Всадники, свернув с дороги, направились прямо к северу, углубляясь в
раскаленные желтые пески. Редкая жесткая трава, кое-где кусты сквозистого
тамариска, торопливо разбегавшиеся ящерицы делали местность мрачной и
унылой. Туган шептал Хаджи Рахиму:
- Неужели пришел наш конец! Зачем только ты согласился на этот ненужный
путь! Как тихо и счастливо мы жили в Самарканде!
- Не надо роптать раньше времени,- отвечал дервиш.- Сегодняшний день еще
не кончился, а будущее полно неожиданностей.
Долго шли путники, все направляясь на север. Наконец на перекрестке двух
едва заметных тропинок всадники остановились. Один из них въехал на холм,
долго всматривался во все стороны, затем указал рукой на запад и крикнул:
- Скорее, скорее туда! Солнце садится.
Уже в полной темноте Хаджи Рахим вместе с другими приблизился к ярко
пылавшему костру. Они находились на дне сухого оврага. У дервиша и Тугана
руки были скручены за спиной и петли арканов захлестнули шею, чтобы
пленники не вздумали скрыться в темноте. Старик, их задержавший, подвел
обоих к самому огню и приказал стать на колени. Рядом с ними поставили
осла.
У костра на небольшом коврике сидел, подобрав под себя ноги, худощавый
мрачный туркмен. На загоревшем бронзовом лице резко выделялись блестящие
круглые глаза. Рядом на коврике лежал прямой меч-кончар.
"Где я видел этого гордого джигита? - думал Хаджи Рахим, наблюдая за
туркменом.- Несомненно, это "черный всадник"...
На нем был черный чекмень, черная шапка, сдвинутая на затылок, и
невдалеке стоял на привязи высокий вороной конь. Вокруг костра сидели
десятка два джигитов в истрепанной одежде, но с отличным оружием в серебре.
На приведенных пленных посматривали - одни насмешливо, другие злобно.
Один из джигитов снял с черного осла ковровый мешок и вытряхнул из него
связку лепешек, узелок с изюмом, дыню и кусок кислого сыра. Затем осторожно
положил другой мешок с мукой и вытряхнул третий ковровый мешок. В нем
оказались пенал с чернильницей, несколько книг и свитков и инструменты
оружейника.
Джигит с круглыми глазами взял одну книгу, повертел в руках, перелистал
несколько страниц и сказал:
- Здесь, вероятно, написаны хадисы и наставления, которыми длиннобородые
толстые имамы забивают головы своим тощим голодным ученикам?
- Нет, славный воин,- ответил Хаджи Рахим.- Эта книга про великого
Искендера, завоевателя вселенной.
- Хотел бы я послушать про этого храброго вояку! Но для тебя не осталось
времени. Сейчас Азраил унесет твою Душу.
Старик, который привел Хаджи Рахима, отвел в сторорону осла, не спеша
вытащил из-за пояса длинный тонкий нож, каким мясники обычно режут баранов,
и ухватил жесткой рукой дервиша за подбородок.
- Эй, дед, подожди резать! - крикнул кто-то.- Наш начальник хочет узнать,
что написано в других книгах.
Полузадушенный дервиш прохрипел:
- В одной книге описаны подвиги славного барса пустыни Кара-Бургута,
грозы караванов...
- Подожди! Оставь его, старик!..- сказал начальник шайки и внимательно
начал перелистывать книжку, рассматривая рисунки, изображавшие стычки
воинов.
Старик оттолкнул Хаджи Рахима и, ругаясь, отошел. Хаджи Рахим смотрел на
темное небо с ярко сверкавшими звездами, на красное потрескивавшее пламя
костра, на суровые лица сидевших, на пустынные пески кругом и думал:
"Откуда придет спасение? Если меня, бродягу, никто не пожалеет, то эти
воины должны бы пожалеть мальчика-оружейника, выскользнувшего из мрака
шахского подземелья. Но, даже падая в пропасть, дервиш не должен унывать:
его плащ может зацепиться за выступ скалы, или его поддержит крыло
пролетающего орла..." А Туган рядом шептал:
- Разве ты не видишь, что пришел наш последний час?
- День еще не кончился,- ответил дервит.- Впереди длинная ночь. Кто
заранее скажет, что она принесет?
"Черный всадник" положил книгу в желтом кожаном переплете на коврик перед
собой и сказал:
- До утренней звезды осталось ждать недолго. С казнью этого слуги
неверных можем не торопиться. Не послушаем ли мы этого скитальца, пусть он
нам расскажет про подвиги какого-нибудь смелого богатыря. Туган прошептал:
- Неужели, так униженный, стоя на коленях, ты будешь им рассказывать? Не
говори ни слова. Пусть лучше они убьют нас сразу!
