Этого
потребовал угрюмый лохматый шаман Бэки. В остроконечной шапке, с медвежьей
ткурой на плечах, обвешанный ножичками, куклами и погремушками, старый
колдун ударял колотушкой в большой бубен и, приплясывая, ходил по кругу,
где в середине лежали связанные Мстислав Романович, великий князь киевский,
и другие одиннадцать доверчивых русских князей.
Покачивая головами и причмокивая, татары их осматривали и жалели, что
среди пленных не хватало "конязя Мастисляба",- очень им хотелось посмотреть
на прославленного "русского Джебэ"...
Шаман Бэки выкрикивал молитвы и, прижав к волосатому лицу бубен, то
свистел дроздом, то гукал, как филин, то рычал, как медведь, или завывал
волком - это он "беседовал" с могучим богом войны Сульдэ, подарившим
монголам новую победу.
- Слышите, как гневается бог Сульдэ? - ревел шаман.- Сульдэ опять
голоден, он требует человеческой жертвы!..
Тысячи татарских воинов расположились на равнине вокруг кургана. Они
развели костры и кололи молодых кобылиц.
Татары принесли оглобли и доски, оторванные от русских повозок, и
навалили их на связанных князей. Триста татарских военачальников уселись на
этих досках. Подымая чаши с кумысом, они восхваляли грозного бога войны
Сульдэ, покровителя монголов, и славили непобедимого "потрясателя
вселенной", краснобородого Чингиз-хана. Отказавшись от денег за выкуп
знатнейших русских князей, татары жертвовали богу Сульдэ этих пленных,
дерзнувших вступить в бой с войсками "посланного небом" Чингиз-хана.
Багатуры гоготали, когда из-под досок неслись стоны и проклятия
раздавленных князей. Стоны и крики постепенно затихали, и их заглушила
ликующая песня монгольских воинов:
Вспомним,
Вспомним степи монгольские -
Голубой Керулен,
Золотьй Онон!
Сколько,
Сколько монгольским войском
Втоптано в пыль
Непокорных племен!..
Мы бросим народам
Грозу и пламя,
Несущие смерть,
Чингиз-хана сыны.
Пески
Сорока пустынь за нами
Кровью трусов
Обагрены...
Во время пиршества встал полководец Тохучар-нойон п просвистал сигнал,
сзывающий стрелков на облавной охоте. Все затихли, услышав знакомый призыв.
Тохучар поднялся и стал кричать воинам:
- Великий каган Чингиз-хана - самый мудрый из людей! Он все предвидит и
за сто дней и за тысячу лет... Он послал меня за вами с туменом храбрецов,
чтобы я разыскал непобедимых тигров - Джебэ-нойона и Субудай-багатура.
Каган мне сказал, что лучший вам от него подарок - это прислать воинскую
подмогу в день битвы...
- Верно, верно! - воскликнули монголы.
- Нигде не останавливаясь, мы проходили разные страны. Всюду мы видели
следы несокрушимого монгольского клинка. Мы спрашивали: "Где славные
багатуры Джебэ и Субудай?" Испуганные жители, падая на колени, махали
руками на запад. Мы примчались сюда перед началом битвы, и в нее врезались
мои десять тысяч всадников... Соединившись с вами, мы быстро разгромили
длиннобородых Урусов...
- Слава тебе, Тохучар! Ты прибыл вовремя!
Тохучар продолжал:
- Великий владыка мира Чингиз-хан подумал о вас и через меня прислал свою
волю... Его священное письмо привез нарочный гонец. Десять тысяч моих
всадников оберегали его, как драгоценный алмаз, и доставили невредимым
сюда. Смотрите, вот он!
К Субудай-багатуру подошел старый кривоногий монгол, увешанный
бубенчиками, в шапке с соколиными перьями. Из-за пазухи он достал кожаную
трубку. В ней хранился напечатанный свиток. Скрюченными пальцами Субудай
отодрал восковую печать. Седобородый писарь в мусульманской чалме развернул
свиток, прочел написанное про себя, прошептал на ухо Субудаю. Тот встал и
закричал:
- Великий каган повелевает! С почтением внимайте! Все военачальники разом
поднялись. Видя это, вскочили остальные татары. Начальники повалились на
землю, и за ними воины всего лагеря упали ничком. Подняв голову, они
кричали:
- Великий каган приказывает! Мы покоряемся!
Субудай-багатур продолжал:
- Единственный и непобедимый начертал такие слова "Когда письмо получите,
поворачивайте обратно морды коней. Приезжайте на курултай обсудить
покорение вселенной.
Бог на небе, каган - божья сила на земле. Печать повелителя скрещения
планет, владыки всех людей".
