Правда, если сей герильер затеет достраивать Подкову, или приведет авиацию, игрушки выйдут похуже, но пока нам бояться нечего. Быстро что-нибудь ешьте – и на военный совет. Он уже выдвинул войска.
– Ничего себе, – пробормотал Синельников, ворочаясь под мохнатым пледом. – Отмочил парень коленце… Это что же теперь будет? Опять мясорубка? Джон, тебе не надоело?
– Садитесь за стол, – сказала Алия.
– Володя, – ответил Кромвель, передвигая стул, – я бы с удовольствием занялся выращиванием помидоров. Но я этого не умею. Я умею совсем другое. Я бы мог, например, преподавать в Академии. Но в Академию меня не пускают. Я им чем-то не нравлюсь.
– Так поезжай в Стимфал, – всклокоченный Синельников тоже перебрался за стол. – Там тебя и в Академию пустят, и воевать дадут, ты у них на сторублевке нарисован…
– В Стимфале не осталось солдат. Некому там воевать. Знаешь, когда я это понял? Когда посмотрел стандартный походный рацион. Для пехоты. Веришь ли, там десять сортов взбитых сливок. Десять сортов. Я даже не говорю про кондиционеры… Это уже не армия. Фримены, конечно, дикари, и всякий там джихад, но сражаться они будут…
Тут Дух Войны с загадочным выражением перевел взгляд на буфет. Алия перехватила этот взгляд и непреклонно сдвинула брови.
– Джон, ни капли.
– Алия, встреча друзей…
– Встреча друзей! Вспомни, что было в прошлый раз!
Воскресший Тамерлан несколько смутился.
– В прошлый раз… конечно… было немножко… Да.
– Ах, это называется немножко?
Синельников скромно молчал.
– Ладно, – предусмотрительный Кромвель вытащил из кармана куртки плоскую камуфлированную флягу. – Чуть-чуть текилы в кофе не повредит… Володь, ты… ага, понятно. Так вот, о Стимфале. Я же там начинал – ну, после смерти – просто как спортивный летчик. Потом началась политика, пригласили туда, пригласили сюда… Смотрю, а я уже снова армией командую. Так и пошло. Володя, ешь, ты летишь вместе с нами.
– Здравствуйте, это еще зачем?
– Хочу, чтобы на моем выступлении был человек, способный оценить мой юмор. Тонкие шутки, выдержанные в прекрасном вкусе, пропадают впустую, – маршал сокрушенно покачал головой. – Феллах, может быть, и понимает, но чувство королевского достоинства не позволяет ему это показать; Джерулла юноша неглупый, но как-то уж слишком ушел в свою святость; твоя жена все время читает сценарии и больше думает о тех украшениях, в которых будет давать следующее интервью, а Фейд-Раута… о Господи. Володя, возьми с собой те смешные пистолеты – ну, которые похожи на маузеры – и пристрели этого черта. До чего же он мне надоел… боюсь, кончится тем, что я посажу его на цепь. Кстати, где этот твой… писатель?
– Уехал в Дахар.
– Пошли людей, пусть заберут его оттуда. Атридес не упустит случая напакостить нам любым способом – как бы твоему другу вместе с рукой последнюю голову не оторвали… уж очень Алия нашего мальчика рассердила.
Враждебность Пола к Алие и в самом деле достигла устрашающих размеров. Невероятно успешное бегство сестры уже нанесло по его самолюбию до крайности болезненный удар, а первое же ее выступление по телевидению, когда она заговорила о тирании, геноциде и бездарном правлении, оставило в душе императора разверстую незаживающую рану. И каждая такая новая речь, или упоминание об эмигрантском правительстве Алии, сыпало на эту рану соль самого грубого помола. Муад’Диб, вероятно, очень бы удивился, если бы узнал, до какой степени разделяет его чувства нежданный, но вполне в ту пору законный родственник – на любое появление Алии на телеэкране Синельников реагировал всегда одними и теми же словами: «Аристарх, выключи». Что же касается Пола Атридеса, то само имя «Алия» решался произносить в его присутствии лишь Стилгар, да и то с опаской, ибо это слово делало императора невменяемым.
Скорее всего именно чувствам Муад’Диба императорская армия была обязана той оперативностью, с какой войска, сбежав со ступеней Подковы, очутились у рубежей Центрального Рифта. План императора казался вершиной военной мысли: из защищенной глубины нагорья семь легионов, проскользнув между фортами Подковы, проходят пустыню, и далее три легиона атакуют укрепления южан с запада, а четыре легиона обрушиваются на противника в лоб. В случае необходимости все войско отходит и вновь исчезает в коридорах укрепленного района. Превосходный, блестящий план! Весь Генеральный штаб Муад’Диба, его карманный Совет наибов, был в полном восторге от этого замысла.
