Каору стало казаться, что он знает, как они жили до этого. В памяти всплывали картины детства, юности. В его жизни над горем преобладала ненависть. Гнев, обиды — все это скапливалось на дне души.
Женщина, хоть и жила в одном с ним племени, пришла из других мест. Новая информация постепенно поступала Каору в мозг. Женщина уже дважды была замужем. Предыдущий ее муж погиб выше по течению реки. Он умер тяжелой смертью — головорезы из белых солдат замучили его и оставили умирать на скале почти бездыханного.
Этот человек бил жену, и злость до сих пор жила в ней.
Мальчик, о котором Каору думал, что это его сын, оказался сыном убитого; он узнал, что из собственной родни у него есть только престарелая мать и недавно родившаяся дочь.
Подозрение, что реальность проецируется на виртуальное пространство, снова забурлило в сердце Каору. Его отношения с этой женщиной очень походили на отношения с Рэйко. Рёдзи тогда выпрыгнул из окна на пожарной лестнице, оставил следы крови на асфальте и ушел на ту сторону. Этот хрупкий мальчик, держащийся за маму, напоминал о Рёдзи. Каору понимал, что телом и душой он уже на полпути на другую сторону. И новый мир необратимо разворачивается перед ним. Но где же все-таки этот мир находится, оставалось неясным.
* * *
Каору жил в расставленном у подножия склона шатре вместе с женой, детьми и престарелой матерью. Он не знал, сколько времени они провели вместе. Несколько лет ощущались как один день, и все же один день длился столько, сколько должен длиться один день.
Время, засосавшее Каору, было очень неравномерным. Оно то текло тяжело и медленно, то мчалось легко и быстро. Дочка в момент встречи была еще младенцем, а теперь уже ходила нетвердыми шажками. Приемному сыну пока что было далеко до войны, он не проявлял ни малейших воинских способностей. То, как он держал лук, у всех вызывало лишь смех.
Каору начал привыкать к отсутствию гигиены. Когда он подходил к берегу, из воды на него смотрел незнакомец. Коричневая кожа, большая голова, широкие плечи, покрытые татуировками. Вот только профиль свой он никак не мог рассмотреть в точности.
Чем дольше он жил здесь, тем сильнее овладевало им чувство по отношению к жене. Дочь тоже стала смотреть на него по-другому.
* * *
Не задерживаясь нигде надолго, племя постоянно перемещалось. С востока и юга индейцев теснили люди с другим цветом кожи. И раз так, им ничего не оставалось, кроме как продвигаться на север. Помимо обеспечения едой и питьем необходимо было сводить к минимуму риск неожиданной встречи с врагом, и от старейшин требовалась полная серьезность в принятии решений. Ошибка могла привести к гибели.
Какой-то определенной цели у племени не было. Его раздирали разногласия, крайне не хватало единодушия, но передаваемые с древних времен легенды направляли устремления всех в одну сторону.
— Нужно идти туда, где берут свое начало реки, впадающие в большие моря на западе и на востоке, к просвету между горными цепями на юге. Никто еще не доходил туда... Там, в большом гроте с озером внутри, племя обоснуется навечно. Великие духи охраняют это место, и человек может жить там, ничего не опасаясь.
Им оставалось только верить в эту легенду, и они шли на запад в поисках пристанища.
Хоть и поредевшее, племя все равно представляло собой большую семью, состоящую более чем из двухсот человек. Передвижение давалось не просто, оно происходило весьма медленно. Сначала вперед один за другим выезжали несколько разведчиков на быстрых лошадях; убедившись, что впереди нет врага, они вели за собой остальных. Вдоволь наохотиться было невозможно.
Ночью ставили в подходящем месте вигвамы, ночью же, собравшись семьями у костров, ели мясо добытой днем дичи. Наесться досыта не удавалось. Куда уж там коптить лишнее мясо. Еды не хватало.
В реке люди купались, для питья требовалась гораздо более чистая вода, и они обследовали все вдоль и поперек в поисках притоков. Нет ничего более необходимого для выживания, чем вода. Нашедшего воду часто благодарили всем племенем.
До легендарной земли осталось перейти два хребта, перед самой целью сделали остановку в лесу, и наконец внезапно племя было благословлено водой.