Субудай обвел взглядом склоненные к земле спины монголов и поднял руку.
- Теперь говорить буду я!.. Меня слушайте!
Все выпрямились и, стоя на коленях, затаив дыхание, смотрели на "барса с
отгрызенной лапой".
- Сегодня мы еще повеселимся, а завтра, после восхода солнца, мы
все отправимся назад к золотой юрте нашего владыки. Кто промедлит - будет
удавлен!
Все воины завыли от радости и, снова усевшись, с криками и песнями
продолжали пиршество.
Утром следующего дня, совершив солнцу моление и возлияние кумысом,
монголы сели на коней. Они гнали гурты скота и ободранных, изможденных
пленных. Запряженные быками повозки с награбленным добром и с тяжело
раненными монголами невыносимо заскрипели на всю степь и скрылись в тучах
пыли. Впереди монгольского войска ехал Субудай-багатур. Он вез в торбе
голову киевского князя Мстислава Романовича, его стальной с позолотой шлем
и нагрудный золотой крест на цепочке. Покрытое шрамами, заросшее грязью
лицо Субудая кривилось в подобие улыбки при мысли, что он положит свою
драгоценную торбу перед золотым троном потрясателя вселенной Чингиз-хана
непобедимого.
Позади войска ехал со своей сотней разведчиков мрачный Джебэ-нойон. Он не
вез никакой добычи и тянул заунывную, как вой ветра, песню про голубой
Керулен, золотой Онон и про широкие степи монгольские...
Монголы направились на северо-восток, к реке Итиль, и далее через южные
отроги Урала к равнинам Хорезма. Кипчакская степь освободилась от грозного
войска монголов и татар. Они исчезли так же внезапно и непонятно, как
пришли. После их ухода некоторые кипчакские племена вернулись в свои
разоренные кочевья, другие перекочевали в Угорскую степь и к низовьям
Дуная. Тогда и кипчакские и русские князья думали, что татары никогда
больше не вернутся, и проводили день за днем в своих старых "ссорах и
которах", не готовясь к новой войне, и не подозревали, что татары задумали
новый, еще более страшный набег на вапад...
Часть четвертая
КОНЕЦ ЧИНГИЗ-ХАНА
Глава первая
ЧИНГИЗ-ХАН ПРИКАЗАЛ ПОВЕРНУТЬ КОНЕЙ
После смелого бегства султана Джелаль эд-Дина Чингизхан послал испытанных
полководцев Бала-нойона и Дурбайбагатура в Индийскую страну в погоню за
султаном. Они промчались по разным дорогам, но не нашли его следов.
Производя по пути погромы, монголы сожгли города, которыми владели союзники
Джелаль эд-Дина, ханы Аграк и Азам-Мелик.
Наделав плотов и нагрузив их катапультами и круглыми камнями, годными для
метания, монголы спустили плоты вниз по реке Синду и прибыли к городу
Мультану. Там они начали обстреливать этот богатый город из камнеметных
машин. Неприступные стены, постоянно прибывавшие новые индийские войска и
невыносимая жара заставили одетых в овчины монголов прекратить осаду и
вернуться в горы к Чингиз-хану.
Великий каган спасался от жары среди высоких горных хребтов в селении,
окутанном облаками, и как будто забыл обо всех военных делах. На вечерних
пирах Чингиз-хан слушал сказочников и певиц, певших персидские и китайские
лесни. Новые танцовщицы, только что прибывшие после двух лет пути из
китайской столицы, разодетые в золотистые шелковые одежды, бегали по
темно-лиловым афганским коврам. Они показывали искусство танца, размахивая
длинными рукавами, подражая полету ширококрылых птиц, или, свиваясь
клубками, как змеи, разворачивались и кружились в хороводах.
Здесь заболели маленький сын Чингиз-хана Кюлькан и его молодая мать
Кулан-Хатун; оба лежали на шелковых подушках, покрытые шубами, и жаловались
то на озноб, то на жар. Чингиз-хан каждый день приходил к больным, совал им
в рот кусочки сахара, сидел рядом и спрашивал, где сегодня болит?
Кулан-Хатун плакала и жаловалась на боли во всем теле.
- Это духи здешних гор мучают тех, кто остается в этом злом месте,-
говорила она.- Ты видел, какие туманы подымаются из глубины ущелий? Это
души убитых твоим войском младенцев. Я и маленький Кюлькан умрем здесь.
Только вода голубого Керулена вылечит нас. Отпусти нас обратно в родные
монгольские степи. Чингиз-хан сердился:
- Одна без меня ты никуда не уедешь. А я должен раньше завоевать вторую
половину вселенной.
Кулан-Хатун плакала еще сильнее. Чингиз-хан послал за великим советником,
китайцем Елю-Чу-Цаем. Тот пришел немедленно с большой книгой в руках.
