Но получить эстетическое удовольствие не дали.
– Не отвлекаться! – заорал Баур, делая страшное лицо.
Пришлось с душой уйти в работу – подводить «бугра» не хотелось. Пилили долго, но легко – и рухнуло дерево классно, осыпав присутствующих дождем спор. Баур пробурчал: «Пусть почешутся», а Лерон выпнул на видное место несвежий трупик птичьего хорька – создания в мертвом виде вполне мирного.
«Обыкновенный бардак, – думал Лексус, берясь за рукоять топорика. – На складе последние мешки хлорки. Для кого работаем?»
Порубленный в капусту кустарник через день заколосится, а споры дождь-дерева разлетятся по опушке, дав жизнь новым саженцам – бесполезным для людей (древесина никуда не годна), но зачем-то нужным нечисти. Участок придется чистить заново, что, в принципе, штрафникам глубоко до фени, а визитеры все равно ни черта не поймут. У них плановая поездка по «освобожденным районам». «Освобожденными» на языке чинуш, как просветил Баур, именовались территории, куда всякая ботаническая дрянь уже пролезла, а отряды нечисти – запаздывают.
Начальство любовалось слаженной работой, свита лебезила, девица с интересом крутила мордашкой, журналюги строчили перьями. Штрафники работали – осточертело им повышенное внимание. Исправляться надо, становиться полноценными защитниками страны – кажется, так ежеутренне гундел в динамик Варвир?
Старик с девицей подошли поближе. Неотступно за ним – двое в бордовом. Старик сделал знак клевретам – без вас. Вероятно, хотел переговорить с Бауром. Верест демонстративно отвернулся – у барышни была неплохая человеческая мордашка. Куда ему податься, если в штанах назреет малая сексуальная революция?
– Ложись! – заорал неожиданно бригадир.
Верест упал и только потом сообразил, что Баур, ухитрившийся, если верить байкам, год прожить на войне в Вергилии, и еще полгода в Лесу, зря орать не станет. Вывернул голову, стараясь не подниматься.
Как в фильме со спецэффектами: небо черное от птиц, свист ветра, пригибающего к земле деревья, ворох травы по ветру…
Баур намедни просвещал: рано или поздно начнется. Локальные атаки по всему материку – как дополнение к прорыву в Вергилии. Если налет – повезло. Отлежаться, и в нужный момент рвануть в сторону от шума. Если нашествие – хоть беги, хоть лежи, все равно сожрут.
– Бегом! – заорал бригадир. – За мной!
Верест вскочил, как от шила в ягодицу. Среди деревьев мелькали тени нападавших. Черная стая. Отдельных особей не разобрать. Кто бежит, кто по воздуху летит. Крылья, челюсти, «куриные» ножки с жуткими когтями – мельтешат, как в бешено вертящемся калейдоскопе… Авангард. Главное – уйти с дороги, в темпе. Баур рванул влево, Верест – за ним. Столкнулся с девицей, покатился по земле. Где-то застучала митральеза – прочухались. Не поздно ли?
– Помогите, пожалуйста, – взмолилась девица. Ногу защемила. Он просто схватил ее на руки вместе с корягой в ноге – та отвалилась, слава Богу. Девица легкая, как перышко – чего там тащить? Забросил за спину, обнял ноги. Ходу, резвые.
– Амира!
– Папа!
Боковым зрением успел отметить, что Григо тянет за руку старика, Джембо там же вьется. Баур машет и страстно ругается. Бежали со всех ног. Еще трое ринулись следом – двое в бордовом и Лерон. Остальные не успели – работали в стороне, на пути нечисти… Бордовые – отличные мишени, но пусть бегут, люди же. На бегу он оглянулся. Один из бордовых замешкался. То ли оступился, то ли оторопь взяла. Поднял автомат, начал отбиваться лающими очередями. Дурак, тут только напалм поможет! От потока нападающих отделился ручеек, зазмеился, поглотил стрелка – прочавкался, потек далее…
Бежали долго, без оглядки. С горки, вдоль реки, на ту сторону, опять вдоль. Пока бригадир не гавкнул:
– Стой!
