«Терапевтическое значение оргазма! Очень хочется выплеснуть ему всю правду, а потом посмотреть на его физиономию.» Но пока решение не было принято, Элсоп продолжал:
– Говорят, вы наступили на хвост какой-то местной шишке?
Пол нахмурился.
– Миссис Веденхол, мировой судья! Кто вам сказал, доктор Холинхед?
– Конечно.
– Мне казалось, что я вполне понятно ему все объяснил. Но, видимо, я говорил недостаточно громко, и он не услышал.
– Ну, мне-то не надо так громко. – Элсоп посмотрел Полу в глаза. – Только честно, не возражаете, если я буду говорить прямо?
– Нет, конечно, – пробормотал Пол.
– Мне кажется, вы слишком увлекаетесь. Плохо. Нельзя так. Если вы будете отождесталять себя с этими несчастными, то очень скоро станете одним из них. Вы ведь проходили когда-то курс психотерапии, верно?
– Да, курс анализа, – ответил Пол и добавил обычную свою легенду. – Я думал, это самый простой способ взглянуть на психиатрию глазами пациента.
– Да. – Элсоп медленно кивнул и снова протянул: – Да-а: Ладно, нет ничего стыдного в перенапряжении. Это не самая легкая больница для работы, даже при ее размерах. И будет чертовски глупо, если вы позволите себе сломаться под таким ерундовым давлением, как Чент. Поэтому поберегите себя, пока не поздно.
«Как? Водить дружбу с Холинхедом и лизать ему ботинки? Послать к черту Айрис?» – Однако, – сменил тон Холинхед, – у нас на сегодня слишком плотный график, чтобы заниматься здоровьем врачей. Я просил включить в список миссис Ченсери, а вы этого не сделали.
– Простите, – стал оправдываться Пол. – Совсем вылетело из головы.
– Как говорил папа Фрейд: – Элсоп нарисовал на бумаге большую жирную стрелку, меняя очередность пациентов. – Ченсери вам не нравится как женщина. Мне тоже, но я не забываю это контролировать. А что еще за Арчин?
– Увас должен быть о ней отчет. Мы подобрали ее вчера ночью. Экстренный случай.
Элсоп перелистал бумаги.
– Нету. Наверно Холинхед все еще на нем сидит. Много кровавых деталей?
Я заметил, что чем необычнее случай, тем больше нужно времени, чтобы отцепить от него вашего начальника.
«Ну и как я должен на это реагировать? Как на панибратство или понимать, что ты выше Холинхеда? С тобой-то все в порядке, а со мной?» Пол как можно короче пересказал вчерашнюю историю.
– И у вас это вызывает недоумение, – прокомментировал Элсоп. – Я удивлен.
Женский эксгибиционизм встречается реже, чем мужской, потому что у него есть… гм… институциализированный выход, стриптиз, например, но он существует, и для подобных случаев есть вполне когерентный диагноз. Я бы выдвинул гипотезу о чрезвычайно напряженном детстве и запретах, связанных с обнажением тела, в результате чего, – он изобразил пантомиму, скомкав лист бумаги, – личность не выдержала давления. Вы давали ей транквилизаторы?
– Нет, я вообше не давал ей лекарств.
– Терапевтический нигилизм давно вышел из моды, мой юный коллега! Я когда-то работал под началом врача, который страдал этим недугом, но был уверен, что он последний из динозавров. Почему?
– Ну… – Пол помолчал, подбирая слова. – Она вела себя слишком спокойно, я бы так сказал.
– Не считая того, что за час перед этим сломала руку взрослому мужчине.
Вы говорите, она весьма миниатюрна. Да, но черная вдова тоже не огромный монстр, однако я не стал бы держать ее в качестве домашнего животного.
«Ради Бога, оставь свой сарказм!» – А как быть с сегодняшним утром? Я ни разу не слышал, чтобы при истерической афазии пациент просил врача научить его английскому языку.
Впрочем, я и так уверен, что у нее не афазия.
– Да? Так что же у нее тогда? – Элсоп умолк с видом триумфатора, но ответа не дождался. Наконец, он вздохнул. – Меня гложет подозрение, что вы убеждаете себя, будто столкнулись с неведомой разновидностью психического расстройства, которое сможете описать в статье, доложите на конгрессе или симпозиуме и в конце концов назовете своим именем.
«Похоже, ты рассказываешь мне историю из своей жизни.» Подтверждение последовало незамедлительно.