Увидев его, Кулан-Хатун вскочила, вырвала книгу, бросила на ковер и сама
легла на нее.
- Сейчас мы узнаем, что скажет небо - сказал Чингиз-хан.
- Я не хочу знать, что будет со мной,- отвечала Кулан.- Будет то, что я
захочу. А я хочу вернуться на берега Керулена, и все в нашем войске этого
хотят...
Чингиз-хан подымал и опускал брови, сопел и, наконец, сказал:
- До сих пор не было таких противников, которых бы я не побеждал. Теперь
я хочу покорить смерть. Если ты, беспечная и непокорная Кулан-Хатун, будешь
рядом со мной, смерть тебя не коснется. Если же ты от меня уедешь, то
тайный яд в угощенье -или стрела, ударившая из темноты, унесут тебя за
облака...- Затем Чингиз-хан обратился к Елю-Чу-Цаю, мудрейшему из его
советников: - Ты обещал доставить мне шаманов, колдунов, лекарей и
мудрецов, знающих изготовление напитка, дающего бессмертие. Почему я до сих
пор их не вижу?
- За ними посланы надежные люди, и все они должны скоро сюда явиться. Но
ты идешь с войском так быстро и так далеко, что все эти знающие люди не
могут поспеть за тобой...
Чингиз-хан видел, что Кулан-Хатун продолжает все сильнее хворать и быстро
исчезает ее цветущая красота. Маленький сын ее Кюлькан тоже по-прежнему
лежал рядом с матерью, исхудавший и побледневший. Тогда каган стал
проявлять беспокойство и ни в чем не находил утешения. Он часто говорил о
смерти и спрашивал у лекарей средство для продления жизни. Многие
предлагали чудодейственные напитки. Чингиз-хан приказывал этим лекарям
самим принимать их лекарства, а затем рубил им головы, наблюдая, не
останутся ли они живы?
Особую удрученность каган стал выказывать после сражения монголов у
крепости Балтан, когда неприятельская катапульта попала стрелой, большой,
как копье, в Мутуганга, любимого внука, сына Джагатаева. Ему продстояло
стать главным ханом мусульманских земель, а от случайной стрелы Мутуган
скончался.
Тогда Чингиз-хан убедился, что смерть наносит удары, точно слепая
верблюдица бьет ногами: в одного попадет - и он дух испустит, другого
минует - и будет жить он до старости.
Чингиз-хан так рассвирепел из-за кончины внука, что приказал взять Балтан
немедленно. Войско, проломав стену, ворвалось в город и все предало мечу.
Чингиз-хан повелел, чтобы воины никого в плен не брали; всю местность
превратил в пустыню, чтобы ни одно творение там не жило. Имя этому месту
дали "Мау-курган", что значит "Холм печали". С тех пор никто там больше не
селился, и земля осталась необработанной.
Целыми днями Чингиз-хан сидел около своего желтого шатра, поставленного
на вершине горы над обрывом. Под ногами темнели ущелья, казалось, не
имевшие дна. Он видел угрюмые хребты и снежные вершины, уходившие в
туманную даль, иногда требовал к себе опытных проводников и расспрашивал их
о самых кратких путях через Индию и Тибет в монгольские степи.
В лагере воины, обремененные богатой добычей, говорили только о
возвращении в родные кочевья. Но никто не решался заявить об этом грозному
кагану. Никто не знал его истинных дум, никто не мог предвидеть, какой
завтра будет его приказ,- повернет ли он войско в обратный путь, или же
двинется снова в поход, и не придется ли еще много лет скитаться по разным
странам, в дыме пожаров истребляя встречные народы.
В войсках уже слышался ропот из-за долгой стоянки в теснинах афганских
гор, где мало корму лошадям. Тогда Кулан-Хатун, желая убедить кагана, что
пора возвращаться на родину, пошептавшись с великим советником, китайцем
Елю-Чу-Цаем, придумала сказку. Елю-Чу-Цай научил двух смелых нукеров
рассказать ее Чингиз-хану. Эти два монгола явились в ставку и потребовали
свидания с Чингизханом, говоря, что имеют сообщить ему нечто весьма важное
и чудесное.
Елю-Чу-Цай провел их к Чингиз-хану, и они рассказали:
- Заблудившись в горах, мы увидели одного зверя, который имел подобие
оленя, зеленый цвет, конский хвост и один рог. Этот зверь прокричал нам
по-монгольски: "Вашему хану надо вовремя возвратиться в родную землю".
Чингиз-хан выслушал сказку спокойно, но приподнял одну бровь и стал
пристально рассматривать стоявших перед ним на коленях багатуров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26