Уцелели семеро. Верест с Бауром, старик, девица, Джембо, Григо, один из бордовых – на парня жалко было смотреть: икал, заикался, физиономия уже не свинцовая, а расцвеченная всеми цветами. Но автомат не выронил, умница. Лерон куда-то сгинул.
– М-мамочка, какой ужас… – перебирая руками, девица сползла с Вереста и скрючилась улиткой на песке.
– Амира, доченька… – старик уселся рядом, обнял ее за плечи. Молодец, старикашка. Спортсмен. И вид предельно благородный.
– Неужто живые? – простучал зубами Джембо. Григо не смог даже простучать – его трясло, как бывалого эпилептика.
– К лагерю не пройти – там поток, – Баур утер рукавом пот со лба. – Где эти твари – неизвестно. На северо-востоке гарнизон – будем пробираться. Повезет – встретим патруль.
Старик поднялся, протянул Вересту руку.
– Спасибо вам за дочь. Вы вели себя благородно. Я не забуду.
Правильно, ни одно доброе дело не останется безнаказанным.
Пожимая сухую ладонь, он поймал украдкой взгляд девицы. Потрясение прошло, она таращилась на него с любопытством.
«Неплохой шанс уйти в бега, – подумал Верест. – Выбить у бордового автомат, все равно стрелять не умеет, и с парнями – на склон. Или без парней – проживу ли я один?..»
Он встретился глазами с Григо – парня, похоже, обуревала схожая крамола.
Баур по долгу службы был неплохим физиономистом.
– Но-но, – забурчал он, вырвал у бордового чудовищную конструкцию а ля ППШ, наставил ее на штрафников. – Только без вредных замашек, друзья. Мне плевать, где вы будете бегать – по воле, по камере, но мои дети, к сожалению, хотят кушать, несчастные крошки… Да не крысься ты, Лексус, держись за меня – не пропадешь. И вы, парни, тоже. Я своих не обижаю. Господин Заурус, вы можете идти?
Через пару криллов их подобрал армейский патруль. Вытянулся во фрунт перед важным стариком и побежал исполнять пожелания. Спустя час, дребезжащий в парах солярки рыдван высадил старика с дочерью у штаба Южного округа (девица на прощание одарила Вереста многообещающим взглядом), а штрафников повез в тюрьму. Каталажка не пострадала. Нечисть остановили огнеметами – в отличие от жаростойкого Леса она горит легко и охотно. Но паника воцарилась нешуточная. Срочно вызвали колдунов из Управления по борьбе с демонизмом – теперь эти молодцы в шутовских нарядах под защитой огнеметов бродили по опушке и дружно чесали репы. Привели в готовность армию, населению проехали по ушам. Понеслись грозные приказы – невиданное дело, не где-нибудь, а практически в столице – в трех крилла от казенных учреждений и дворца монарха – объявилась Нечисть!
На фоне бардака уцелевшие штрафники бродили по пустому бараку, не находя успокоения. От команды в пятьдесят человек уцелели трое. Погибла охрана, журналисты, «государевы» люди. От людей остались обсосанные косточки. Уцелел, к сожалению, Варвир. Пятерым – ему, распределителю работ и чинушам из Генштаба, удалось укрыться в броневике, где они и отсидели лихое время, давясь ужасом.
На второй день томления в барак промаршировали трое с каменными лицами. Верест дремал, Джембо с Григо играли в кости на щелбаны. Выступивший вперед развернул короткий свиток с тисненым узором, откашлялся и уныло забубнил:
– Депеша. Директорат Штаба спасения – коменданту исправительного учреждения 37-43. Предлагается амнистировать воспитуемых Лексуса, Джембо, Григо за особые заслуги перед Королевством. Бригадира Баура повысить в разряд сотника. Сержанта Фриджо наградить медалью Белого Гимантуса и предоставить пятидневный отпуск без выезда на родину. По выполнении доложить. Содержание депеши довести до всех упомянутых. Главный инспектор Штаба спасения эверс-генерал Заурус Трот.