Источник нашли дети. Несколько ребятишек заигрались, бегая между деревьями, и обнаружили скалу, по которой тек ручеек. Прибежав в стойбище, они рассказали о своей находке взрослым, и те, похватав емкости, кинулись отыскивать эту воду.
Они постоянно останавливались и осматривались вокруг. Каору стал считать, сколько человек поднимается на склон. Впереди трое, четверо позади. Включая его, всего восемь. Те четверо, что шли позади, — все женщины, среди них его жена и дочь. Впереди — трое детей, среди них надувшийся от гордости, словно совершил великий подвиг, сын Каору.
Дети не соврали, говоря о воде. С большой скалы стекал тоненький ручеек — настолько тоненький, что подставить под него емкость было сложно.
Как только Каору подумал, что стоит залезть повыше, поискать струю посильней, за спиной зашелестела трава. Внезапно перед ним появилась группа людей, снимавших с себя синюю униформу. Снятые мундиры они обматывали вокруг пояса. Каору насчитал около десяти человек, на некоторых были только белые рубашки, на других — черные рубашки и брюки. По-видимому, эта группа не была одним подразделением. Вероятно, эти люди забрели в горы, чтобы набрать воды, некоторые из них держали в руках фляжки, остальные сжимали ружья. У нескольких белые рубашки были запачканы кровью.
Какое-то время индейцы и белые стояли, уставившись друг на друга. И те и другие были выбиты из колеи неожиданной встречей. С обеих сторон стал раздаваться шепот. Времени для замешательства не было. Драться, когда с тобой женщины и дети, нельзя. Если противник проявит желание напасть, надо убегать. А если не проявит, то лучше не делать резких движений.
Продолжая стоять в напряжении друг против друга, люди обменялись парой-тройкой слов. Но эти слова поняты не были. Чувство времени оказалось нарушенным. С момента встречи прошло две-три секунды, а казалось — несколько минут.
Внезапно трое мальчишек с воплем помчались вниз с горы. Когда один из солдат ударил рукой по винтовке, направленной в спину мальчикам, несколько человек вскочили, как по сигналу, и понеслись в сторону убегавших.
Похоже, эти люди не хотели пускать в ход оружие. Звук выстрела может привести сюда тех, кто остался под горой, и тогда шансов выжить не останется. А они рассчитывали уйти через противоположный проход.
Когда Каору понял это и заслонил своим телом жену, то краем глаза увидел, что его сын, которого эти люди прижали к земле, разбил голову о камень. Жирными руками детям закрыли носы и рты, и они не могли кричать, повсюду были разбросаны мозги. Серая скала покрылась кровью, словно нарисованными в компьютерной графике розами. За спиной раздались шаги попиравших скалу людей.
По ахилловому сухожилию пробежала боль. Оно не порвалось, похоже, перебили кость. Потеряв равновесие, Каору повалился наземь. Он успел развернуться и упал боком, даже не почувствовав боли.
Протянув руку, он хотел коснуться жены, но еще быстрее женщину схватили и оттащили в буйно разросшуюся траву трое мужчин.
Собрав последние силы, Каору приподнялся, но его тут же прижали к земле и схватили за волосы. Он не мог пошевелиться и даже оторвать затылок от скалы. Сбоку раздался глухой стук. Ему не следовало туда смотреть, но глаза сами повернулись в ту сторону, откуда раздавался этот звук разбивающейся плоти.
Одно за другим падали маленькие смешные тельца с высоты человеческого роста и разбивались о скалу. Он хотел рвануться к бездыханной дочери, но тело не слушалось. Оно пылало от боли, Каору даже не знал, куда он ранен. Но боль его не волновала, он был готов умереть. Невыносимым было насилие над близкими ему людьми, их безжалостное уничтожение.
Безжизненное тело дочери снова подняли и швырнули на землю, а потом сбросили со скалы.
Что-то отвлекло внимание человека, дважды или трижды ударившего девочку о скалу, он зашел в траву и направился к деревьям.
Он не спешил, и Каору мог проследить его движения. Мужчина сжимал в руках край выбившейся из штанов рубахи. Что это значило? Каору заметил на белой ткани кровавые подтеки. Но на рубашке была не только кровь, на ней висел маленький кусок плоти. Кровь дочери Каору, частица ее тела? Мужчина несколько раз вытер руки о рубашку — так, словно ходить с грязными руками было ниже его достоинства, — и потер их о свои кожаные штаны.
