Молодая ведьма Юта Камайнен – молодая по стандартам ведьм, разумеется – ей только-только исполнилось сто лет – выглядела упрямой и смущённой, а её демон-воробей был возбуждён, и непрестанно кружил вокруг неё, перелетая с плеча на руку и обратно. Щёки ведьмы были пухлыми и красными; её характер был резким и страстным. Серафина не очень хорошо её знала.
– Королева, – сказала молодая ведьма, неспособная и дальше хранить молчание под взглядом Серафины, – я знаю человека по имени Станислав Грамман. Когда-то я любила его. Но теперь я ненавижу его настолько сильно, что, если я увижу его, я убью его. Я бы ничего не сказала, но моя сестра убедила меня сказать вам.
Она с ненавистью взглянула на старую ведьму, которая посмотрела на неё в ответ с состраданием – она знала, что такое любовь.
– Что же, – сказала Серафина, – если он всё ещё жив, ему придётся оставаться в живых до тех пор, пока мистер Скорсби не найдёт его. Тебе же лучше присоединиться к нам и отправиться в новый мир, и тогда не будет опасности, что ты убъёшь его слишком рано. Забудь его, Юта Камайнен. Любовь заставляет нас страдать. Но задача, стоящая сейчас перед нами, важнее, чем месть. Запомни это.
– Да, королева, – скромно сказала молодая ведьма.
И Серафина Пеккала, двадцать одна её спутница, и королева Рута Скади Латвийская приготовились улететь в новый мир, в котором ещё не летала ни одна ведьма.
ТРИ. Мир Детей
Лайра проснулась рано.
Ей приснился страшный сон: ей дали вакуумную колбу, которую её отец, Лорд Азраэль, показывал Мастеру и Мудрецам Джорданского колледжа. Когда это происходило на самом деле, Лайра пряталась в шкафу и смотрела как Лорд Азраэль открыл колбу чтобы показать Мудрецам отрубленную голову Станислава Граммана, потерявшегося исследователя; но во сне Лайре нужно было открыть колбу самой, но ей не хотелось. Ей было страшно. Но ей нужно было сделать это, хотелось ей того или нет, и она чувствовала, открывая крышку и слыша, как воздух устремился в замороженный объём, как слабеют от ужаса её руки. Потом она сняла крышку, практически задыхаясь от страха, но, зная, что она должна – она должна сделать это. Но внутри было пусто. Головы не было. Бояться было нечего.
Но она всё равно проснулась с криком и в поту, в жаркой маленькой спальне, выходящей на гавань. Через окно струился лунный свет, а она лежала в чужой кровати, сжимая чужую подушку, а Пантелеймон-горностай тыкался в неё носом, издавая успокаивающие звуки. О, она была так напугана! Это было тем более странно, что когда это происходило на самом деле, ей не терпелось увидеть голову Станислава Граммана, и она умоляла Лорда Азраэля открыть термос ещё раз и дать ей посмотреть, однако во сне она так испугалась.
Когда наступило утро, она спросила алетиометр что обозначал сон, но он ответил только «Это сон о голове».
Она подумала, не стоит ли разбудить странного мальчика, но он так крепко спал, что она решила этого не делать. Вместо этого она спустилась в кухню и попыталсь приготовить яичницу. Двадцать минут спустя она села за столик на тротуаре и с гордостью съела почерневшее, скрипящее на зубах блюдо, а Пантелеймон-воробей выклёвывал кусочки скорлупы
Сзади раздались звуки и появился ещё окончательно не проснувшийся Уилл.
– Я умею готовить яичницу, – сказала она, – могу приготовить и тебе немного.
Он взглянул на её тарелку и сказал: «Нет, я съем хлопьев. В холодильнике осталось немного молока. Они не могли уйти давно, те кто здесь жили.»
Она смотрела как он насыпал хлопья в пиалужку и заливал их молоком – такого она ещё никогда не видела.
Он вынес пиалужку наружу и сказал: «Если ты не из этого мира, то где твой мир? Как ты попала сюда?»
– По мосту. Мой отец сделал это мост, и я... перешла вслед за ним. Но он пошёл куда-то ещё. Я не знаю куда. Мне всё равно. Но когда я шла через мост, было много тумана, и я потерялась, по-моему. Я шла в тумане несколько дней, питаясь ягодами и всем, что находила. Потом туман рассеялся, и мы оказались вон на той скале.
Она показала рукой назад. Уилл посмотрел вдоль берега, мимо маяка, и увидел, что берег поднимается длинной чередой скал, пропадающей в дымке вдали.
– И мы увидели этот город, и спустились, но в городе никого не было. По крайней мере было что есть и где спать. Мы не знали что делать дальше.
– Ты уверена, что это не часть твоего мира?
– Конечно. Это не мой мир, я уверена.