Скрутив скрипучий свиток, «глашатай» развернулся и вышел из казармы. Двое отправились за ним. Остался Баур, он стоял у двери в позе проститутки – пяткой в стену. Оглядел парализованные фигуры, ухмыльнулся в седые усы.
– Эффектно, да? Есть и окончание телеграммы. Примерно такое: «Коменданту исправительного учреждения 37-43. Подготовиться к приему комиссии Штаба спасения и Церкви для выяснения вопроса: почему учреждение 37-43 сочло возможным приезд ознакомительной комиссии не дожидаясь окончательной очистки подопечного района и не интересуясь состоянием оборонительных рубежей». Неплохо, да? Плакала головушка нашего Варвира, ох, плакала… – весьма довольный собой и временем, в котором живет, Баур сочно гоготнул. – Ну что, городские бродяги, выходи строиться…
Верест шумно перевел дыхание. Ну и жизнь. Сплошные пертурбации с метаморфозами.
Григо на попутной телеге потрясся к женушке, от алчущего дружбы Джембо Верест открутился – мол, надо будет, найду, и не ходи за мной хвостиком. А про себя перекрестился: свят-свят…
Две ночи он провел под мостом через Даман, днями шлялся по городу, присматриваясь к здешней жизни. От собственной, гражданской одежды не уцелело ничего, все конфисковал Варвир. Спасибо старине Бауру – подсуетился, раздобыл кое-что. Штаны – плотные, с карманами, сапожки из грубой кожи. Деньгами, правда, не помог. Руками развел – прости, приятель, на мели. Да и стыдно было просить. От добра, добра не ищут.
Воровать Александр не умел, канючить тоже. Полдня болтался по улицам, таращась на вывески.
Чуга напоминала Старый город Таллинна, но в несколько раз больше. Брусчатка в трещинах, шпили, невысокие домишки с окнами любых конфигураций и очертаний. Диковинная смесь классицизма и готики, выраженная в игольчатых вертикалях и неохватных колоннах. Кабачки, трактиры, узкие улочки. Многочисленные подворотни с мусорками. Машин совсем мало – только изредка броневики патрулей, да продолговатые коробочки госслужащих. Основной транспорт – телеги, скрипучие экипажи, запряженные унылыми клячами (всё здоровое и молодое пускалось на нужды обороны). Очень много церквей – приземистых ротонд со сферическими куполами. И священников – в синих и серых балахонах.
Наиболее популярной на континенте религией считался культ Эрмаса с простой, как обрезание, этикой: не убей, не воруй, не нарушай порядок, обожай «моего наместника», то бишь короля; а антирелигией – культ Рема – местного Дьявола.
Публика разношерстная: от бродяг в подворотнях – в хламидах, с сочащимися гноем глазами, до вполне респектабельных леди и джентльменов, предпочитающих прогуливаться по центральным улицам. Дамы – в чепчиках, мужчины – в шляпах, напоминающих тирольские. Районы побогаче, районы победнее. Вблизи моста через Даман гудел центральный порт. Нечто среднее между шхуной и пароходом с распахнутым трюмом стояло под разгрузкой. Он спустился к причалу – полюбопытствовать, не нужны ли грузчики, но был осмеян и с позором выставлен из толпы.