До Каору доносились крики жены. Он понял, что скоро ее приволокут сюда. Но сколько он ни вращал глазами, ему так и не удалось увидеть ее — возможно, мешали заросли травы. Он видел только окруживших ее мужчин, некоторые сидели на корточках, другие стояли. Державший его за волосы сменил руку и еще сильнее оттянул голову Каору назад, теперь лучи достигшего зенита солнца падали Каору прямо на шею. Но кроме солнца был еще источник яркого света. Он перемещался в разные стороны.
В горле забурлило. Каору ощутил, что по груди у него потекло что-то теплое. При этом голова, казалось, откинулась еще сильнее.
Солнце изменило свой цвет, потемнело, все вокруг погрузилось во тьму. Правда, Каору еще мог слышать.
Он слышал крики своей жены. Они походили скорее на смешки, чем на вопли страдания. До момента, когда его покинуло сознание, он все слышал их. Хоть и недолго, но в этом мире он жил с ней. Его собственная смерть и смерть любимого человека наступили одновременно.
6
Каору некоторое время сидел в полной темноте, бессильно откинувшись на спинку стула. Постороннему наблюдателю могло показаться, что он впал в прострацию. То, что испытал сейчас Каору, было не больше не меньше, чем настоящая смерть, хотя его душа и не покидала тело, да и в самом теле никаких изменений не происходило.
Его переживания в момент умирания вовсе не походили на то, что происходит с человеком, теряющим сознание. Чувства были парализованы, но мозг продолжал работать. Сердце остановилось, и последующие ощущения того, как постепенно умирает мозг, как сворачивается время и пространство, длились не больше секунды.
Из тьмы до Каору донесся голос.
— Всё, пошли! — Мужская, грубая, властная речь.
— Вот до чего дошло.
Дело было сделано. Голоса, отдававшиеся эхом, удалялись.
Каору трясло, как при слабом отравлении. Он подскочил на стуле, жадно вдохнул. Тело его выпрямилось, хотя сознание еще не вернулось. Точно так же тонущий человек высовывает лицо на поверхность воды за глотком воздуха. Сорвав с себя шлем, он разве что не швырнул его на стол, затем так же отбросил и перчатки.
Сердце сжалось. Откинувшись на спинку стула, Каору восстановил дыхание. Когда тело начало привыкать к реальности, сердце забилось сильнее. Память была ясной. Воспоминания проступали вплоть до малейших деталей.
Каору почувствовал, что плачет. Волной набежали грусть, страдание, чувства, которые невозможно выразить словами.
Каору рыдал, уронив голову на стол. Он не мог побороть нахлынувшие чувства, убедить себя, что все произошедшее не было реальностью. Плача, он взглянул на часы на руке: с момента, когда он надел шлем, до момента, когда он его снял, прошло всего несколько десятков минут, но это его не утешило. Он не знал, кто и как сотворил мир, в котором он только что побывал, но для Каору то, что он пережил там, не могло пройти без следа. Там он любил женщину, растил детей, воевал за племя, умер. До того мира рукой подать, но ее уже не спасти, любимая была потеряна в тот момент, когда умер и он.
— Раити! — произнес Каору ее имя.
Сколько раз он звал так жену. Они вместе купались в реке. Он до сих пор помнил прикосновение ее кожи.
— Котис! — Так звали дочь. Сколько раз на груди или на спине он носил ее по горам, пока она не научилась ходить.
Как звали дочь и жену, он помнил, а вот собственное имя затерлось у него в памяти. Лица дочери и жены он также отлично помнил, а вот свое едва ли. Предсмертных мучений тоже практически не осталось в памяти. Остались только воспоминания о любимых людях.
Каору встал и подошел к стене, ударился о нее плечом. Стало больно. Чтобы унять боль сердечную, ему захотелось причинить себе боль физическую.
Я должен понять, что же это все значит.
Сколько же раз он так брался рассудительностью побеждать горе!
То, что пережил Каору, вовсе не походило на просмотр фильма. Его мучил один вопрос: невозможно отрицать, что он был в виртуальном пространстве, но как возможно существование такого виртуального пространства, полностью повторяющего реальность?
Петля!