Однако сохранилось особое мнение полковника Памбурга – будущего генерал-лейтенанта и командующего арракинской армией во время Хорремшахской битвы – а в ту пору бывшего сардукара и наемника на службе императора. Он представил доклад, о котором, судя по всему, тут же забыли и вспомнили не скоро, а очень и очень зря – изложенное там оказалось настоящим пророчеством.
Полковник Памбург утверждал, что общевойсковая операция из глубины обороны хороша лишь в условиях непосредственного контакта с противником, а при наличии впереди обширных, никем не занятых пространств, удар придется по пустому месту и раньше времени раскроет направление и характер маневра. Кроме того, слабая дисциплина и недостаточная подготовка делают бесполезным самое эффективное современное оружие. И самое главное: как левый, так и правый фланги укреплений Южной Подковы ничем не прикрыты, сами сооружения не достроены, и прорыв неприятеля на северо-запад через Центральный Рифт и выход на арракинское плато чреват катастрофой – весь район Подковы окажется отрезан, форты потеряют всякий смысл и должны быть брошены, а находящиеся в них войска – эвакуированы.
Но Атридеса тогда это ничуть не взволновало. Он с гордостью наблюдал, как шеренги его закаленных ветеранов уходят в пустыню мимо стен неприступного Панджшера – это было прекрасное и одновременно внушающее трепет зрелище, и Пол беззвучно шептал: «Алия», обратив лицо к югу.
Генеральный штаб собрался в Королевском дворце Джайпура, в громадном кабинете Алии, где всю стену занимала карта, на которой, похоже, было изображено пол-пустыни. Перед картой весело прохаживался Кромвель, вооруженный все той же деревянной указкой невероятной длины – где он такую взял?
Открытие военных действий создало необычную, торжественную и одновременно оживленно-азартную атмосферу. Общее приподнятое настроение портил только все еще до конца не проснувшийся Синельников – он вяло со всеми поздоровался, сонно буркнул распаленному Фейду-Рауте: «Как у нашего барона на носу сидит ворона», после чего безучастно пристроился в углу с явным и преступным намерением при первой же возможности задремать.
– Итак, – по обыкновению, светясь хищной радостью, заговорил маршал, – дорогой вундеркинд наконец раскачался. Наша стратегическая задача – удерживать его на коротком поводке как можно дольше. Поэтому пока что предоставим инициативу противнику. Что он предпримет? По нашим данным, подтвержденным спутниковой разведкой, очень простую вещь. Муад’Диб атакует нас двумя колоннами ориентировочно по три легиона. В первую очередь он зайдет с левого фланга, с Вулканической зоны, у нас там много незаконченных крепостей, и ему это прекрасно известно. Вторая колонна пожалует к нам с севера, вот так, и в случае прорыва соединится с первой в нашем тылу уже за Рифтом. Просто замечательно. Джерулла, ты у нас самый молодой и горячий, поэтому в воспитательных целях даю тебе левый фланг. Никаких генеральных сражений, никаких контратак. Скармливаешь ему крепости по одной. Держишь сколько можешь, потом отступаешь, опять держишь и опять отступаешь. Пусть думает, что берет нас в клещи. Уважаемый Феллах, ваше величество, вам, как старому и мудрому, доверяю центральный фронт. Здесь будет пожарче, здесь его надо будет остановить – нападайте, защищайтесь, городите любой огород, все средства хороши. И проследите, ради бога, за Джеруллой, чтобы не пошел громить супостата. Мне нужно, господа генералы, чтобы вы таким манером продержались пять дней, максимум неделю. Кто-нибудь, разбудите Синельникова. Володя, хоть ты и пророк, прояви уважение.
Кромвель сделал паузу.
– Ну, Фейд, теперь наша очередь. Предлагаю тебе прогулку за эту его дурацкую линию Мажино. Мы берем два корпуса, поднимаемся по Центральному Рифту вдоль наших гарнизонов и поворачиваем на запад. Через трое суток мы на Арракинском нагорье. Барон, желаете взглянуть на Арракин?
На Фейда-Рауту было страшно смотреть. На выбритом черепе вздулась толстенная жила, глаза, как у рака на стебельках, полезли из орбит, пальцы, словно сведенные судорогой вцепились в столешницу.
