свернувшись калачиком на боку, он сразу затянул прерванное пение:
На мою на могилку уж никто не придет,
Только раннею весною соловей запоет…
– Запоет и засвищет, – хмуро сказал судмедэксперт, стаскивая с рук резиновые перчатки, и обратился к Бирюкову: – Потерпевших можно отправлять в морг. Причину летального исхода определю при вскрытии.
– Сейчас ничего не скажешь? – спросил Бирюков.
– Устанавливать диагноз по внешнему виду рискованно, – Медников усмехнулся. – Был случай, когда лечили мужика от желтухи, а оказалось, что он японец.
– Телесных повреждений на трупах нет?
– Есть вроде бы пулевые радения, но с ними надо разбираться детально. Все запеклось и в саже.
Бирюков повернулся к следователю:
– В карманах потерпевших что обнаружено?
Лимакин показал пистолетную обойму полную боевых патронов и обгоревшую по углам пачку денег:
– У мужчины – боезапас и три тысячи рублей. У женщины в кармашке джинсов – всего одна пятидесятирублевая купюра да носовой платочек. Никаких документов ни у кого из них нет.
– Мужчина по комплекции смахивает на Руслана Мамаева – младшего сына хозяина сгоревшей избы, – сказал участковый Кухнин. – Но утверждать, что это именно он, не могу. Насколько знаю, Руслан с позапрошлого года, после похорон матери, ни разу у отца не появлялся. Кстати, и сам старик постоянно мне жаловался, что сыновья совсем его забыли.
– А женщина никого тебе не напоминает? – спросил Бирюков.
– Нет, кажется, никогда ее не видел.
Подошедший Слава Голубев показал закопченную небольшую гильзу:
– Посмотри, Антон Игнатьич, что мы нашли. Явно от макаровского пистолета.
– Гильз должно быть больше, – сказал судмедэксперт. – По моим предположениям, в каждом трупе по две дырки огнестрельного характера.
– Ты, Боря, взял бы да помог искать, – стараясь разрядить гнетущую обстановку, обратился к нему Голубев.
– Трудолюбивым Бог помогает, – буркнул в ответ Медников.
После отъезда вытрезвительской машины, в которой вместе с пьяным Федотом Мамаевым в сопровождении судмедэксперта попутно отправили на экспертизу тела потерпевших, опергруппа провела на месте происшествия большую половину дня. За это время удалось отыскать еще одну пистолетную гильзу.
Убогое хозяйство погорельца состояло из пустующего хлева с дырявой крышей да небольшой баньки. Судя по скомканной постели, лежавшей на щелеватом банном полу, пустой поллитровке с зеленой наклейкой «Водка Кудряшовская», рубахе, штанам и стоптанным ботинкам Мамаева, в ночь, когда случился пожар, старик находился в бане и только благодаря этому не сгорел в собственном доме.
Глава IX
Доставленный в медвытрезвитель под надзор врача Федот Мамаев пришел в нормальное состояние только на утро следующего дня. Прежде, чем везти старика в прокуратуру на допрос, следователь Лимакин обрядил его в рубаху, штаны и ботинки, которые предусмотрительно захватил с собой, уезжая с пожарища.
Разговор со стариком, мающимся синдромом похмелья, завязался не сразу. Мучительно вздыхая, кряхтя и охая. Мамаев никак не мог вспомнить свое отчество. Лишь после того, как Лимакин перебрал больше десятка мужских имен, старик неожиданно сказал:
– Адамом моего батьку звали.
– Значит, вы – Федот Адамович? – уточнил на всякий случай Лимакин.
– Вроде бы так. «Агдамыч». Так меня называли пьющие мужики.
– Скажите, Федот Адамович, вы помните, что у вас вчера случилось?
Мамаев потер ладонями морщинистое лицо:
– Либо по правде, либо приснилось в протрезвителе, будто изба моя сгорела.
– А до пожара что было?
– Пьяным я в стельку напился.
– Часто так напиваетесь?
– Не сказать, чтобы часто, но бывает.
– По какому поводу?