– Угомонись, дружище, здесь с ночи приходят, – охотно поведал бродяга с дыркой в щеке, наслаждающийся винными парами из дверей портового кабачка. – Из сотни желающих берут от силы пятерых. Но тебя не возьмут – уж больно рожа твоя неприятна. Не любят здесь чужаков. Да на кой ляд тебе это нужно, парень? День разгрузки – четыре тулера на нос – восемь кружек пива. Хавло не хватит залить…
Ночь он провел, как и полагается бродяге, под мостом. В опорах между фермами обнаружились чудовищные диагональные трещины, в одну из которых он и забрался. Завернулся в кусок мешковины, утянутый от ворот портового склада, и долго лежал, таращась на гигантскую ядовитую луну. Вспоминал Веронику, обожающую обставленный свечами секс, мерзкое пиво родного города. Сигарету после утреннего кофе. В этом мире – ни того, ни другого, поневоле отвыкнешь… В тюрьме у него не было времени задуматься о своей роли в этом мире – уставал сильно. И засыпал быстро. А теперь вот схватило сердечко…
Хоть в воду бросайся. Уговорив себя, что точку в этом деле ставить рано, а многоточие вполне уместно, он уснул. Утром выдавился из трещины, дрожа от холода, сполоснулся на бережку и опять поднялся в город. Стоило признаться, что по некоторым аспектам тюрьма была лучше. Там, по крайней мере, делали вид, будто кормят.
Он отправился против течения, на северо-восточную оконечность города. Еще Баур советовал прошвырнуться по тому району – на предмет заработать копеечку. В понятии бригадира, вполне нормальный район. «Курятники» с неприличным множеством сексапильных девочек, увеселительные заведения, игровые точки. Патрули – явление нечастое. Не Бродвей, конечно, но и не трущобы северо-западного района Бельперен, чреватые ножом в спину. Ни малин, ни чудильников. Могут, правда, рыло начистить, но это дело рядовое, у самого имеются руки, чтобы отбиться.
Верест брел по улице с каким-то странным названием – «улица Глюка-Освободителя», и откровенно умирал от голода. Здания здесь были в основном деревянные, с вычурными фасадами. Хозяйчики заведений как будто соревновались между собой – чей фасадик перещеголяет. У одних реклама цвела во все ворота, другие украшали фронтоны барельефами или даже скульптурными композициями, изображавшими химер или пугающих василисков.
В первом заведении – «У толстяка Краха» – на предложение поработать полотером, официантом, посудомойкой или специалистом по удалению незваных гостей ответили решительным отказом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Не отвлекаться! – заорал Баур, делая страшное лицо.
Пришлось с душой уйти в работу – подводить «бугра» не хотелось. Пилили долго, но легко – и рухнуло дерево классно, осыпав присутствующих дождем спор. Баур пробурчал: «Пусть почешутся», а Лерон выпнул на видное место несвежий трупик птичьего хорька – создания в мертвом виде вполне мирного.
«Обыкновенный бардак, – думал Лексус, берясь за рукоять топорика. – На складе последние мешки хлорки. Для кого работаем?»
Порубленный в капусту кустарник через день заколосится, а споры дождь-дерева разлетятся по опушке, дав жизнь новым саженцам – бесполезным для людей (древесина никуда не годна), но зачем-то нужным нечисти. Участок придется чистить заново, что, в принципе, штрафникам глубоко до фени, а визитеры все равно ни черта не поймут. У них плановая поездка по «освобожденным районам». «Освобожденными» на языке чинуш, как просветил Баур, именовались территории, куда всякая ботаническая дрянь уже пролезла, а отряды нечисти – запаздывают.
Начальство любовалось слаженной работой, свита лебезила, девица с интересом крутила мордашкой, журналюги строчили перьями. Штрафники работали – осточертело им повышенное внимание. Исправляться надо, становиться полноценными защитниками страны – кажется, так ежеутренне гундел в динамик Варвир?
Старик с девицей подошли поближе. Неотступно за ним – двое в бордовом. Старик сделал знак клевретам – без вас. Вероятно, хотел переговорить с Бауром. Верест демонстративно отвернулся – у барышни была неплохая человеческая мордашка. Куда ему податься, если в штанах назреет малая сексуальная революция?
– Ложись! – заорал неожиданно бригадир.
Верест упал и только потом сообразил, что Баур, ухитрившийся, если верить байкам, год прожить на войне в Вергилии, и еще полгода в Лесу, зря орать не станет. Вывернул голову, стараясь не подниматься.