– Но-но, – грозно предостерег его маршал. – Ты не очень. Мы там долго не задержимся – немного покидаем бомбы и уйдем. Я тебе обещаю, устроишь ты с Атридесом свое канли, хрена ли горбатого, но не в этот раз.
Дж. Дж. снова повернулся к карте.
– Мы обстреляем Арракин, потом отойдем на юг и разнесем парочку фортов Подковы. Думаю, этого будет достаточно, чтобы Муад’Диб отозвал войска с юга на помощь метрополии. Когда они начнут отходить, у некоторых отчаянных голов наверняка возникнет соблазн отрезать, опрокинуть, ударить с фланга и прочая чушь. Так вот напоминаю – операцией командует Стилгар, он старый волк и уж точно подставит бок, чтобы мы клюнули на эту приманку. Поэтому – никаких наскоков. Дайте им спокойно уйти. Нет ничего проще, чем выманить вас на запад, там развернуться и зайти в тыл. И мне придется поднимать авиацию, месить песок и вызволять разных дураков – сейчас нам это совершенно ни к чему. У императорских войск на равнинах Магриба пятикратный численный перевес, и перемен по этой части мы дождемся не скоро Феллах, пожалуйста, присматривайте тут. Легионы Стилгара помчатся напрямик, через Западный Рифт, чтобы отрезать нас от баз и запереть на плоскогорье. Что ж, мы их подождем, пускай запирают…
Кромвель даже засмеялся, глядя в основном на Фейда-Рауту, и тот тоже плотоядно захохотал, уставившись на маршала. Удивительное взаимопонимание было между этими столь разными людьми. Синельникову показалось, что перед ним два безумца – старый и молодой, и Пустынному Проповеднику на минуту даже стало жаль Муад’Диба.
– Ваше величество, – вновь обратился Кромвель к Феллаху, – время отдавать приказ о расконсервации фондов. Эксперименты кончились, начинаем строить песчаные башни. Мы долго ждали этого дня, господа. Император прислал нам приглашение к танцу. Потанцуем.
Если бы Стилгара спросили, что он думает о гениальном плане штурма Джайпура – хитроумной операции с ударом из глубины обороны, – он вряд ли сумел бы ответить что-то связное. Ему в голову никогда не приходило анализировать этот план, а если бы эмир все-таки задумался, то уж точно сказал бы, что это полный вздор. Неожиданно перебросить такое скопище войск через горы и пустыни, за полторы тысячи километров, под объективами спутников, за которыми не видно звезд, – чушь; кроме того, чтобы без должной поддержки артиллерии и авиации выковырнуть кромвелевских киборгов из уходящих в горные толщи тоннелей и бункеров, нужно нечто большее, чем тьмы и тьмы даже самых неустрашимых фрименов. И все же Стилгар повел императорские войска на юг. Почему?
Разгадку этой военной тайны он сам рассказывает в своих мемуарах, и я склонен ему верить, поскольку все приказы и хроники тех дней в точности соответствуют суховатой исповеди старого военачальника, лишний раз доказывая его искренность, а также ясность ума и цепкость памяти. Дело в том, что Стилгар вовсе и не собирался по-настоящему штурмовать Джайпур. Абу Резуни обманул Муад’Диба, и это лишний раз подтверждает, что трещина в их отношениях прошла задолго до Хорремшаха.
К началу десятых годов Стилгару уже было очень хорошо известно, с кем он имеет дело. У него хватило времени и денег из императорской казны и на агентуру, и на аналитиков, и на специалистов в архивах, и на доброжелателей в ландсраате. Поэтому Абу Резуни знал, кто такой Серебряный Джон – имя, мгновенно разошедшееся среди фрименов, – каков его послужной список, какие цели он преследует и какими возможностями располагает. Тягаться с таким противником было страшно, но и лестно; Стилгар верил в поддержку родной земли и, здраво все взвесив, пришел к выводу, что шанс у него есть. Будь что будет, надо попытать счастья, тем более что ситуация подсказывала план если и не беспроигрышный, то несомненно сулящий удачу.
Коль скоро император увел армии в Восточную песочницу и там плотно увяз в штурмах и осадах с более чем гадательным исходом, неумолимая логика войны заставляв Кромвеля ударить на север. Маршал, рассуждал Стилгар, доверяет своим фортециям и не может не воспользоваться открывшейся на северо-западе свободой маневра. Противник скован за тридевять земель от метрополии. Центральный Рифт практически полностью под контролем – путь на Арракин открыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Ничего себе, – пробормотал Синельников, ворочаясь под мохнатым пледом. – Отмочил парень коленце… Это что же теперь будет? Опять мясорубка? Джон, тебе не надоело?