- Потерпи,- ответил Хаджи Рахим.- Ночь длинна, и будущее может стать
необычайным...
- Пускай говорит! - послышались голоса.- Бывает, соловей в клетке поет
лучше, чем на воле.
- Тогда слушайте,- начал Хаджи Рахим.- Я. вам сейчас расскажу не о
Двурогом Искендере и не о Рустеме и Зорабе, а о славном степном разбойнике
Кара-Бургуте и о туркменской девушке Гюль-Джамал...
При слове "Гюль-Джамал" начальник шайки быстро взглянул на дервиша, брови
его удивленно поднялись. Он лег на правый бок; облокотившись, он подпер
щеку ладонью и черными горящими глазами стал внимательно всматриваться в
связанного рассказчика.
Глава пятая
СКАЗКА ХАДЖИ РАХИМА
Когда она проходила мимо быстрыми шагами,
краем своей одежды она коснулась меня.
(Из восточной сказки)
- "Гюль-Джамал была бедной пастушкой в бедном ауле, в большой туркменской
пустыне,- начал говорить нараспев Хаджи Рахим.- Гюль-Джамал знала много
песенок.
Особая песенка у нее была, чтобы вести ягнят на водопой; другая,
спокойная и радостная, уговаривала ягнят мирно пастись и далеко не
расходиться.
Но одна, тревожная песенка мрачными, отрывистыми звуками предупреждала
заблудившихся, что близко хищный волк, и ягнята, мирно дремавшие в тени
чахлого куста, разом вскакивали и быстро неслись туда, где на холме стояла
Гюль-Джамал с длинной палкой, а три большие мохнатые собаки с лаем бегали
вокруг отставших и собирали в одну кучу все стадо.
Все свои песенки Гюль-Джамал выучила от своего деда Коркуд-Чобана,
который много лет был пастухом и наигрывал песни на длинной дудке-сопелке.
Всю свою долгую жизнь он был бедняком, нанимался аульным пастухом и
кормился, переходя по очереди из одной юрты в другую, хотя он имел и свою,
старую, покривившуюся, как он сам, юрту на краю аула.
Он был одинок с тех пор, как умерли сперва жена, а потом два сына, убитые
во время войны Хорезм-шаха с вольными афганскими горцами.
Дочь пастуха, отданная замуж в отдаленноа кочевье, однажды пришла к нему,
неся на руках крошечную девочку, н, проболев несколько дней, умерла. Ее
лицо было в синяках и кровоподтеках. Что с ней произошло, никто нэ знал, а
старый Коркуд-Чобан на вопросы отвечал:
- Видно, так захотел аллах! Не всякой девушке попадается добрый муж! - и
закрывал широким рукавом темное морщинистое лицо.
Коркуд-Чобан сперва оберегал и холил свою внучку, как берег бы
захромавшую овечку, и, бродя со стадом по степи, носил девочку за спиной в
кожаном мешке, иногда вместе с блеявшим больным ягненком.
Постепенно Гюль-Джамал подрастала, потом бегала уже с ним рядом; она
подпевала тонким голоском деду, когда он наигрывал на дудке, и следила
вместе с собаками за отставшими ягнятами. Когда Гюль-Джамал еще подросла,
Коркуд вдруг заявил, что он больше не будет пастухом, что он решил отныне
лежать на войлоке близ своей старой юрты, а вместо него пойдет пасти
молодых ягнят его внучка. К тому времени приехала на облезлом осле его
старая сестра и поселилась с ним в юрте. Все в ауле заговорили, что Коркуд
встретил в степи шайтана и запродал ему внучку в жены. Другие говорили, что
дед нашел в древнем кургане клад, и еще многое про него присочинили. Но
верно то, что у Коркуда вдруг появился старинный медный котел, над юртой
всегда вился дымок, и бедный пастух угощал приходивших чаем.
Наконец для старика настало важное время - предстояло выдать замуж
выросшую внучку. А калым за такую девушку мог сразу принести и верблюда, и
коня, и корову, и баранов. Тогда дед станет совсем беспечным,- он будет
только лежать на войлоке, пить сколько захочет кумысу и смотреть днем на
облака, а ночью на звезды. А за скотом посмотрят сестра, дочь и зять.
Коркуд не торопился отдать внучку, и всем, кто приезжал сватать
Гюль-Джамал, старик все повышал стоимость калыма, так что все сваты
отъезжали без успеха, дивясь жадности бывшего пастуха. Но был один, кто
возвращался и снова сватался. Это был известный барс больших дорог, гроза
караванов, разбойник Кара-Бургут".
- Если любят девушку,- говорил Кара-Бургут,- то не торгуются из-за
калыма.- И он обещал дать столько, сколько запросит старый Коркуд. Но тот
каждой ночью, когда приезжал разбойник, не давал окончательного ответа и
говорил, что подумает.