Не является ли это пространство частью «Петли»? Надев такие же шлемы, как тот, который он надевал недавно, задав пространство и время, мы можем оказаться в любом моменте истории «Петли». По отношению к миру «Петли» мы занимаем положение богов, мы можем, используя чувства определенного человека, прожить виртуальную жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Женщина, хоть и жила в одном с ним племени, пришла из других мест. Новая информация постепенно поступала Каору в мозг. Женщина уже дважды была замужем. Предыдущий ее муж погиб выше по течению реки. Он умер тяжелой смертью — головорезы из белых солдат замучили его и оставили умирать на скале почти бездыханного.
Этот человек бил жену, и злость до сих пор жила в ней.
Мальчик, о котором Каору думал, что это его сын, оказался сыном убитого; он узнал, что из собственной родни у него есть только престарелая мать и недавно родившаяся дочь.
Подозрение, что реальность проецируется на виртуальное пространство, снова забурлило в сердце Каору. Его отношения с этой женщиной очень походили на отношения с Рэйко. Рёдзи тогда выпрыгнул из окна на пожарной лестнице, оставил следы крови на асфальте и ушел на ту сторону. Этот хрупкий мальчик, держащийся за маму, напоминал о Рёдзи. Каору понимал, что телом и душой он уже на полпути на другую сторону. И новый мир необратимо разворачивается перед ним. Но где же все-таки этот мир находится, оставалось неясным.
* * *
Каору жил в расставленном у подножия склона шатре вместе с женой, детьми и престарелой матерью. Он не знал, сколько времени они провели вместе. Несколько лет ощущались как один день, и все же один день длился столько, сколько должен длиться один день.
Время, засосавшее Каору, было очень неравномерным. Оно то текло тяжело и медленно, то мчалось легко и быстро. Дочка в момент встречи была еще младенцем, а теперь уже ходила нетвердыми шажками. Приемному сыну пока что было далеко до войны, он не проявлял ни малейших воинских способностей. То, как он держал лук, у всех вызывало лишь смех.
Каору начал привыкать к отсутствию гигиены. Когда он подходил к берегу, из воды на него смотрел незнакомец. Коричневая кожа, большая голова, широкие плечи, покрытые татуировками. Вот только профиль свой он никак не мог рассмотреть в точности.
Чем дольше он жил здесь, тем сильнее овладевало им чувство по отношению к жене. Дочь тоже стала смотреть на него по-другому.
* * *
Не задерживаясь нигде надолго, племя постоянно перемещалось. С востока и юга индейцев теснили люди с другим цветом кожи. И раз так, им ничего не оставалось, кроме как продвигаться на север. Помимо обеспечения едой и питьем необходимо было сводить к минимуму риск неожиданной встречи с врагом, и от старейшин требовалась полная серьезность в принятии решений. Ошибка могла привести к гибели.
Какой-то определенной цели у племени не было. Его раздирали разногласия, крайне не хватало единодушия, но передаваемые с древних времен легенды направляли устремления всех в одну сторону.
— Нужно идти туда, где берут свое начало реки, впадающие в большие моря на западе и на востоке, к просвету между горными цепями на юге. Никто еще не доходил туда... Там, в большом гроте с озером внутри, племя обоснуется навечно. Великие духи охраняют это место, и человек может жить там, ничего не опасаясь.
Им оставалось только верить в эту легенду, и они шли на запад в поисках пристанища.
Хоть и поредевшее, племя все равно представляло собой большую семью, состоящую более чем из двухсот человек. Передвижение давалось не просто, оно происходило весьма медленно. Сначала вперед один за другим выезжали несколько разведчиков на быстрых лошадях; убедившись, что впереди нет врага, они вели за собой остальных. Вдоволь наохотиться было невозможно.
Ночью ставили в подходящем месте вигвамы, ночью же, собравшись семьями у костров, ели мясо добытой днем дичи. Наесться досыта не удавалось. Куда уж там коптить лишнее мясо. Еды не хватало.
В реке люди купались, для питья требовалась гораздо более чистая вода, и они обследовали все вдоль и поперек в поисках притоков. Нет ничего более необходимого для выживания, чем вода. Нашедшего воду часто благодарили всем племенем.
До легендарной земли осталось перейти два хребта, перед самой целью сделали остановку в лесу, и наконец внезапно племя было благословлено водой.
Источник нашли дети. Несколько ребятишек заигрались, бегая между деревьями, и обнаружили скалу, по которой тек ручеек. Прибежав в стойбище, они рассказали о своей находке взрослым, и те, похватав емкости, кинулись отыскивать эту воду.