– Садитесь за стол, – сказала Алия.
– Володя, – ответил Кромвель, передвигая стул, – я бы с удовольствием занялся выращиванием помидоров. Но я этого не умею. Я умею совсем другое. Я бы мог, например, преподавать в Академии. Но в Академию меня не пускают. Я им чем-то не нравлюсь.
– Так поезжай в Стимфал, – всклокоченный Синельников тоже перебрался за стол. – Там тебя и в Академию пустят, и воевать дадут, ты у них на сторублевке нарисован…
– В Стимфале не осталось солдат. Некому там воевать. Знаешь, когда я это понял? Когда посмотрел стандартный походный рацион. Для пехоты. Веришь ли, там десять сортов взбитых сливок. Десять сортов. Я даже не говорю про кондиционеры… Это уже не армия. Фримены, конечно, дикари, и всякий там джихад, но сражаться они будут…
Тут Дух Войны с загадочным выражением перевел взгляд на буфет. Алия перехватила этот взгляд и непреклонно сдвинула брови.
– Джон, ни капли.
– Алия, встреча друзей…
– Встреча друзей! Вспомни, что было в прошлый раз!
Воскресший Тамерлан несколько смутился.
– В прошлый раз… конечно… было немножко… Да.
– Ах, это называется немножко?
Синельников скромно молчал.
– Ладно, – предусмотрительный Кромвель вытащил из кармана куртки плоскую камуфлированную флягу. – Чуть-чуть текилы в кофе не повредит… Володь, ты… ага, понятно. Так вот, о Стимфале. Я же там начинал – ну, после смерти – просто как спортивный летчик. Потом началась политика, пригласили туда, пригласили сюда… Смотрю, а я уже снова армией командую. Так и пошло. Володя, ешь, ты летишь вместе с нами.
– Здравствуйте, это еще зачем?
– Хочу, чтобы на моем выступлении был человек, способный оценить мой юмор. Тонкие шутки, выдержанные в прекрасном вкусе, пропадают впустую, – маршал сокрушенно покачал головой. – Феллах, может быть, и понимает, но чувство королевского достоинства не позволяет ему это показать; Джерулла юноша неглупый, но как-то уж слишком ушел в свою святость; твоя жена все время читает сценарии и больше думает о тех украшениях, в которых будет давать следующее интервью, а Фейд-Раута… о Господи. Володя, возьми с собой те смешные пистолеты – ну, которые похожи на маузеры – и пристрели этого черта. До чего же он мне надоел… боюсь, кончится тем, что я посажу его на цепь. Кстати, где этот твой… писатель?
– Уехал в Дахар.
– Пошли людей, пусть заберут его оттуда. Атридес не упустит случая напакостить нам любым способом – как бы твоему другу вместе с рукой последнюю голову не оторвали… уж очень Алия нашего мальчика рассердила.
Враждебность Пола к Алие и в самом деле достигла устрашающих размеров. Невероятно успешное бегство сестры уже нанесло по его самолюбию до крайности болезненный удар, а первое же ее выступление по телевидению, когда она заговорила о тирании, геноциде и бездарном правлении, оставило в душе императора разверстую незаживающую рану. И каждая такая новая речь, или упоминание об эмигрантском правительстве Алии, сыпало на эту рану соль самого грубого помола. Муад’Диб, вероятно, очень бы удивился, если бы узнал, до какой степени разделяет его чувства нежданный, но вполне в ту пору законный родственник – на любое появление Алии на телеэкране Синельников реагировал всегда одними и теми же словами: «Аристарх, выключи». Что же касается Пола Атридеса, то само имя «Алия» решался произносить в его присутствии лишь Стилгар, да и то с опаской, ибо это слово делало императора невменяемым.
Скорее всего именно чувствам Муад’Диба императорская армия была обязана той оперативностью, с какой войска, сбежав со ступеней Подковы, очутились у рубежей Центрального Рифта. План императора казался вершиной военной мысли: из защищенной глубины нагорья семь легионов, проскользнув между фортами Подковы, проходят пустыню, и далее три легиона атакуют укрепления южан с запада, а четыре легиона обрушиваются на противника в лоб. В случае необходимости все войско отходит и вновь исчезает в коридорах укрепленного района. Превосходный, блестящий план! Весь Генеральный штаб Муад’Диба, его карманный Совет наибов, был в полном восторге от этого замысла.