Уилл вспомнил свою собственную полную уверенность в том, что трава, видимая через окно в воздухе не принадлежит его миру и кивнул.
– Значит, как минимум три мира соединены между собой, – сказал он.
– Их миллионы и миллионы, – сказала Лайра. – Мне сказал другой демон. Он был демоном ведьмы. Никто не в силах сосчитать, сколько существует миров в одном и том же месте. И никто не мог перейти из одного в другой до того как мой отец создал этот мост.
– А как же окно, которое я нашёл?
– Не знаю. Может, миры начинают вдвигаться друг в друга.
– А почему ты ищешь пыль?
Она бесстрастно посмотрела на него: «Может быть когда-нибудь я скажу тебе» – сказала она.
– Хорошо. Но как ты собираешься её искать?
– Я собираюсь найти Мудреца, который знает о ней.
– Что, просто мудреца?
– Нет, теолога-экспериментатора, – сказала она. – В моём Оксфорде, были те, кто знали о ней. Ясно, что в твоём они тоже есть. Сначала я пойду в Джорданский колледж, потому что там самые умные Мудрецы.
– Никогда не слышал об экспериментальной теологии, – сказал он.
– Они всё знают об элементарных частицах и фундаментальных взаимодействиях, – объяснила она. – Ямтаромагнетизм и всё такое. Атомные штучки.
– Чего-магнетизм?
– Ямтаромагнетизм. От «ямтарический». Ну этот свет, – сказала она, указывая на декоративные фонари, – они ямтарические.
– У нас они называются электрическими.
– Электрический... похоже на электрум. Это типа камня, украшение, сделанное из пчелиного клея. Там ещё насекомые попадаются.
– Ты имеешь в виду янтарь, – сказал он, и они вдвоём сказали – Ямтарь.
И каждый увидел своё выражение на лице другого. Уилл долго помнил этот момент.
– Ясно, электромагнетизм, – начал он, отвернувшись. – Вроде нашей физики, эта ваша экспериментальная теология. Тебе нужны учёные, а не теологи.
– Ага, – сказала она устало, – я найду их.
Было ясное утро, солнце мирно блестело на волнах гавани, и каждый из них мог заговорить, потому что оба просто лопались от вопросов, но тут они услышали голос со стороны набережной, от садика казино.
Они оба посмотрели туда, вздрогнув. Это был детский голос, но никого видно не было.
Уилл тихо сказал Лайре: «Как долго ты здесь, говоришь?»
– Три дня, может четыре – я сбилась со счёта. Я никого не видела. Здесь никого нет. Я смотрела практически всюду.
Однако кто-то был. Два ребёнка – девочка Лайриного возраста и мальчик помоложе, вышли из одной из улиц, выходящих к гавани. Оба были рыжеволосые и несли корзинки. Уилла с Лайрой они заметили, только подойдя метров на сто.
Пантелеймон стал из щегла мышкой и юркнул по руке Лайры ей в кармашек. Он увидел что у этих детей как и у Уилла демонов не было.
Дети подошли поближе и сели за соседний столик.
– Вы из Цигейзы? – спросила девочка.
Уилл помотал головой.
– Из СантЭлии?
– Нет, – сказала Лайра, – мы из другого места.
Девочка кивнула. Это был разумный ответ.
– Что происходит? – спросил Уилл. – Где взрослые?
Глаза девочки сузились. «А в ваш город Призраки не приходили?» – спросила она.
– Нет, – ответил Уилл. – Мы только что пришли сюда. Мы не знаем о Призраках. Как называется этот город?
– Цигейза, – подозрительно сказала девочка, – полностью Циттагейза.
– Циттагейза, – повторила Лайра, – Цигейза. Почему ушли взрослые?
– Из-за Призраков, – сказала девочка устало и презрительно. – Как тебя зовут?
– Лайра. А он Уилл. А тебя как?
– Анжелика. А моего брата – Паоло.
– Откуда вы пришли?
– С холмов. Был туман и шторм, и все были напуганы, поэтому мы все убежали в холмы. Потом, когда туман рассеялся, взрослые через подзорные трубы увидели, что в городе Призраки, и они не могут вернуться. Но детям Призраки не страшны. Спускаются и другие дети. Они будут здесь позже – мы первые.
– Мы и Тулио, – гордо сказал маленький Паоло.
– Кто такой Тулио?
Анжелика была в ярости: Паоло не следовало его упоминать, но теперь тайна раскрыта.
– Наш старший брат, – сказала она. – Он не с нами, он прячется пока... Он просто прячется.
– Ему надо... – начал Паоло, но сестра сильно пихнула его, и он сразу заткнулся, сжимая дрожащие губы.
– Что ты сказала о городе? – Сказал Уилл. – В нём полно Призраков?
– Да, Цигейза, СантЭлия, все города. Призраки идут туда, где есть люди. Вы откуда?