– Вы попадаете в ту же ловушку, что и я в ваши годы. Напомните мне как-нибудь, я раскопаю ту историю болезни. Это: гм: поучительно. Призовите на помощь свой здравый смысл, мой юный коллега, а потом немного поразмыслите. Ничто так не роняет нас в собственных глазах, как необходимость публично срывать с себя орден, который мы уже успели нацепить. Бррр.
Элсоп демонстративно передернулся и невесело усмехнулся.
– Давайте-ка займемся делом. Начнем прямо с нее. Чаррингтон не станет перерезать себе горло от нетерпения.
Поначалу Полу даже понравилось, с какой тщательностью Элсоп взялся за перепроверку результатов вчерашнего обследования Арчин; он лично удостоверился, что девушка не понимает английского, но вполне способна говорить на своем языке, затем повторил осмотр, сопровождая свои действия комментариями.
– Дайте мне анализ мочи, сестра, это первое, что вы должны сделать завтра утром:
И анализ крови тоже. Кстати, у каждого пациента нужно проверять группу крови, писать на специальной карточке и отдавать ему при выписке. Это может спасти ему жизнь: Любопытный тип лица! Ничего азиатского, и такая выраженная эпикантическая складка. Думаю, надо назначить ей рентген черепа, молодой коллега. Согласен, она весьма бегло лопочет на своем странном языке – вы, конечно, потом проверите, на каком – только как она умудрилась попасть из своей Верхней Славонии, или откуда там еще, в самый центр Англии: разве что кто-то привез и бросил, а потрясение стало причиной инверсии, скажем, к языку детства:
«Замечательно просто и исчерпывающе. Если бы только не фальшивый тон.
Будь я проклят, но тон у него фальшивый.» И внезапго, с обескураживающей отчетливосьтью Пол понял, что знает, в чем тут дело.
«Ублюдок! Он подозревает, что я прав, и что это действительно неординарный случай, которого нет в литературе; он никогда в этом не признается, но будьте уверены, не упустит шанса сообщить нем раньше меня!»
12
Часы с неизменным «банг, бум и клинк» отбили четверть второго, когда Элсоп забрался, наконец, в свой «ванден-плас-принцесс», а Пол, устало вздохнув, развернулся в сторону столовой.
«Наверное, он прав, нужно действительно взять этот курс. Но почему все эти проклятья сваливаются тогда, когда Айрис нету дома? Могу себе представить ее лицо, когда я скажу: привет, дорогая, рад тебя видеть, завтра я уезжаю и вернусь через две недели. А может, оно и к лучшему.
Декларация независимости.»
Он чувствовал себя не в своей тарелке. Нежданно свалившееся на него личная ответственность за Арчин, свалившаяся потому, что вечный его кошмар о чужом мире стал для этой девушки реальностью, заставил его говорить сегодня с Элсопом в куда более резком тоне, чем он обычно себе позволял – кульминацией стал десятиминутный спор об одном из пациентов, которого должны были сегодня выписать. К немалому его удивлению, Элсоп вовсе не рассердился, а наоборот – сохранил предельную доброжелательность и даже впервые за месяцы их сотрудничества предложил прослушать специальный курс.
«Я : я подумаю.»
В дверях столовой Пол стокнулся с Ферди Сильвой.
Ни Фила Керанса, ни Натали не было. Только Мирза подозрительно рассматривал тарелку с тушеными яблоками, которую поставила перед ним Лил.
– Натали ушла? – спросил Пол.
– Ее увел под ручку Рош Хашана, наш еврейский Новый год, – ответил Мирза, на последнем слове дотрагиваясь кончиком языка до ложки с десертом и тут же отдергивая его обратно. – Лил, дорогая, выбрось это, пожалуйста, и принеси мне что-нибудь более соответствующее человеческим потребностям, ну, хотя бы сыру.
Кстати, Пол, суп сегодня такой же отвратный, на всякий случай, если ты собрался его есть.
– Чем-то же надо заполнить желудок, – вздохнул Пол. Но Мирза был прав – суп оказался тепловатой бурдой с плававшими на поверхности кружками жира.
Ладно хоть бублики были свежими. Он сжевал их всухомятку.
– Зачем тебе понадобилась наша златогривая лошадка? – спросил Мирза, раскатисто выговаривая «р».
– Она просила держать ее в курсе насчет Арчин.
– Ну, сарафанное радио ей уже наверняка все сообщило. Я сам за сегодняшнее утро выслушал не одну историю.
– С чего это вдруг? – Пол опустил ложку и уставился на Мирзу.
– Ты прикидываешься или действительно не понимаешь, что подобного случая Чент не видел с начала эры, или со дня рождения святого Джо, не знаю, что было раньше? – Мирза изящным движением нарезал сыр и разложил кусочки по поверхности бисквита.