Однако сохранилось особое мнение полковника Памбурга – будущего генерал-лейтенанта и командующего арракинской армией во время Хорремшахской битвы – а в ту пору бывшего сардукара и наемника на службе императора. Он представил доклад, о котором, судя по всему, тут же забыли и вспомнили не скоро, а очень и очень зря – изложенное там оказалось настоящим пророчеством.
Полковник Памбург утверждал, что общевойсковая операция из глубины обороны хороша лишь в условиях непосредственного контакта с противником, а при наличии впереди обширных, никем не занятых пространств, удар придется по пустому месту и раньше времени раскроет направление и характер маневра. Кроме того, слабая дисциплина и недостаточная подготовка делают бесполезным самое эффективное современное оружие. И самое главное: как левый, так и правый фланги укреплений Южной Подковы ничем не прикрыты, сами сооружения не достроены, и прорыв неприятеля на северо-запад через Центральный Рифт и выход на арракинское плато чреват катастрофой – весь район Подковы окажется отрезан, форты потеряют всякий смысл и должны быть брошены, а находящиеся в них войска – эвакуированы.
Но Атридеса тогда это ничуть не взволновало. Он с гордостью наблюдал, как шеренги его закаленных ветеранов уходят в пустыню мимо стен неприступного Панджшера – это было прекрасное и одновременно внушающее трепет зрелище, и Пол беззвучно шептал: «Алия», обратив лицо к югу.
Генеральный штаб собрался в Королевском дворце Джайпура, в громадном кабинете Алии, где всю стену занимала карта, на которой, похоже, было изображено пол-пустыни. Перед картой весело прохаживался Кромвель, вооруженный все той же деревянной указкой невероятной длины – где он такую взял?
Открытие военных действий создало необычную, торжественную и одновременно оживленно-азартную атмосферу. Общее приподнятое настроение портил только все еще до конца не проснувшийся Синельников – он вяло со всеми поздоровался, сонно буркнул распаленному Фейду-Рауте: «Как у нашего барона на носу сидит ворона», после чего безучастно пристроился в углу с явным и преступным намерением при первой же возможности задремать.
– Итак, – по обыкновению, светясь хищной радостью, заговорил маршал, – дорогой вундеркинд наконец раскачался. Наша стратегическая задача – удерживать его на коротком поводке как можно дольше. Поэтому пока что предоставим инициативу противнику. Что он предпримет? По нашим данным, подтвержденным спутниковой разведкой, очень простую вещь. Муад’Диб атакует нас двумя колоннами ориентировочно по три легиона. В первую очередь он зайдет с левого фланга, с Вулканической зоны, у нас там много незаконченных крепостей, и ему это прекрасно известно. Вторая колонна пожалует к нам с севера, вот так, и в случае прорыва соединится с первой в нашем тылу уже за Рифтом. Просто замечательно. Джерулла, ты у нас самый молодой и горячий, поэтому в воспитательных целях даю тебе левый фланг. Никаких генеральных сражений, никаких контратак. Скармливаешь ему крепости по одной. Держишь сколько можешь, потом отступаешь, опять держишь и опять отступаешь. Пусть думает, что берет нас в клещи. Уважаемый Феллах, ваше величество, вам, как старому и мудрому, доверяю центральный фронт. Здесь будет пожарче, здесь его надо будет остановить – нападайте, защищайтесь, городите любой огород, все средства хороши. И проследите, ради бога, за Джеруллой, чтобы не пошел громить супостата. Мне нужно, господа генералы, чтобы вы таким манером продержались пять дней, максимум неделю. Кто-нибудь, разбудите Синельникова. Володя, хоть ты и пророк, прояви уважение.
Кромвель сделал паузу.
– Ну, Фейд, теперь наша очередь. Предлагаю тебе прогулку за эту его дурацкую линию Мажино. Мы берем два корпуса, поднимаемся по Центральному Рифту вдоль наших гарнизонов и поворачиваем на запад. Через трое суток мы на Арракинском нагорье. Барон, желаете взглянуть на Арракин?
На Фейда-Рауту было страшно смотреть. На выбритом черепе вздулась толстенная жила, глаза, как у рака на стебельках, полезли из орбит, пальцы, словно сведенные судорогой вцепились в столешницу.