– Дак, могу и без повода надраться, когда водка в достаточном объеме подвалит. Пока жена не померла, она не давала мне шибко размахнуться. Сварит, бывало, бражки и регулирует дозу. Если заметит, что косеть начинаю, сразу: «Воздержись, Федотка! Передохни, потом новую порцию получишь». Со смертью старухи оказался я беспризорным и, как попадет вожжа под хвост, стал терять рассудок… – Мамаев, чтобы но обдать следователя перегаром, отвернулся в сторону и тяжело вздохнул: – В основном ограничиваюсь четушкой. Пенсия у меня скудная. На войне я не был. Поэтому, в отличие, скажем, от Никифора Потехина с нашей улицы, который за военные заслуги да ранения огребает больше миллиона в старых деньгах, получаю кошачьи слезы.
– Оттого и устроили у себя дом ночных свиданий? – спросил Лимакин.
– Насчет свиданьев придумал участковый милиционер Анатолий Кухнин, – вяло ответил Мамаев.
– Не с потолка же он это взял. Соседи ваши то же самое, что и участковый, говорят.
– Соседям охота лясы поточить. Существа дела они не знают.
– А в чем «существо дела»?
– Дак, в простом уважении к молодежи. Приходили ко мне знакомые парни. Просили, мол, разреши, дед Федот, посидеть под крышей твоего дома с девчатами. Хулиганить, дескать, не будем. Музыку покрутим, потанцуем, ну самую малость винца выпьем. Почему надо было отказывать им в таком пустяке? Сам в молодости любил пошухарить. Ни одной вечеринки не пропускал. Молодежь во все времена любит повеселиться.
– И ради веселья молодежи вы бескорыстно переселились в баню?
– Корысть моя была невелика. Поставят бутылочку, закуси какой-либо дадут. На том и ограничивался.
– А вчера, похоже, не ограничились бутылочкой?
– Тоже всего единую поллитровку выпил, но без закуски. По методу Любы-кэгэбэшницы. Живет на нашей улице такая развеселая деваха. Не слыхали о ней?
– Слышал.
– Вот она забегает ко мне по субботним дням, чтобы баньку истопить да попариться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Борщевская наотмашь сбила со стола пустую бутылку. Тупо посмотрела на разлетевшиеся со звоном по полу осколки стекла и, навалившись грудью на стол, зарыдала в пьяной истерике.
Глава VIII
Небольшой бревенчатый домик Федота Мамаева на Лесопосадочной улице загорелся безветренным утром на рассвете. Еще не выспавшиеся соседи увидели пожар после того, как частыми, будто автоматными, очередями затрещала раскаленная пламенем шиферная крыша. Кто-то тут же позвонил в районную пожарку. Другие, из ближних от пожара домов, заметались в панике, опасаясь, как бы разлетающиеся вместе с кусками «стреляющего» шифера головешки не подпалили их усадьбы. Жильцы дальних домов – кто с ведром, кто с топором – со всех ног кинулись на помощь погорельцу. Нашлись, как водится, и такие, кто прибежал поглазеть со стороны и воскликнуть: «Ух, елки-палки, здорово пластает!» В суете да толчее чуть не затоптали хозяина горящего дома.
Федот Мамаев – в перепачканной сажей майке и в черных трусах до колен – съежившись, сидел на траве под забором и, напрягая на худой шее бугристые жилы, срывающимся пьяным тенорком голосил:
Догорай, гори моя лучи-и-ина,
До… догорю-ю-ю с тобой и я…
Завывая зычными сиренами и сверкая частыми проблесками фиолетовых мигалок, одна за другой подкатили две пожарные машины. Приехавшие пожарники в мешковатых брезентовых робах и в солдатских касках на бегу раскатали длинные шланги. Тотчас загудели включенные помпы. Мощные струи шипящей воды, с трескучими щелчками рвущейся из брандспойтов, обрушились на пылающую крышу и смрадно дымящиеся стены дома. К темно-синему небу с поблекшими от зарева пожара крапинками звезд поползли пухлые клубы пара, перемешанного с черной копотью дыма. Начальник пожарной команды обратился к толпе:
– Где хозяин горящей избы?