– Больные знают, персонал знает, один ты не знаешь.
– Не слишком ли ты высокого мнения о диагностических способностях пациентов? – огрызнулся Пол.
Мирза посмотрел на него с удивлением.
– Пол, я думал, крепкий сон твое раздражение вылечил. Прости, если наступил тебе на мозоль.
Усилием воли Пол взял себя в руки.
– Нет, это я дожен просить прощения. Продолжай, что ты хотел сказать.
– О диагностических способностях пациентов? – Мирза успокоился и вернулся к своей обычной насмешливой манере. – Знаешь, я действительно о них высокого мнения. Иначе, как бы я мог выжить в Англии?
– Если у тебя есть, что сказать, говори серьезно. Или заткнись. У меня нет настроения шутить.
– Я абсолютно серьезен. – Мирза послушно сменил тон, а заодно и выражение лица.
– Ты вдумайся, Пол, я приехал из страны, – он вытянул руку и принялся загибать пальцы, – мусульсанской, неразвитой, только что деколонизированной, преимущественно аграрной и во всех отношениях отличной от индустриальной, цивилизованной и номинально христианской Британии. И вот я здесь и претендую на то, чтобы ремонтировать ту часть человеческого существа, которая является в наибольшей степени продуктом культуры. Да, я учился в английской школе и английском университете – и что? Это только внешний лоск на моем существе. Я не был в мечети с восемнадцати лет, но мечеть внутри меня. Этот надтреснутый звон, – большой палец уставился в потолок, – действует тебе на нервы еще и потому, что Англия – страна утренних колоколов. У меня нет таких культурных ассоциаций. Но когда у того парня из буйного отделения плохое настроение, и он начинает вопить дурным голосом – ты знаешь, о ком я говорю? – я дергаюсь, как лягушачья лапа в гальванической ванне, поскольку начинает он свой хит с тех самых трех нот, которые я слышал каждое утро все свое детство, и еще до того, как начал себя осознавать, в моем мозгу намертво отпечаталось: Йа-аллах йа-аллах: Муэдзину было почти девяносто лет, и он был почти слеп, но каждое утро перед восходом солнца он карабкался по сорокафутовой лестнице.
Погруженный в воспоминания, Мирза умолк, взгляд его уперся в далекую точку за пределами комнаты.
«Мне должно быть стыдно, я ведь когда-то осуждал борьбу против этой идиотской сословной системы. Как бы я на месте Мирзы справился с такими проблемами?
Культурный шок.»
«Культурный шок!»
Идея была настолько поразительной, что он полностью отключился от того, что говорил Мирза, и опомнился, только когда тот спросил, не надоело ли ему слушать.
– Прости Мирза! – поспешно отозвался Пол, – Кое-что пришло в голову.
Потом скажу. Ты продолжай, это очень интересно.
– По твоему отсутствующему виду не скажешь, – усмехнулся Мирза. – Я говорил, что не бывает абсолютно невменяемых больных. Даже к тем, кто наглухо закрыт для общения, иногда возвращается память о том, что они делали во время тажелой фазы, пусть и не полностью. Я кстати не верю в полную закрытость. А менее тяжелые больные, те, например, кто страдает от спровоцированного невроза, полученного, кстати сказать, стараниями семей, а не общества и не их самих, сохраняют огромные запасы относительного здравомыслия. День и ночь они проводят со своими товарищами по несчастью, и хотя им и не хватает профессиональной подготовки, чтобы поставить диагноз, вполне способны сложить из того, что они видят, довольно ясную картину. Я часто слышу, как больные говорят о вновь прибывшем:
«А, это еще один мистер такой-то». И потом, когда я смотрю историю болезни мистера такого-то, я говорю, черт подери, они правы. Ты меня слушаешь?
Пол отказался от супа, и Лил поставила перед ним тарелку с макаронами, посыпанными сыром и терым картофелем.
– Нужно взять в штат диетолога, – кисло произнес Мирза. – Знаешь, с тех пор, как я перебрался в Чент, я похудел в талии на два дюйма. Ужас!
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал Пол, разжевав макаронину и решив, что это блюдо, по крайней мере, съедобно. – Однажды, еще студентом, мне нужно было описать нового больного, чтобы сравнить потом диагноз с уже поставленным, и я был в полном тупике, пока один из пациентов не сказал кое-что, что навело меня на мысль.
– Но ты так и не спросил, что пациенты думают об Арчин. Извини, я понимаю, на тебе все утро проездил консультант, у тебя не было времени.
– Рассказывай, что слышал.
– Знаешь миссис Броухарт?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35