Они постоянно останавливались и осматривались вокруг. Каору стал считать, сколько человек поднимается на склон. Впереди трое, четверо позади. Включая его, всего восемь. Те четверо, что шли позади, — все женщины, среди них его жена и дочь. Впереди — трое детей, среди них надувшийся от гордости, словно совершил великий подвиг, сын Каору.
Дети не соврали, говоря о воде. С большой скалы стекал тоненький ручеек — настолько тоненький, что подставить под него емкость было сложно.
Как только Каору подумал, что стоит залезть повыше, поискать струю посильней, за спиной зашелестела трава. Внезапно перед ним появилась группа людей, снимавших с себя синюю униформу. Снятые мундиры они обматывали вокруг пояса. Каору насчитал около десяти человек, на некоторых были только белые рубашки, на других — черные рубашки и брюки. По-видимому, эта группа не была одним подразделением. Вероятно, эти люди забрели в горы, чтобы набрать воды, некоторые из них держали в руках фляжки, остальные сжимали ружья. У нескольких белые рубашки были запачканы кровью.
Какое-то время индейцы и белые стояли, уставившись друг на друга. И те и другие были выбиты из колеи неожиданной встречей. С обеих сторон стал раздаваться шепот. Времени для замешательства не было. Драться, когда с тобой женщины и дети, нельзя. Если противник проявит желание напасть, надо убегать. А если не проявит, то лучше не делать резких движений.
Продолжая стоять в напряжении друг против друга, люди обменялись парой-тройкой слов. Но эти слова поняты не были. Чувство времени оказалось нарушенным. С момента встречи прошло две-три секунды, а казалось — несколько минут.
Внезапно трое мальчишек с воплем помчались вниз с горы. Когда один из солдат ударил рукой по винтовке, направленной в спину мальчикам, несколько человек вскочили, как по сигналу, и понеслись в сторону убегавших.
Похоже, эти люди не хотели пускать в ход оружие. Звук выстрела может привести сюда тех, кто остался под горой, и тогда шансов выжить не останется. А они рассчитывали уйти через противоположный проход.
Когда Каору понял это и заслонил своим телом жену, то краем глаза увидел, что его сын, которого эти люди прижали к земле, разбил голову о камень. Жирными руками детям закрыли носы и рты, и они не могли кричать, повсюду были разбросаны мозги. Серая скала покрылась кровью, словно нарисованными в компьютерной графике розами. За спиной раздались шаги попиравших скалу людей.
По ахилловому сухожилию пробежала боль. Оно не порвалось, похоже, перебили кость. Потеряв равновесие, Каору повалился наземь. Он успел развернуться и упал боком, даже не почувствовав боли.
Протянув руку, он хотел коснуться жены, но еще быстрее женщину схватили и оттащили в буйно разросшуюся траву трое мужчин.
Собрав последние силы, Каору приподнялся, но его тут же прижали к земле и схватили за волосы. Он не мог пошевелиться и даже оторвать затылок от скалы. Сбоку раздался глухой стук. Ему не следовало туда смотреть, но глаза сами повернулись в ту сторону, откуда раздавался этот звук разбивающейся плоти.
Одно за другим падали маленькие смешные тельца с высоты человеческого роста и разбивались о скалу. Он хотел рвануться к бездыханной дочери, но тело не слушалось. Оно пылало от боли, Каору даже не знал, куда он ранен. Но боль его не волновала, он был готов умереть. Невыносимым было насилие над близкими ему людьми, их безжалостное уничтожение.
Безжизненное тело дочери снова подняли и швырнули на землю, а потом сбросили со скалы.
Что-то отвлекло внимание человека, дважды или трижды ударившего девочку о скалу, он зашел в траву и направился к деревьям.
Он не спешил, и Каору мог проследить его движения. Мужчина сжимал в руках край выбившейся из штанов рубахи. Что это значило? Каору заметил на белой ткани кровавые подтеки. Но на рубашке была не только кровь, на ней висел маленький кусок плоти. Кровь дочери Каору, частица ее тела? Мужчина несколько раз вытер руки о рубашку — так, словно ходить с грязными руками было ниже его достоинства, — и потер их о свои кожаные штаны.