Пожилая женщина показала на «голосившего» Федота Мамаева:
– Вон, под забором, сидит. Залил старый дурень глаза водкой и отпевает свое жилище.
Начальник подбежал к Федоту, наклонился над ним и, пересиливая гул моторов, громко спросил:
– Люди в избе есть?!
Старик, словно поперхнувшись, оборвал песню, несколько раз икнул и уставился снизу вверх обезумевшим пьяным взглядом.
– В избе люди есть?! – повторил начальник вопрос.
Мамаев вместо ответа, будто глухонемой, промычал что-то несвязное.
– Должны быть там люди! – послышался молодой голос из толпы. – По ночам в хате деда Федота функционировал клуб сексуальных интересов.
Начальник команды сунулся было в распахнутую дверь, из которой валил густой дым, но тут же выскочил обратно. Для внутреннего осмотра жилья быстро снарядили четырех пожарных бойцов. Чтобы не задохнуться от дыма, пожарники натянули противогазы и друг за другом на ощупь вошли в избу. Вернулись они довольно быстро, волоча за собой два безжизненных тела: рослого босого мужчины в обгоревшем местами камуфляже и невысокой плотного телосложения женщины в перепачканном сажей джинсовом костюме. Почерневшие лица у трупов были закопчены так, что не представлялось возможности не только опознать потерпевших, но даже и определить их возраст.
– Это кто такие?! – спросил начальник пожарной команды сидевшего по-прежнему под забором Федота Мамаева.
Вместо ответа старик обхватил ладонями всклокоченную седую голову и с надрывом заголосил:
Позабыт, позаброшен, с молодых юных лет
Я остался сиротою, счастья-доли мне нет…
Прибежавший к месту пожара участковый Кухнин, присев перед стариком на корточки, стал допытываться у Мамаева, что за люди находились в его доме, но Федот, будто ничего не слыша и не видя, продолжал тянуть заунывную песню:
Вот умру на чужбине, похоронят меня.
И родные не узнают, где могилка моя…
Потеряв всякую надежду выяснить у обезумевшего пьяного вдрызг старика хоть что-то, Кухнин по рации из пожарной машины связался с дежурным райотдела милиции и вызвал следственно-оперативную группу. К приезду оперативников во главе с прокурором Бирюковым пожар был потушен. От мамаевского жилища остались лишь обуглившиеся черные стены. Под лучами только что взошедшего солнца они струились жидкими полосками сизоватого дыма, словно залитый грозовым ливнем большой костер. С появлением оперативной машины милиции толпа глазевших на пожар стала быстро редеть. Увидев среди уходивших торопливо петляющую пьяной походкой Любу-кэгэбэшницу, Кухнин окликнул ее:
– Люба, постой!
– Стою, хоть дой, – оглянувшись, быстро ответила Борщевская и, покачиваясь, остановилась.
– Как ты в такую рань успела опохмелиться на другой бок? – подойдя к ней, удивленно спросил участковый.
– Еще не перевернулась с того боку, – пьяно ответила Люба. После душевного разговора с тобой круто переборщила. Поллитровку разом оху… пардон, оприходовала, значит.
– А здесь как оказалась?
– Как все другие. Прихиляла на пожарную тусовку.
– Разве, «переборщив», ты не спала?
– Дрыхла без задних ног, да тут под утро такая автоматная пальба началась, что и мертвый мог проснуться. Мне спьяна стукнуло: «Твою мать! Чеченская банда хватает в заложники Федота Мамаева!» Хиляла выручать земляка, а оказалась на пожарище.
– Не ты ли, случайно, этот пожар устроила?
Люба мутным взглядом уставилась Кухнину в глаза:
– Во козу придумал!.. На какую плешь мне такой грандиозный костер?..
– Мало ли какой бред стукнет в пьяную голову.
– Моя голова не Дом правительства, где постоянно возникают бредовые идеи. У меня серьезных забот хватает.
– Каких?