Однако, видно, шайтан подшутил над стариком, и он разом потерял и
верблюдов, и коней, и баранов, которых подсчитывал, смотря на звезды.
Приехали в аул джигиты самого шаха собирать налоги и за прошлый, и за
настоящий, и за будущий годы. Они угнали много лошадей, скота и увезли
Гюль-Джамал, сказав, что всемогущему шаху подданные обязаны доставлять
самых красивых девушек.
Среди ночи к юрте Коркуд-Чобана прискакал разбойник Кара-Бургут. Он
просидел всю ночь на краю войлока и подробно расспрашивал о приезжавших
джигитах: кто у них был начальником, какие у них были кони и какие седла и
чепраки. Он все настойчиво выведал у старика и сказал:
- Теперь я всех их узнаю даже ночью и расправлюсь с каждым по очереди и
со всеми вместе, хотя бы они укрылись от меня на дне Хорезмского моря. А
Гюль-Джамал я разыщу и доставлю тебе, дед Коркуд, а потом мы устроим
большой праздник, с которого я увезу ее в мою юрту уже своей женой. Я
обещал тебе верблюда, кобылицу с жеребенком, корову с теленком и девять
овец, а теперь я предлагаю тебе всего в девять раз больше, но только ты не
смей обещать внучку кому-либо другому, кроме меня.
Бросив на колени старика как задаток мешок серебряных дирхемов,
Кара-Бургут вскочил на коня и скрылся во мраке ночи..."
После этих слов рассказывавший сказку Хаджи Рахим замолчал, кряхтя,
согнулся и повалился набок.
- Что же случилось дальше? Нашел ли разбойник девушку? - заговорили
сидевшие вокруг костра джигиты.
- Вай-уляй! Что только не случилось с храбрым разбойником и прекрасной
девушкой! - отвечал со стоном Хаджи Рахим.- Но не могу я продолжать
рассказ: веревки врезались мне в тело, и я устал.
- Развяжите его! - приказал "черный всадник".
- И моему младшему брату также развяжите израненные руки! - сказал Хаджи
Рахим и, повернувшись на спину, закрыл глаза.
Старый туркмен, недовольно бормоча, развязал обоим пленникам руки. Они
уселись удобнее на песке, и дервиш продолжал:
- "Когда па рассвете Кара-Бургут ехал по степи, он встретил Джелаль
эд-Дина, сына самого падишаха. Юноша заблудился в погоне за джейраном, его
спутники отстали. Он уже погибал от голода и жажды, ведя за повод усталого
коня, но увидел юрту старого Коркуд-Чобана. Тот гостеприимно его принял,
дал ему отдохнуть, накормил и его и коня. В это время случайно приехал
Кара-Бургут и вошел в юрту. Долго беседовал с сыном своего врага, не
подозревая, кто это. Прощаясь, молодой наследник шаха пригласил
Кара-Бургута навестить его в загородном дворце Тиллялы. Тут разбойник
узнал, что перед ним сын ненавистного шаха. Но закон гостеприимства требует
полного почета гостю, так что Кара-Бургут, не обидев его, обещал непременно
побывать в гостях у молодого хана.
Вскоре Кара-Бургут поехал в столицу, чтобы побывать у шахского сына. Но
этот молодой хан был в опале,- шах невзлюбил его за то, что тот дружил с
простыми людьми, принимал в своем загородном дворце и кочевников пустыни, и
бродячих дервишей, и путников из далеких стран. Шах боялся, не готовит ли
его сын заговора против отца, и следил за каждым его шагом. Поэтому вокруг
дворца и его сада притаилась стража, наблюдавшая за всеми, кто входил или
выходил оттуда.
Когда Кара-Бургут прибыл во дворец Тилляды, сын шаха радушно его принял,
угостил богатым обедом, а музыканты играли и пели старинные боевые песни.
Ночью, когда Кара-Бургут хотел отправиться в путь, хан предложил ему
остаться до утра,- тогда он даст охрану, чтобы тот безопасно доехал до
границы города.
- Кто посмеет тронуть Кара-Бургута? - сказал разбойник.- Мой меч не
боится двадцати джигитов, если они вздумают напасть на меня...- и он вышел
из калитки сада. Но тут же на него была наброшена крепкая рыбачья сеть,
опутавшая его руки, так что он не успел даже выхватить меч. Джигиты
поволокли его и доставили связанным в дом суда и пыток.
Ночью главный начальник палачей, "князь гнева" Джихан-Пехлеван, стал
допрашивать Кара-Бургута, прикладывая к его телу раскаленные угли,
допытываясь, зачем он был в саду молодого хана.
- Я обещал беку выкрасть самого лучшего коня из табунов татарского хана,-
твердил Кара-Бургут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26