До Каору доносились крики жены. Он понял, что скоро ее приволокут сюда. Но сколько он ни вращал глазами, ему так и не удалось увидеть ее — возможно, мешали заросли травы. Он видел только окруживших ее мужчин, некоторые сидели на корточках, другие стояли. Державший его за волосы сменил руку и еще сильнее оттянул голову Каору назад, теперь лучи достигшего зенита солнца падали Каору прямо на шею. Но кроме солнца был еще источник яркого света. Он перемещался в разные стороны.
В горле забурлило. Каору ощутил, что по груди у него потекло что-то теплое. При этом голова, казалось, откинулась еще сильнее.
Солнце изменило свой цвет, потемнело, все вокруг погрузилось во тьму. Правда, Каору еще мог слышать.
Он слышал крики своей жены. Они походили скорее на смешки, чем на вопли страдания. До момента, когда его покинуло сознание, он все слышал их. Хоть и недолго, но в этом мире он жил с ней. Его собственная смерть и смерть любимого человека наступили одновременно.
6
Каору некоторое время сидел в полной темноте, бессильно откинувшись на спинку стула. Постороннему наблюдателю могло показаться, что он впал в прострацию. То, что испытал сейчас Каору, было не больше не меньше, чем настоящая смерть, хотя его душа и не покидала тело, да и в самом теле никаких изменений не происходило.
Его переживания в момент умирания вовсе не походили на то, что происходит с человеком, теряющим сознание. Чувства были парализованы, но мозг продолжал работать. Сердце остановилось, и последующие ощущения того, как постепенно умирает мозг, как сворачивается время и пространство, длились не больше секунды.
Из тьмы до Каору донесся голос.
— Всё, пошли! — Мужская, грубая, властная речь.
— Вот до чего дошло.
Дело было сделано. Голоса, отдававшиеся эхом, удалялись.
Каору трясло, как при слабом отравлении. Он подскочил на стуле, жадно вдохнул. Тело его выпрямилось, хотя сознание еще не вернулось. Точно так же тонущий человек высовывает лицо на поверхность воды за глотком воздуха. Сорвав с себя шлем, он разве что не швырнул его на стол, затем так же отбросил и перчатки.
Сердце сжалось. Откинувшись на спинку стула, Каору восстановил дыхание. Когда тело начало привыкать к реальности, сердце забилось сильнее. Память была ясной. Воспоминания проступали вплоть до малейших деталей.
Каору почувствовал, что плачет. Волной набежали грусть, страдание, чувства, которые невозможно выразить словами.
Каору рыдал, уронив голову на стол. Он не мог побороть нахлынувшие чувства, убедить себя, что все произошедшее не было реальностью. Плача, он взглянул на часы на руке: с момента, когда он надел шлем, до момента, когда он его снял, прошло всего несколько десятков минут, но это его не утешило. Он не знал, кто и как сотворил мир, в котором он только что побывал, но для Каору то, что он пережил там, не могло пройти без следа. Там он любил женщину, растил детей, воевал за племя, умер. До того мира рукой подать, но ее уже не спасти, любимая была потеряна в тот момент, когда умер и он.
— Раити! — произнес Каору ее имя.
Сколько раз он звал так жену. Они вместе купались в реке. Он до сих пор помнил прикосновение ее кожи.
— Котис! — Так звали дочь. Сколько раз на груди или на спине он носил ее по горам, пока она не научилась ходить.
Как звали дочь и жену, он помнил, а вот собственное имя затерлось у него в памяти. Лица дочери и жены он также отлично помнил, а вот свое едва ли. Предсмертных мучений тоже практически не осталось в памяти. Остались только воспоминания о любимых людях.
Каору встал и подошел к стене, ударился о нее плечом. Стало больно. Чтобы унять боль сердечную, ему захотелось причинить себе боль физическую.
Я должен понять, что же это все значит.
Сколько же раз он так брался рассудительностью побеждать горе!
То, что пережил Каору, вовсе не походило на просмотр фильма. Его мучил один вопрос: невозможно отрицать, что он был в виртуальном пространстве, но как возможно существование такого виртуального пространства, полностью повторяющего реальность?
Петля!
Не является ли это пространство частью «Петли»? Надев такие же шлемы, как тот, который он надевал недавно, задав пространство и время, мы можем оказаться в любом моменте истории «Петли». По отношению к миру «Петли» мы занимаем положение богов, мы можем, используя чувства определенного человека, прожить виртуальную жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39