У Атридеса были все возможности, дав войскам несколько дней на отдых, пополнение и переформирование, нанести ответный удар через никем не занятый Панджшер Кромвелевские армии, в полном беспорядке раскиданные по пустыне – без припасов, зачастую без патронов, без поддержки с воздуха, – эти армии представляли собой легкую добычу, и будь на месте Муад’Диба все тот же Дж. Дж., он не упустил бы подобного шанса и сравнял счет.
Этот стиль мышления и сыграл с маршалом скверную шутку. Не в силах представить себе, как можно все бросить и не воспользоваться преимуществами такой великолепной позиции, как Арракин и Панджшер, Кромвель принял коматозное состояние Муад’Диба за некое изощренное коварство, а развал армии северян – за военную хитрость. После Хорремшаха маршал мог войти в Арракин в сопровождении одного ординарца и спокойно забрать все, что там было, включая императора – но Кромвелю это просто не пришло в голову, и война продолжалась, хотя противника как такового уже не существовало.
После битвы на всем пространстве пустыни творилось нечто невообразимое; не будет большим преувеличением сказать, что в образовавшемся хаосе вообще было непросто разобрать, кто же победил. Множество подразделений в трехсуточной горячке боя оказалось бог знает где без горючего, провианта, воды, и, что хуже всего, без связи. Войска Фейда-Рауты, прорвавшиеся на северо-запад, застряли в ущельях Хасан-Дага и, несмотря на свирепые приказы Кромвеля, никак не могли повернуть на восток, к Арракину; авиация, спалив в воздухе основные, резервные и аварийные запасы горючего и расстреляв «до железки» боеприпасы, временно перестала существовать как род войск, будучи в полном беспорядке рассеяна по периметру и самим полям сражений.
Кромвель сутки отсидел в операторской, не снимая наушников, и пытаясь даже не столько навести порядок, сколько понять положение вещей – кто, где и как, и еще сутки мотался на гравицикле по оказавшимся в отрыве от основных сил частям. Лишь через два дня в армии началось какое-то согласованное движение – убитых и раненых повезли на юг, топливо, запчасти и боеприпасы – на север, а поредевшие разрозненные войска потянулись туда, куда их направляли приказы.
Двадцать пятого августа командиры собрались на совещание в самом Хорремшахе, в неказистой залатанной палатке, где и находилась ставка главнокомандующего. Стали выясняться интересные вещи. Муад’Диб со своей гвардией – не то десять, не то двадцать тысяч человек – сумел-таки вырваться из огненного кольца, и, поднявшись по Панджшерскому ущелью, ушел в защищенный горами Арракин, где и засел с неясными пока намерениями. Зато Беназиз аль-Рахим, фанатичный глава фрименской диаспоры на Караим-Тетра, попал в плен со всей своей четырехтысячной группировкой. Его краткие теледебаты с Кромвелем впоследствии имел удовольствие наблюдать весь мир.
– Чего ты хочешь, Серебряный? – с достоинством спросил Беназиз – видимо, он надеялся, что Кромвель собирается как-то его использовать для переговоров с фрименскими общинами за пределами Дюны. – Мы в твоих руках.
– Как чего? – наивно удивился маршал. – Того же, чего и вы. Вы ведь пришли сюда умереть за Муад’Диба?
– Мы пришли сюда сражаться за Муад’Диба, – с гордым спокойствием отвечал Беназиз.
– Нет-нет-нет, – радостно воскликнул Кромвель и даже с отеческим добродушием погрозил собеседнику пальцем. – Ты просто позабыл. Дайте запись.
Маршал подготовился к разговору. На кассете Беназиз аль-Рахим неистово раздирал горло криком: «Умрем за Лисан аль-Гаиба! Умрем за Муад’Диба!»
– Вот видишь, – добродушно попенял ему Дж. Дж. – Нехорошо иметь такую короткую память.
Горделивое спокойствие слетело с Беназиза одним махом. Он мгновенно сделался покорным и раболепным, и завилял с некой ласковой хитрецой, но перехитрить и перелукавить маршала бело делом нелегким.
– Беназиз, что же ты не был таким вежливым раньше? Не надо, не надо, не огорчай меня. Ты хотел умереть, и те, кого ты привел с собой, тоже хотели умереть. Вот вы и умрете. – и обратился уже к кому-то в сторону. – Убейте их.
Южане, чьи потери тоже были немалыми, переживали небывалый подъем. «Зверь в берлоге!» – говорили все, в том числе и командиры, собравшиеся на совет в потрепанной па латке с земляным полом.
Кромвель первым делом охладил их пыл.
