- В подполе.
Жена у Парфена Платоныча была бельгийка, Бог весть как попавшая сюда. Она безумно любила мужа, но пряталась от него куда возможно.
- Садитесь, гостями будете, - и Парфен Платоныч указал на стулья около стола.
Расселись, собака на столе зарычала, но с места не двинулась.
- Как лежит, так и лежит, - задумчиво отметил Данила.
- Угощаю только водой, ты знаешь, Данила. И Парфен поставил на стол ведро воды с кружками.
Тут даже Степан вопросительно взглянул на Данилу, но тот кивнул головой: дескать, все идет как надо.
Козел блеял, кошка металась, собака спала, звенел телефон на печке, к которому никто не подходил.
Из подпола доносился смех жены.
Выпили по кружке холодной чистой воды.
- С чем пожаловали? - спросил Парфен.
- Да не с чем, Парфенушка. - Данила вздохнул. При его мрачности это было странно. - Просто хотел другу тебя показать.
- Раз друг, то пусть смотрит, - сердито согласился Парфен.
Потом посмотрел в окно и вымолвил:
- Какая темень на дворе, какая темень. Степан вытаращил глаза и произнес свои первые слова в этой комнате:
- Какая же темень, когда совсем светло, только два часа дня…
Парфен дико посмотрел на Степана.
- Я, наверно, вижу то, что ты, щенок, не видишь. Темень вокруг, а для вас, для дураков, - светло…
Данила толкнул ногой Степана: дескать, не обижайся.
Но Степан и не думал обижаться. С радостным изумлением, открыв рот, он смотрел на Парфена.
Парфену его взгляд понравился.
- Дай руку, человек, - сказал он и протянул свою.
- А ты кто? Нетто не человек? - воскликнул Степан.
Парфен ничего не ответил, но с подпола прозвенел нежный, серебристый, даже музыкальный женский смех.
Никто из гостей, однако, не решался пригласить даму наверх.
Чаепитие воды продолжалось.
Парфен хмурился, глядя в окно, и бормотал:
- Жалко луны, хорошо, когда с луны души мертвых на нас глядят. У меня тогда на душе спокойно. А сейчас вот луны нигде не найдешь… Вот времена.
Степанушка со всем смирился и только поддакивал. А про себя думал: «На этом свете мало ли кого можно встретить… А все-таки он хороший человек с виду…» Данила с удовольствием кивал головой.
И вдруг Парфен встрепенулся. Глаза его загорелись, борода почернела.
- Я клопов в вас вижу, ребята… Клоп в вас растет огромный и с умом, как у крыс.
- Какой же он из себя, клоп-то? - строго спросил Данила.
- Какой из себя, не знаю, а какой вижу - не скажу. Плохо, плохо человекам в этом мире стало. Весь земной шар в клопах.
Степан печалил глаза.
Схватив ведро и отпив оттуда, Парфен заревел тихим голосом:
- И вампиры кругом. Вампиры! Кишмя кишат. По всей голубой планете. Съедят ведь в конце концов… Жадность-то какова, жадность!.. Расплатятся потом за все… Вампиры, вампиры, упыри! Торжествуют везде! - погромче закричал он.
Козел встрепенулся и боднул Степана. К Даниле не приставал, ибо любил его.
Погладив козла, Степан задумался.
Парфен между тем ревел (уже во всю глотку) что-то несусветное, но жуткое и разумное. В подполе все затихло.
И животные замерли, словно не родились.
Данила слегка толкнул Степана:
- Ты должен у меня все понять. А сейчас уходить надо. Парфен, не дай Бог, скоро в транс войдет.
Степан кивнул рукой.
- Парфен Платоныч, нам пора, - сказал Данила, вставая.
- Не держу, - угрюмо сказал Парфен и пошел провожать.
У ворот глаза его опять загорелись, так что козел, плетущийся сзади, заблеял. И у Парфена вырвались слова, хотя он их, видимо, и сдерживал:
- Мир этот создан ошибочно… вкось… вкривь… не так, как надо. Оттого все беды. А деваться тварям некуда: живи, и все. А жить и по ошибке хочется, тоже тайна это. Тайна, она даже в маразме есть… Поняли?.. Ну, покедова, девочки, клопы и вообще любимые… Ты, Данила, заглядывай и Степана бери, он мне понравился по душе… Неплох, дурень.
Козел хотел было боднуть Степана, но Парфен остановил его за рога.
… Данила и Степан побрели себе переулочком к автобусной остановке. Ярко и непринужденно светило солнышко, теплынь нежила тела, лесок кругом, травка, покой. Красивенькие девчата шли за молоком.
Данила со Степаном присели у остановки, под раскидистым ясенем.
- Ну как, Вергилий, что скажешь? - мрачновато спросил Степан.
- Дорогой Данте, - резко ответил Данила. - Забудь о Вергилии, прежде всего. Вергилий, Данте - это для приготовишек, а вот «Рамаяна» - это гораздо покрепче. Слышал?