Как в фильме со спецэффектами: небо черное от птиц, свист ветра, пригибающего к земле деревья, ворох травы по ветру…
Баур намедни просвещал: рано или поздно начнется. Локальные атаки по всему материку – как дополнение к прорыву в Вергилии. Если налет – повезло. Отлежаться, и в нужный момент рвануть в сторону от шума. Если нашествие – хоть беги, хоть лежи, все равно сожрут.
– Бегом! – заорал бригадир. – За мной!
Верест вскочил, как от шила в ягодицу. Среди деревьев мелькали тени нападавших. Черная стая. Отдельных особей не разобрать. Кто бежит, кто по воздуху летит. Крылья, челюсти, «куриные» ножки с жуткими когтями – мельтешат, как в бешено вертящемся калейдоскопе… Авангард. Главное – уйти с дороги, в темпе. Баур рванул влево, Верест – за ним. Столкнулся с девицей, покатился по земле. Где-то застучала митральеза – прочухались. Не поздно ли?
– Помогите, пожалуйста, – взмолилась девица. Ногу защемила. Он просто схватил ее на руки вместе с корягой в ноге – та отвалилась, слава Богу. Девица легкая, как перышко – чего там тащить? Забросил за спину, обнял ноги. Ходу, резвые.
– Амира!
– Папа!
Боковым зрением успел отметить, что Григо тянет за руку старика, Джембо там же вьется. Баур машет и страстно ругается. Бежали со всех ног. Еще трое ринулись следом – двое в бордовом и Лерон. Остальные не успели – работали в стороне, на пути нечисти… Бордовые – отличные мишени, но пусть бегут, люди же. На бегу он оглянулся. Один из бордовых замешкался. То ли оступился, то ли оторопь взяла. Поднял автомат, начал отбиваться лающими очередями. Дурак, тут только напалм поможет! От потока нападающих отделился ручеек, зазмеился, поглотил стрелка – прочавкался, потек далее…
Бежали долго, без оглядки. С горки, вдоль реки, на ту сторону, опять вдоль. Пока бригадир не гавкнул:
– Стой!
Уцелели семеро. Верест с Бауром, старик, девица, Джембо, Григо, один из бордовых – на парня жалко было смотреть: икал, заикался, физиономия уже не свинцовая, а расцвеченная всеми цветами. Но автомат не выронил, умница. Лерон куда-то сгинул.
– М-мамочка, какой ужас… – перебирая руками, девица сползла с Вереста и скрючилась улиткой на песке.
– Амира, доченька… – старик уселся рядом, обнял ее за плечи. Молодец, старикашка. Спортсмен. И вид предельно благородный.
– Неужто живые? – простучал зубами Джембо. Григо не смог даже простучать – его трясло, как бывалого эпилептика.
– К лагерю не пройти – там поток, – Баур утер рукавом пот со лба. – Где эти твари – неизвестно. На северо-востоке гарнизон – будем пробираться. Повезет – встретим патруль.
Старик поднялся, протянул Вересту руку.
– Спасибо вам за дочь. Вы вели себя благородно. Я не забуду.
Правильно, ни одно доброе дело не останется безнаказанным.
Пожимая сухую ладонь, он поймал украдкой взгляд девицы. Потрясение прошло, она таращилась на него с любопытством.
«Неплохой шанс уйти в бега, – подумал Верест. – Выбить у бордового автомат, все равно стрелять не умеет, и с парнями – на склон. Или без парней – проживу ли я один?..»
Он встретился глазами с Григо – парня, похоже, обуревала схожая крамола.
Баур по долгу службы был неплохим физиономистом.
– Но-но, – забурчал он, вырвал у бордового чудовищную конструкцию а ля ППШ, наставил ее на штрафников. – Только без вредных замашек, друзья. Мне плевать, где вы будете бегать – по воле, по камере, но мои дети, к сожалению, хотят кушать, несчастные крошки… Да не крысься ты, Лексус, держись за меня – не пропадешь. И вы, парни, тоже. Я своих не обижаю. Господин Заурус, вы можете идти?