– Не вижу особых поводов для восторга, – сухо произнес он. – Да, мы держим Муад’Диба за горло – но и он держит нас. Мальчик оказался умнее, чем я думал… его отступление в Арракин – сильный ход, очень сильный.
– Мы ударим через Панджшер, и будем в Арракине через два дня, – сказал кто-то.
– На том свете вы будете через два дня, – с душевной теплотой возразил Кромвель. – Такой бросок имел бы смысл, если бы мы ворвались в Арракин на плечах противника – но мы упустили время. Суньтесь-ка теперь в этот проход, там под каждым камнем – мина, а за каждым кустом – снайпер. Муад’Диб не дурак и, разумеется, успел подготовиться. С ним не то двадцать, не то тридцать тысяч лучших солдат Империи, у которых было время прийти в себя. Космодрома у них, правда, больше нет, зато есть практически неприступная позиция в горах и сколько угодно оружия. А у нас нет авиации, зато есть толпы полуживых людей. Попробуем угадать, что этот шальной парень предпримет…
Знаменитая указка прошлась по карте.
– Он может спуститься через Панджшер и атаковать части Феллах-эт-Дина. Они на марше, растянуты, боеприпасы на нуле – бери голыми руками. Дальше – смотрите – он повернет на юг и упрется в левый фланг Джеруллы. Простите, ваше высочество, но в такой ситуации он ваших горцев опрокинет. А там перед ним уже ни одного солдата, Муад’Диб перевалит Саланг и послезавтра будет в Хайдарабаде. Начинай все сначала!
Указка встала вертикально.
– То же самое, если он спустится с Защитной Стены и зайдет в лоб – хрен редьки не слаще, мы опять-таки не успеваем помочь Джерулле.
И вариант последний. Атридес вообще не затевает никакого сражения, а машет нам ручкой и уходит на восток через Отмельские ущелья. Мы мчимся вдогонку, а именно эта ситуация и назвается «ищи ветра в поле».
Тут маршал указку отложил.
– Фейд, барон ты наш дорогой, на тебя возлагается самая сложная задача. Знаю, что замучены, знаю, что мало людей, но выхода нет. Обойдешь весь этот южный клин и займешь Отмели. Играй там в какие хочешь игры, но на восток они пройти не должны. Постараюсь как можно быстрее организовать тебе прикрытие с воздуха. Но смотри – в Арракин ни ногой. Я тебя, черта, знаю. По ущельям лазай как угодно, но западнее – ни шагу. Потерпи, Фейд, осталось чуть-чуть. Муад’Диб нужен живой и невредимый, потом живьем его ешь, но до этого – гляди у меня.
Дальше. На север он точно не двинет, там непроходимое высокогорье, и эта дорога никуда не ведет. Но на юг он пойти может. Джерулла. Поднимай своих егерей. Лезете на южную Защитную Стену. Встаньте там и стойте. Воздушный мост наладим дня через три-четыре. Знаю, что если до этого вы там с ним встретитесь, ни один из вас не вернется. Да, посылаю вас на смерть, и ничего поделать не могу.
Джерулла лишь презрительно фыркнул.
– Теперь мы с вами, Феллах. Западный Панджшер штурмовать все-таки придется. Если Муад’Диб выскочит на равнину – пиши пропало. Посмотрим на эти скалы – так ли уж хорошо он там все укрепил… И делать все надо, к сожалению, немедленно, пока юноша нас не опередил. Перекроем ему путь на запад, и начнем потихонечку, без спешки, шаг за шагом двигаться к Арракину.
Дело довольно споро пошло на лад: Фейд-Раута в два дня перебросил своих живорезов-огнеедов в Отмели, поиграл там в казаки-разбойники с какими-то случайными отрядами, и еще через сутки вышел едва ли не на окраину Арракина; приникнув к дальномеру, он никак не мог насытить взор видом императорского дворца. Искушение было велико, но все же страх перед Кромвелем перевесил честолюбие барона – Фейд очень хорошо знал, что в случае невыполнения приказа маршал без церемоний отправит ослушника составить компанию покойному дяде.
Горные егеря Джеруллы, отправившиеся по воле главнокомандующего на смерть, попали отнюдь не в пекло, а на курорт. Не встретив в горах никакого противника, они со вкусом устроились в недавно образовавшихся альпийских лугах над Арракином, и в свое удовольствие отсыпались и отъедались благодаря воздушному мосту, который Дж. Дж. действительно устроил для них, причем даже раньше срока.
Даже ужасный Панджшер не преподнес особенных сюрпризов. Нижнюю часть ущелья разминировали, выставили посты и дозоры, и занялись размещением войск в ожидании супостата.
Но супостат не подавал признаков жизни. Ко второму сентября перегруппировка войск и переброска авиации была завершена. Кромвель снова собрал всех в той же палатке.