– Но-но, – грозно предостерег его маршал. – Ты не очень. Мы там долго не задержимся – немного покидаем бомбы и уйдем. Я тебе обещаю, устроишь ты с Атридесом свое канли, хрена ли горбатого, но не в этот раз.
Дж. Дж. снова повернулся к карте.
– Мы обстреляем Арракин, потом отойдем на юг и разнесем парочку фортов Подковы. Думаю, этого будет достаточно, чтобы Муад’Диб отозвал войска с юга на помощь метрополии. Когда они начнут отходить, у некоторых отчаянных голов наверняка возникнет соблазн отрезать, опрокинуть, ударить с фланга и прочая чушь. Так вот напоминаю – операцией командует Стилгар, он старый волк и уж точно подставит бок, чтобы мы клюнули на эту приманку. Поэтому – никаких наскоков. Дайте им спокойно уйти. Нет ничего проще, чем выманить вас на запад, там развернуться и зайти в тыл. И мне придется поднимать авиацию, месить песок и вызволять разных дураков – сейчас нам это совершенно ни к чему. У императорских войск на равнинах Магриба пятикратный численный перевес, и перемен по этой части мы дождемся не скоро Феллах, пожалуйста, присматривайте тут. Легионы Стилгара помчатся напрямик, через Западный Рифт, чтобы отрезать нас от баз и запереть на плоскогорье. Что ж, мы их подождем, пускай запирают…
Кромвель даже засмеялся, глядя в основном на Фейда-Рауту, и тот тоже плотоядно захохотал, уставившись на маршала. Удивительное взаимопонимание было между этими столь разными людьми. Синельникову показалось, что перед ним два безумца – старый и молодой, и Пустынному Проповеднику на минуту даже стало жаль Муад’Диба.
– Ваше величество, – вновь обратился Кромвель к Феллаху, – время отдавать приказ о расконсервации фондов. Эксперименты кончились, начинаем строить песчаные башни. Мы долго ждали этого дня, господа. Император прислал нам приглашение к танцу. Потанцуем.
Если бы Стилгара спросили, что он думает о гениальном плане штурма Джайпура – хитроумной операции с ударом из глубины обороны, – он вряд ли сумел бы ответить что-то связное. Ему в голову никогда не приходило анализировать этот план, а если бы эмир все-таки задумался, то уж точно сказал бы, что это полный вздор. Неожиданно перебросить такое скопище войск через горы и пустыни, за полторы тысячи километров, под объективами спутников, за которыми не видно звезд, – чушь; кроме того, чтобы без должной поддержки артиллерии и авиации выковырнуть кромвелевских киборгов из уходящих в горные толщи тоннелей и бункеров, нужно нечто большее, чем тьмы и тьмы даже самых неустрашимых фрименов. И все же Стилгар повел императорские войска на юг. Почему?
Разгадку этой военной тайны он сам рассказывает в своих мемуарах, и я склонен ему верить, поскольку все приказы и хроники тех дней в точности соответствуют суховатой исповеди старого военачальника, лишний раз доказывая его искренность, а также ясность ума и цепкость памяти. Дело в том, что Стилгар вовсе и не собирался по-настоящему штурмовать Джайпур. Абу Резуни обманул Муад’Диба, и это лишний раз подтверждает, что трещина в их отношениях прошла задолго до Хорремшаха.
К началу десятых годов Стилгару уже было очень хорошо известно, с кем он имеет дело. У него хватило времени и денег из императорской казны и на агентуру, и на аналитиков, и на специалистов в архивах, и на доброжелателей в ландсраате. Поэтому Абу Резуни знал, кто такой Серебряный Джон – имя, мгновенно разошедшееся среди фрименов, – каков его послужной список, какие цели он преследует и какими возможностями располагает. Тягаться с таким противником было страшно, но и лестно; Стилгар верил в поддержку родной земли и, здраво все взвесив, пришел к выводу, что шанс у него есть. Будь что будет, надо попытать счастья, тем более что ситуация подсказывала план если и не беспроигрышный, то несомненно сулящий удачу.
Коль скоро император увел армии в Восточную песочницу и там плотно увяз в штурмах и осадах с более чем гадательным исходом, неумолимая логика войны заставляв Кромвеля ударить на север. Маршал, рассуждал Стилгар, доверяет своим фортециям и не может не воспользоваться открывшейся на северо-западе свободой маневра. Противник скован за тридевять земель от метрополии. Центральный Рифт практически полностью под контролем – путь на Арракин открыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36