Через пару криллов их подобрал армейский патруль. Вытянулся во фрунт перед важным стариком и побежал исполнять пожелания. Спустя час, дребезжащий в парах солярки рыдван высадил старика с дочерью у штаба Южного округа (девица на прощание одарила Вереста многообещающим взглядом), а штрафников повез в тюрьму. Каталажка не пострадала. Нечисть остановили огнеметами – в отличие от жаростойкого Леса она горит легко и охотно. Но паника воцарилась нешуточная. Срочно вызвали колдунов из Управления по борьбе с демонизмом – теперь эти молодцы в шутовских нарядах под защитой огнеметов бродили по опушке и дружно чесали репы. Привели в готовность армию, населению проехали по ушам. Понеслись грозные приказы – невиданное дело, не где-нибудь, а практически в столице – в трех крилла от казенных учреждений и дворца монарха – объявилась Нечисть!
На фоне бардака уцелевшие штрафники бродили по пустому бараку, не находя успокоения. От команды в пятьдесят человек уцелели трое. Погибла охрана, журналисты, «государевы» люди. От людей остались обсосанные косточки. Уцелел, к сожалению, Варвир. Пятерым – ему, распределителю работ и чинушам из Генштаба, удалось укрыться в броневике, где они и отсидели лихое время, давясь ужасом.
На второй день томления в барак промаршировали трое с каменными лицами. Верест дремал, Джембо с Григо играли в кости на щелбаны. Выступивший вперед развернул короткий свиток с тисненым узором, откашлялся и уныло забубнил:
– Депеша. Директорат Штаба спасения – коменданту исправительного учреждения 37-43. Предлагается амнистировать воспитуемых Лексуса, Джембо, Григо за особые заслуги перед Королевством. Бригадира Баура повысить в разряд сотника. Сержанта Фриджо наградить медалью Белого Гимантуса и предоставить пятидневный отпуск без выезда на родину. По выполнении доложить. Содержание депеши довести до всех упомянутых. Главный инспектор Штаба спасения эверс-генерал Заурус Трот.
Скрутив скрипучий свиток, «глашатай» развернулся и вышел из казармы. Двое отправились за ним. Остался Баур, он стоял у двери в позе проститутки – пяткой в стену. Оглядел парализованные фигуры, ухмыльнулся в седые усы.
– Эффектно, да? Есть и окончание телеграммы. Примерно такое: «Коменданту исправительного учреждения 37-43. Подготовиться к приему комиссии Штаба спасения и Церкви для выяснения вопроса: почему учреждение 37-43 сочло возможным приезд ознакомительной комиссии не дожидаясь окончательной очистки подопечного района и не интересуясь состоянием оборонительных рубежей». Неплохо, да? Плакала головушка нашего Варвира, ох, плакала… – весьма довольный собой и временем, в котором живет, Баур сочно гоготнул. – Ну что, городские бродяги, выходи строиться…
Верест шумно перевел дыхание. Ну и жизнь. Сплошные пертурбации с метаморфозами.
Григо на попутной телеге потрясся к женушке, от алчущего дружбы Джембо Верест открутился – мол, надо будет, найду, и не ходи за мной хвостиком. А про себя перекрестился: свят-свят…
Две ночи он провел под мостом через Даман, днями шлялся по городу, присматриваясь к здешней жизни. От собственной, гражданской одежды не уцелело ничего, все конфисковал Варвир. Спасибо старине Бауру – подсуетился, раздобыл кое-что. Штаны – плотные, с карманами, сапожки из грубой кожи. Деньгами, правда, не помог. Руками развел – прости, приятель, на мели. Да и стыдно было просить. От добра, добра не ищут.
Воровать Александр не умел, канючить тоже. Полдня болтался по улицам, таращась на вывески.