– Винчестер, – ответил Уилл.
– Никогда не слышала. Там нет Призраков?
– Нет. Я и здесь ни одного не вижу.
– Естественно, – злорадно сказала она, – ты же не взрослый! Когда мы вырастем, мы сможем видеть Призраков.
– Я не боюсь Призраков, – сказал маленький мальчик, выставив вперёд грязный подбородок. – Убивайте негодяев.
– Взрослые не собираются возвращаться? – спросила Лайра.
– Собираются, через несколько дней, – ответила Анжелика. – Когда Призраки уйдут куда-нибудь ещё. Нам нравится, когда приходят Призраки, потому что мы можем бегать по городу и делать что хотим.
– Но что Призраки делают взрослым? – спросил Уилл.
– Ну, когда Призрак поймает взрослого на это неприятно смотреть. Они выедают из них душу. Я не хочу становиться взрослой. Сначала они знают, что это происходит, и они бояться, кричат и кричат. Они пытаются смотреть в другую сторону и притворяются, что ничего не происходит, но это не правда. Уже слишком поздно. И им никто не поможет – они сами по себе. Потом они бледнеют и прекращают двигаться. Они ещё живы, но как будто выедены изнутри. Когда смотришь им в глаза, видишь затылок. Там пусто.
Девочка повернулась к брату и втерла ему нос его же рукавом.
– Мы с Паоло собираемся пойти за мороженым, – сказала она. – Хотите с нами?
– Нет, – сказал Уилл. – У нас есть другое дело.
– Тогда пока, – сказала она, а Паоло сказал – Убивайте Призраков!
– Пока, – сказала Лайра.
Когда Анжелика с братом ушли, Пантелеймон высунулся из кармана Лайры, взъерошенный и ясноглазый.
– Они не знают о том окне, которое ты нашёл, – сказал он Уиллу.
Он первый раз заговорил с Уиллом, и Уилл был удивлён этим больше чем чем-либо виденным им до этого. Лайра расхохоталась.
– Он... он говорящий! Что, все демоны разговаривают? – спросил Уилл.
– Ну конечно разговаривают, – сказала Лайра. – Ты что, думал он просто ручной зверёк?
Уилл взъерошил волосы и моргнул. Потом помотал головой. – Нет, – сказал он, обращаясь к Пантелеймону, – я думаю, ты прав. Они о нём не знают.
– Значит мы должны будем быть осторожными, когда будем лезть через него, – сказал Пантелеймон.
Разговаривать с мышью было странно всего несколько мгновений. Потом это стало не более странным, чем разговор по телефону, потому что, на самом деле, он разговаривал с Лайрой. Но мышь была отдельно: в выражении его мордочки было что-то от Лайры, но что-то и своё тоже. Было сложно понять что именно, когда вокруг происходило столько странного одновременно. Уилл попытался сконцентрироваться.
– Сначала надо найти тебе другую одежду, – сказал он Лайре, – до того как ты пойдёшь в мой Оксфорд.
– Но почему? – спросила она упрямо.
– Потому что ты не можешь разговаривать с людьми из моёго мира в таком виде. Они не подпустят тебя к себе. Ты должна выглядеть как будто ты оттуда. Ты должна замаскироваться. Понимаешь, я знаю. Я занимался этим годами. Тебе лучше послушаться меня, или тебя поймают, а если они узнают откуда ты, и про окно, и про всё остальное... Этот мир – хорошее укрытие. Понимаешь, я... мне надо спрятаться от кое-каких людей. Это – лучшее укрытие, которое я только мог себе представить, и я не хочу, чтобы о нём узнали. Поэтому я не хочу, чтобы ты выдала его, выглядя не к месту. У меня в Оксфорде есть свои дела, и если ты меня выдашь, я убью тебя.
Лайра сглотнула. Алетиометр никогда не врал: этот мальчик был убийцей, и, если он убивал раньше, то он может убить и её тоже. Она кивнула, соглашаясь.
– Хорошо, – сказала она.
Пантелеймон стал лемуром, и смотрел на Уилла огромными смущающими глазами. Уилл пристально посмотрел на него, и демон опять стал мышкой и забрался к Лайре в карман.
– Хорошо, – сказал Уилл. – Так, пока мы здесь, мы будем говорить этим детям, что мы из их мира. Хорошо, что взрослых нет. Мы сможем приходить и уходить, и никто не заметит. Но в моём мире ты будешь вести себя так, как я скажу. Для начала ты должна помыться. Ты должна выглядеть чистой, или будешь выделяться. Мы должны быть замаскированы, куда бы мы ни пошли. Мы должны выглядеть настолько натурально, чтобы люди нас даже не замечали. Поэтому начни с мытья головы. В ванной есть шампунь. Потом пойдём искать другую одежду.
– Но я не знаю как, – сказала она. – Я никогда не мыла голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42