- Поэма. Раза два-три у моих метафизических девчат, - ответил Степан и добавил удивленно: - А ты ученый, Данила. Вот уж не ожидал.
- Был ученым. В юности. А потом озверел. И стал человеком, пляшущим у черной бездны.
- Смотри как, - совсем уже развел руками Степан.
- Забудь. Все, что сказано родом людским, может быть, в свое время станет бредом.
- Не говори так, Данила. Не пугай. Даже бред никогда не забудется.
- Ладно. Не будем спорить. Я чувствую, ты немного посек, что там у Парфена… Потому скажу тебе прямо: у этого человека изменилось сознание, и он стал видеть всю нелепость этого мира. Такой у него дар появился. Он видит то, что не видят другие. Но ему трудно все это выразить, что видит, всю дурость и патологию мира сего. И выражает это по-своему, по-козлиному, в сумасшедших чертах. Поэтому у него все наоборот.
Степан во всю ширь разлегся на траве и улыбался в небо, видя там белую бездну.
- Но ведь все это не совсем так. Одна сторона только.
- Конечно. В чем-то мир нормален и естественен, и не по ошибке. И так, и так. И да, и нет…
- Это ты из книг вычитал? «И да, и нет» сразу?
- Я вычитал это в своем уме, Степан. Я читаю свой ум, как книгу.
- Это по-нашему. И не только ум читать внутри себя можно. А больше даже…
- Еще бы, - прервал Данила.
Но в этот момент подъехал автобус. Всю дорогу они молчали. А расставаясь, Степан сказал:
- Надо бы продолжить. У тебя ведь полный короб всяких людей, существ и чудес.
Данила обнял Степанушку и шепнул:
- Ты наш, наш… Мы продолжим.
Глава 12
Дядя Валя фундаментально запил. Это случилось после того, как Даша, совершенно обнаглев перед самой собой, предсказала ему, что он запьет. За что и была выгнана из дома Лены Дементьевой - и отправлена к родителям, которые уже подумывали о том, чтобы Дашу показать по телевидению. «Как бы не опоздать, таких все больше и больше становится, лучше Дашки еще», - волновалась мать.
А началось с того, что дядя Валя встретился с Андреем. «Я брата никогда не брошу, будь он хоть в могиле, - кричал Андрей. - Я не Каин какой-нибудь».
И дядя Валя завелся искать с ним Станислава Семеновича. «Далеко он не уйдет, - кричал дядя Валя в тихой, интеллигентной пивной. - Россия огромная, а для нас места мало!»
Решили сначала позвонить Потаповым. Андрей, конечно, не знал, в чем там суть и что было, но телефон у Аллы стащил. «Экстрасенсы проклятые, ясновидящие - с них, чертей, и начнем!» - убеждал он дядю Валю.
На звонок подошел Миша, его уже давно не держали в чулане.
Андрей попросил ясновидящего.
- Таких нету, - слабым голосом ответил Миша, но потом почти закричал:
- Я люблю вас, я люблю всех, я люблю вас, вас, вас, с вами ничего не будет!
Андрей обалдел, покраснел, а слов не находил. Крик перешел на какой-то звериный рев:
- Я люблю вас!
Андрею показалось даже: «Я убью вас!», и он бросил трубку.
- Не трать силы, это бесполезно в случае Стасика. Так Лена сказала. Пусть она со своими и занимается тем, что вне ума, - дергал Андрея дядя Валя по телефону. - Нам надо по естеству искать. Так вернее.
Они встретились и заплакали. Но как искать?
- Андрюша, родной, - сказал дядя Валя, - надо в хвост смотреть. Ты говорил, что нашел его припрятанную телефонную книжку. Надо нижних обзванивать: малознакомых, тех, кого пока не опросили, - там искать.
Позвонили и пошли к старушке. (В записной книжке так и стояло: старушка Аня.) Зачем она нужна была Стасу - наверное, он и сам не знал, предположил Андрей.
Но когда он с дядей Валей вошел, то глаза стали не своими. Все стены комнатенки были увешаны фотографиями Станислава.
- Вы что? - отключно спросил он у старушки.
- Так это вы брат Станиславу?
- Я брат, - рассвирепел Андрей. - А что это значит? - он указал на фотографии. - Вы что, маньячка? Его нет, а вы маньячите?! Он пропал, исчез неизвестно куда!
- Ну и что?
- Как ну и что?!
- От Станислава Семеновича этого можно было ожидать. А вы не хамите, молодой человек, а то я вызову милицию! А почему ваш приятель все время молчит? Он убийца?
- Вы мне ответьте на вопрос: кто вы брату моему? У него жена и брат есть, а вы кто?
- Не вашего ума дело, молодой человек. Я вызываю милицию, хоть убейте!
- Пойдем, Андрюша, - печально произнес вдруг дядя Валя. - Она сумасшедшая, а может быть, еще похлеще. Ты посмотри, что на всех фотографиях написано, ослеп что ли?