Чуга напоминала Старый город Таллинна, но в несколько раз больше. Брусчатка в трещинах, шпили, невысокие домишки с окнами любых конфигураций и очертаний. Диковинная смесь классицизма и готики, выраженная в игольчатых вертикалях и неохватных колоннах. Кабачки, трактиры, узкие улочки. Многочисленные подворотни с мусорками. Машин совсем мало – только изредка броневики патрулей, да продолговатые коробочки госслужащих. Основной транспорт – телеги, скрипучие экипажи, запряженные унылыми клячами (всё здоровое и молодое пускалось на нужды обороны). Очень много церквей – приземистых ротонд со сферическими куполами. И священников – в синих и серых балахонах.
Наиболее популярной на континенте религией считался культ Эрмаса с простой, как обрезание, этикой: не убей, не воруй, не нарушай порядок, обожай «моего наместника», то бишь короля; а антирелигией – культ Рема – местного Дьявола.
Публика разношерстная: от бродяг в подворотнях – в хламидах, с сочащимися гноем глазами, до вполне респектабельных леди и джентльменов, предпочитающих прогуливаться по центральным улицам. Дамы – в чепчиках, мужчины – в шляпах, напоминающих тирольские. Районы побогаче, районы победнее. Вблизи моста через Даман гудел центральный порт. Нечто среднее между шхуной и пароходом с распахнутым трюмом стояло под разгрузкой. Он спустился к причалу – полюбопытствовать, не нужны ли грузчики, но был осмеян и с позором выставлен из толпы.
– Угомонись, дружище, здесь с ночи приходят, – охотно поведал бродяга с дыркой в щеке, наслаждающийся винными парами из дверей портового кабачка. – Из сотни желающих берут от силы пятерых. Но тебя не возьмут – уж больно рожа твоя неприятна. Не любят здесь чужаков. Да на кой ляд тебе это нужно, парень? День разгрузки – четыре тулера на нос – восемь кружек пива. Хавло не хватит залить…
Ночь он провел, как и полагается бродяге, под мостом. В опорах между фермами обнаружились чудовищные диагональные трещины, в одну из которых он и забрался. Завернулся в кусок мешковины, утянутый от ворот портового склада, и долго лежал, таращась на гигантскую ядовитую луну. Вспоминал Веронику, обожающую обставленный свечами секс, мерзкое пиво родного города. Сигарету после утреннего кофе. В этом мире – ни того, ни другого, поневоле отвыкнешь… В тюрьме у него не было времени задуматься о своей роли в этом мире – уставал сильно. И засыпал быстро. А теперь вот схватило сердечко…
Хоть в воду бросайся. Уговорив себя, что точку в этом деле ставить рано, а многоточие вполне уместно, он уснул. Утром выдавился из трещины, дрожа от холода, сполоснулся на бережку и опять поднялся в город. Стоило признаться, что по некоторым аспектам тюрьма была лучше. Там, по крайней мере, делали вид, будто кормят.
Он отправился против течения, на северо-восточную оконечность города. Еще Баур советовал прошвырнуться по тому району – на предмет заработать копеечку. В понятии бригадира, вполне нормальный район. «Курятники» с неприличным множеством сексапильных девочек, увеселительные заведения, игровые точки. Патрули – явление нечастое. Не Бродвей, конечно, но и не трущобы северо-западного района Бельперен, чреватые ножом в спину. Ни малин, ни чудильников. Могут, правда, рыло начистить, но это дело рядовое, у самого имеются руки, чтобы отбиться.
Верест брел по улице с каким-то странным названием – «улица Глюка-Освободителя», и откровенно умирал от голода. Здания здесь были в основном деревянные, с вычурными фасадами. Хозяйчики заведений как будто соревновались между собой – чей фасадик перещеголяет. У одних реклама цвела во все ворота, другие украшали фронтоны барельефами или даже скульптурными композициями, изображавшими химер или пугающих василисков.
В первом заведении – «У толстяка Краха» – на предложение поработать полотером, официантом, посудомойкой или специалистом по удалению незваных гостей ответили решительным отказом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37