– Вот таких… Где урвать недостающий рубль и куда скорей сходить за водкой.
– Может, и к Мамаеву ты приходила за недостающим рублем?
– Нашел банкира! Федот гужевался летом за счет активного бледохода. А теперь прикрыл свой секс-шоп.
– Где же он сегодня ночью набрался до полной невменяемости?
– К вечеру станет вменяемым. Тогда и спроси у самого, где вороне Бог послал кусочек сыра.
– А что за люди в его доме погибли, не знаешь?
– Я не всезнайка. И вообще, чего ты второй день подряд не даешь мне прохода? В дармовые сексоты хочешь сблатовать? Не выйдет! За информацию надо платить. Жалею, что вчера раскололась перед тобой задарма. Больше не привязывайся. Ничего не скажу! Гуд монинг, бэби! – впопыхах выпалила Люба и пьяной рысью устремилась к своей избушке.
Участковый вернулся к вяло дымившемуся пепелищу. Начальник пожарной команды дотошно осматривал электропроводку на задымленных, уцелевших от огня стенах. Слава Голубев и эксперт-криминалист Тимохина в присутствии понятых, отыскивая улики, сосредоточенно рылись в залитых водой головешках. Вместе с ними работали пожарники. Следователь Лимакин с судебно-медицинским экспертом Борисом Медниковым осматривали потерпевших. Прокурор Бирюков пытался разговорить Федота Мамаева. Старик был настолько пьян, что казалось невероятным, как он смог выбраться из горящего дома без посторонней помощи. Чтобы привести его в чувство, пришлось вызвать спецмашину медвытрезвителя. Когда подъехал закрытый фургон с зарешеченным небольшим оконцем, Мамаев даже с помощью Кухнина не смог держаться на ногах, которые подкашивались будто ватные. Недолго раздумывая, участковый поднял старика на руки и словно ребенка уложил на пол фургона. Федот принял это безропотно. Свернувшись калачиком на боку, он сразу затянул прерванное пение:
На мою на могилку уж никто не придет,
Только раннею весною соловей запоет…
– Запоет и засвищет, – хмуро сказал судмедэксперт, стаскивая с рук резиновые перчатки, и обратился к Бирюкову: – Потерпевших можно отправлять в морг. Причину летального исхода определю при вскрытии.
– Сейчас ничего не скажешь? – спросил Бирюков.
– Устанавливать диагноз по внешнему виду рискованно, – Медников усмехнулся. – Был случай, когда лечили мужика от желтухи, а оказалось, что он японец.
– Телесных повреждений на трупах нет?
– Есть вроде бы пулевые радения, но с ними надо разбираться детально. Все запеклось и в саже.
Бирюков повернулся к следователю:
– В карманах потерпевших что обнаружено?
Лимакин показал пистолетную обойму полную боевых патронов и обгоревшую по углам пачку денег:
– У мужчины – боезапас и три тысячи рублей. У женщины в кармашке джинсов – всего одна пятидесятирублевая купюра да носовой платочек. Никаких документов ни у кого из них нет.
– Мужчина по комплекции смахивает на Руслана Мамаева – младшего сына хозяина сгоревшей избы, – сказал участковый Кухнин. – Но утверждать, что это именно он, не могу. Насколько знаю, Руслан с позапрошлого года, после похорон матери, ни разу у отца не появлялся. Кстати, и сам старик постоянно мне жаловался, что сыновья совсем его забыли.
– А женщина никого тебе не напоминает? – спросил Бирюков.
– Нет, кажется, никогда ее не видел.
Подошедший Слава Голубев показал закопченную небольшую гильзу:
– Посмотри, Антон Игнатьич, что мы нашли. Явно от макаровского пистолета.
– Гильз должно быть больше, – сказал судмедэксперт. – По моим предположениям, в каждом трупе по две дырки огнестрельного характера.
– Ты, Боря, взял бы да помог искать, – стараясь разрядить гнетущую обстановку, обратился к нему Голубев.
– Трудолюбивым Бог помогает, – буркнул в ответ Медников.
