Те из приезжих, кто успел поймать своих лошадей, сбежавших из разоренной конюшни, давали умные советы, кто не успел, ругались последними словами, трактирщик стонал, хватался за сердце и трагическим голосом вопрошал: «Кто же теперь, господа, возместит мне убытки?!» Мальчишки визжали от восторга. Ценители и знатоки лошадей, причмокивая от наслаждения, обсуждали резвость и стать Буллфера. Цена за «жеребца» возросла до пяти тысяч.
– Какой красавец! Смотрите, мэтр Никола, какие ноги!
– Злобная скотина! Его надо водой окатить.
– С ума сошел! Он еще больше разъярится! Ему надо мешок на голову накинуть!
– А кто будет накидывать? Ты, что ли?
– Еще чего! Трактирщик пусть…
– Дa застрелить его надо. Не видите, он взбесился!
– Смотрите-смотрите, господин Освальд, он припадает на левую заднюю ногу. Вот, вот опять!
– Снимите оттуда этого болвана!
– Да застрелите вы его, чтобы неповадно было коней воровать.
– Покалечится лошадь! Такой товар пропадет!
– Нет, вы скажите, уважаемые сэры, кто заплатит мне за погром?! В прошлом месяце новые стойла поставил, крышу перекрыл…
– Сделайте что-нибудь, он же убьется!
– Кто, конокрад?
– Черт с ним, с конокрадом, лошадь жалко!
– Гляди-гляди, а у хозяина евойного аж лицо перекосило.
И вдруг несчастный конокрад не удержался на своей деревяшке и с громким воплем полетел вниз, чуть ли не на голову беснующемуся Буллферу. Толпа ахнула. «Жеребец» взвился на дыбы, и в тот же самый миг из-за моей спины выскочил Энджи. Раскинув руки, он бросился вперед, прямо под копыта коня, закрывая собой человека, и повис у Буллфера на шее. Толпа ахнула вторично. «Ну вот и все, –подумалось мне. – Сейчас он его растопчет. Один удар копытом, и конец глупому ангелочку». Но удивительное дело. Буллфер не отшвырнул мальчишку, не убил и не покалечил его. Все еще стоя па задних ногах и сохраняя каким-то невероятным образом равновесие, «жеребец» сделал несколько шагов назад и опустился на все четыре копыта. Мордой попытался оттолкнуть от себя ангелочка, но тот, зажмурив глаза, изо всех сил цеплялся за рыжую лошадиную шею. Конокрад воспользовался затишьем и быстро-быстро, на четвереньках, выбрался из конюшни. Буллфер только глянул в его сторону, но даже не пошевелился… Толпа облегченно вздохнула.
– Никогда в жизни меня так не оскорбляли! – бушевал Хозяин час спустя, уже в своем обычном облике. – Никогда!
Он расхаживал перед костром, пиная все, что попадалось ему под копыта, и огонь освещал его разъяренное лицо.
Мы сидели в чистом поле, решив, что на сегодня с нас хватит человеческого общества.
– Какая наглость! Какое хамство! А ты вообще когда-нибудь соображаешь, что делаешь?!
Энджи сидел, завернувшись в мой плащ, и его трясло от холода и пережитого нервного потрясения. Я подкладывал дрова в костер, стараясь не смотреть на ангела. Наконец-то ругают кого-то кроме меня.
– Куда ты полез?! – орал на него Буллфер. – Зачем ты полез?! Не видел, что я не в себе?!
– Там был человек, – прошептал Энджи, стуча зубами.
– Бросаться под копыта взбесившейся лошади из-за всякой человеческой швали?! Очень по-ангельски! Я мог убить тебя!
– Но там был человек!
– Вор, убожество, жалкая тварь!
– Человек!! – закричал Энджи. – А ты… ты жестокий, бесчувственный!
Мальчишка вскочил, сжав кулаки, и мне показалось, что сейчас он бросится на Буллфера и падает ему по физиономии, но ангелок неожиданно развернулся и пошел прочь от костра в темноту. Хозяин в немом бессилье закрыл глаза, задержал на мгновение дыхание, пытаясь сдержать бешеный гнев, и сказал уже спокойно:
– Гэл, пойди догони его. Еще не хватало, чтобы с ним что-нибудь случилось.
Я кивнул и поплелся следом за расстроенным ангелочком. Тот сидел на поваленном дереве на опушке леса, уткнувшись лбом в колени.
– Энджи, ты… не расстраивайся. Хозяин, он… конечно, бывает… но он беспокоится о тебе…
Ангелок поднял голову. В темноте мои человеческие глаза видели совсем плохо, но я все же разглядел, что он не плачет. Вот и хорошо. Не терплю ангельских слез, так жалобно рыдают, что провалиться куда-нибудь хочется с тоски.