Андрей стал всматриваться. На всех фотографиях черным по белому было написано: «Моя смерть».
- Это значит, Станислав - ее смерть, - надул губы Андрей.
- Пойдем, пойдем, дружок, ничего мы здесь не найдем, кроме смерти, - нетерпеливо сказал дядя Валя.
Глаза старушки засветились. И они вышли на улицу.
- Надо было б порасспрошать. Когда видела его, например? - бормотал Андрей. - Давай вернемся.
- Да ничего она не знает, Андрей. Плохой ты психолог. Посмотрел бы лучше в ее глаза пристально: там светится только смерть. Может быть, вечная, - прошептал дядя Валя. - Пойми только меня правильно.
- Всех правильно понимать - с ума сойдешь, - осерчал Андрей. - Я брата ищу, а не старушку.
- Надо в пивных порасспрошать, Андрюша. Правда, сейчас пивных-то в старом понимании - нет. Тогда там собирались те, кто все знал, что творится в Москве и в подполье. А теперь что? Одна тупая буржуйская сволочь. Надо бы пройтись по сумасшедшим домам и снова - по моргам.
- Морги и так проверяли, не каждый же день их проверять. Человек каждый день не умирает. И больницы Алла проверяла. А вот сумасшедшие дома - нет!.. Правда, правда, Валентин! Брат нередко в транс впадал, может, его за безумного и приняли! Бежим!
Но бежать было некуда. Сначала нужно звонить, убеждать, выяснять.
Шли дни. В солидной психиатрической больнице издевательский старческий голос дежурного врача вывел Андрюшу из себя.
- Вы все ищете, молодой человек. Говорите, брат пропал. Так в психиатричках не пропадают, здесь живут. И подолгу. Вас самих, я слышу, надо к нам направить!
- Эх вы! У брата один только я, наши родители померли! Людоеды вы, больше никто!
Так шли дни. И наконец дядя Валя убедил-таки Андрея опять пройтись по моргам.
- Чем черт не шутит, - твердил он. - Морг - дело широкое, всеобъемлющее. От морга, Андрюша, никогда не отказывайся!
- Я и не отказываюсь, - угрюмо ответил Андрей. - Пройдемся и по мертвым.
- Вспомни этот стих, Андрюша:
Но выше всех узоры пустоты
На простыне заснеженного морга.
Я поцелую губы Вечной Тьмы,
Но манит бесконечность горизонта.
Так и мы, дорогой, - прослезился дядя Валя, - ищем то, что исчезает, чего нет. А уж вечной тьмы нацелуемся.
- Пойдем смотреть узоры пустоты, - помрачнел Андрей, но как-то весело.
С моргами, однако, оказалось несложно. Администрация там была услужливая, полупьяная и где-то заботливая. По телефону - на все вопросы отвечали, вникали в детали.
- Пропадают, пропадают, - вещал как-то далекий голос. - Но из пропащих к нам в морг редко кто попадает. Куда они пропадают - не поймешь, в воздухе, что ли, растворяются. Вы не в ту службу обращаетесь, вам надо найти тех, кто все знает. А мы все не знаем, мы тихие…
Один раз удалось даже просто, без телефонного звонка, зайти, но внутрь не пустили:
- В бумагах его нет - что же вы лезете к нам? Да еще вдвоем. У нас безымянных на данный момент нет, - возмутились в этом морге. - Хотите лицо? Думаете, что по подложным документам сюда попал, ваш-то? Такое бывает. Но то дело особое. К начальству надо идти. Объяснение писать. Так, мол, и так. Родственник шалил или его шалили…
Андрей махнул рукой: не пускают так не пускают. И через неделю энергия его выдохлась. Он загрустил. Хотя Андрей параллельно поиску работал, даже кутил, но почему-то как во сне. «Это не просто потому, что брат, - все время назойливо думал он. - Мало ли братьев умирает, в конце-то концов. Тут что-то особое, не наше».
Дядя Валя пел. Он любил петь, когда что-нибудь кончалось впустую. «Жизнь рассосет все», - думал он.
И дни крутились. Ксюша возмущалась, что куда-то пропал Степан. «Да никуда он от нас не уйдет, - возражала Алла. - Просто встретил кого-нибудь из полунепостижимых. Знаешь сама, его тянет».
А еще через несколько дней сестры пересеклись с Леной в том же застекленном кафе у метро «Парк культуры». Лена на этот раз была со своим Сергеем, а Ксюша - со своим толстячком Толей. Уютно расселись впятером в углу.
Алла сразу взяла быка за рога:
- Нил Палыч сподобил появиться. Ведь он обещал с нами поговорить, да все откладывал.
- Жутью от него веет и сыростью, - заметил Толя.
- И что же? Что-нибудь жутенькое брякнул? Новое? - спросила Лена.
- Удивительно, в принципе, ничего нового. А мы-то ожидали дикого откровения. В основном все то же, дескать, на событии лежит печать некоего извращения, а что за извращение - не известил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32