После отъезда вытрезвительской машины, в которой вместе с пьяным Федотом Мамаевым в сопровождении судмедэксперта попутно отправили на экспертизу тела потерпевших, опергруппа провела на месте происшествия большую половину дня. За это время удалось отыскать еще одну пистолетную гильзу.
Убогое хозяйство погорельца состояло из пустующего хлева с дырявой крышей да небольшой баньки. Судя по скомканной постели, лежавшей на щелеватом банном полу, пустой поллитровке с зеленой наклейкой «Водка Кудряшовская», рубахе, штанам и стоптанным ботинкам Мамаева, в ночь, когда случился пожар, старик находился в бане и только благодаря этому не сгорел в собственном доме.
Глава IX
Доставленный в медвытрезвитель под надзор врача Федот Мамаев пришел в нормальное состояние только на утро следующего дня. Прежде, чем везти старика в прокуратуру на допрос, следователь Лимакин обрядил его в рубаху, штаны и ботинки, которые предусмотрительно захватил с собой, уезжая с пожарища.
Разговор со стариком, мающимся синдромом похмелья, завязался не сразу. Мучительно вздыхая, кряхтя и охая. Мамаев никак не мог вспомнить свое отчество. Лишь после того, как Лимакин перебрал больше десятка мужских имен, старик неожиданно сказал:
– Адамом моего батьку звали.
– Значит, вы – Федот Адамович? – уточнил на всякий случай Лимакин.
– Вроде бы так. «Агдамыч». Так меня называли пьющие мужики.
– Скажите, Федот Адамович, вы помните, что у вас вчера случилось?
Мамаев потер ладонями морщинистое лицо:
– Либо по правде, либо приснилось в протрезвителе, будто изба моя сгорела.
– А до пожара что было?
– Пьяным я в стельку напился.
– Часто так напиваетесь?
– Не сказать, чтобы часто, но бывает.
– По какому поводу?
– Дак, могу и без повода надраться, когда водка в достаточном объеме подвалит. Пока жена не померла, она не давала мне шибко размахнуться. Сварит, бывало, бражки и регулирует дозу. Если заметит, что косеть начинаю, сразу: «Воздержись, Федотка! Передохни, потом новую порцию получишь». Со смертью старухи оказался я беспризорным и, как попадет вожжа под хвост, стал терять рассудок… – Мамаев, чтобы но обдать следователя перегаром, отвернулся в сторону и тяжело вздохнул: – В основном ограничиваюсь четушкой. Пенсия у меня скудная. На войне я не был. Поэтому, в отличие, скажем, от Никифора Потехина с нашей улицы, который за военные заслуги да ранения огребает больше миллиона в старых деньгах, получаю кошачьи слезы.
– Оттого и устроили у себя дом ночных свиданий? – спросил Лимакин.
– Насчет свиданьев придумал участковый милиционер Анатолий Кухнин, – вяло ответил Мамаев.
– Не с потолка же он это взял. Соседи ваши то же самое, что и участковый, говорят.
– Соседям охота лясы поточить. Существа дела они не знают.
– А в чем «существо дела»?
– Дак, в простом уважении к молодежи. Приходили ко мне знакомые парни. Просили, мол, разреши, дед Федот, посидеть под крышей твоего дома с девчатами. Хулиганить, дескать, не будем. Музыку покрутим, потанцуем, ну самую малость винца выпьем. Почему надо было отказывать им в таком пустяке? Сам в молодости любил пошухарить. Ни одной вечеринки не пропускал. Молодежь во все времена любит повеселиться.
– И ради веселья молодежи вы бескорыстно переселились в баню?
– Корысть моя была невелика. Поставят бутылочку, закуси какой-либо дадут. На том и ограничивался.
– А вчера, похоже, не ограничились бутылочкой?
– Тоже всего единую поллитровку выпил, но без закуски. По методу Любы-кэгэбэшницы. Живет на нашей улице такая развеселая деваха. Не слыхали о ней?
– Слышал.
– Вот она забегает ко мне по субботним дням, чтобы баньку истопить да попариться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28