– Я же все понимаю, Гэл, – сказал Энджи грустно. – Он демон. Убийство, разрушение – это его стихия. Но так тяжело постоянно чувствовать эту ненависть, злобу. Мне больно. Понимаешь, физически больно от его ярости..: Ты этого не поймешь.
– Нет, почему же, понимаю.
– Но не чувствуешь. Конечно, люди – они… слабые, беспомощные, они многое делают неправильно, но их надо жалеть, а не презирать. Они же не виноваты! Им нужно помочь… А! – он махнул рукой и все-таки всхлипнул. – Кому я это объясняю! Ты просто не можешь этого понять! Не должен понимать по своей природе. Если людей можно чему-то научить, то демоны… Это ужасно! Я… я не знаю, что делать.
И он снова ткнулся лбом в колени.
– Энджи, послушай… Хозяин, конечно, бешеный, но ему сейчас тоже нелегко. Власть потерял, дома лишился, один остался…
– Не один, – пробормотал Энджи невнятно.
– Я, правда, не могу понять этого… про людей. Не могу я их жалеть, не знаю такого чувства. А разрушение… надо же кому-то разрушать, чтобы вы, ангелы, потом строить могли.
Энджи вскинул голову и неожиданно улыбнулся.
– А ты философ, Гэл. Это ты хорошо сказал про разрушение. Я запомню.
– Да ладно, – произнес я довольно. – Скажешь тоже, «философ». Пойдем лучше назад, здесь холодно.
Энджи отрицательно помотал головой и снова нахохлился.
– Нет, Гэл. Я побуду здесь, а ты иди. Не бойся, со мной ничего не случится. Я… я не хочу его видеть сейчас.
Пришлось возвращаться одному. Буллфер сидел у самого огня и прикладывал теплую золу к копыту на левой ноге. Оно действительно было разбито. Наверное, повредил, буйствуя в конюшне.
– Ну что? – спросил он, не поднимая глаз, когда я присел рядом.
– Ничего. Обиделся.
Буллфер шумно вздохнул и поморщился от боли.
– Хозяин, вам бы подлечиться.
– Не могу. Эта стерва так меня приложила, что до сих пор чувствую себя разбитым корытом.
– Хотите, Энджи позову, он здорово умеет лечить.
– Не надо! – прорычал Буллфер сквозь зубы и так посмотрел на меня, что у меня пропало всякое желание настаивать на ангельском лечении.
– У тебя не осталось целебной грязи? – спросил он минуту спустя поспокойнее.
– Нет, – ответил я с сожалением. – Не догадался взять с собой.
– Ну конечно, – проворчал Булф. – Как же, догадаешься ты!
Он поднялся, сделал несколько шагов, заметно хромая, и с гримасой боли опустился на прежнее место.
– Ладно. Терпимо… Иди к нему.
– Хозяин, может, все-таки…
– Я сказал, иди.
Гордые все какие! Один с демоном общаться не может! Другой помощь от ангела принимать не желает! Надоели оба!
Так я всю ночь и бродил от одного края поля к другому. Как придурок!
Утро было отвратительным. Во-первых, никто не выспался. У Буллфера всю ночь болело копыто, ангелок страдал из-за несовершенного устройства мира, я молча злился. Потом пошел дождь. Промокший, замерзший ангел выглядел довольно жалко. Буллфер был мрачен и хромал все сильнее. Смена образов далась ему с трудом, и теперь «жеребец» шел, опустив голову с намокшей гривой, болезненно поджимая больную ногу, и даже шерсть его не отливала прежней яркой медью. Теперь на нем никто не ехал. Мы с ангелом плелись рядом, увязая в грязи. Кусая губы от жалости. Энджи посматривал на Буллфера, потом переводил взгляд на меня и тяжело вздыхал. Я молчал. А что тут скажешь?! Мирить их у меня не было ни желания, ни сил.
Так мы прошли еще с полмили, и в конце концов ангелок не выдержал.
– Стойте! – крикнул он.
Опустился прямо в грязь у ног Буллфера и осторожно прикоснулся к его больной ноге, теплый свет полился из его ладоней на разбитое копыто. «Жеребец» оглянулся на него, Энджи тоже поднял голову, несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом ангелок улыбнулся, а хозяин глубоко вздохнул. Что, помирились?! Буллфер поставил ногу на землю и слегка топнул, потом тряхнул головой и издал звук, очень похожий на лошадиное ржание. Энджи рассмеялся.
– Поехали, Гэл, – сказал он весело. – Буллфер говорит, что в полдень мы будем у Виктории.
Глава седьмая,

в которой мы приезжаем, но…
Он не ошибся. Каменные стены форта появились из-за серой пелены дождя около полудня.
Буллфер шел, весело потряхивая мокрой гривой, разбрызгивал дорожную грязь и с удовольствием подставлял бока потокам воды, льющимся с неба. Конечно, хорошо ему, копыто вылечили, и вообще лошади купаться любят. А каково нам, «смертным»? Ни тебе тепла, ни комфорта, опять же кольчуга к телу липнет. Ангелочек уже несколько часов не подавал признаков жизни, забившись под мой плащ, и руки его были совсем холодными.