– Итак, господа, – сказал он, – баки заправлены, бомбовые кассеты заряжены. Начинаем веселье. Первой, в четыре утра, идет эскадрилья «Мираж», за ней – «Тени». Они проходят через Панджшер и зажигают Нижний город. Мне надо, чтобы к рассвету он уже догорел, потому что бомбить в дыму и прыгать среди пожаров нам совершенно ни к чему. В семь над Арракином – три волны челночников, двадцать минут, и побежали. Барон, входите в город с востока и сразу поворачиваете на юг, в обход императорского дворца. Джерулла, твоя задача – как можно быстрее спуститься со стен и вот тут встретиться с Фейдом. Здесь-то Муад’Диб наверняка и собрал всех своих горлохватов. Сколько? Кто их считал… Завязываете бой по меридиану и не рветесь в западный сектор – это наша с Феллахом забота. Соединяемся здесь и блокируем дворец. Дальше в игру вступает артиллерия, и там видно будет… Открытым остается юго-восток, главный обрыв Стены… очень мне это не нравится, но послать туда некого, а близко подтягивать второй эшелон нельзя – слишком велик риск. Фейд, еще раз – Атридес должен выглядеть так, чтобы его не стыдно было показать репортерам. Потом – твоя воля, но до подписания чтоб он мне был как картинка. Я не приму никаких извинений.
Увы, всем этим многообещающим планам не было дано осуществиться. Обе эскадрильи, успешно миновав Панджшерское ущелье, расстреляли город ракетами, учинив страшнейший переполох, и сообщили по радио, что кроме отдельных выстрелов переносных комплексов, активности ПВО не отмечено.
– Атридес умнеет на глазах, – проворчал Кромвель. – Н-да, мальчик не спешит демонстрировать мне свои зенитные ухищрения, бережет их для дела. Молодец, молодец… Дай-ка мне наших челноков. Танго-три, я Чарли-один, пятиминутная готовность. Запускайте моторы, парни, ждать больше нечего.
Но бомбардировщики в тот день так и не поднялись в воздух. Буквально через три минуты пришло сообщение.
– Чарли-один, я Фокстрот-пять, на юго-восточном уступе группа людей с белым флагом.
– Это что за чудеса, – пробормотал Дж. Дж. – Прорыв? Рехнулись они, что ли? Фокстрот-пять, я Чарли-один, сколько их?
– Я Фокстрот-пять, их четверо, один из них – император.
– Что? Фокстрот, повторите еще раз, не понял!
– Повторяю – с ними император.
Тут Кромвель вымолвил горячее словцо, каркнул: «Спасибо, Фокстрот-пять, продолжайте наблюдение», и перешел на другую волну.
– Кавалерия, планы меняются, «Мираж», как меня слышите? Срочно изолировать юго-восточный уступ, захватите оборудование для экспресс-анализа ДНК. Фейд, барон чертов, Атридес выскочил на восточный уступ – перехвати его немедленно, и живым, слышишь ты, живым! Я сейчас вылетаю! – и, бросив наушники, заорал. – «Харриер» мне, живо! Отменить атаку! Ждать указаний!
Очевидцы рассказывают, что Фейд Харконнен как ошпаренный кинулся к гравициклу и взмыл в небо, не обращая внимания на крики и панику охраны; через две минуты стартовал и маршал, едва не спалив вошедшую в историю командирскую палатку – но оба опоздали. Пол Атридес успел доиграть последнюю театральную сцену в своей жизни. В полной парадной форме, с тремя золотыми валиками на погонах и переговорником за ухом, он подошел к краю уступа и произнес трагическим шепотом: «У меня одна просьба – не убивайте их. Здесь нет их вины», после чего шагнул вниз с четырехсотметрового обрыва.
Через минуту из-за скал вылетел Фейд-Раута, заложил сумасшедший вираж, словно вознамерившись разбить машину о базальтовые стены, и без малого грохнулся о камни рядом с императором. Соскочив с сидения, барон подбежал к трупу и стал его лихорадочно ощупывать и тормошить. Поздно, поздно. Муад’Диб был явно и безнадежно мертв, затылок размозжен, позвоночник переломан, тело сплющено ударом.
– Мразь! – в бешенстве закричал Харконнен, пиная безжизненную плоть. – Ублюдок!
Он чувствовал себя ограбленным.
Фейд выхватил фрименский вакидзаси и в бессильной ярости полоснул Атридеса по лицу. Кровь потекла, но императору уже было все равно. Барон с силой швырнул меч о камни.
С громовым ревом, вздымая тучи песка, в двух шагах от него сел маршальский «Харриер».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36