Жеребец остановился возле высоких ворот, окованных железом. Я слез с него, с трудом разгибая негнущиеся конечности, и постучал тяжелым стальным кольцом, подвешенным вместо дверного колокольчика. Маленькое окошечко в двери приоткрылось, и в нем появилась заспанная недовольная физиономия охранника.
– Чего надо? – спросил он равнодушно.
– К леди Виктории, – ответил я внушительно.
– Не принимает, – безучастный охранник зевнул прямо мне в лицо. – Завтра приходи.
Он хотел захлопнуть окошечко, но неожиданно оказалось, что не может этого сделать, потому что его шею сжимает моя рука, а прямо перед его носом блестит кончик обнаженного клинка.
– Ты у меня сейчас отправишься работать привратником прямо в рай! Давай открывай!
Мирного демона тоже можно завести, если мотать сутки по дождю, воровать его лошадь и доставать глупыми разговорами. Привратник вытаращил глаза.
– Вы меня лучше отпустите, благородный господин! А то ведь я могу и охрану позвать.
– Я тебе позову!
Продолжая держать его, я полез в карман, достал перстень Виктории и сунул под нос стражнику.
– Открывай!
Он узнал герб хозяйки и облегченно загремел ключами
– Что же вы сразу не сказали, господин! Проезжайте, конечно, только леди нет дома. Они с визитом еще утром уехали. А вы сами кто будете?
– Родственник я ей, – сказал я хмуро. – Дальний.
– А мальчик?
– А мальчик поручен моим заботам… Ну, долго мы еще будем здесь торчать?!
– Проезжайте! Проезжайте, господа!
Ворота приоткрылись, и мы ступили на мощенный каменными плитами широкий двор.
– Мальчик-то у вас совсем замерз, – заметил охранник, рассматривая бледного, дрожащего Энджи, которого я стащил со спины Буллфера.
– Мы долго ехали, – Я бросил поводья «жеребца» подбежавшему мальчишке-слуге и повел Энджи в замок.
Леди Виктория жила совсем неплохо. Я уже однажды был в этом замке. Тепло, уютно, просторно, по человеческим меркам, конечно. Неплохо было бы задержаться здесь на месяц-другой. Отдохнуть, подлечить Буллфера и… А собственно, что? Неужели я тоже начинаю верить в это его грядущее неведомое совершенство?! Великие перемены все еще ждут нас? Интересно, ангелок о чем-нибудь догадывается?
Нас проводили на хозяйскую половину, каждого в свою комнату. Энджи переодели, уложили в постель с грелками и напоили горячим молоком. Он с трудом пробормотал что-то благодарное и мгновенно уснул. Кажется, ангелок обладал способностью засыпать где угодно и когда угодно, свалив заботы о своей безопасности на кого-нибудь другого. Полезное качество.
Устроив Энджи, я занялся собой. Прежде всего, содрал мокрую одежду, осточертевшую кольчугу и забрался в бочку с горячей водой. В человеческом теле мыться было гораздо удобнее, и я даже получил некоторое удовольствие от этого процесса. Потом переоделся, поужинал и завалился спать. А золотой перстень для сохранности надел на палец…
Разбудил меня приглушенный голос.
– Гэл. Проснись.
Я приоткрыл веки и увидел прямо перед собой узкие, светящиеся в темноте глаза. Сердце, громко стукнув, улетело в пятки, я едва не завопил от ужаса, но чья-то ладонь мгновенно зажала мне рот.
– Тихо! Это я.
Мне едва не стало дурно от облегчения.
– Хозяин! – зашептал я, когда он отпустил меня, – Разве ж можно так пугать!
– Вставай, – демон швырнул мне одежду. – Она едет. Нужно достойно встретить нашу леди.
– Энджи будить? – спросил я, одеваясь.
– Нет. Пусть спит.
Довольный оказанным мне доверием (хоть раз в жизни обойдемся без ангелочка), я приладил к поясу ножны и сказал.
– Я готов.
– Тогда пошли.
Комната Виктории была в противоположном конце коридора. Не обращая внимания на стражу, прогуливающуюся неподалеку, мы прошли прямо в покои хозяйки, а бравые ребята в начищенных кирасах не заметили нас. Буллфер был мастер на такие штуки. Видимо, этот же фокус он проделал, когда пробирался в мою спальню.
Мы вошли в слабо освещенную комнату. Буллфер сел в кресло, я подошел к окну и отодвинул гардину. Через несколько минут в темноте замелькали огни факелов, послышались звуки рога, во дворе залаяли собаки, заржали лошади и загомонили люди. В замке поднялась суета. Госпожа возвращалась после увеселительной поездки. Скоро в коридорах раздались веселые голоса, обрывки песен, деликатный женский смех и смягченная мужская брань.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60